Вышинский определение права. Юридическое образование в формировании правовой культуры общества - заочные электронные конференции

Андрей Януарьевич Вышинский (1883 – 1954), советский правовед и государственный деятель, Прокурор СССР (1935 – 1939), член ЦК ВКП(б), министр иностранный дел СССР (1949 – 1953), доктор юридических наук. Цитируемая работа написана автором в 1939 году.

Социалистическое строительство, социалистическая законность и задачи советской юстиции

(Извлечение)

Диктатура пролетариата не только не исключает правового регулирования общественных отношений, но неизбежно его предполагает.

Право выражает собой известное состояние неравенства в общественных отношениях людей.

Право при диктатуре пролетариата представляет собой определенный способ контроля со стороны общества, то есть господствующего в обществе класса, над мерой труда и мерой потребления. ...

Острота классовой ненависти к социализму со стороны эксплуататоров и их остатков внутри СССР, вражда и непримиримая злоба к СССР со стороны капиталистического окружения и, в частности, фашистских стран, не перестающих готовить военные нападения на СССР, формирующих внутри СССР свои шпионо-бандитские шайки вредителей, диверсантов, террористов... - всё это требует усиления пролетарской диктатуры.

Диктатура пролетариата есть власть, не ограниченная никакими законами. Но диктатура пролетариата, создающая собственные законы, пользуется законами, требует соблюдения законов, карает за нарушение законов. Диктатура пролетариата не означает анархии и беспорядка, наоборот, она означает строгий порядок и твёрдую власть, действующую на строго принципиальных основаниях, изложенных в Основном Законе пролетарского государства - в Советской Конституции. ...

В Советском государстве право целиком и полностью направлено против эксплуататоров и эксплуатации. Советское право - право социалистического государства рабочих и крестьян. Это - социалистическое право, призванное служить задачам борьбы с врагами социализма и делу построения социалистического общества. ...

Право - совокупность правил человеческого поведения, установленных государственной властью как властью господствующего в обществе класса, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью и осуществляемых в принудительном порядке при помощи государственного аппарата, в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу. ...

Сложность общественных отношений переходного периода не допускает и мысли о возможности всегда и при всех условиях решать задачи подавления только прямыми уларами административной репрессии, при помощи чрезвычайных и исключительных мер и методов.

Как показал опыт социалистической революции в СССР, пролетарская диктатура действует в этом отношении и правовыми средствами при помощи судов, процессуальных правил и процессуальных порядков, организуя и пуская в ход судебную систему, опирающуюся на такие принципы, как гласность, непосредственность, состязательность.

Пролетариату нужен суд и закон. Пролетариату нужны уголовные кодексы, гражданские кодексы, процессуальные кодексы. ...

Почему нужна стабильность законов? Она нужна потому, что стабильность законов укрепляет прочность государственного порядка, прочность государственной дисциплины, удесятеряет силы социализма, мобилизуя и направляя их против сил, враждебных социализму. ...

Маркс разъясняет, что на первой фазе коммунизма ещё нет равенства и "равного права" (равного права каждого на равный продукт труда). Это право всё ещё неравное право, так как оно исходит из равного, одинакового масштаба к различным, не одинаковым по своим потребностям, людям. ...

Но социализм превратил средства производства в общую собственность, и постольку "буржуазное" право уже отпало. В этом обществе уже осуществлены социалистические принципы - "кто не работает, тот не должен есть" и "за равное количество труда равное количество продукта".

К "неравному" праву социалистическое государство делает поправки - предоставление трудящимся, получающим неравную заработную плату, равное и реальное право на санатории, дома отдыха, диспансеризацию, бесплатное обучение, пенсии, пособия и т.д. ...

Право, как и государство, отомрёт лишь на высшей фазе коммунизма. Право отомрёт тогда, когда все научатся обходиться без социальных правил, определяющих поведение людей под угрозой наказания при помощи принуждения. Право отомрёт тогда, когда люди настолько привыкнут к соблюдению основных правил общежития, что будут их выполнять без всякого принуждения. А до того нужен всеобщий контроль, нужна твёрдая дисциплина в труде и общежитии, нужно полное подчинение всей работы нового общества действительно демократическому государству. ...

После победы социалистической революции перед пролетариатом и трудящимися массами в целом стоит задача максимального укрепления своего Советского государства. Подводя итоги первой пятилетки (1933), товарищ Сталин предупреждал против всякого благодушия в этом вопросе, против непонимания необходимости работать на дальнейшее и ещё большее укрепление Советского государства. ...

Право не есть система общественных отношений, право не есть форма производственных отношений, право есть совокупность правил поведения, или норм, но не только норм, но и обычаев, и правил поведения, санкционируемых государственной властью и защищаемых ею в принудительном порядке.

Наше определение ничего общего не имеет с нормативистскими определениями. Нормативизм исходит из абсолютно неправильного представления о праве, как о "социальной солидарности" (Дюги), как о норме (Кельзен), исчерпывающей содержание права, независимо от тех общественных отношений, которые определяют в действительности содержание права. ... Порочность определения Дюги, Кельзена и других нормативистов заключается в том, что они самое определение нормы давали как идеалистическое, догматико-юридическое, абстрактное. Они не видят в праве выражения воли господствующих в обществе классов; они не видят в праве выражения господствующих в данном обществе классовых интересов; не видят того, что закон и право черпают своё содержание в определённых экономических или производственных условиях, господствующих в обществе. В конечном итоге, производство и обмен определяют весь характер общественных отношений. Право есть регулятор этих общественных отношений. Наше определение исходит из отношений господства и подчинения, выражающихся в праве. ...

Марксизм-ленинизм определяет буржуазное право как возведённую в закон волю буржуазии, волю, содержание которой определяется материальными условиями существования буржуазии.

Поэтому-то право не имеет своей особой, отличной от экономики, истории. Поэтому-то право может быть понятно лишь из экономических отношений, совокупность которых Гегель назвал "гражданским обществом". ... Развитие права обусловлено развитием собственности, промышленности и торговли. Право только санкционирует это развитие и те новые формы, как, например, страховые и тому подобные компании, в которых совершается это развитие. ...

При диктатуре пролетариата право сохраняется, хотя и с новым содержанием и новыми функциями. Но оно остается классовой категорией. И, как классовая категория, не перестает выражать волю господствующего класса - теперь уже не эксплуататоров, а пролетариата и всего трудящегося народа в целом.

Социалистическое право - возведённая в закон воля советского народа, построившего социалистическое общество под руководством рабочего класса, возглавляемого партией большевиков. ...

Уважать закон, крепить закон, соблюдать закон - вот указание товарища Сталина. Закон, по Ленину и Сталину, - не голая репрессия, не просто наказание. Закон - великая культурная сила, великое средство культурно-просветительского воздействия, воспитания и перевоспитания людей.

Товарищ Сталин заклеймил позором зазнавшихся вельмож, расшатывающих основы партийной и государственной дисциплины, считающих, что "партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков". Уважение к советскому закону, беспрекословное выполнение требований социалистического закона - долг каждого советского гражданина. ...

Всякое нарушение закона есть нарушение партийной и государственной дисциплины. Диктатура пролетариата, советский социалистический строй, советское общество не только не исключают строгой законности, но требуют её максимальной прочности и устойчивости. Сталинская формула гласит: стабильность законов. ...

Советское социалистическое право - могучее средство борьбы за дальнейшее укрепление советского строя, могучее средство закрепления социалистических общественных отношений и победоносного развития советского социалистического общества на пути движения от социализма к коммунизму.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Подобные документы

Понятие, признаки, сущность права. Основные теории права: теория естественного права, теория юридического позитивизма и теория нормативизма. Основные подходы в понимании права. Актуально- правовой аспект правопонимания. Субъектом правопонимания.

курсовая работа , добавлен 05.03.2009


Появление и развитие юридического позитивизма как способа познания права. Представители юридического позитивизма в России. Характеристика основных положений юридического позитивизма. Концепция правового государства в рамках юридического позитивизма.

курсовая работа , добавлен 22.12.2010


Общее понятие правопонимания. История становления и развития социологии права как юридической дисциплины. Cоциологическое направление в праве и различные учения этого направления. Появление юридического позитивизма и понятие о нормативном правопонимании.

курсовая работа , добавлен 08.03.2003


Осознание идеи права как фактора стабилизации общества, гарантии порядка и развития, признание основополагающей ценности государства. Джон Остин как отец теории правового позитивизма, концепция Карла Бергбома. Школа русского юридического позитивизма.

контрольная работа , добавлен 14.06.2010


Правопонимание: понятие, объект, субъект, значение. Основные теории правопонимания, их плюсы и минусы. Представление о типах права, которое связано с различными концепциями правопонимания. Развитие правопонимания в отечественной юридической науке.

курсовая работа , добавлен 20.04.2017


Изучение сущности и характерных черт юридического позитивизма. Исследование проблематики позитивистской теории и поиск путей решения. Правовая теория Й. Бентама, его трактование наказания. Описание особенностей юридического позитивизма в России.

реферат , добавлен 02.02.2017


Понятие и истоки развития юридического позитивизма – направления философии права, которое видит в праве совокупность норм или правил поведения, установленных и обеспеченных принуждением со стороны власти. Основоположники идеи юридического позитивизма.

реферат , добавлен 07.01.2011


Неотомистская теория права и "светские" концепции естественного права. Объективное и субъективное право: характер соотношения. Социологическая и психологическая теория правопонимания. Функции права: понятия и основные виды. Марксистская школа права.

курсовая работа , добавлен 19.03.2014

ВОПРОСЫ ТЕОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА

Вышинский А.Я. Вопросы теории государства и права. М., 1949,

С. 8–11,16–19, 27– 28,39, 41, 50–52

[...] Бергбом, Гирке, Мейер, Гумплович; Еллинек, Иеринг, Антон Менгер, Краббэ, Дюги, Петражицкий, Кельзен, Карнер и т.д. и т.п. – каждый по-своему определяют право, не будучи в состоянии сделать ни шагу вперед, ни шагу дальше убогой идеалистической концепции, бьющейся в тисках отвлеченностей: «дух», «идея», «воля», «общая воля», «частная воля», «социальная солидарность», «социальная функция» и т.д. и т.п.

Все бессилие буржуазной правовой мысли особенно ярко выражается в полном банкротстве буржуазных ученых юристов в объяснении самого происхождения права.

Гегель говорит о праве как порождении духа, идеи.

«Почвой права является вообще духовное, и его ближайшим местом и исходным пунктом – воля, которая свободна, так что свобода составляет ее субстанцию и определение, и система права есть царство реализованной свободы, мир духа, порожденный им самим как некая вторая природа».

Право, по Гегелю, – «...вообще свобода как идея».

«Право есть нечто святое вообще, святое только потому, что оно есть наличное бытие абсолютного понятия, самосознательной свободы».

«Право есть, во-первых, непосредственное наличное бытие, которое дает себе свободу непосредственным способом:

а) Оно – владение, которое есть собственность; свобода здесь есть свобода абстрактной воли вообще или, именно поэтому, некоего единичного, относящегося лишь к себе лица.

б) Лицо, отличая себя от себя, относится к некоторому другому лицу, и оба притом обладают друг для друга наличным бытием именно лишь как собственники. Их в себе сущее тожество получает существование через переход собственности одного в собственность другого при наличии общей воли и сохранении права, – получает существование в договоре.

с) Воля, как (а) в своем соотношении с собою отличная не от другого лица (в), а внутри себя самой, есть она же; как особенная воля, отличная от себя и противоположная себе как в себе и для себя сущей,– неправда и преступление.

Вся последующая буржуазная наука права до сих пор топчется на этом гегелевском ничего не говорящем определении, ни на шаг не подвинувшись вперед.

В русской дореволюционной юридической литературе господствовали те же абсолютно ненаучные взгляды, что и в западноевропейской буржуазной теории.

Достаточно указать на таких юристов старой России, как Чичерин, Градовский, Коркунов, Петражицкий. Вместо определения понятия права Коркунов говорил о разграничении интересов, как основной задаче права, стирая грань между правом и нравственностью.

Петражицкий считает природу права непознаваемой. Природа права, говорит он в своей «Теории права и государства», сбивает юристов на ложный путь, не допускает познания себя...

Тем не менее ключ к познанию права Петражицкий упорно ищет и находит в... психологии. По Петражицкому, право – это психическое переживание, сознание, эмоции.

«Под правом в смысле особого класса реальных феноменов следует разуметь, – пишет Петражицкий, – те этические переживания, эмоции которых имеют атрибутивный характер».

Право Петражицкого – это «интуитивное право», а интуитивных прав столько, сколько индивидов.

Едва ли нужно было бы останавливаться на этой теории, если бы с ней не была связана целая полоса в истории права послеоктябрьского периода, полоса грубых извращений и антинаучных упражнений квазимарксистских юристов, угрожавших затопить своими идеалистическими, психологическими и всякими иными «теориями» и «теорийками» науку советского права.

В этой связи нельзя не упомянуть имя проф. М. А. Рейснера.

Проф. Рейснер в своих работах по праву грубо извратил марксизм, бесцеремонно подменив его махизмом.

Не Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин, а Мах, Авенариус и Богданов являются в действительности учителями Рейснера, хотя Рейснер и старается тщательно скрыть это обстоятельство, выдавая свою эклектическую похлебку за настоящий марксизм.

Свою заслугу в области теории права проф. Рейснер видит в том, что он учение Петражицкого об интуитивном праве «...переработал в том смысле, что поставил его на марксистское основание» ...благодаря чему интуитивное право превратилось в «...самое настоящее классовое право...».

Однако это превращение интуитивного, идеалистического права в «классовое» право пролетариата, как это понимает проф. Рейснер, существует лишь в сознании самого проф. Рейснера.

В исторической же действительности такого «превращения», когда идеализм опирался бы на марксистское основание, никогда не происходило без того, чтобы само это основание не было полезностью разрушено.

Так произошло и в данном случае.

Вследствие такой, в корне ошибочной, прямо противоречащей марксизму-ленинизму точки зрения на сущность права, Рейснер мог утверждать, что основой нашего правопорядка со всеми его особенностями и классовым принципом послужили «декрет о суде» (№ 1) и обращение победившего в Октябре 1917 г. пролетариата к «интуитивному праву».

Невольно вспоминаются следующие слова Маркса: «...общество покоится не на законе. Это – фантазия юристов. Наоборот, закон, в противоположность произволу отдельного индивидуума, должен покоиться на обществе, он должен быть выражением его общих, вытекающих из данного материального способа производства интересов и потребностей».

Для Рейснера не существует реальных правовых явлений, как явлений опосредствования общественных отношений. Источником права для Рейснера являются не производственные отношения, а психика, ощущение, эмоции, идеи.

Почти 80 лет назад в предисловии «К критике политической экономии» Маркс писал, что «...правовые отношения, как и формы государства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого всеобщего развития человеческого духа; наоборот, они коренятся в материальных условиях жизни, совокупность которых Гегель, по примеру англичан и французов XVIII столетия, объединил под названием «гражданского общества», а анатомию гражданского общества надо искать в политической экономии».

По Марксу, правовые отношения, а следовательно, и право коренятся в материальных условиях жизни и не могут быть ни выведены, ни поняты из самих себя, из «общего развития человеческого духа».

По Рейснеру, право – функция психики – и может быть понято лишь из самого себя и человеческой психики, как его основы.

Рейснер поэтому приходил к утверждению, что высшим критерием права является справедливость, понимаемая как самодовлеющая, априорная категория, обладающая всеобщим характером, который позволяет делать ее исходным пунктом для абсолютных категорических суждений.

Исходя из этих порочных теоретических положений, пересказывающих грубо идеалистические, антинаучные «истины» Маха, Авенариуса, Богданова, Фрейда, проф. Рейснер конструировал свое ««классовое право» как право различных классов, как компромисс из идеологических обрывков различных классовых идей, как «пеструю ткань, которая создана на основе правовых требований и воззрений самых различных общественных классов».

Рейснер прямо возражает против марксистского понимания права, как права господствующего класса, доказывая, что наряду с правом господствующего класса существует и право подвластного и угнетенного класса.

Рейснер противопоставляет позитивному, государственному праву право этих, других классов, имеющих якобы свое raison d " etre в классовом обществе.

Реакционный характер правовой теории Рейснера виден из его грубо антимарксистского, антиленинского понимания советского права. Не будучи в состоянии, в силу порочности своей исходной точки зрения, объяснить соотношение между правом Советского государства и диктатурой пролетариата, как особой государственной формой господства пролетариата, Рейснер ищет какую-то «социальную сторону» в определении права, которая клала бы какое-то различие между правом и государственным принуждением, между правом и властью.

Не находя такого различия, Рейснер сомневается в необходимости права там, где имеется совершенно определенная и ясная формула диктатуры.

«...Зачем, – пишет Рейснер, – правовая регулировка, раз мы имеем твердо осознанный классовый интерес и надлежащие технические способы для его осуществления».

Рейснер говорит: «...Мы остаемся по-прежнему в полном недоумении: мы так и не знаем, нужно ли нам право, в какой степени оно нам нужно, и можно ли мириться с тем, что мы почему-то пролетарскую диктатуру и классовый интерес перекрашиваем в какие-то загадочные правовые образы и формы».

В чем причина этого «недоумения», как не в забвении основ марксизма-ленинизма?

Об этом забвении, об этом грубом извращении марксизма-ленинизма свидетельствует самая постановка Рейснером этого вопроса, который можно формулировать как вопрос о совместимости права и диктатуры в пролетарском государстве. Диктатура пролетариата не только не исключает правового регулирования общественных отношений, но неизбежно его предполагает.

Право выражает собой известное состояние неравенства в общественных отношениях людей.

Право при диктатуре пролетариата представляет собой определенный способ контроля со стороны общества, т.е. господствующего в обществе класса, над мерой труда и мерой потребления. [...]

[...] Рейснеризм – одна из разновидностей этого оппортунизма, буржуазного опошления марксизма, фрейдистско-махистского искажения марксизма.

Ряд принципиальных отступлений от марксистского взгляда на право мы находим и у П. И. Стучка.

В работах П.И. Стучка ряд серьезных ошибок и антимарксистских, антиленинских положений, дающих извращенное представление о существе и значении советского права в эпоху социализма.

К таким ошибкам надо отнести раньше всего определение П.И. Стучка самого понятия права.

Стучка определял право, как «...систему (или порядок) общественных отношений, соответствующую интересам господствующего класса и охраняемую организованною силою его (т.е. этого класса)».

Впоследствии П. И. Стучка вместо «системы» говорил о праве как «форме организации общественных отношений, т.е. отношений производства и обмена».

В своей статье «Заметки о классовой теории права» П. И. Стучка утверждал, что Маркс «...говорит об «отношениях производства» или, выражаясь по-юридически, отношениях собственности». Стучка доказывал, что юридические и правовые отношения это и есть производственные отношения, и что, следовательно, право и есть форма этих отношений. Но Стучка пользуется неправильным переводом цитируемого им места из предисловия «К критике политической экономии» или сам неправильно переводит немецкий текст.

П.И. Стучка выражение Маркса – «order was nur ein juristischer Ausdruk dafur ist » переводит словами: «или, выражаясь по-юридически», тогда как эти слова надлежит перевести так: «...или – что является только юридическим выражением этого...».

Разница очевидная. Разница, устраняющая всякую возможность толковать известные указания К. Маркса и Ф. Энгельса так, что правовые отношения якобы и есть производственные отношения или, что еще менее правильно, система общественных, и именно производственных отношений.

Такое понимание права явно противоречит марксизму, согласно которому право есть возведенная в закон воля господствующего класса, согласно которому право есть одна из надстроек над совокупностью производственных отношений, образующих экономическую структуру общества». [...]

[...] Пашуканис со своей книжкой «Общая теория права и марксизм», Волков – с «Уголовной рефлексологией», Гинцбург – с «Курсом советского хозяйственного права», Крыленко – с антимарксистскими брошюрками по уголовному праву, Берманы и До-ценко со своими «теорийками» отмирания права и т.д. и т.п. – каждый в своей области сделали Аемало для того, чтобы извратить великое учение Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина, чтобы путем этих извращений замутить чистый источник великой, подлинно научной мысли.

Вот несколько примеров того, как различные лжеученые извращали марксистско-ленинские взгляды на содержание и природу советского права и задачи советской законности.

Разоблаченный ныне вредитель Пашуканис «доказывал», что «законодательные и административные акты, превращаясь в оперативные задания, сохраняют лишь очень слабую примесь элементов юридических, т.е. формальных».

Другой вредитель – Челяпов – писал: «В законодательстве пролетарского государства стирается всякая принципиальная грань между законом, с одной стороны, и прочими актами государственного управления – с другой».

Гурвич Г. С. отрицал значение советского законодательства, доказывая, что «...не в нем сейчас главное дело», что нам нужно не законодательство, а другое: «хорошее и дешевое управление, умный и честный чиновник, толковый администратор, орудующий хорошо пригнанной, уместной, твердой и точной административной нормой – вот это нужно стране».

Кобалевский писал, что «интересы отдельных граждан в советском государстве отходят на второй план, а на первый выступает переустройство общества на новых социально-экономических основах».

«...Деятельность администрации по охране общественного порядка и спокойствия характеризуется тем, что она не преследует цели оказания положительной услуги конкретным лицам, а сводится в основном к ограничению естественной свободы индивида в интересах ограждения существующего в стране порядка мерами административного принуждения».

Ему вторил «административист» А. Ф. Евтихеев, договорившийся до прямых антисоветских поклепов и контрреволюционной клеветы на советский строй: этот «профессор» осмелился утверждать, что «права личности в советских республиках занимают сугубо подчиненное положение к правам коллектива».

«Область усмотрения в советском праве действительно очень велика». [...]

[...] Что же такое право с точки зрения марксистского учения?

«...Ваше право есть лишь возведенная в закон воля вашего класса, воля, содержание которой определяется материальными условиями жизни вашего класса»,– читаем мы в «Коммунистическом Манифесте» слова, обращенные к буржуазии и определяющие марксистское понимание права.

Право, или правовая надстройка, могут или должны быть объяснены в последнем счете из экономической структуры общества, из его производственных отношений.

«Вот этот Code penal , который я держу в руке, не Создал современного буржуазного общества. Напротив, буржуазное общество, возникшее в XVIII веке и продолжавшее развиваться в XIX , находит в этом кодексе только свое правовое выражение. Как только он перестанет соответствовать общественным отношениям, он превратится в простую пачку бумаги».

В этом указании Маркса содержится также признание неизбежности развития права, которое, однако, не имеет собственной истории, но история развития которого органически связана с развитием «гражданского общества», т.е. тех общественных и, в первую очередь, производственных отношений, из которых и на почве которых вырастает право, вся правовая, как и вообще политическая надстройка.

Именно поэтому право не может быть выше уровня экономики дачного общества, как, впрочем, не может быть и ниже этого уровня. Оно должно соответствовать ему или быть внутренне с ним согласованным (Письмо Энгельса к Конраду Шмидту от 27 ноября 1890 г.).

Это обстоятельство исключает такое представление о развитии права, которое исходит из возможности механического перенесения правовых понятий и правовых институтов из одной экономической эпохи в другую.

С этой точки зрения легко разоблачается антимарксистская лженаучная «теория» вредителей Пашуканиса, Крыленко и др., объявлявших советское право просто реципированным буржуазным правом.

Порочность и лженаучность подобного рода «теоретических» построений объясняется извращением основных принципов марксистской теории права.

Когда, например, Пашуканис говорит о двух эпохах кульминационного развития общих правовых понятий – о Риме с его системой частного права и о XVII – XVIII веках в Европе с универсализмом буржуазной правовой формы, и из анализа именно этих форм думает найти точное и исчерпывающее определение права, он сходит с исторической почвы и извращает марксизм, который учит, что каждой экономической эпохе классового общества соответствует свое право и что исчерпывающее понимание права надо искать и находить не в анализе права, хотя бы и пребывающего в самой развитой форме, а в анализе общественных и производственных отношений, породивших данную форму права.

Вот почему грубым извращением учения Маркса о праве является утверждение пашуканисов, берманов и прочих, иже с ними, о том; что якобы при переходе к коммунизму дело в отношении права идет не о переходе к новым формам права, но об отмирании юридической формы вообще.

Вредный антимарксистский характер этого тезиса чреват серьезными практическими последствиями: отсюда прямой путь к нигилистическому отношению к советскому праву, как праву буржуазному; к ослаблению правовых институтов, обреченных якобы на немедленное отмирание; к прямому разоружению пролетариата, к тому, чтобы выбить из его рук одно из наиболее острых и мощных оружий борьбы с врагами социализма.

Марксизм учит необходимости использовать право в качестве одного из средств борьбы за социализм, одного из средств переделки человеческого общества на социалистических основах.

В Советском государстве право целиком и полностью направлено против эксплуатации и эксплуататоров. Советское право – право социалистического государства рабочих и крестьян. Это – социалистическое право, призванное служить задачам борьбы с врагами социализма и делу построения социалистического общества. Свои задачи советское право, как право социалистическое, осуществляет с первого момента своего возникновения. Право – совокупность правил человеческого поведения, установленных государственной властью, как властью господствующего в обществе класса, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью и осуществляемых в принудительном порядке при помощи государственного аппарата, в целях охраны, закрепления и развития, общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу.

Советское право осуществляет охрану, служит закреплению и развитию общественных отношений и порядков, выгодных и угодных трудящемуся народу, рабочим, крестьянам, трудящейся интеллигенции Советской Страны.

Марксизм учит, что пролетариату государство необходимо и для подавления эксплуататоров и для руководства громадной массой населения в деле налаживания социалистического хозяйства. Здесь исключительная роль выпадает на долю таких государственных органов как суд, деятельность которого органически связана с правовыми институтами, правилами, нормами, законами, правовыми обычаями, правовыми взглядами, правом в целом. [...]

[...] По поводу этих разоблачений Ленина Бухарин до 1925 г. молчал и только в 1925 г., спустя год после смерти Ленина, напечатал при содействии Пашуканиса в сборнике «Революция права» статью «К теории империалистического государства», ту самую статью, которую в свое время не принял к печатанию Ленин (редакцией «Сборник социал-демократа»). В примечании к этой статье Бухарин осмелился заявить, что в споре о государстве был прав не Ленин, а он.

«Позиция Бухарина, изложенная в его статье в «Интернационале молодежи», есть позиция отрицания государства в период, переходный от капитализма к социализму», – писал товарищ Сталин по поводу грубейших извращений марксизма предателем Бухариным. Бухарин протаскивал анархическую теорию «взрыва» государства вместо марксистской теории «слома», «разбития» буржуазно-государственной машины.

Так в 1929 г. товарищ Сталин разоблачал антимарксистскую, контрреволюционную бухаринскую, теорию «взрыва» государства.

Извращая марксистское учение о государстве, Бухарин в «Экономике переходного периода» рисовал схему отмирания государства после победы пролетарской революции в таком виде: «Внешне принудительные нормировки начнут отмирать: сперва отомрет армия и флот, как орудие наиболее острого внешнего принуждения; потом система карательных и репрессивных органов; далее – принудительный характер труда и проч....».

Ленин уничтожающе высмеял эту «схему», сделав к ней следующее замечание: «Не наоборот ли: сначала «далее», затем «потом» и наконец «сперва»?».

В свете материалов, вскрытых процессом антисоветского право-троцкистского блока, бухаринская схема отмирания государства после победы социалистической революции приобретает особо зловещий смысл, наталкивая на мысль о совершенно сознательном провокационном, предательском характере этой «теории». Не думал ли Бухарин пропагандой подобного рода взглядов облегчить врагу достижение его преступных целей, открыть врагу ворота в нашу страну, как это собирался осуществить Бухарин вместе с Троцким и левыми эсерами в период Брестских переговоров?

После победы социалистической революции перед пролетариатом и трудящимися массами в целом стоит задача максимального укрепления своего Советского государства. Подводя итоги первой пятилетки (1933). товарищ Сталин предупреждал против всякого благодушия в этом вопросе, против непонимания Необходимости работать на дальнейшее и еще большее укрепление Советского государства. Товарищ Сталин напоминал, что «...рост мощи Советского государства будет усиливать сопротивление последних остатков умирающих классов».

«Именно потому, – говорил товарищ Сталин, – что они умирают и доживают последние дни, они будут переходить от одних форм наскоков к другим, более резким формам наскоков, апеллируя к отсталым слоям населения и мобилизуя их против Советской власти. Нет такой пакости и клеветы, которых эти бывшие люди не возвели бы на Советскую власть и вокруг которых не попытались бы мобилизовать отсталые элементы. На этой почве могут ожить и зашевелиться разбитые группы старых контрреволюционных партий эсеров, меньшевиков, буржуазных националистов центра и окраин, могут ожить и зашевелиться осколки контрреволюционных оппозиционных элементов из троцкистов и правых уклонистов. Это, конечно, не страшно. Но все это надо иметь в виду, если мы хотим покончить с этими элементами быстро и без особых жертв».

Товарищ Сталин разоблачил весь вред неправильного понимания тезиса об уничтожении классов, о создании бесклассового общества и отмирания государства, как оправдание контрреволюционной теории потухания классовой борьбы и ослабления классовой власти. О людях, так рассуждающих, товарищ Сталин говорил как о перерожденцах, либо двурушниках, которых нужно гнать вон из партии.

«Уничтожение классов достигается не путем потухания классовой борьбы, а путем ее усиления. Отмирание государства придет не через ослабление государственной власти, а через ее максимальное усиление, необходимое для того, чтобы добить остатки умирающих классов и организовать оборону против капиталистического окружения, которое далеко еще не уничтожено и не скоро еще будет уничтожено».

Советской науке права не мало досталось от вредителей и предателей, монополизировавших одно время в своих руках теоретическую разработку советского права. Вред, нанесенный науке советского права этими людьми, чувствуется еще и сейчас. Заново приходится разрабатывать, очищая от антимарксистского и антиленинского хлама и мерзости, работы прошлого времени, посвященные различным отраслям правоведения – от общей теории и философии права до уголовного права, гражданского права, судебного права. Эта работа уже идет на основе великого учения основоположников марксизма – Маркса и Энгельса и гениальных продолжателей их дела – Ленина и Сталина. Только на этой основе могут быть правильно решены задачи правовой науки, может получить достойное нашей великой социалистической эпохи завершение работа в области советского социалистического права. [...]

Печатается по: Хропанюк В. Н. Теория государства и права . Хрестоматия. Учебное пособие. – М., 1998, – 944 с. (Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается начало текста на следующей странице печатного оригинала данного издания)

Философия права. Учебник для вузов Нерсесянц Владик Сумбатович

3. Тоталитарный "нормативизм": право как совокупность приказов власти

Определение права, предложенное Вышинским и одобренное Совещанием 1938 г., вошло в литературу как "нормативный" (а затем и "узконормативный") подход к праву. Однако и в предварительной, и в окончательной редакциях тезисов, а также в отредактированном варианте самого доклада Вышинского речь шла о "правилах поведения", а не о "нормах". Видимо, для самого Вышинского это было определенной словесной страховкой от ненужных ассоциаций с "буржуазным нормативизмом". По существу же эти термины были для него синонимами. Так, он утверждал, что "правила поведения" - это нормы". "Право, - пояснял он свое общее определение, - есть совокупность правил поведения, или норм, но не только норм, но и обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью и защищаемых ею в принудительном порядке".

Кстати говоря, в определении советского права указание на "обычаи и правила общежития" отсутствует, хотя, возражая против предложения Полянского исключить из определения права ссылку на "обычаи и правила общежития", сам же Вышинский говорил прямо противоположное: "С точки зрения определения проф. Полянского, окажутся вне права, например, нормы шариатских судов, действовавших у нас десятки лет тому назад, допущенных государством в известных условиях как официальные учреждения; окажется вне этого определения и все так называемое обычное право".

Отсутствие в одобренном Совещанием определении советского права упоминаний об "обычаях и правилах общежития" фактически означало отрицание их в качестве источников (или форм) "советского социалистического права". К таковым были отнесены (и по определению советского права, и по толкованию Вышинского) лишь "правила поведения, установленные в законодательном порядке", т. е. официальные акты различных органов власти - законы, постановления, распоряжения, приказы, инструкции и т. д.

Эти акты (и содержащиеся в них "правила поведения", "нормы"), "установленные в законодательном порядке", стали собирательно именоваться "законодательством" (или "действующим законодательством"). Данный термин ("законодательство") стал синонимом и "действующего права" (т. и. позитивного права), и права вообще.

По своему типу "правопонимание", предложенное Вышинским и принятое Совещанием, является легистским, поскольку, - с точки зрения традиционного критерия различения и соотношения "права и закона", - в его основе лежит отождествление "права" и "законодательства" ("действующего", "позитивного" права, обобщенно - "закона"). Такое отождествление прямо и откровенно признавалось и утверждалось Вышинским. "Право, - писал он, - совокупность или система правил (законов), имеющих своим назначением заботу о подчинении членов общества "общим условиям производства и обмена", т. е. о подчинении господствующим в данном обществе классовым интересам".

Характеристики подхода Вышинского и его последователей как; "нормативного", "нормативистского" и т. и. нельзя признать адекватными независимо от целей их использования. Дело прежде всего в том, что "правило поведения" ("норма") как политико-властное установление и регулятор в определении Вышинского - это нечто совершенно иное, нежели норма социальной солидарности в социальном нормативизме Л. Дюги или норма долженствования в нормативизме Г. Кельзена.

Норма, согласно Дюги, зависит не от государства, а от факта социальной солидарности (включая и солидарность разных классов) в обществе. Правовой характер власти и законов зависит от их соответствия социальной норме (норме социальной солидарности).

Своя внутренняя объективная логика долженствования, восходящая к "основной норме", присуща нормативизму Кельзена. Кстати, именно поэтому государство, согласно его нормативизму, оказывается "правовым порядком".

Разумеется, подход Вышинского к норме, к праву как совокупности правил поведения (или "норм"), к государству, к соотношению государства и права, к их функциям, назначению и т. д. абсолютно исключал нормативизм в духе Дюги или Кельзена. Для него "правовые нормы" - любые субъективные и произвольные творения политической власти, ее приказы и установления, так что у него речь, скорее, идет о потестаризме (от лат. potestas - сила, власть), чем о нормативизме.

На отличии своего подхода от нормативизма настаивал и Вышинский, поясняя это следующим образом: "Наше определение ничего общего не имеет с нормативистскими определениями. Нормативизм исходит из абсолютно неправильного представления о праве как о "социальной солидарности" (Дюги), как норме (Кельзен), исчерпывающей содержание права, независимо от тех общественных отношений, которые определяют в действительности содержание права.

Ошибка нормативистов заключается в том, что они, определяя право как совокупность норм, ограничиваются этим моментом, понимая самые нормы права как нечто замкнутое в себе, объясняемое из самих себя".

У Вышинского же акцент сделан именно на приказах правящей власти. Ссылки при этом на обусловленность права способом производства и т. д. оставались пустыми словами. Главное в подходе Вышинского состоит в толковании права как принудительного инструмента, средства в руках власти для осуществления диктатуры путем соответствующего регулирования поведения людей. Характеризуя право как "регулятор общественных отношений", он поясняет: "Наше определение исходит из отношений господства и подчинения, выражающихся в праве". Напомнив слова Сталина о том, что "нужна власть, как рычаг преобразования", Вышинский продолжал: "Советское право и есть один из рычагов этого преобразования. Рычаг этого преобразования - государственная власть, а право в руках государственной власти есть, так сказать, рычаг этого рычага преобразования".

Как "правила поведения", так и в целом право как регулятор носят в подходе Вышинского властно-приказной, принудительный характер. Показательно в этой связи его отношение к предложению Полянского определить право как "совокупность приказов и запретов". Не возражая по существу против приказного смысла и содержания советского права, Вышинский, однако, отклоняет предложение Полянского по формально-терминологическим соображениям. "Нельзя, - поясняет он, - говорить, что право - совокупность приказов, так как под приказом наша Конституция понимает распоряжение наркомов. По Полянскому выйдет так, что право есть совокупность наркомовских приказов...". По сути дела же, согласно позиции Вышинского, приказами являются и другие властные акты (законы, указы, распоряжения, инструкции и т. д.).

С новых позиций (отождествление права и закона, их приказной характер и т. д.) Вышинский интерпретирует и марксистское положение о буржуазном "равном праве" при социализме.

Поскольку он полностью игнорирует своеобразие и специфику права (принцип формального равенства и т. д.), в его трактовке проблема буржуазного права при социализме подменяется вопросом о действии в течение какого-то времени некоторых из старых (буржуазных) законов после пролетарской революции. "Но если "сразу", на другой день после захвата пролетариатом власти, пролетариат вынужден в известной мере пользоваться старыми законами и старыми нормами права, ибо других нет, - писал он, - то значит ли это, что так будет и через год и через 5, 10 и 20 лет? Нет, не значит".

Декреты и другие акты диктатуры пролетариата - это и есть,! по Вышинскому, новое "советское социалистическое право", кото- рое приходит на смену буржуазному праву.

Вышинский при этом, конечно, замалчивает (как, впрочем, и критикуемые им авторы 20-30-х годов), что в соответствии с цитируемыми им положениями Маркса и Ленина о буржуазном праве при социализме никакого послебуржуазного (нового, пролетарского, социалистического и т. д.) права не может быть.

Если отбросить демагогические ухищрения Вышинского, то суть его определения права состоит в том, что право - это приказы диктаторской власти.

Навязывая всем подобное радикальное отрицание права под ширмой нового "определения права", он при этом иезуитски рассуждал: "Такой вопрос, разумеется, не решается простым голосованием, принятием резолюции. Но общее мнение специалистов-юристов нужно сформулировать. Нужно иметь то, что называется соmmunis opinio doctorum - общее мнение ученых".

Искомое "единодушие" было легко достигнуто, поскольку никто, естественно, не хотел неминуемо оказаться в числе "врагов народа". Отсутствие иной альтернативы как нельзя лучше демонстрировало как раз насильственный, антиправовой характер всей той ситуации, "правила поведения" в которой выдавались за "право". Есть, несомненно, внутренняя логика в том, что репрессивно-приказное "правопонимание" разрабатывалось, принималось и распространялось в обстановке насилия и страха. Насилие как основной признак и отличительная особенность "социалистического права" было вместе с тем условием, фундаментом и гарантом быстрого и тотального внедрения соответствующего "правопонимания" во все поры советской юридической науки.

Одобренное Совещанием 1938 г. определение права жестко предопределяло характер, цели, задачи и направления последующего развития не только теории права и государства, но и всех отраслевых юридических дисциплин. На базе и в рамках унифицированного "правопонимания" должна была быть, в соответствии с новыми политико-идеологическими установками, как бы заново построена наконец-то приведенная в состояние единомыслия "подлинная" марксистсколенинская наука о государстве и праве, полностью очищенная от "отвратительных последствий троцкистско-бухаринского вредительства".

Общеобязательность новых установок неоднократно подчеркивалась Вышинским, хотя это и так было очевидно для всех. Соответствующую директиву юридической науке он, в частности, выразил так: "Ставя вопрос о марксистско-ленинской теории права и государства, или, как ее называют, общей теории права и государства, т. е. такой теории права и государства, которая давала бы систему принципиальных положений, обязательных для направления и разработки всей науки права в целом и каждой из конкретных юридических дисциплин в отдельности, мы имеем в виду принципы, отличающие советское право от права буржуазного".

Совещание 1938 г. знаменовало собой полное подчинение советской юридической науки нуждам тоталитарной диктатуры и сталинской репрессивной политики. "Единственно и подлинно передовая наука", включая и юридическую науку, в русле "овладения большевизмом и повышения революционной бдительности" была превращена в безропотную служанку террористической партийно-политической власти и господствующей идеологии.

Особое внимание было уделено на Совещании 1938 г. безудержному восхвалению и своеобразной юридической канонизации работ и положений Сталина, безусловной ориентации всей "научной" работы в данной сфере на его установки и высказывания. Совещание довершило начатый еще в конце 20-х годов процесс сталинизации доктрины применительно к задачам "правового фронта". Этот ориентир на сталинский этап и подход к пониманию и толкованию доктрины пронизывал собой работу всего Совещания, участники которого в своем приветствии Сталину, в частности, отмечали: "В качестве важнейшей задачи Совещание поставило перед всеми научными работниками-юристами самое глубокое и тщательное изучение богатейшего научного наследия Маркса-Энгельса-Ленина, самое глубокое и тщательное изучение Ваших трудов, дающих непобедимое научное и идейное оружие для разрешения всех вопросов науки о государстве и праве".

Под этим углом зрения были определены и задачи "подготовки многочисленных кадров советских юристов сталинской эпохи, эпохи Сталинской Конституции победившего социализма и подлинного демократизма".

И надо признать, что "многочисленные кадры советских юристов сталинской эпохи", как говорится, "правильно поняли" установки Совещания 1938 г. и активно проводили их в жизнь на всех участках "правового фронта".