Товарищ убийца. Ростовское дело: Андрей Чикатило и его жертвы
Убийство 9-летней Елены Закотновой произошло 22 декабря 1978 года . 24 декабря в городе Шахты Ростовской области , рядом с мостом через реку Грушевку , был обнаружён её труп. Как показала экспертиза, неизвестный совершил с девочкой половой акт в разных формах, причинив ей разрывы влагалища и прямой кишки , а также нанёс три проникающих ножевых ранения в живот. Смерть девочки, тем не менее, наступила от механической асфиксии - её задушили. Эксперт предположил, что Лена была убита ещё в день своего исчезновения (родители обратились в милицию 22 декабря), не раньше 18:00. На момент убийства Лена училась во втором классе .
Дело об убийстве Елены Закотновой стало одним из самых противоречивых и обсуждаемых в истории советской и российской криминалистики. За совершение этого преступления были осуждены вначале Александр Кравченко, затем Андрей Чикатило , но впоследствии оба приговора были отменены. До сих пор неизвестно точно, кто совершил это убийство, и не произошла ли в данном случае судебная ошибка .
Энциклопедичный YouTube
1 / 1
✪ Дело Александра Кравченко (рассказывает Алексей Кузнецов)
Субтитры
Подозреваемый №1. Александр Кравченко
Убийство ребёнка, да ещё с особой жестокостью, сопряжённой с половым насилием, требовало немедленного раскрытия. На дело бросили одного из опытнейших местных сыщиков - старшего следователя советника юстиции Ижогина. Почти сразу определился главный подозреваемый .
В тот же день, когда был найден труп Лены, милиция задержала местного жителя Александра Кравченко (1953 г.р.), ранее судимого за схожее убийство. В 1970 году в городе Херсоне Кравченко был осуждён за изнасилование и убийство несовершеннолетней девочки. 13 июля 1970 года в состоянии алкогольного опьянения он изнасиловал и убил 10-летнюю Галину Ципляк. Она зашла к нему домой, он её задушил, уже у мертвой выколол глаза, а тело закопал в огороде. Преступление было очень быстро раскрыто и в ноябре 1970 года Херсонским областным судом Кравченко был приговорён к 10 годам лишения свободы. То обстоятельство, что на момент совершения преступления он являлся несовершеннолетним, спасло его от расстрела. Кравченко оказался в колонии, отбыл в ней 6 лет, затем определением Белозерского районного народного суда Херсонской области он был условно освобожден из мест лишения свободы. Далее он должен был отбыть часть наказания на исправительных работах .
Кравченко жил ближе всех к месту преступления. Александр Кравченко после своего условно-досрочного освобождения в 1976 году был направлен в спецкомендатуру Артемовского района г. Шахты, работал в десятом строительном управлении, в бригаде штукатуров. Взял в жены женщину с ребёнком, в 1979 г. жена ждала появления ребёнка уже от Александра. Но задержанный показал, что 22 декабря 1978 года он после окончания работы зашел домой к своему знакомому, и примерно в 18:15 пришел к себе домой, где и находился до конца дня. Алиби подтвердили его жена Галина и их знакомая - Т. Гусакова, находившиеся с ним весь вечер после 18:00. 27 декабря 1978 года Александр Кравченко был освобожден .
Повторный арест Кравченко
Виктор Бут, журналист:
| Вот и тут, надо брать Кравченко - и он очень своевременно, будто выполняя заказ милиции, совершает кражу. В перерыве судебного заседания я не удержался, подошел к только что „отговорившим“ своё свидетелям, высказал удивление и предположил: так может кражу милиция подстроила? Они смотрели почти с искренним сочувствием: - Как же вы не понимаете… Кравченко опытный преступник. Чтобы не привлекли за убийство, решил сесть за кражу, прием известный. Совершил он её недалеко от своего дома и специально „терял“ вещи до самого порога, чтобы вышли именно на него… |
Амурхан Яндиев, следователь:
По подозрению в соучастии в краже была арестована жена Кравченко. Там ей сказали, что её подозревают в соучастии в убийстве Лены. Запуганная женщина быстро поменяла свои показания относительно убийства, и ситуация стала не в пользу её мужа. В скором времени под давлением милиции показания поменяла и вторая свидетельница.
Опять же под давлением в феврале Кравченко собственноручно написал 2 заявления, где он подробно описывал убийство. 1 марта 1979 года Кравченко отказался от признания, заявив, что его принудили к этому. Но спустя месяц он вновь сознаётся в убийстве. Спустя пять месяцев уже в судебном следствии он отказался от признаний, заявив:
Позже он в очередной раз (как позже было доказано, под давлением) признался в убийстве. 16 августа 1979 года Ростовским областным судом Кравченко был приговорён к смертной казни .
Апелляции
Кравченко и его адвокаты обжаловали приговор. Кравченко утверждал, что невиновен, а признание из него «выбили». В ноябре 1979 года Верховный Суд РСФСР вернул дело на доследование. В мае 1980 года Ростовский облсуд вернул дело на доследование. В декабре 1980 года коллегия Верховного Суда РСФСР отменила смертный приговор. При этом был оставлен в силе приговор за совершенную кражу - 15 лет лишения свободы. Но бабушка убитой В. Закотнова стала оспаривать приговор и требовала жесткого наказания для убийцы её внучки, и ей в этом повезло. Уголовное дело ещё дважды возвращалось судом на дополнительное расследование, отменяя состоявшиеся решения. В деле было много белых пятен, показания Кравченко постоянно путались, были предложения проверить других лиц на совершение преступления (чего сделано не было) .
Подозреваемый №2. Анатолий Григорьев
Пересмотр дела
Подозреваемый №3. Андрей Чикатило
Андрей Чикатило был обвинён в 53 убийствах, среди которых было и убийство Елены Закотновой. При этом было отмечено, что показания Чикатило по первому убийству постоянно путались, противоречили друг другу. Было также и отмечено неэтичное поведение Костоева: его подчинённые отмечали, что начальник до начала суда с удовольствием давал интервью о раскрытии преступлений (что противоречит презумпции невиновности), а также критиковал следователей, ведших дело Закотновой в 1978 году .
Дело Чикатило по обвинению в убийстве 53 человек (сам же он сознался в 56) было передано в суд. На одном из первых же судебных заседаний 21 апреля 1992 года происходит скандал. Чикатило отказался от своих показаний и не признал, что хоть как-то причастен к убийству Закотновой (не отказываясь при этом от всех остальных обвинений). Исса Костоев предположил, что ростовские власти решили себя обелить и надавили на Чикатило, требуя отказаться от первого убийства. Скандал усугублялся тем, что Костоев уже дал несколько интервью, где убедительно говорил, что Чикатило виновен в убийстве Елены Закотновой. Репутация Иссы Костоева оказалась под серьёзным ударом. А вскоре при оглашении обвинительного заключения по делу Чикатило один из двух гособвинителей А. Куюмджи отказался обвинять Чикатило в убийстве Закотновой, считая его вину недоказанной. Его заменили на другого прокурора .
Кроме того, у адвоката Чикатило было припасено несколько аргументов в пользу невиновности Чикатило в убийстве Закотновой. Адвокат Чикатило, М. Хабибуллин:
| Результаты следственного эксперимента. Видеозапись его исследовалась судом. Предназначенная объективно подтвердить, она порождает серьезные сомнения в правдивости признания. При входе во двор домовладения по пер. Межевому, 26, он говорит, что была «землянка», теперь её нет. То есть получается, что вместо прежнего строения во дворе теперь другое строение. Тем не менее, все участники эксперимента входят в строение и продолжают проверку. Далее следователь спрашивает Чикатило, где он включал свет. Тот не может сказать, видимо, потому, что не знает, т.к. строение не то. А эксперимент продолжается. Но остается без ответа вопрос: то ли строение находилось во дворе по Межевому, 26, которое приобрел Чикатило? Если следственный эксперимент проведен в другом, то что он может подтвердить и какова в этом случае ценность признания? |
ДЕЛО АЛЕКСАНДРА КРАВЧЕНКО: ОБВИНЕНИЕ
В Межевом переулке, где нашли тело Леночки Закотновой, среди нескольких десятков его обитателей жил человек по имени Александр Петрович Кравченко. Личность особо не примечательная, правда, милиции известная – по прошлым делам. Но в последнее время ни в чем предосудительном замечен не был, за прошлое расквитался.
Сразу после убийства, с ходу не обнаружив преступника, следователи и сыщики, как это обычно бывает в таких случаях, стали отрабатывать несколько версий и подступать к делу с разных сторон. Одни опрашивали видевших девочку в последние дни и часы ее жизни, другие готовили и размножали рисованный портрет носатого мужчины, третьи совершали подворный обход жилого массива близ реки Грушевки. Но в первую очередь подняли милицейские картотеки: нет ли там подозрительных личностей, судимых или задержанных ранее, которых не мешало бы проверить на причастность к преступлению. Обнаружится такой человек – надо взять у него показания, проверить алиби. Рутинная процедура, стандартный следственный ход.
И с первого же шага – невероятная удача! Картотека выводит на двадцатипятилетнего Александра Кравченко. Где проживает? В Межевом переулке, в том самом, с ухабами и без фонарей. В каком доме? Ближнем к реке. Судим ли ранее? О да, судим. За что же – какое-нибудь мелкое хулиганство или кража? Может быть, мошенничество или ограбление? Нет же, нет. Тогда за что?
За изнасилование и убийство.
Не будь он на момент преступления несовершеннолетним, непременно дали бы ему вышку.
Широко распростерла руки свои уголовная лексика! Повсеместно в народе смертную казнь именуют вышкой. Если же полностью, то – высшая мера наказания. Или, как говаривали в приснопамятные тридцатые годы, подводя под что угодно идеологический базис, – высшая мера социальной защиты. Или, как значится в ныне действующем уголовном законодательстве, – исключительная мера наказания.
Советские эвфемизмы заслуживают особого исследования. Придумывались они ради того, чтобы прикрыть срамоту, утаить правду, обмануть своих и чужих, соблюсти внешние приличия и осенить все цитатами из марксистско-ленинского священного писания. Ни слова в простоте не скажут. И появлялись на свет Божий разные бессмыслицы вроде «общенародной диктатуры», «социалистической законности» или «прослойки интеллигенции». Дьявольщина какая-то! Вещи, названные своими именами, могут вызвать в народе нежелательные умонастроения. В нашем замечательном, самом справедливом в мире социалистическом обществе преступность день ото дня должна идти на убыль, поскольку для преступлений, как следует из трудов классиков, нет социальной базы. Но пока (цитируем статью 23 ныне действующего Уголовного кодекса Российской Федерации) «в виде исключительной меры наказания, впредь до полной ее отмены, допускается применение смертной казни – расстрела…». Изящно, не правда ли? А если же пока преступность еще не очень быстро идет на убыль, а в некоторых районах (кое-где, иногда, время от времени – цена одинакова, означает: всегда и всюду) преступность даже возрастает, то это связано с дурным влиянием капиталистического окружения и недостатками воспитательной работы. Следовательно, перед обществом стоят две задачи: отгородиться от капиталистического окружения и усилить воспитательную работу.
Это надо прожить. Дети, рожденные после, не поймут и не поверят.
Исключительная мера, скажите на милость! Да какая она, к чертовой матери, исключительная, если и в благополучные – по нашим меркам – времена за год по стране набираются сотни расстрельных приговоров. В 1991-м, например, в России, вынесли 144 смертных приговора, а казнили 79 человек. Остальным вышку заменили долгим сроком.
Оно, конечно, не тридцатые годы, когда «исключительные» выносились сотнями тысяч, а еще больше людей казнили вообще без суда. Исполнители приговоров (на людском языке – палачи) перекурить не успевали между исполнениями (на людском языке – между казнями). Теперь лафа, кури не хочу.
В тридцатые годы от высшей меры и родилось обиходное – вышка.
Так вот, Александру Кравченко по статьям 102 и 117 российского Уголовного кодекса (плохого или хорошего – другой разговор) светила вышка. Но поскольку ему на момент преступления не стукнуло еще восемнадцати лет, исключительная мера по закону к нему не могла быть применена. Хотя, конечно, суд отмерил ему немалый срок.
Полный срок Кравченко не отсидел. Стране нужны дешевые рабочие руки. За хорошее поведение в зоне заключенный Александр Кравченко был поначалу расконвоирован, а затем направлен работать на стройки народного хозяйства. «На химию», как это зовется в народе. Без права выезда, с обязательной явкой для отметки в органы внутренних дел, любое нарушение режима – и под конвоем назад, в зону.
Он и здесь вел себя хорошо, в нарушениях замечен не был, норму выполнял, а потому по прошествии времени был освобожден досрочно за добросовестный труд и в связи с раскаянием в содеянном. И уехал в Шахты. И стал там жить с любимой женщиной. Угораздило же их поселиться в Межевом переулке! И не где-то посередке, а в первом же доме у пустыря, прямехонько на берегу Грушевки…
Можно сказать, нежданный подарок для милиции. Такого типа надо брать немедля.
Правда, соседи отзывались о нем положительно: образумился, работает, почти не пьет, ну, а кто сейчас вообще не пьет? Те, у кого язва и денег нет, как говорят мужики после трудового дня или во время оного, разливая по стаканам. У него вроде язвы не было. Не хуже других – на праздник выпьет малость, и все. Женился – не женился, в паспорт не смотрели, но живет с одной женщиной, семья как семья, не ссорятся, ребенка родили недавно, все как у людей. К детям относится хорошо, по натуре вроде бы добрый. Но, конечно, в чужую душу не заглянешь.
Все это, однако, общие соображения, а не доводы в пользу невиновности. Один раз убил? Убил. Значит, может и второй раз. Безукоризненная логика мисс Дулитл из бессмертного «Пигмалиона»: «Кто шляпку украл, тот и тетку пришил». Отрицает? А поначалу все отрицают. У нас и сущие ангелочки, если их как следует потрясти, раскалывались. А Кравченко с его статьями – тот еще ангел. Это он ее пришил, кто же еще?
Логика железная.
А Кравченко и вправду ох какой не ангел. Срок ему дали за дело. За жуткое дело.
Одна только загвоздка: на сей раз против него не было ни единой улики. Жил действительно рядом, а вот улик не было.
Нет улик, так найдутся. Если постараться, что-нибудь всегда можно найти. Надо постараться: город взбудоражен, начальство того и гляди начнет вызывать на ковер…
И тут возникает препятствие, на первый взгляд совершенно непреодолимое: алиби. У Александра Кравченко было железное алиби. Стопроцентное. В день гибели Леночки Закотновой, в шесть вечера, когда девочка, по показаниям Гуренковой, была еще жива, он пришел домой прямо с работы трезвый как стеклышко. Тому есть два свидетеля: жена Александра Кравченко и ее подруга. Обе дали свои показания независимо друг от друга, сговориться между собой и с Кравченко никак не могли. После таких показаний остается только принести извинения за незаконное задержание и немедленно выпустить.
Нет для советской милиции такого алиби, которого нельзя обойти.
По надуманному обвинению в краже – у соседки пропало сушившееся белье – взяли жену Кравченко и стали трясти: будешь стоять на своем – пойдешь в зону. Хорошо еще, если за кражу, а то и за соучастие в убийстве. Что-то ты подозрительно убийцу покрываешь… Есть у твоего мужика алиби, нет его, все едино – он убил девчонку, больше некому. Ему не впервой. Будешь упорствовать – сделаешь ему только хуже. За добровольное признание ему жизнь сохранят, как сохранили в прошлый раз. Отсидит и выйдет, вернется к тебе, дура, а будешь стоять на своем – его шлепнут, как пить дать шлепнут, ребенок без отца останется. Подумай, дура, о ребенке, если о муже подумать не желаешь.
Примерно таким был набор аргументов, с которым милицейские сыщики подступили к жене Кравченко. Кто и что мог ей посоветовать? Какой адвокат, если до самого недавнего времени не допускался он к процессу до окончания следствия? А уж при задержании, когда следствие еще и не начиналось, об адвокате бессмысленно было и заикаться. Это вам не зарубежный детективный роман, в котором полицейские, схватив человека, произносят заговоренные слова «Миранда – Эскобедо», что означает ссылку на прецедент, на решение Верховного суда, согласно которому представители власти обязаны напомнить задержанному, что всякое слово, им сказанное, может быть истолковано против него, что он вправе не отвечать до прихода своего адвоката, а если своего адвоката нет, но он нужен, то бесплатно предоставят казенного. И там, надо думать, в полиции не ангелы работают, и там с этими Эскобедо, судя по разрозненным сведениям, не всегда носятся как с писаной торбой. Однако есть опора на закон. Надежда на справедливость.
Жену Кравченко после допросов не домой отпускали, к ребенку, а отправляли в камеру, по сравнению с которой и хибара в Межевом – что твой дворец.
И женщина сдалась. Да, муж пришел домой не в шесть, а полвосьмого, сказала она. И не трезвый как стеклышко, а изрядно выпивши.
Что и требовалось доказать. А к тому белью, оказывается, она никакого отношения не имеет. Извините за недоразумение.
Теперь пришла очередь подруги. Пришить ей кражу ну никак не получалось. За что же взять? Наивный вопрос: за лжесвидетельство. Тут логика еще проще, чем у мисс Дулитл. Жена Кравченко отказалась подтвердить алиби мужа, а ты на нем настаиваешь, значит, лжешь, иными словами, пытаешься ввести в заблуждение правоохранительные органы и тем самым сознательно покрываешь убийцу. За это у нас в кодексе есть статья. По ней и сядешь.
Трое суток женщина держалась. Трое суток провела в кутузке, отказываясь называть белое черным. По закону подозреваемого могут задерживать, не предъявив обвинения, сорок восемь часов. На сорок девятом обязаны выпустить.
Пошли четвертые сутки – не выпускают.
От беспомощности, от ужаса женщина потеряла голову. И отступилась от своих показаний. Ничего не знаю, ничего не видела. Спасибо, сказали ей, распишитесь вот тут и вот здесь. И выпустили.
Было алиби да сплыло.
Теперь можно было приниматься за Александра Кравченко.
Ему первым делом прямо сказали, что лучше признаться во всем, тогда, глядишь, до вышки дело не дойдет. Он честно недоумевал – в чем признаваться? Не то что не убивал – девочку в глаза не видел. Он и не волновался особенно, настаивал на алиби. Есть же свидетели, видели, когда он с работы ушел, когда дома появился.
Он не знал еще, что никакого алиби у него уже нет.
Следователь давил – он умел это делать. Кравченко стоял на своем. Первый сокрушительный удар ему нанесла жена, когда на очной ставке показала все, что ей было велено. Второй удар он получил в камере, и не один, а десятки – нешуточных, хорошо поставленных, по голове, по ребрам, по почкам, в пах, куда попало. Бил его здоровенный уголовник, которого ради этого специально подсадили к Александру.
Прямо скажем, не новый прием в арсенале советского правосудия; в известные времена он был доведен до высокого совершенства. Раньше били на допросах, потом – в камере. Не знающие тюремных нравов и обычаев полагают в наивности, что все это дела давно минувших дней, порочная практика тоталитарного режима. Вспоминают Декларацию прав человека, Международную амнистию и все такое. Может быть, с москвичом или питерцем, идущим в камеру по крупному хозяйственному делу, с человеком, у которого и друзья, и деньги, и связи в печати, такой прием не рискнут использовать – побоятся огласки, – а с убийцей и насильником чего церемониться! Он-то со своей жертвой не церемонился. Может быть, невдомек следователю или милицейскому оперу, что убийцей и насильником этот человек станет не то что после следствия – только после суда, что не обвиняемый он даже, а подозреваемый? Подумаешь, открытие! Учились мы на юрфаке, не надо объяснять нам, что такое презумпция невиновности. Только здесь вам, извольте заметить, не университетские аудитории. Здесь, голубчик, камеры и кабинеты следователей. «Право есть возведенная в закон воля господствующего класса», – как сказал выпускник юридического факультета В. И. Ленин. «Наседки» в тюрьмах – это, конечно, не профессия, но специализация. Что им сулят следователи и тюремные власти, что из обещанного выполняют – какая, собственно, разница. «Наседки» делают за разные поблажки агентурную работу, выманивая у подследственных большие и малые тайны. Стукачей и слухачей хватает и на воле. Сокамерник Александра Кравченко был из другой породы: он не выпытывал, а пытал. Выколачивал. И не по личной воле, не по извращенности натуры, а исключительно угождая начальникам.
Он получал приказ и исполнял его. Так ли уж важно, за сколько сребреников?
И кто больше преступал закон – отдававший приказ пли исполнявший его?
Годы спустя, уже в начале девяностых, когда вернутся к делу Кравченко, без большого труда обнаружат следы громилы, который по наущению следствия истязал Александра. В соседнем крае, в Ставропольском следственном изоляторе, он «воздействовал» на несчастного председателя колхоза, арестованного по подозрению в недозволенной хозяйственной деятельности. (Кстати, большинство этих законов, подавляющих предпринимательство, до сих пор не отменены, хотя на практике, говорят, уже не используются; но и по сей день немало людей, радевших не столько о своем кармане, сколько об общем благе, маются по многочисленным российским лагерным зонам.) Добровольный помощник следствия с могучими кулаками и повадками громилы сделал жизнь несчастного председателя сущим адом. Он каждый день избивал его в камере, глумился, грозил «опетушить», что на тюремном языке означает изнасиловать. И не в одиночку избивал, а вместе с помощником, своим товарищем по камере, который за наркотики согласился бы сделать что угодно.
Эта славная парочка сломала председателю семь ребер. После этого не то что в хозяйственных нарушениях – в убийстве отца родного признаешься.
Александр Кравченко продержался недолго. Он признал себя виновным в убийстве. А признание, как говаривал черной памяти Андрей Януарьевич Вышинский, – царица доказательств.
Постулаты товарища Вышинского были официально отвергнуты, дела, хотя и далеко не все, пересмотрены, приговоры отменены; практика же оказалась живучей, ибо она проста. Той простотой, что хуже воровства.
Одной «царицы», однако, для суда недостаточно, ему требуется и что-то объективное. Нет улик – значит, плохо искали. Если хорошенько поискать, то найдутся.
И нашлись. На штанах Кравченко обнаружили колючки репейника, который растет на берегу Грушевки. Блестящая улика, достойная того, чтобы войти в анналы криминалистики. Единожды без злого умысла побывав на берегу этой малой и неполноводной речки, мы тоже проходили рядом с репейным кустиком и могли за милую душу нацепить себе на штаны точно такую же улику. Нам-то что, разок почиститься, а Александру она стоила жизни.
Не будем ломиться в открытую дверь. Не станем разжевывать, что человек, живущий в десятке шагов от колючих зарослей, может унести на своей одежде колючки, и не убивая никого. Более того, Амурхан Хадрисович Яндиев, следователь Ростовской областной прокуратуры по особо важным делам (важняк, как говорят профессионалы), ни на минуту не сомневается в том, что и эта тухлая улика сфабрикована следствием. В самом деле, долго ли послать сержанта на берег Грушевки, чтобы нарвал репьев и налепил на изъятые при обыске штаны подследственного?
Но было и кое-что посерьезнее. Следствие представило суду заключение экспертизы: на свитере Кравченко обнаружены следы крови тон же группы, что у убитой, а также микроскопические частицы ее одежды.
Откуда они взялись? Были ли вообще? Имеют ли такие улики достаточную доказательную силу? Подтверждены или опровергнуты выводы экспертизы? Сейчас, когда Александр Кравченко по этому делу полностью оправдан, такие вопросы носят академический характер: если объявить сто предупреждений о неполном соответствии и тысячу самых строгих выговоров, если даже осудить кого-то и, что почти невероятно, приговорить не к штрафу и не к условному заключению, жизни-то не вернешь. Хорош он был или плох, но крови Лены Закотновой – и частиц ее одежды – на нем нет.
На суде «явившийся с повинной» Кравченко путался, как не выучивший урока школьник. Он ошибался, называя возраст убитой, не помнил, как она была одета, не мог сказать, куда подевался нож. Даже свои показания о месте преступления менял несколько раз.
Приговор был – исключительная мера. Вышка. Расстрел.
Как же так? Мы, наивные, законопослушные, даже свидетелями в суд не вызывавшиеся граждане, не могли уместить это в сознании. Мы цеплялись к Амурхану Хадрисовичу, чтобы он нам объяснил: хорошо, тебя отметелили в камере, но кто мешает рассказать об этом следователю, дабы восстановить справедливость? Не будешь услышан – тогда на суде, в присутствии адвоката и с его помощью, не поздно еще отказаться от признания, которое у тебя вырвали силой. Суд-то открытый, гласный…
Важняк Яндиев, слушая эти слова, печально улыбался. Так взрослые улыбаются детям, когда те излагают им свои версии о тайне деторождения.
Когда совершено преступление и заведено уголовное дело, почти автоматом запускается механизм поиска и изобличения преступника. В двух руслах протекает работа: следственном и поисково-оперативном. Следователи прокуратуры и милицейские оперативники действуют одновременно и почти независимо друг от друга. Следователи больше связаны процессуальными ограничениями, у них меньше сил и средств, работа у них больше кабинетная – допросы подозреваемых и свидетелей, анализ фактов, добытых сыщиками по горячим следам. У оперативника руки связаны меньше, чем у следователя, а людей у него больше. Он, как правило, первым попадает на место преступления: когда что-то случается, звонят не в прокуратуру, а в милицию. Оперативник без труда пройдет в камеру предварительного заключения, надо будет – подсадит к задержанному агента, тихого стукача или громилу, вроде того, что ребра ломал. О своей агентуре – добровольной и платной, среди правопослушных граждан и в преступном мире – он не обязан сообщать следователю. Конечно, следователь вправе запросить такие сведения, но он делает это очень редко: раздобыла милиция факты – и на том спасибо.
Конечно, следователь и сыщик делают общее дело и работают в контакте, но следователю нет резона вдаваться в детали милицейских методов. Если он и подозревает что-то не вполне законное, то старается не замечать. Так удобнее, так быстрее дела передаются в суд, где доказательства выглядят более убедительными, а в том, чтобы дело поскорее ушло в суд, одинаково заинтересованы и милиция, и прокуратура.
Пожалуется подсудимый следователю, тот выслушает, пусть даже доброжелательно, пообещает что-то, – а когда вспомнит? И вспомнит ли? В камеру же, где тебя каждый день метелят, вот-вот возвращаться, а там все начнется по новой. И когда дойдет до суда, такая охватит тоска, такая обрушится безнадега, что скорее бы приговор и – в зону. По лагерной присказке, в зоне тоже люди живут. Кому зона – кому дом родной. Раньше сядешь – раньше выйдешь. Исключительно наши пословицы, чисто советского происхождения.
Александр Кравченко пытался сопротивляться, подавал жалобы: «Я писал явки с повинной только из-за того, что от некоторых работников уголовного розыска и тюрьмы слышал угрозы в свой адрес. Некоторые детали этого преступления я узнал из актов экспертиз, и потому в моих заявлениях есть некоторые подробности, которые я узнал от своих следователей…». Все без толку. Признание было? Было. Так что вам еще требуется?
Он не надеялся, что его оправдают, но рассчитывал на зону, ждал ее как избавления от мучений в следственной тюрьме.
Ростовский областной суд под председательством судьи В. А. Алексеева приговорил его к расстрелу.
Еще долго судьба Александра Кравченко раскачивалась на качелях российского правосудия. Дело перекочевывало из Ростова в Москву и обратно. Несколько раз возвращали его на доследование. Ничего нового, впрочем, не выяснили, не добавили ни единой улики.
В декабре 1980 года коллегия Верховного Суда России заменила Александру смертную казнь пятнадцатилетним заключением. Однако в августе 1981 года высший судебный орган России, Президиум Верховного Суда, вновь направил дело на доследование. Весной 1982-го оно слушалось в очередной раз. И хотя новых доказательств вины Александра Кравченко доследование не дало, коллегия Ростовского областного суда под председательством В.В. Постаногова вновь – решительно и бесповоротно – вынесла смертный приговор.
«Сомнений в виновности Кравченко тогда у меня не было», – много лет спустя сказал судья Постаногов.
Верховный Суд: оставить приговор без изменения.
Президиум Верховного совета: ходатайство о помиловании отклонить.
В 1991 году Верховный Суд Российской Федерации на четвертом слушании дела отменил приговор, приведенный в исполнение восемь лет назад.
| |
Лена Закотнова, 13 ноября 1969 года рождения, ученица 2 класса школы № 11, проживающая с родителями в Октябрьском районе г. Шахты, на улице Парковой в доме № 66, которая ушла днем 22 декабря 1978 года в школу и домой не возвращалась.
24 декабря в городе Шахты Ростовской области, рядом с мостом через реку Грушевку, был обнаружён её труп. Как показала экспертиза, неизвестный совершил с девочкой половой акт в разных формах, причинив ей разрывы влагалища и прямой кишки, а также нанёс три проникающих ножевых ранения в живот. Смерть девочки, тем не менее, наступила от механической асфиксии - её задушили. Эксперт предположил, что Лена была убита ещё в день своего исчезновения (родители обратились в милицию 22 декабря), не раньше 18:00. На момент убийства Лена училась во втором классе.
Дело об убийстве Елены Закотновой стало одним из самых противоречивых и обсуждаемых в истории советской и российской криминалистики. За совершение этого преступления были осуждены вначале Александр Кравченко , затем Андрей Чикатило , но впоследствии оба приговора были отменены.
До сих пор неизвестно точно, кто совершил это убийство, и не произошла ли в данном случае судебная ошибка.
Следует отметить, что в случае с Чикотило, мотивацией самооговора могли быть ряд обстоятельств. Первое, со стороны милиции и органов следствия требовалось раскрытие тяжкого преступления. Не исключено физическое воздействие на подозреваемого. Это касается и осужденного Кравченко. Но именно для Чикотило, которому вменялся ряд эпизодов, в дальнейшем признание в новом эпизоде это была гарантия продлить свою собственную жизнь, ибо было понятно, что ему грозит высшая мера наказания - расстрел.
Подозреваемый №1. Александр Кравченко
Убийство ребёнка, да ещё с особой жестокостью, сопряжённой с половым насилием, требовало немедленного раскрытия. На дело бросили одного из опытнейших местных сыщиков - старшего следователя советника юстиции Ижогина. Почти сразу определился главный подозреваемый.
В тот же день, когда был найден труп Лены, милиция задержала местного жителя Александра Кравченко (1953 г.р.), ранее судимого за схожее убийство. В 1970 году в городе Херсоне Кравченко был осуждён за изнасилование и убийство несовершеннолетней девочки. 13 июля 1970 года в состоянии алкогольного опьянения он изнасиловал и убил 10-летнюю Галину Ципляк. Она зашла к нему домой, он её задушил, уже у мертвой выколол глаза, а тело закопал в огороде. Преступление было очень быстро раскрыто и в ноябре 1970 года Херсонским областным судом Кравченко был приговорён к 10 годам лишения свободы.
То обстоятельство, что на момент совершения преступления он являлся несовершеннолетним, спасло его от расстрела. Кравченко оказался в колонии, отбыл в ней 6 лет, затем определением Белозерского районного народного суда Херсонской области он был условно освобожден из мест лишения свободы. Далее он должен был отбыть часть наказания на исправительных работах.
Кравченко жил ближе всех к месту преступления. Александр Кравченко после своего условно-досрочного освобождения в 1976 году был направлен в спецкомендатуру Артемовского района г. Шахты, работал в десятом строительном управлении, в бригаде штукатуров. Взял в жены женщину с ребёнком, в 1979 г. жена ждала появления ребёнка уже от Александра. Но задержанный показал, что 22 декабря 1978 года он после окончания работы зашел домой к своему знакомому, и примерно в 18:15 пришел к себе домой, где и находился до конца дня. Алиби подтвердили его жена Галина и их знакомая - Т. Гусакова, находившиеся с ним весь вечер после 18:00. 27 декабря 1978 года Александр Кравченко был освобожден.
Повторный арест Кравченко
Дело Чикатило по обвинению в убийстве 53 человек (сам же он сознался в 56) было передано в суд. На одном из первых же судебных заседаний 21 апреля 1992 года происходит скандал. Чикатило отказался от своих показаний и не признал, что хоть как-то причастен к убийству Закотновой (не отказываясь при этом от всех остальных обвинений). Исса Костоев предположил, что ростовские власти решили себя обелить и надавили на Чикатило, требуя отказаться от первого убийства. Скандал усугублялся тем, что Костоев уже дал несколько интервью, где убедительно говорил, что Чикатило виновен в убийстве Елены Закотновой. Репутация Иссы Костоева оказалась под серьёзным ударом. А вскоре при оглашении обвинительного заключения по делу Чикатило один из двух гособвинителей А. Куюмджи отказался обвинять Чикатило в убийстве Закотновой, считая его вину недоказанной. Его заменили на другого прокурора.
Кроме того, у адвоката Чикатило было припасено несколько аргументов в пользу невиновности Чикатило в убийстве Закотновой. Адвокат Чикатило, М. Хабибуллин:
Результаты следственного эксперимента. Видеозапись его исследовалась судом. Предназначенная объективно подтвердить, она порождает серьезные сомнения в правдивости признания. При входе во двор домовладения по пер. Межевому, 26, он говорит, что была «землянка», теперь её нет. То есть получается, что вместо прежнего строения во дворе теперь другое строение. Тем не менее, все участники эксперимента входят в строение и продолжают проверку. Далее следователь спрашивает Чикатило, где он включал свет. Тот не может сказать, видимо, потому, что не знает, т.к. строение не то. А эксперимент продолжается. Но остается без ответа вопрос: то ли строение находилось во дворе по Межевому, 26, которое приобрел Чикатило? Если следственный эксперимент проведен в другом, то что он может подтвердить и какова в этом случае ценность признания?
Доследование
15 октября 1992 года при оглашении приговора Ростовский областной суд признал Чикатило виновным в убийстве 53 человек, в том числе и Елены Закотновой. В 1994 году Чикатило был расстрелян. Но к моменту казни суд отменил приговор по делу Закотновой, и Чикатило был признан невиновным по этому эпизоду. Таким образом, и Александр Кравченко, и Андрей Чикатило признаны невиновными в убийстве Елены Закотновой. Никто более не привлекался виновным по делу Елены Закотновой, и дело на протяжении уже нескольких десятилетий не раскрыто.
Источник : wikipedia.org, timenote.info
Сегодня в Московской области оглашён приговор по делу об убийстве главы крупного мебельного холдинга "8 марта". Следствию удалось не только найти исполнителей преступления, но и установить заказчика.
Улики, представленные суду, убедили коллегию присяжных. Они вынесли вердикт - виновны, снисхождения не заслуживают. Сегодня суд огласил конкретные сроки, которые подсудимые проведут в колонии строгого режима.
Приговор оглашен, обжалованию подлежит, несмотря на то, что решение о виновности вынесли присяжные. Пересмотр такого дела возможен только в случае нарушения на процессе прав подсудимых. Об этих нарушениях адвокаты намерены рассказать в Верховном суде. Своей вины подсудимые не признают.
Алексея Пронина обвиняют в организации убийства владельца мебельной фабрики и сети магазинов "8 марта" Михаила Кравченко. Исполнителям Виталию Антишину и Михаилу Ищенко Пронин, по версии следствия, заплатил 500 тысяч рублей.
"Мотивом послужило то, что Пронин нерационально истратил деньги, предоставленные Кравченко, на приобретение нескольких зданий в Рязани. В результате в январе 2012 года, опасаясь претензий со стороны Кравченко и неисполнений обязательств перед партнерами, и переживая, что Кравченко потребует возместить материальные затраты, Пронин решил организовать убийство бизнесмена", - рассказала журналистам официальный представитель ГСУ СК РФ по Московской области Ольга Врадий.
Михаил Кравченко был одним из тех, кто добился всего сам. Начинал риэлтором, в 90-х купил заброшенный цех и начал производить мебель. Увлекался экстремальными путешествиями, снимался в документальных фильмах.
Убийство было совершено 20 мая 2012 около дома, где жил Михаил Кравченко. Он возвращался ночью, один, охраны у него не было. Задержать подозреваемых удалось с помощью данных сотовых компаний. Следователи установили, какие телефоны работали на месте убийства в тот день. И хотя номера были оформлены на третьих лиц, оперативники смогли установить, кто именно пользовался этими номерами.
На месте убийства нашли отпечатки пальцев преступников и микрочастицы с их ДНК. Образцы совпали с данными обвиняемых. Антишин сам указал место, где был спрятан пистолет, из которого стреляли. Прокурор, обращаясь к присяжным, задавал логичный вопрос: если он не виновен, откуда знает, где лежит оружие?
"Все доказательства, которые были представлены, были тщательно проверены, в том числе, с помощью дополнительных экспертиз в институте ФСБ. Адвокаты говорили, что отпечатки фальсифицировано. Заключение экспертов - отпечатки принадлежат Антишину", - заявил судья Московского областного суда Владимир Зимин.
Оперативники не исключали, что обвиняемый в организации убийства входил в преступную группировку "Слоны". В Рязани это была одна из самых влиятельных и жестоких банд. Доказательством вины Пронина стал факт покупки им машины, которую использовали преступники. Следователи не смогли задержать человека, который был посредником между организатором и исполнителями убийства. Он в розыске. Однако представленных улик присяжным хватило, чтобы признать подсудимых виновными, не заслуживающими снисхождения. Сегодня суд назначил наказание: Пронин получил 16 лет колонии строго режима, Антишин - 14, Ищенко - 15.
"Приговор суда справедливый. Преступники понесли заслуженное наказание. Мы просили больше, но считаем, что решение справедливое", - заявила государственный обвинитель Кристина Щеглова.
Как заявила мама Михаила Кравченко, на суде не прозвучало имя заказчика преступления, поэтому она намерена добиваться продолжения расследования.
А. Кузнецов: 22 декабря 1978 года в городе Шахты Ростовской области после школы домой не вернулась 9-летняя девочка, второклассница Лена Закотнова. Семья, естественно, обратилась в милицию. Начались поиски. 24 декабря, то есть через два дня, на окраине города, в очень неблагополучном районе, рядом с мостом через реку Грушевку был обнаружен труп Лены, а несколько ниже по течению — ее школьный портфель.
Милиция сразу же начала активные поиски. Была найдена свидетельница — женщина, которая утверждала, что за несколько дней до случившегося видела девочку в ярко-красной куртке на трамвайной остановке…
С. Бунтман: Напомним, что в 1978 году советские люди одевались очень неброско.
А. Кузнецов: Да. Именно поэтому девочка свидетельнице и запомнилась.
И эта маленькая девочка разговаривала с каким-то немолодым человеком в шляпе, в очках, с сумкой, из которой торчали горлышки винных бутылок. Женщина видела, как мужчина и девочка о чем-то договорились, и мужчина направился в переулок, а девочка последовала за ним. Свидетельнице эта картина показалась странной.
С. Бунтман: То есть Лену она опознала?
А. Кузнецов: Да. К тому же у женщины оказалась хорошая зрительная память. Был вызван художник, который с ее слов набросал портрет искомого мужчины.
С. Бунтман: Началась отработка территории.
В последний раз Лену Закотнову видели на трамвайной остановке
А. Кузнецов: Да. Один из участковых, зайдя в учебное заведение, которое располагалось на его территории, показал составленный портрет директору. Тот опознал по нему своего сотрудника, который незадолго до случившегося в этом самом переулке, куда удалились мужчина и девочка, за полторы тысячи рублей купил вросшую в землю, очень убогую однокомнатную мазанку. Звали этого человека Андрей Романович Чикатило.
Он, Чикатило, был вызван на допрос. Не только он, но и другие жители этого переулка. И вот тут произошел интересный эпизод. Когда все допрашиваемые собрались в коридоре, одна женщина обратилась к Чикатило: «Это Вы — наш сосед? Рада познакомиться. Благодаря тому, что недавно у Вас дома горел свет, мне не пришлось петлять по нашему неосвещенному переулку. Спасибо Вам большое». Чикатило эта благодарность сильно смутила: «Что Вы? Этот дом я для отца купил. Я в нем практически не бываю». «Ну, как же? Двое суток подряд у Вас свет горел», — заключила соседка.
С. Бунтман: А Чикатило был похож на нарисованный портрет?
А. Кузнецов: Да. Тем не менее этому не придали особого значения. К тому же у Чикатило вроде как обнаружилось алиби: его жена подтвердила, что во время, когда предположительно произошло преступление, он находился дома.
Елена Закотнова
Возможно, это алиби и начали бы проверять как следует, но в этот самый момент нашелся еще один подозреваемый, который отодвинул Андрея Романовича на второй план. Этим подозреваемым оказался Александр Петрович Кравченко. За восемь лет до описываемых событий, в 1970 году, он совершил, на первый взгляд, абсолютно аналогичное преступление. Тогда Кравченко было 17 лет. В дом, где он жил с родителями, пришла 9-летняя девочка, которую Кравченко изнасиловал, убил, выколол глаза и закопал в огороде.
С. Бунтман: Попадание, что называется, в яблочко. А как он потом оказался на свободе?
А. Кузнецов: Его, как несовершеннолетнего, приговорили к десяти годам лишения свободы. Шесть из них он отсидел в колонии. Остальная же часть наказания за примерное поведение была смягчена, заменена так называемой «химией».
Два года Кравченко жил достаточно спокойно. Соседи говорили, что почти не пил, женился. То есть вроде как встал на путь исправления. По режиму к нему тоже никаких претензий не было. Но когда следователи достали дело Кравченко и посмотрели на адрес его проживания (а жил он в этом самом злосчастном переулке), то сомнений у них практически не осталось.
С. Бунтман: Но все же были?
За убийство Лены Закотновой Кравченко был приговорен к высшей мере
А. Кузнецов: Да. Дело в том, что у Кравченко сначала тоже было алиби: его жена и ее подруга, которая в это время находилась у них в гостях, согласно показали, что он пришел домой около 18.00 в этот день. Судмедэксперты же утверждали, что смерть девочки наступила в районе 19.00, не ранее. Свидетельница также утверждала, что эпизод на остановке произошел где-то в 18.00.
Незадолго до этого с Леной разговаривала ее одноклассница. Кстати, тоже очень любопытная история. Лена похвасталась, что у нее есть знакомый дедушка, который обещал угостить ее жевательной резинкой.
С. Бунтман: Что такое в 1978 году для советского ребенка жевательная резинка, многие представляют.
А. Кузнецов: И Лена даже спросила подружку, не хочет ли она, чтобы дедушка угостил и ее? Он добрый, не откажет. И через сутки девочка погибла.
Почему речь зашла за дедушку? Ну, ни при каких обстоятельствах даже ребенок назвать Кравченко дедушкой не мог. Ему нет тридцати лет.
С. Бунтман: Дядя.
А. Кузнецов: Да, самое большое — дядя.
И Кравченко отпустили. Но через некоторое время произошла совершенно странная вещь: соседка Кравченко заявила, что у нее с чердака пропало белье, причем фрагменты этого белья вели прямо к дому Кравченко. Буквально по следам участковый милиционер дошел до дома Кравченко и обнаружил у него эти вещи. Кравченко сразу признался в краже. И вот тут его начали разрабатывать всерьез, именно по убийству, а по обвинению в краже вещей под стражу взяли его жену.
Александр Кравченко
Это тоже очень сомнительная вещь, поскольку, с одной стороны, видно стремление оперативников надавить на женщину с тем, чтобы она изменила свои показания относительно времени прихода супруга, а с другой стороны, такая нарочитая и совершенно дурацкая кража наводит на противоречивые мысли: либо это — инсценировка милиции с привлечением посторонней женщины, заявительницы, либо хорошо известный метод — сесть по мелкому делу, отсидеться. И без того возникшие знаки вопроса стали множиться один за другим.
Кравченко начали, как говорится, колоть на причастность к этому делу. И, надо сказать, набрали весьма внушительный список косвенных, но очень веских улик. В конце концов он признался. И когда ему для опознания предъявили фотографию девочки, и одежду, в которую она была одета, он безошибочно все указал. (Опять появляется знак вопроса: либо его проинструктировали, если это признание было выбито, либо…).
Была проведена не очень распространенная ботаническая экспертиза: с одежды жертвы и подозреваемого были взяты образцы ботанического материала (сухие семена, репейник и так далее). И эксперт заключил, что это характерно для данного места. (Правда, ценность такого исследования не очень велика: девочка была в переулке, сомнений нет, а Кравченко там просто жил).
Но было кое-что и посерьезнее: на свитере Кравченко были обнаружены следы крови той же группы, что и у убитой, а также микроскопические частицы ее одежды.
Возникли серьезные подозрения, что и алиби липовое. Сначала женщины показали, что Кравченко пришел домой в 18.00 трезвый, как стеклышко, а потом заявили, что появился после 18.30, изрядно выпивши.
Ну и, конечно, сыграло роль совпадение практически до деталей двух убийств — 1970 и 1978 годов.
Чикатило: «Убийство этой девочки у меня было первым преступлением…»
Дело было передано в суд. Кравченко от показаний отказался, заявив, что они, показания, были получены под давлением, что называется, выбиты из него. 16 августа 1979 года Ростовский областной суд приговорил Кравченко к смертной казни, но по ходатайству адвокатов в ноябре того же года Верховный Суд РСФСР вернул дело на доследование. В мае 1980 года Ростовский облсуд вернул дело на доследование. И в декабре коллегия Верховного Суда РСФСР отменила смертный приговор, оставив 15 лет за кражу.
Но тут начали проявлять активность родственники убитой Лены. В первую очередь, ее бабушка, которая в итоге добилась того, что в 1982 году Ростовский областной суд, в третий раз рассмотрев дело, снова приговорил Кравченко к смертной казни. На этот раз коллегия Верховного Суда РСФСР оставила приговор в силе. И, наконец, Президиум Верховного Совета и соответствующая комиссия Президиума Верховного Совета отклонили ходатайство о помиловании. 5 июля 1983 года Кравченко был расстрелян.
А тем временем, начиная с конца 1981 года, то есть ровно через три года после убийства Лены Закотновой, в Ростове и Ростовской области начался тот самый кошмар, который сначала у оперативников, а затем у журналистов получил название «дело «Лесополоса»».
С. Бунтман: Ну, это уже чистый, беспримесный Чикатило.
А. Кузнецов: Да. И в этом деле тоже было задействовано много невиновных.
Андрей Чикатило
В конечном итоге, в 1990 году операция «Лесополоса» увенчалась задержанием Чикатило, который довольно быстро начал давать признательные показания. Его обвиняли в 53 убийствах, он же признался в 56. Тут и всплыло дело об убийстве Лены Закотновой.
Из показаний Чикатило на следствии: «Убийство этой девочки у меня было первым преступлением, и я сам, без чьего-то напоминания, искренне рассказал об обстоятельствах ее убийства. На момент моего задержания по настоящему делу следственные органы не могли знать, что это убийство совершено мною. Именно после этого преступления я начал убивать других своих жертв…».
И дальше в это дело буквально вцепился Исса Магометович Костоев, очень опытный и энергичный следователь, на тот момент занимавший пост заместителя начальника следственной части прокуратуры РСФСР. Он внимательно изучил этот эпизод, собрал необходимые улики и написал представление в Верховный Суд, что необходимо отменять приговор Кравченко, Чикатило сознался. Верховный Суд решил, что этого недостаточно.
Костоев воспринял это как щелчок по носу, написал другой протест, теперь уже как прокурорский работник в порядке надзора. Верховный Суд отфутболил его снова. Костоев начал настолько глубоко копать, просто не оставил камня на камне от прежних доказательств по делу Кравченко, и в конце концов добился того, что в 1991 году Верховный Суд приговор Кравченко отменил.
А тем временем этот эпизод начал выпадать из дела Чикатило — на одном из первых судебных заседаний он отказался от своих прежних показаний. Костоев предположил, что ростовские власти решили себя обелить и надавили на убийцу. Скандал усугубился тем, что Костоев дал несколько интервью, в которых во всеуслышание заявлял, что Чикатило виновен в убийстве Лены Закотновой. Репутация Иссы Магометовича оказалась под серьезным ударом. А вскоре при оглашении обвинительного заключения по делу Чикатило один из двух гособвинителей отказался обвинять Чикатило в убийстве Лены, считая его вину недоказанной. Его заменили на другого прокурора.
В конечном итоге Верховный Суд, рассматривавший, пересматривавший дело Чикатило, тоже этот эпизод выкинул: «В нарушение требований ст. 177 УПК РСФСР, в основу обвинения по этим эпизодам суд положил признание Чикатило своей вины в ходе предварительного следствия при отсутствии других бесспорных доказательств, подтверждающих его признание».
То есть суд принял единственное законное решение — неустранимые сомнения истолковал в пользу обвиняемого.
Дело об убийстве Елены Закотновой не раскрыто до сих пор
Владислав Постаногов, судья ростовского областного суда, который председательствовал в последнем процессе по делу Кравченко, считал, что тот был виновен в убийстве Лены Закотновой: «Мы прямо в судебном заседании проверяли его доводы, допрашивали вызванных работников милиции, проверяли, в какой камере и с кем именно сидел. В общем все, что можно было сделать в той стадии процесса, мы, конечно, проверили. Вряд ли можно было сбрасывать со счетов и то объективное обстоятельство, что Кравченко уже был ранее судим за аналогичное преступление — убийство, сопряженное с изнасилованием…».
И напоследок надо сказать, что это дело было бы неполным, если бы мы не упомянули еще одного подозреваемого. 8 января 1979 года (Кравченко еще окончательно не задержан) в Новочеркасске повесился некий Анатолий Григорьев, 50 лет от роду, уроженец города Шахты. 31 декабря, накануне Нового года, в трамвайном парке, работником которого он был, Григорьев, будучи сильно пьян, хвастался коллегам, что он, мол, зарезал и задушил девочку, про которую «писали в газетах». Рабочие знали, что «у Тольки по пьяни фантазия просыпается», а потому ему не поверили. Однако Григорьев, видимо, ожидал, что эти нетрезвые откровения ему еще откликнутся. Приехав к дочери в Новочеркасск, он очень переживал, много пил, плакал, клялся, что никого не убивал, а возвел на себя напраслину. Дождавшись, когда дочь ушла на работу, Григорьев повесился в туалете.
С. Бунтман: И это еще один знак вопроса…
