Признание вины - не все так просто. Как признать свою вину, когда вы виноваты

Добровольное признание вины
и проблема самооговора обвиняемого

Добровольное признание лицом, совершившим преступление, своей вины и дача об этом соответствующих достоверных показаний - не такое уж редкое явление на практике. Обвиняемый может сознаться в совершении преступления сразу же на первом допросе либо еще до возбуждения уголовного дела путем обращения в правоохранительные органы с заявлением о явке с повинной. Понимание того, что за совершенное преступление придется понести уголовное наказание, подвергнуться определенным ограничениям, может удерживать человека от собственного признания вины в расчете на возможность избежать негативных последствий привлечения к уголовной ответственности, если виновность все же не будет доказана. В процессе расследования уголовного дела обвиняемый под воздействием тех или иных факторов, в том числе собранных доказательств, влияния стимулирующих норм уголовного закона о снижении уголовной ответственности в случаях деятельного раскаяния или иных действий со стороны обвиняемого, направленных на помощь следствию в расследовании преступления, также может признать свою вину. О признании своей вины обвиняемый может впервые заявить только в стадии судебного разбирательства после окончания предварительного расследования. Социальная ценность добровольного признания заключается в том, что человек, совершив уголовно наказуемые общественно опасные деяния, добровольно и искренне сообщает об этом правоохранительным органам и (или) суду с тем, чтобы, понеся заслуженное наказание за содеянное, компенсировать тот вред, который он причинил общественным отношениям и конкретным потерпевшим, пострадавшим от его противоправных действий.
Добровольное признание обвиняемым своей вины может быть выражено в заявлении о явке с повинной, которым в соответствии со ст. 142 УПК РФ признается добровольное сообщение лица о совершенном им преступлении. Заявление лица о явке с повинной может быть сделано как в устной, так и в письменной форме при личном прибытии лица, совершившего преступление, в правоохранительные органы. Заявление о явке с повинной в качестве первоисточника важнейших сведений о преступлении, сообщаемых лицом, это преступление совершившим, подлежит последующей проверке, а изложенные в нем обстоятельства - доказыванию по правилам уголовного судопроизводства.
В силу ст. 140 УПК РФ явка с повинной является поводом для возбуждения уголовного дела и оформляется протоколом явки с повинной. В данном протоколе излагаются обстоятельства совершенного преступления с указанием времени и места его совершения. После составления протокола о явке с повинной, в случае наличия достаточных оснований для возбуждения уголовного дела, такое дело должно быть возбуждено, а явившийся с повинной допрошен в качестве подозреваемого с соблюдением уголовно-процессуальных гарантий.
Судебная практика собственноручно написанное или протокольно зафиксированное заявление о явке с повинной признает в качестве самостоятельного документального доказательства в смысле ст. 84 УПК РФ в случаях, когда отсутствуют обстоятельства, препятствующие признанию его допустимым доказательством (ст. 75 УПК РФ) <1>. Важным критерием допустимости заявления о явке с повинной в качестве доказательства в уголовном процессе является установление добровольности сделанного лицом заявления. Добровольность заявления предполагает, что лицо, обратившееся в правоохранительные органы с правдивым сообщением о совершенном им преступлении, действует по своей воле без принуждения извне <2>. Представляется, что дополнительной гарантией обеспечения добровольности сведений, сообщаемых лицом, явившимся в правоохранительные органы, может служить закрепление в законе требования об обязательном разъяснении ему при принятии заявления о совершенном им преступлении положений ст. 51 Конституции РФ о праве не свидетельствовать против самого себя.
Явка с повинной как результат сознательного и свободного волеизъявления в условиях, когда у лица имелась свобода выбора определенного варианта поведения и этот выбор зависел только от него, положительно характеризует постпреступное поведение лица, направленное на скорейшее раскрытие совершенного преступления, а возможно, и предотвращение последствий его совершения, отражающее готовность лица понести за содеянное уголовную ответственность. По указанным основаниям явка с повинной учитывается законодателем в качестве обстоятельства, смягчающего наказание (п. "и" ст. 61 УК РФ).

Президиум Верховного Суда РФ изменил приговор в отношении Н. по обвинению ее в убийстве и краже, применив ст. 62 УК РФ о смягчении наказания осужденной Н.
Суд первой инстанции в приговоре указал, что Н. не способствовала активно раскрытию преступления, а, наоборот, старалась скрыть его, заявление о явке с повинной написала уже после задержания ее сотрудниками милиции и проведения с ней беседы, т.е. заявление было вынужденным и не свидетельствовало о раскаянии осужденной в содеянном.
Президиум ВС РФ не согласился с данными выводами суда, мотивировав свое решение следующим. В соответствии со ст. 62 УК РФ при наличии смягчающих обстоятельств, предусмотренных пп. "и" и "к" ч. 1 ст. 61 УК РФ, и отсутствии отягчающих обстоятельств срок или размер наказания не могут превышать трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ. При этом уголовный закон не рассматривает активное способствование раскрытию преступления как обязательное условие для признания явки с повинной смягчающим наказание доказательством.
Как видно из материалов дела, через два дня после совершения преступления от Н. поступило заявление о явке с повинной, оформленное надлежащим образом. Она сообщила о совершенном ею убийстве потерпевших, указала способ убийства, мотивы совершения преступления. Согласно протоколу явка с повинной оформлена в 18 ч, а задержали Н., как видно из протокола задержания, позднее, в 20 ч того же дня. Таким образом, именно явка с повинной послужила основанием подозревать Н. в причастности к совершению преступления в отношении потерпевших. Каких-либо данных, свидетельствующих о ее недобровольном признании, в материалах дела нет. Обстоятельств, отягчающих наказание Н., не имеется <1>.
Кроме того, явка с повинной в числе иных определенных в законе условий (лицо впервые совершило преступление небольшой или средней тяжести, способствовало раскрытию преступления, возместило причиненный ущерб или иным образом загладило вред, причиненный в результате преступления) образует основание освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ). Применительно к отдельным составам преступлений (ст. 204, 291, 307 УК РФ) явка с повинной является единственным условием освобождения лица от уголовной ответственности <1>.

Само по себе добровольное признание обвиняемым своей вины (в практике иногда используется неизвестный законодательству термин "чистосердечное признание") не входит в число обстоятельств, смягчающих наказание (ст. 61 УК РФ). Добровольное признание вины может учитываться судом при назначении наказания в качестве обстоятельств, характеризующих личность виновного, по ч. 3 ст. 60 УК РФ. В случае же когда добровольное признание обвиняемым вины сопровождается совершением зависящих от его воли и желания действий, положительно характеризующих его постпреступное поведение и отнесенных законодателем к обстоятельствам, смягчающим наказание (пп. "и", "к" ч. 1 ст. 61 УК РФ - явка с повинной; активное способствование раскрытию преступления, изобличению других соучастников преступления и розыску имущества, добытого в результате преступления; оказание медицинской и иной помощи потерпевшему непосредственно после совершения преступления; добровольное возмещение имущественного ущерба и морального вреда, причиненных в результате преступления, иные действия, направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему), при отсутствии отягчающих обстоятельств назначаемое судом наказание в соответствии со ст. 62 УК РФ не может превышать трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ.

Добровольное признание обвиняемым своей вины не гарантирует его достоверности, а потому не всегда свидетельствует о действительной виновности обвиняемого в совершении преступления. Поскольку в основе добровольного признания обвиняемого лежат его личные впечатления, субъективное отношение к происходящему, а также иные внутренние факторы, детерминирующие его волю на дачу признательных показаний, сообщаемые обвиняемым сведения о своей виновности в совершении преступления могут не соответствовать объективно имевшим место обстоятельствам произошедшего. В соответствии с предложенной классификацией видов признания обвиняемого недостоверное признание в зависимости от психологического отношения обвиняемого к добровольно сообщаемым им сведениям о своей виновности (считает ли он сам собственное признание верным или нет) мы разделяем на признание вследствие заблуждения (правдивое признание) и самооговор (ложное признание).
Признание вследствие заблуждения характеризуется отсутствием у обвиняемого умысла на искажение сведений о фактических обстоятельствах дела с целью добиться определенного для себя результата, его искреннее отношение к сообщаемым им сведениям как к правдивым, достоверным. Добровольно данные обвиняемым показания могут не соответствовать действительности в результате ошибки, которая является следствием неблагоприятных условий восприятия, недостатков органов чувств, эмоционального состояния и т.п., а также в результате юридической ошибки, т.е. заблуждения в юридической оценке своих действий или относительно фактических обстоятельств дела. Характерный пример ошибки относительно фактических обстоятельств дела, приводимый в юридической литературе, касается случаев, когда обвиняемый сознается в совершении убийства лица, которое к моменту посягательства было уже мертво.
Гражданин М. заявил в милицию о том, что он, гоняясь по своему огороду за бешеной собакой и желая ее убить, нечаянно нанес лопатой смертельный удар соседскому мальчику, спавшему в огороде. Собака перепрыгнула через мальчика, которого он не заметил, и удар лопаты пришелся по лицу ребенка. Между тем судебно-медицинская экспертиза определила, что смерть ребенка наступила от отравления сильнодействующим ядом, а рана на его лице, нанесенная лопатой, была посмертной. Произведенным по делу расследованием было установлено, что М. действительно гонялся за бешеной собакой и нечаянно нанес удар лопатой по лицу ребенка, но ребенок в этот момент был уже мертв - он был отравлен своей мачехой.
Применительно к юридической ошибке в оценке своих действий как преступных, в совершении которых обвиняемый добровольно признает свою вину, может быть приведен такой пример, когда обвиняемый признается в приобретении наркотического средства по ч. 1 ст. 228 УК РФ, однако из имеющихся в деле доказательств следует, что размер изъятого наркотического средства не является крупным, а следовательно, состав инкриминируемого преступления отсутствует, несмотря на признание обвиняемым своей вины.

Добровольное ложное признание вины характеризуется тем, что обвиняемый понимает и осознает, что сообщаемые им сведения не соответствуют действительности, но он по каким-то причинам, согласующимся с его личными интересами, желает введения правоохранительных органов в заблуждение относительно своей причастности и виновности в совершении преступления. В теории уголовного процесса заведомо ложные показания обвиняемого (подозреваемого), в которых он признает себя виновным в совершении преступления, хотя в действительности его не совершал, именуют самооговором <1>. Понятие самооговора было также определено в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 23 декабря 1988 г. "О некоторых вопросах применения в судебной практике Указа Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1981 г. "О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей" как заведомо ложные показания подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, данные с целью убедить органы предварительного расследования и суд в том, что именно им совершено преступление, которого он в действительности не совершал <2>.
В основе выбора человеком того или иного варианта поведения лежит мотив как осознанное внутреннее побуждение лица, обусловленное его потребностями и интересами. Мотивом действий обвиняемого при даче им заведомо ложных изобличающих себя показаний могут выступать различные "объективные и субъективные факторы, побуждающие обвиняемого и подсудимого во имя определенных интересов и достижения целей вести себя заранее обдуманным путем" <1>. При этом конкретное поведение обвиняемого, сформированное под воздействием тех или иных субъективных побуждений, стремлений, обусловленных обстоятельствами конкретного уголовного дела, согласуется с его индивидуальным сознанием и соответствует его доброй воле. В отличие от самооговора обвиняемого, обусловленного воздействием на него внешних факторов, в том числе со стороны лиц, осуществляющих расследование по делу, мотивы добровольного самооговора, как правило, носят личностный характер и касаются интересов самого обвиняемого.

В процессуальной литературе перечислены конкретные мотивы, которыми руководствуются обвиняемые при даче заведомо ложных самообвинительных показаний <1>. Обобщая их, ниже приведем наиболее часто встречающиеся на практике мотивы ложного признания: 1) желание уберечь от уголовной ответственности родных, близких друзей, т.е. лиц, чьи интересы для обвиняемого оказываются выше, чем свои собственные; 2) стремление быть осужденным за преступление небольшой или средней тяжести, с тем чтобы избежать ответственности за действительно совершенные более тяжкие преступления; 3) стремление выгородить соучастников, приняв их вину на себя, имея в виду, что мера наказания за совершение преступления в одиночку меньше, чем за совершение преступления группой лиц, либо с целью получения материального или иного вознаграждения от соучастников; 4) желание показать себя бывалым, "матерым" преступником, свойственное чаще всего несовершеннолетним правонарушителям; 5) необходимость найти "приют" в местах лишения свободы (характерно для лиц, занимающихся бродяжничеством, попрошайничеством); 6) болезненные мотивы душевнобольных; 7) страх перед строгой мерой наказания, которая может быть применена, если не последует чистосердечное раскаяние. По результатам анкетирования адвокатов, проводившегося при подготовке настоящей работы, в качестве причин добровольного самооговора, с которым приходилось встречаться защитникам в своей деятельности, назывались следующие: спасти родственников или близких людей от уголовного преследования, стремление избежать ответственности за более тяжкое преступление, выгородить соучастника, ложно понятое чувство товарищества, сделка со следствием, отсутствие веры в правосудие, стремление побыстрее попасть на "зону", получить материальную выгоду.

Как разновидность заведомо ложных показаний самооговор во всех случаях затрудняет (или даже препятствует) установление истины по делу, а если виновному действительно удается избежать уголовной ответственности за содеянное за счет ее возложения на невиновного, но добровольно признавшего чужую вину обвиняемого, не работает принцип ни общей, ни частной превенции.

С точки зрения назначения уголовного судопроизводства, призванного служить средством защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод, заслуживают характеристики два аспекта проблемы добровольного самооговора: со стороны обвинения и со стороны защиты.
Совершенно очевидно, что в силу положений принципа презумпции невиновности о необходимости доказывания обвинения в совершении преступления в предусмотренном законом порядке, которому соответствует требование о том, что признание обвиняемого должно быть подтверждено совокупностью собранных по делу доказательств, добровольное признание обвиняемым своей вины подлежит проверке посредством сбора иных доказательств. Признание обвиняемым своей вины не прекращает процессуальную деятельность государственных органов, осуществляющих функцию уголовного преследования, не освобождает их от необходимости собрать подтверждающие виновность обвиняемого доказательства в целях подготовки и обоснования обвинения (уголовного иска <1>), предъявления его в суд для разрешения по существу приговором суда. За исключением случаев, когда уголовное преследование прекращается на досудебных стадиях судопроизводства, предъявленное обвинение подлежит проверке судом в условиях действия принципов, установленных для процедуры судебного разбирательства (состязательности, устности, непосредственности, гласности и пр.). В соответствии с принципом состязательности возложение на государственного обвинителя обязанности подтвердить предъявленное обвинение полученными в предусмотренном законом порядке доказательствами требует от соответствующих государственных органов, осуществляющих досудебную подготовку обвинения, активной деятельности по собиранию доказательств, в том числе по опровержению недостоверного признания обвиняемого. В противном случае отказ обвиняемого в суде от собственного признания и неспособность обвинителя подтвердить собранными доказательствами обоснованность своих материально-правовых и процессуальных притязаний повлекут вынесение оправдательного приговора в отношении обвиняемого. Таким образом, на стадии предварительного расследования, проводимого до суда и с целью собрать доказательства, подлежащие проверке судом в ходе судебного разбирательства, закон не предусматривает каких-либо особых процессуальных последствий, связанных с признанием обвиняемым своей вины, напротив, предписывает, не ограничиваясь признанием обвиняемого, собрать доказательства, подтверждающие обоснованность предъявленного обвинения, с тем чтобы не допустить незаконного уголовного преследования в отношении невиновного.
С позиции соблюдения интересов частного лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, необходимо признать следующее. Обвиняемому гарантируется право на защиту. Основное назначение конституционного принципа обеспечения обвиняемому права на защиту заключается в создании таких условий, в которых свобода обвиняемого осуществлять защиту по собственному усмотрению была бы гарантирована от незаконных и необоснованных ограничений со стороны лиц, осуществляющих расследование по делу. В предыдущем параграфе подробно рассмотрены гарантии свободного волеизъявления обвиняемого в процессе доказывания, направленные на обеспечение добровольности его признания. В рамках предоставленных обвиняемому гарантий реализации права на защиту обвиняемый вправе, если это соответствует его интересам, признать себя виновным, дав об этом соответствующие показания. Право обвиняемого давать по делу любые показания, в том числе и не соответствующие действительности, распространяется также и на возможность для обвиняемого сообщить заведомо не соответствующие действительности сведения о своей виновности в совершении преступления.

В соответствии с вышеизложенным мы приходим к выводу, что в тех случаях, когда обвиняемый осознанно и добровольно дает изобличающие себя показания, не соответствующие действительности, руководствуясь при этом своими внутренними побуждениями, обусловливающими именно такую позицию по делу, он по своей воле принимает на себя риски, связанные с возможным наступлением уголовной ответственности. При этом, действуя в рамках закона (запрет на дачу заведомо ложных самоизобличительных показаний законом не предусмотрен), обвиняемый исходит из своих личных интересов, и в этом смысле вред его личности причиняется как бы с его собственного согласия.
В теории уголовного права согласие лица на причинение вреда своим правам понимается как разрешение на определенные уголовно значимые действия со стороны третьих лиц в отношении своих прав, добровольно выраженное дееспособным лицом в установленной форме до начала совершения таких действий и влекущее уголовно-правовые последствия <1>. По УК РФ не является преступлением причинение физического вреда самому себе (за исключением случаев членовредительства с целью уклонения от прохождения военной или альтернативной гражданской службы (ст. 328 УК РФ) либо с целью уклонения от исполнения обязанностей военной службы (ст. 339 УК РФ)). Согласие лица на лишение себя физической свободы исключает преступность деяния при условии, если добровольно заточенное лицо с помощью третьих лиц не создает угрозу причинения физического вреда либо смерти <2>.
В уголовном процессе действует принцип презумпции невиновности, в соответствии с которым к лицу, считающемуся невиновным, не подлежат применению меры государственного принуждения (наказание) до тех пор, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном законом порядке и подтверждена вступившим в законную силу приговором суда. Не разрешая пытать обвиняемого для изобличения его во лжи и установления фактических обстоятельств совершенного деяния в соответствии с объективно имевшими место событиями, в тех случаях, когда судом с соблюдением установленной процедуры лицо признано виновным в совершении преступления, т.е. презумпция невиновности была опровергнута обвинителем по правилам УПК РФ и при этом недостоверность признания вины, выраженная в добровольном самооговоре, не была установлена, вынесенный по делу приговор будет соответствовать требованиям ст. 297 УПК РФ. В данном случае право обвиняемого на самооговор при надлежащем обеспечении свободы волеизъявления выступает своего рода согласием на наступление негативных для него уголовно-правовых последствий обвинительного приговора. В тех же случаях, когда недостоверность признания либо положительно установлена, либо собранных по делу доказательств недостаточно для опровержения презумпции невиновности, обвиняемый, добровольно заявивший о своей виновности в совершении преступления, не должен подлежать уголовной ответственности.

Еще один аспект процессуальных последствий добровольного самооговора обвиняемого касается процессуальной фигуры защитника, а точнее, пределов его процессуальной самостоятельности от подзащитного. В работах, посвященных полномочиям защитника, а также этическим аспектам адвокатской деятельности, широко дискутировались вопросы о допустимых пределах расхождения позиции защитника со своим подзащитным применительно к ситуациям, когда обвиняемый отрицает свою виновность. Признанной в последнее время является точка зрения о том, что защитник не вправе признавать вину установленной, если подзащитный ее отрицает даже вопреки очевидности и доказанности обвинения <1>. Данное положение нашло закрепление в законодательстве. В соответствии с п. 3 ч. 4 ст. 6 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" адвокат не вправе занимать по делу позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя.
Вместе с тем ни на уровне закона, ни в теории не разграничивается деятельность защитника в случае недостоверного самооговора обвиняемого в зависимости от наличия его воли именно на такую позицию по делу. Как быть адвокату в случае, когда обвиняемый добровольно, без принуждения извне дает заведомо ложные показания о своей виновности в совершении преступления, которого он не совершал? В общем виде применительно к полномочиям защитника в уголовном судопроизводстве предусмотрено право адвоката использовать все законные средства и способы защиты, чтобы не допустить привлечения к уголовной ответственности невиновного. В литературе единодушно отмечается, что признание подзащитным своей вины не снимает с защитника задачи доказывания невиновности, если признание не находит подтверждения в других доказательствах и тем более если оно противоречит этим доказательствам <1>. Разделяя данную позицию применительно к случаям вынужденного признания обвиняемого, а также добровольного признания вследствие заблуждения, представляется, что в отношении действий защитника в случаях добровольного самооговора обвиняемого данное утверждение требует некоторых уточнений.

Обязанностью адвоката в соответствии со ст. 7 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" является требование честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством средствами. Честность, разумность и добросовестность - категории скорее нравственно-этические, чем правовые. Признавая лежащий в основе института адвокатуры (защиты в уголовном процессе) критерий доверия между адвокатом (защитником) и доверителем (подзащитным), определяющий основы существования института адвокатуры, представляется, что в ситуациях, когда защитнику становится очевидным добровольный самооговор обвиняемого, а также известны мотивы такого поведения, вопрос о процессуальной самостоятельности адвоката должен решаться в каждом конкретном случае исходя из фактических обстоятельств. Недопустимо, на наш взгляд, требовать от защитника принципиальности и объективности в опровержении добровольного самооговора обвиняемого под угрозой возможного конфликта с подзащитным, открывшим защитнику истинные причины, обусловливающие самооговор. Поведение защитника в такой ситуации должно определяться с учетом этических аспектов тех последствий, к которым может привести защита "во что бы то ни стало".

В рамках проводимого анкетирования адвокатов на вопрос о том, что будет делать адвокат в случае убежденности в добровольном самооговоре подзащитного, были получены следующие результаты:
1) будут осуществлять защиту в соответствии с позицией подзащитного - 3%;
2) будут доказывать невиновность подзащитного - 26%;
3) решение будет зависеть от конкретных обстоятельств уголовного дела - 71%.
В ходе проводимых с адвокатами бесед в процессе подготовки настоящей работы один из адвокатов, имеющих достаточно продолжительный стаж работы (более 20 лет), с сожалением вспомнил имевший место в начале его практической деятельности случай, когда им в суде была доказана невиновность подсудимого, оговорившего себя в интересах своего брата - инвалида детства, его подзащитный был оправдан, а настоящий виновный, присутствовавший в зале судебного заседания, задержан, а впоследствии - осужден. По его словам, те боль и страдания, которые его "победа" принесла престарелым родителям оправданного сына, знавшим и скрывавшим правду из страха за здоровье второго сына в случае привлечения его к уголовной ответственности, несоизмеримы с последствиями осуждения невиновного, добровольно взявшего на себя вину брата. При этом адвокат, выполнивший свой профессиональный долг, как ему казалось, в соответствии с законом и совестью, на протяжении уже многих лет сожалеет об избранной им позиции на доказывание невиновности своего подзащитного.
Подводя некоторые итоги вышеизложенному, следует сказать, что добровольное признание обвиняемого, являющееся доказательством по делу, всегда имеет положительный результат как для самого обвиняемого, так и для производства расследования. В то же время добровольное признание подлежит проверке и оценке в совокупности с другими доказательствами по делу. Возможность вынесения приговора на основе исключительно показаний обвиняемого о своей виновности в совершении преступления не допускается. Установленная уголовно-процессуальным законом процедура расследования и разрешения уголовных дел требует установления не только добровольности, но и достоверности признания обвиняемого. Не ограничивая право обвиняемого на добровольный самооговор, закон тем не менее требует, чтобы виновность лица в совершении преступления была доказана по правилам, предусмотренным УПК РФ, что и обеспечивает достоверность выводов, т.е. достижение истины, соответствующей материалам уголовного дела.

§ 4. Признание вины под принуждением
и его процессуальные последствия

Как бы хороши ни были правила деятельности,
они могут потерять свою силу и значение в неопытных,
грубых или недобросовестных руках.

Данный параграф посвящен исследованию признания обвиняемого, полученного под принуждением должностных лиц, обладающих властными полномочиями при расследовании уголовного дела. Как уже было сказано, для вынужденного признания характерно подавление воли обвиняемого, действующего вопреки своим личным интересам, ограничение свободы выбора, давать или не давать показания, а также какие конкретно давать показания по делу. Свобода обвиняемого, участвующего в уголовном процессе в защиту своих интересов и являющегося стороной, более уязвимой по сравнению со стороной обвинения, гарантируется законом. Признание обвиняемого только тогда может являться доказательством по делу, т.е. служить одним из средств установления обстоятельств, подлежащих доказыванию, когда оно дано свободно и добровольно. В результате применяемого к обвиняемому принуждения нарушаются положения презумпции невиновности и право обвиняемого не свидетельствовать против самого себя. При подавлении воли обвиняемого появляется вероятность того, что сообщаемые им сведения могут не соответствовать действительности, фактические обстоятельства - искажаться в заранее определенном направлении. Еще в XVIII в. Ч. Беккариа писал, что "ощущение боли может достигнуть такой степени, что, овладев всем человеком, оно оставит подвергнутому пытке только свободу избрать наиболее краткий в данную минуту путь, который избавил бы его от мучений" <1>.
Под принуждением понимается любое психическое или физическое воздействие на обвиняемого, которое, ограничивая свободу его выбора, предопределяет конкретные действия и (или) решения. В юридической литературе отмечалось, что под принуждением следует иметь в виду вынуждение не только к даче показаний, когда обвиняемый вообще не хочет давать их, но и к даче определенных показаний, которые хочет получить следователь, но не желает давать обвиняемый, не отказываясь от показаний вообще <1>. Принуждение с целью получить "нужные" следователю, дознавателю (а не объективные) показания может быть как физическим, так и психическим <2>, и при этом оно будет незаконным независимо от того, признает свою вину подлинный преступник или оговорит себя невиновный человек. Кроме того, любое действие лица, производящего допрос, направленное на нарушение требования добровольности дачи обвиняемым показаний, влечет утрату доказательственного значения данного вида доказательства.

Действующим законодательством установлен абсолютный запрет на использование любого нецивилизованного воздействия на участников уголовного судопроизводства. Положения о недопустимости в ходе уголовного судопроизводства любого обращения, унижающего честь и достоинство либо создающего опасность для жизни и здоровья, отнесены к принципам уголовного судопроизводства (ч. 1 ст. 9 УПК РФ). Вместе с тем нельзя не отметить, что криминалистика изобилует всевозможными "следственными хитростями" и "психологическими ловушками" <1>, целью которых является разоблачение обвиняемого, скрывающего известную следователю правду (точнее, то, что, по мнению следователя, является правдой). Следует согласиться с высказыванием С.А. Пашина о том, что "в легальной следственной практике все настоятельнее ставится, а в криминалистической литературе все активнее обсуждается вопрос о допустимых и недопустимых тактических приемах, простительных "хитростях" при допросе. Научные рекомендации по психологическому воздействию на обвиняемого и свидетеля оказываются все более изощренными; они направлены на получение желательного результата средствами, которые не будут квалифицированы как насилие, угрозы, другое жестокое или унижающее человеческое достоинство обращение" <2>. Согласно теории "конфликтного следствия" при отказе обвиняемого от показаний или даче ложных показаний между обвиняемым и следователем возникает конфликтная ситуация, на преодоление которой должны быть направлены действия следователя <3>. Справедливая критика данной теории основана главным образом на утверждении о том, что смещение центра тяжести расследования на единоборство, борьбу следователя и обвиняемого провоцирует переоценку признания обвиняемого: следователь будет добиваться от обвиняемого замены непризнания вины ее признанием, т.е. превращения конфликтной ситуации в бесконфликтную <4>.

Рекомендации типа парализовать, усыпить бдительность допрашиваемого, довести его до состояния растерянности, ошеломить неожиданным вопросом и тому подобные "психологические ловушки" в действительности "находятся на грани провокации, если вообще не превращаются в таковую" <1> с одной-единственной целью - склонить обвиняемого к даче признательных показаний и тем самым устранить конфликтность расследования. Применение к обвиняемому всевозможных психологических манипуляций, уговоров, обещаний, внушений может привести к вынужденному признанию, которое, в свою очередь, не обязательно будет соответствовать действительности. Растерянный, сбитый с толку человек, еще и находящийся под стражей, может оговорить себя, дав "нужные" следствию показания. Используемые при допросе обвиняемого приемы должны быть не только безупречны с точки зрения права, но и нравственности (недопустимость обмана, заведомо ложных высказываний, направленных на формирование у обвиняемого убеждения в том, что следователю известны все обстоятельства дела, и пр.).

Незаконные действия лиц, осуществляющих расследование по делу, по принуждению обвиняемого, подозреваемого к даче показаний влекут уголовную ответственность (ст. 302 УК РФ) <1>. Помимо следователя и дознавателя, к числу субъектов, подлежащих ответственности по ст. 302 УК РФ, законодатель также отнес иных лиц, которые принуждают обвиняемого к даче показаний с ведома или молчаливого согласия следователя и дознавателя <2>. Такое решение представляется обоснованным и необходимым, поскольку в ряде случаев склонение обвиняемого к даче признательных показаний осуществляется оперативными сотрудниками, привлекаемыми следователем, дознавателем для участия в расследовании по делу, выполнения отдельных поручений.

В ч. 2 ст. 95 УПК РФ закреплена норма, согласно которой в случае необходимости проведения оперативно-розыскных мероприятий с письменного разрешения следователя или дознавателя, в производстве которых находится дело, допускаются встречи сотрудника органа дознания, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, с подозреваемым (в том числе задержанным и находящимся в изоляторе временного содержания). Порядок проведения таких встреч процессуальный закон не регламентирует, не предусматривает прав и обязанностей их участников. Не ясно, может ли подозреваемый отказаться от общения с оперативным сотрудником, должно ли быть обеспечено присутствие защитника, если он участвует в уголовном деле, распространяются ли на подозреваемого при таких встречах процессуальные гарантии и чем обеспечивается соблюдение этих гарантий. Следствием правовой неопределенности в этих вопросах является то, что действия, выходящие за рамки процедуры предварительного расследования, могут приводить к нарушению прав и интересов подозреваемого. По этому пово

Признание или непризнание вины в уголовном процессе, это вопросы тактики выбора защиты, которая совместно вырабатывается с подзащитным, и она фактически зиждется на всех этапах уголовного судопроизводства. К сожалению, но бывает и обратное.
Опытному адвокату по уголовным делам не всегда понятна позиция тех обвиняемых, которые в течении длительного срока следствия никак не могут примкнуть к «тому» или «иному» берегу своего положения под следствием - признавать или не признавать вину. Обычно такие клиенты в беседе не искренне, вольно или нет, путают в деталях даже сами себя. Другими словами, скажу, если между адвокатом и доверителем сложились доверительные отношения и понимание, то по мере продвижения уголовного расследования вперед, с учетом приобщенных к делу материалов доказательств, опроса свидетелей, как со стороны следствия, так и защитника, обычно к предъявлению обвинения у адвоката-защитника и обвиняемого уже складывается позиция по делу, которая уже не меняется до суда, за исключением форс мажора на следствии. Проделать это все очень трудно, но допустимо и на практике это получается.
После первой беседы с подзащитным, расставание с ним на недолгое время дает возможность подзащитному при очередном свидании, если он содержится в СИЗО избрать позицию по делу сперва в одностороннем порядке, ну а потом вместе с адвокатом отточить все нюансы. Но главное - признавать или отрицать вину, вот в чем вопрос!
Интересный случай привелось адвокату прочитать в одной статье.
Рассматривалось уголовное дело в одном из судов города Москвы в особом порядке по части первой статьи 109 УК РФ - причинение смерти по неосторожности. Данная статья предусматривает наказания в виде лишение свободы до двух лет. Но по согласованию с прокурором, родственниками умершего и адвоката по уголовным делам, подсудимому дело провели в особом порядке и подсудимому присудили наказание в виде ограничения свободы, до лишения свободы дело не дошло, по причине признания вины, при спорном варианте виновности. Но если подсудимый свою вину признал полностью и был согласен с предъявленным ему обвинительным заключением, то правосудие к таким подсудимым проявляет снисхождение.
А случай, как было написано, был просто бытовой. Один сосед ударил другого, а тот при падении разорвал внутренние органы и впоследствии не обращаясь за оказанием медицинской помощью преждевременно скончался. Обращает на себя внимание тот факт, что после задержания в отношении подозреваемого было возбужденно уголовное дело по части четвертой статьи 111 УК РФ, которая при полной доказанности вины обвиняемого, при том, что он вину свою и не признает и в деле могут находится доказательства его невиновности, с которыми нужно работать, а не держать в папке для бумаг, при активной поддержке прокурора и согласии суда за такое преступление человека могут лишить свободы до пятнадцати лет.
Адвокат очень важная фигура в уголовном судопроизводстве. Принимая обязанности защитника, адвокат полностью берет на себя инициативу по выбору тактики выбора защиты, разрабатывает и предлагает своему подзащитному линию поведения, тесть позицию. Если адвокат полностью уверен в невиновности своего клиента, борьба за оправдательный вердикт должна вестись до победного конца, несмотря ни на какие препятствия и сомнения в справедливости суда. Особенно это касается дел о необходимой обороне, где действия сторон не всегда правомерны, но один из участников жертва и обороняющейся.
Однако практика неумолима и порою противоречит реалиям и справедливостям, которые заложены почти в каждом из нас. В настоящее время, когда уголовный процесс полностью своей состязательностью не направлен на установлении истины, то не надо надеяться на справедливость, не имея доказательства своей невиновности. Не знаю, может быть в Следственном комитете РФ работают только «ассы», но как показывает практика, все возбужденные уголовные дела этим ведомством, ориентированы только на судебную перспективу, похоже сотрудники комитета лишены права на ошибку и все дела доходят до суда, без исключения.
Трудно не согласиться с коллегой, который говорит, что невероятная ориентированность судов всех уровней на обвинительный приговор, превращает оправдание по некоторым делам просто в иллюзию, при том, что в деле есть доказательства невиновности подсудимого, однако они трактуются и преподноситься прокурором суду в ином виде, с позиции обвинения, а адвокат при таком положении дела превращается в «мальчика» для битья, но со своими амбициями идти дальше и доказывать невиновность своего клиента. Это очень достойный поступок, но кто-то скажет прямо: может ли адвокат-защитник так рисковать свободой своего подзащитного или нужно проявить гибкость и пойти на «поводу» обвинения?
Слышу от опытных адвокатов Москвы, что порою непризнание вины подсудимым это амбиции и игра защитника в справедливость, а для подзащитного это возможность получить длительное лишение свободы. Честность, порядочность и неподкупность всегда украшали адвоката в суде и если подзащитный уверен в своей невиновности и есть тому хоть толика доказательств надо идти вперед, победа обязательно созреет, если не в суде перовой инстанции, то в суде иной инстанции, вплоть до Верховного суда, могут изменить ситуацию. Практика таких дел, хоть и мала, но есть.
Адвокату по уголовным делам не понятна позиция некоторых адвокатов защитников, которые желают ограничить свободу защитника при избрании позиции для клиента в разрабатываемых Стандартах, а именно умерить пыл защитника добиваться оправдательного приговора, даже когда в деле есть доказательства невиновности подзащитного. Такие «адвокаты», как показывает практика, боятся идти на риск, так как существующая порочная практика некоторых судов, по их мнению, может поставить подсудимого в «нехорошую ситуацию», но это может происходить в некоторых судах, но не во всех.
Вот и думайте, имеет ли право на риск позиция непризнание своей вины подзащитным, при существующих доказательства с амбициозным, честным и грамотным адвокатом или наоборот - признать вину в несовершенном деянии от безысходности с лояльным к правосудию защитником

Любому юристу известно следующее выражение: “Признание обвиняемым своей вины является “царицей доказательств”. Это составляет основу презумпции виновности , которая долгое время была одним из принципов уголовного процесса, построенного по инквизиционному типу. Не является исключением и наша страна, где убежденным приверженцем этой юридической формулы был А.Я. Вышинский. Подобные взгляды вообще были свойственны периодам жесткого авторитарного правления в России. Если обратиться к Воинскому уставу Петра I, то там можно найти положение, в соответствии с которым собственное признание обвиняемым вины является наиболее ценным, лучшим доказательством.

Ст. 5 Уголовного кодекса РФ закрепила положение, согласно которому объективное вменение не допускается. Ст. 49 Конституции РФ в соответствии с международными конвенциями и соглашениями о правах человека, участницей которых является Россия, довольно полно отразила принцип презумпции невиновности. Таким образом обвиняемого невиновным считает Основной Закон. Принцип презумпции невиновности в процессе установления обстоятельств по делу гарантирует обвиняемому, что предвзятость со стороны должностных лиц, ведущих процесс должна быть исключена. Ст. 273 действующего УПК предусматривает норму по которой председательствующий, начиная судебное следствие, спрашивает подсудимого, признает ли он себя виновным.

Следует подчеркнуть, что понимание вины как элемента предмета допроса обвиняемого не избежали даже ведущие специалисты в области теории уголовного процесса. Об этом, в частности, свидетельствует название и содержание статьи М.С. Строговича “Признание обвиняемым своей вины в качестве судебного доказательства”. Подобный подход сохраняется в уголовно-процессуальной и криминалистической литературе до настоящего времени. Однако такое употребление понятия вины некорректно в теоретическом плане. Ведь вина - это психологическое состояние лица в момент совершения преступления, его отношение к содеянному в форме умысла или неосторожности. Это, пожалуй, самый сложный элемент состава преступления и доказывание его содержания на практике встречает наибольшие сложности. Безусловно, предметом показаний обвиняемого может быть и описание им своего психического состояния в момент совершения преступления, до него и после его совершения. Эти данные играют существенную роль при решении вопроса о необходимости назначения психиатрической или психолого-психиатрической экспертизы. Но в любом случае, дать им оценку может только суд (равно как и следователь при допросе обвиняемого на предварительном следствии). Юридический вопрос о виновности лица, являясь ключевым элементом состава преступления и предмета доказывания находится в компетенции суда и следователя, которые обладают для этого необходимыми познаниями.

На практике возможны ситуации, когда обвиняемый говорит, что он виновен в преступлении, которое может совершаться только умышленно или даже только с прямым умыслом, хотя на самом деле он совершил деяние по неосторожности или, соответственно, с косвенным умыслом. Ведь найти грань между различными формами и тем более видами вины - задача не из легких даже для квалифицированного юриста. Таким образом, ставя подсудимому вопрос о признании им своей вины, суд использует юридическую неосведомленность допрашиваемого и в дальнейшем может прийти к ситуации, когда подсудимый заявит о самооговоре.

Каков же тогда смысл вопроса о признании обвиняемым своей вины? Исходя из сказанного выше, задавая такой вопрос подсудимому, можно выяснить лишь одно - его отношение к обвинению. Таким образом, происходит удвоение понятия вины, с чем трудно согласиться. Подобное положение недопустимо как в теоретическом, так и в практическом плане, поскольку оно может повлечь следственные и судебные ошибки, ведущие к объективному вменению. Ответы обвиняемого на вопрос о “признании”, “частичном признании” или “непризнании” своей вины, хотя и стали на практике традиционными, не связаны с пониманием вины как элемента допроса обвиняемого и не содержат доказательственной информации, действительно имеющей значение для выяснения его вины. Если обвиняемый (подсудимый) правдиво излагает обстоятельства совершения деяния, способствует раскрытию преступления, то в этом случае никакого специального “признания” и не требуется.

Вина (ее формы и виды) - прежде всего уголовно-правовая категория. Свою оценку она получает при квалификации судом совершенного преступления по соответствующей статье Уголовного кодекса. Для этого и до этого должен быть установлен реальный психологический механизм совершения преступления: его мотив, цель, сознательность выбора объекта посягательства, знание особых признаков последнего, наличие определенного плана совершения преступления, подбор соучастников, либо, наоборот, внезапность принятия решения о совершении преступления и так далее. Будучи установлены, перечисленные субъективные обстоятельства являются той доказательственной базой, на которой суд, руководствуясь нормой УК, определяет форму и вид вины подсудимого.

Таким образом, предмет допроса подсудимого составляют известные ему обстоятельства, относящиеся к делу, в том числе и раскрывающие субъективную сторону деяния. Показания подсудимого о фактических обстоятельствах дела являются реализацией его права на защиту, включая стремление к смягчению наказания с учетом дачи полных и правдивых показаний.

Стремление получить признание обвиняемым своей вины до вынесения судом приговора всегда есть средство давления на него с тем, чтобы вернуть обвиняемого к прежним его показаниям, данным на предварительном следствии. Суд начинает отталкиваться не от установленных фактических данных и презумпции невиновности, а от этого признания.

В последние годы обвиняемые, признавшие свою вину в ходе предварительного расследования, часто отказываются в судебном заседании от прежних показаний и заявляют, что признались в совершении преступления в результате применения к ним насилия, угроз и иных незаконных мер со стороны должностных лиц органов расследования. Истинность каждого из таких заявлений подлежит тщательной проверке. Но на практике формы такой проверки еще далеки от совершенства. Долгое время основным методом решения этого вопроса был допрос следователей и оперативных работников милиции, на неправомерность действий которых ссылался подсудимый, в качестве свидетелей. При этом, естественно, допрашиваемые “свидетели” предупреждались об уголовной ответственности за уклонение от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. Очевидно, что такие допросы есть не что иное, как грубейшее нарушение ст. 51 Конституции РФ, согласно которым никто не обязан свидетельствовать против себя самого, а соответствующих должностных лиц правоохранительных органов принуждали давать показания об обстоятельствах, которые могут быть вменены им в вину как преступление. Ясно, что ответы всегда были почти одинаковыми. В настоящее время суды предпочитают допросу лиц, производивших предварительное расследование, направление соответствующих материалов прокурору для проверки истинности заявления подсудимого о применении к нему незаконных методов расследования. Это как бы снимает с суда ответственность за производство незаконных допросов, но количество процессуальных нарушений не уменьшается. Уголовные дела по этим фактам прокуратура все равно не возбуждает.

Вопрос о достоверности заявления подсудимого при том и другом способе проверки остается открытым, доводы подсудимого - достоверно не опровергнутыми. Вынося обвинительный приговор, суд исходит лишь из предположения того, что заявление подсудимого о применении к нему насилия, угроз и др. запрещенных мер на следствии или дознании является ложным. При этом в обоснование виновности подсудимого суды в приговоре нередко ссылаются на его показания, данные на предварительном следствии, хотя сомнения в законности их получения, а значит, и допустимости использования в качестве доказательств, остаются неустраненными. Тем самым нарушается еще одна важнейшая конституционная норма - “неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого”.

Статья 21 Конституции РФ провозгласила принцип уважения достоинства личности. Он в равной мере распространяется и на уголовное судопроизводство. С этих позиций спрашивать подсудимого признает ли он себя виновным в момент, когда презумпция невиновности еще не опровергнута вступившим в законную силу приговором независимого, беспристрастного и объективного суда, когда для всех присутствующих и участников процесса подсудимый невиновен, не только не основано на праве , но и безнравственно по отношению к подсудимому.

К тому же, само такое признание может быть вызвано различными причинами субъективного порядка начиная от стремления скрыть другое преступление до самооговора с целью освободить от ответственности близкого человека. Признание вины - тоже разновидность психологического отношения подсудимого к обвинению (а не к совершенному деянию, как было отмечено выше), психологическая реакция на процессуальные действия. Поэтому оно, как и другие подобные реакции, не может иметь никакого доказательственного значения .

Тем более, нельзя согласиться с тем, что в законе и в судебной практике стало общепринятым положение, когда при изменении подсудимым своих показаний, данных на предварительном следствии, суд и государственный обвинитель начинают добиваться от подсудимого объяснений по этому поводу. Это никак не стыкуется с тем, что дача показаний для подсудимого есть право, а не обязанность, и следовательно, изменять или не изменять свои показания - его личное дело. Приоритет же в случае противоречий должен отдаваться показаниям, данным в судебном разбирательстве , в условиях гласной состязательной процедуры, обеспечивающей наиболее высокий уровень процессуальных гарантий соблюдения прав участников процесса и, прежде всего, самого обвиняемого. Только в случае заявления подсудимого о вынужденной дачи показаний в результате применения к нему недозволенных мер на предварительном следствии, суд должен принимать соответствующие меры к проверке этих данных, в том числе и с помощью показаний подсудимого.

Ст. 77 УПК, как и аналогичная норма УПК РСФСР гласит: «Признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении признания совокупностью доказательств, имеющихся по делу». Итак закон утверждает - “признание вины может быть положено в основу обвинения”. Попробуем возразить - не должно, в силу презумпции невиновности, и не может, так как сами признательные показания обвиняемого могут быть получены только после придания ему такого процессуального статуса, то есть после предъявления обвинения, а ведь в основе обвинения лежит не что иное, как достаточная совокупность фактических данных, собранных следствием к моменту привлечения лица в качестве обвиняемого. Обвинительное заключение также не должно выходить за пределы обвинения, установленные постановлением о привлечении в качестве обвиняемого. А значит и суд ограничен теми же рамками.

Показания обвиняемого не могут быть получены при производстве неотложных следственных действий, так как допрос обвиняемого возможен лишь после предъявления обвинения, сформулированного на основе достаточности доказательств, которые устанавливаются: протоколами осмотра места происшествия, местности, помещения, трупа, протоколами обыска, выемки, задержания, освидетельствования, показаниями подозреваемых, потерпевших, свидетелей. Норма же ч. 2 ст. 173 УПК РФ, обязывающая следователя спросить обвиняемого о признании им вины, не применяется при допросе подозреваемого.

Практика свидетельствует, что именно производство неотложных следственных действий позволяет следователю получить совокупность достаточных фактических данных, являющихся основой обвинения на предварительном следствии и изложенных в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого. Эти доказательства дают возможность следователю считать установленными событие преступления, квалификацию преступления, отсутствие обстоятельств, устраняющих уголовную ответственность и лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого. Для уяснения всех этих обстоятельств никакого значения не имеет признание или непризнание обвиняемым своей вины.

Доказательственное значение могут иметь только фактические данные, содержащиеся в показаниях обвиняемого, признание же вины само по себе не предусмотрено в перечне видов доказательств. Однако на практике в приговорах судов и обвинительных заключениях часто можно встретить указание на то, что виновность обвиняемого (подсудимого) подтверждается признанием им своей вины. В случае, когда обвиняемый (подсудимый) дает показания о событии преступления, обстоятельствах его совершения, его мотивах и т.д., то есть уличающие его показания, это, безусловно, важнейший источник доказательственной информации. Когда же на вопрос суда или следователя он отвечает, виновен ли он в преступлении, то в ответе на этот вопрос такой информации нет, ибо она содержит не фактические данные, а правовую категорию вины. Решение же вопросов права - прерогатива суда. Исследовав и оценив показания обвиняемого в совокупности с другими доказательствами по делу, судья, основываясь на своем внутреннем убеждении и нормах Закона, должен решить вопрос о виновности.

И еще один момент. В настоящее время вопрос о обязанностях защитника по уголовному делу в случае признания его подзащитным своей виновности в преступлении, которого он, судя по материалам дела не совершал вызывает затруднения как в научной литературе так и в практической работе.

Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» в п. 3 ч. 4 ст. 6 запрещает адвокату занимать по делу позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя. Однако признание обвиняемым своей вины может быть ложно не только в случае самооговора, но и по причинам, о которых уже говорилось выше: в силу юридической неграмотности обвиняемый может заявить о своей виновности в совершении преступления без учета того, что уголовный закон признает данное деяние преступным лишь при совершении его умышленно или только с прямым умыслом; обвиняемый может признать себя виновным в более тяжком преступлении, чем он совершил в действительности и т.п.

Защитник прежде всего должен выяснить причины, побудившие человека к свидетельству против самого себя Одно дело, если его заставили это сделать, другое, если обвиняемый сознательно выгораживает истинного преступника. Как уже было отмечено, бывает, что обвиняемый просто не понимает смысла предъявленного обвинения, с которым соглашается. Адвокат, усмотрев в материалах дела основания усомниться в сделанном обвиняемом признании, обнаружив любые оправдательные доказательства обязан указать на них подзащитному и предложить отказаться от такого признания. Если адвокат убежден в ошибочности сделанного подзащитного признания вины, он не только вправе, но и обязан убедить его отказаться от этих показаний.

Рязановский В.А. Единство процесса. М.: Городец, 1996. С.30.

Мизулина Е.Б. Независимость суда еще не есть гарантия правосудия // Государство и право. 1992. №4. Указ. соч. С. 55.

Александров А. О значении концепции объективной истины // Российская юстиция. 1999. №1. С. 23.

Вышинский А.Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М., 1941. С. 28.

Александров А. Указ. соч. С. 23.

Пашин С.А. Проблемы доказательственного права // Судебная реформа: юридический профессионализм и проблемы юридического образования. Дискуссии. - М., 1995. - С. 312, 322.

Панькина И.Ю. Некоторые аспекты эволюции теории доказывания в уголовном судопроизводстве России // Школы и направления уголовно-процессуальной науки. Доклады и сообщения на учредительной конференции Международной ассоциации содействия правосудию. Санкт-Петербург, 5-6 октября 2005 г. / Под ред. А.В. Смирнова. СПб., 2005.

Смирнов А.В., Калиновский К.Б. – Уголовный процесс: Учебник для вузов. – Спб.: Питер, 2005. – с. 181.

См.: Винберг А.И. Криминалистика. Введение в криминалистику.- М.,1950. Вып.1.- С.8; Белкин Р.С. Собирание, исследование и оценка доказательств. Сущность и методы. М.,1966.- С. 44-53; Белкин Р.С. Криминалистика: проблемы, тенденции, перспективы. Общие и частные теории.- М..1987.- С. 217-218.

См.:Ларин А.М. Работа следователя с доказательствами.- М.,1966.- С. 43-66; Горский Г.Ф., Кокорев Л.Д., Элькинд П.С. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе.- Воронеж, 1978.- С.211.

См.: Шейфер С.А. Собирание доказательств в советском уголовном процессе: методологические и правовые проблемы.- Саратов, 1986.- С.41-42.

См.: Шейфер С.А. Указ. соч.- С.55-73; Кипнис Н.М. Указ. соч.- С. 65-66.

Резепов В.П. Субъекты доказывания в советском уголовном процессе // Уч. Зап. ЛГУ. – 1958. - С.112.

Чеджемов Т.Б. Судебное следствие. – М.: Юрид. лит., 1979. – С. 9.

Шейфер С.А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования. - Тольятти: Волжский университет им. В.Н. Татищева, 1997. / http://www.ssu.samara.ru/~process/gl2.html.

Кузнецов Н.П. Доказывание и его особенности на стадиях уголовного процесса России. Автореф. дисс. на соискание уч. степени д-ра юрид. наук.- Воронеж, 1998. - С.152.

Григорьева Н. Принципы уголовного судопроизводства и доказательства // Российская юстиция. - 1995. - №8. - С. 40.

Смирнов А.В. Реформы уголовной юстиции конца XX века и дискурсивная состязательность // Журнал российского права. - 2001. - № 12. / http://kalinovsky-k.narod.ru/b/sav-2001.htm.

Шамардин А.А. Некоторые аспекты закрепления элементов принципа диспозитивности в УПК РФ // Роль университетской науки в региональном сообществе: Материалы международной научно-практической конференции (Москва-Оренбург, 1-3 сентября 2003 г.). В 2-х частях. Ч. 2. - Москва - Оренбург: РИК ГОУ ОГУ, 2003. – С. 300.

Смирнов А.В. Указ. соч.

Почему мужчины находит 1000 причин и виноватых, что бы не признать свою вину

Мир мужчин значительно отличается от мира женщин. У мужчин есть свои принципы и правила, как в жизни, в целом, так и в любви. Для того, чтобы построить крепкие отношения с мужчиной, женщине важно это понимать.

Людям свойственно ошибаться. Однако, мужчины практически никогда не признают свои ошибки, в особенности, если в сложившейся ситуации права женщина. Мужчина найдет тысячу и более виноватых и причин, но не признает именно свою вину: во всем виноваты коллеги, соседи, друзья, сама ситуация и обстоятельства, но только не он.

Ему важно оставаться хорошим в глазах женщины. Для мужчины самое страшное – не оправдать ожидания женщины. В глубине души он знает, что виноват, однако покажет это только в крайнем случае. При этом, женщине не стоит беспрестанно «тыкать» ему на совершенные ошибки и припоминать их, иначе в один момент мужчине это надоест и он действительно станет «плохим парнем». Женщине следует посмотреть на ситуацию глазами мужчины, возможно, тогда ей будет легче понять его и отпускать меньше колкостей в его адрес.

Если отношения дороги, то гораздо лучше принять его правду, тогда мужчина будет и в дальнейшем стремиться соответствовать своему образу героя.

При знакомстве мужчины не думают о построении серьезных отношений. Его устраивает легкость и непринужденность, или даже вариант «свободных отношений». Любая девушка, активно посягающая на его свободу и личное пространство, будет воспринята отрицательно. Мужчины в большей степени дорожат своей свободой, гораздо тщательнее обдумывает совместное будущее со своей избранницей. Входить в мужское пространство нужно постепенно, аккуратно, шаг за шагом. При первом же заявлении своих прав на него, мужчина часто «дает заднюю», несмотря на свою искреннюю симпатию. В данном случае, побеждают мудрые и осторожные женщины, применяющие женские хитрости и уловки.

Мужчина ждет восхищения. Мужской мир основан на соперничестве, каждый привык хвастаться своими достижениями друг перед другом. Когда мужчина слышит слова похвалы от своей женщины, он верит в свою особенность и готов сворачивать горы. Поэтому следует чаще восхвалять мужчину и гордиться им.

У мужчин и женщин процесс общения играет различные роли. Для женщин общение является частью приятного времяпровождения, процесс, приносящий удовольствие. Мужчины же используют общения для обмена информацией. Все сказанное мужчины воспринимают буквально и прямо, они редко понимают намеки и подтексты. Простота и краткость – вот что ценят мужчины в общении. При этом, когда женщина не получает отклика на свои завуалированные просьбы, мужчина попросту не понимает что от него хотели и в чем причина обиды, что, в свою очередь, вызывает только раздражение. Поэтому, гораздо лучше прямо сообщать о своих желаниях.

Для мужчин нехарактерна излишняя эмоциональность. Так уж заведено в мире мужчин, что нужно максимально скрывать свои переживания, эмоции и «носить маску» спокойствия и уверенности. При наличии проблем, мужчины не любят их обсуждать, с кем бы то ни было, тем более со своей любимой, им привычнее держать все мысли внутри себя. Не стоит пытаться развести мужчину на рассказ о проблемах. При необходимости он обязательно поделится своими размышлениями, в противном же случае женская навязчивость может спровоцировать раздражение и ссору. Лучшим решением будет просто перетерпеть момент «переваривания» мужчиной проблем в своей голове, наедине с самим с собой, и через время он обязательно восстановится и будет готов идти на контакт.

Мужские компании. Мужчине крайне необходимо поддерживать общения с друзьями и знакомыми, такими же представителями мужского пола. Их могут объединять различные факторы: от общих интересов до общих врагов. Важно понять, что есть моменты жизни и некоторые темы, которые мужчина может решить и обсудить только с мужчиной. Важно позволять ему иметь свое пространство, интересы и свой круг общения. А еще лучше, если женщина построит приятельские отношения с его друзьями, и тогда ей будет не так волнительно и страшно, когда он будет находиться в компании без нее.