Почему нельзя осуждать других. Как осудить осуждение

Я много лет искренне считал, что осуждать людей - это плохо, и даже как-то пытался бороться с этой своей реакцией. Но теперь я изменил свое мнение.
Осуждение - это почти что рефлекс. Бороться с ним, конечно, можно, но приводит это или к самообману с стиле "это не осуждение, это совершенно другое", или, в случае если человек с собой честен, к осуждению самого себя за то что позволил себе кого-то осуждать.
Осуждение - это реакция человека на нарушение какого-то морального ограничения, и чем более важным для него является это ограничение, тем сильнее будет осуждение.
Таким образом, чтобы действительно перестать осуждать (и других людей или самого себя) человеку придется как-то эти моральные ограничения отменить.
Т.е. стать аморальным человеком.
На самом деле, это не значит стать чудовищем, поскольку мораль можно заменить этикой и нравственностью, но... но путь весьма скользкий, и рискну предположить что в большинстве случаев он пользы человеку не принесет.

Из этого же следует ответ на вторую часть вопроса: осуждать людей можно за то, что Вы считаете морально недопустимым. Убийства, пытки, геноцид по отношению к котятам, или что-то еще из того, что вы считаете действительно важным.
Ничего плохого в таком осуждении нет.
А вот если осуждать за любую мелочь - то это проблема. Но проблема не в осуждении, а в том, что слишком уж жесткие у человека моральные правила, слишком он ими зажат, и эта зажатость ему и будет вредить.
Я совсем не агитирую за "моральную гибкость", но и избыточно жесткая мораль не полезна. Имхо, это один из тех вопросов где желательна золотая середина, найти которую непросто.

Хороший ответ.

По мне, золотая середина в данном вопросе – это расширить мораль до "делайте что хотите до тех пор, пока это не вредит другим". Какое, например, мне дело до того, что кто-то сделал татуировку в интимном месте? Человеку нравится, человеку захотелось, человек не показывает её каждому прохожему, за что мне его осуждать? Так же и с большинством других примеров.

Ответить

Прокомментировать

Можно перечислить много частных причин такого поведения. Общий смысл таков:

Есть люди которые нуждаются, по какой либо причине, в наличии "плохих других". В своих суждениях они чувствуют себя хорошо, если отличаются от других чем либо положительным. Это толкает на поиск этих самых "плохих" в окружающем мире. Это происходит почти автоматически.

Пожалуй, я буду краток. Данный вопрос больше относится к этическим вопросам, а не философским. Этика более узко рассматривается этот вопрос, она рассматривает вопросы о добре/зле, справедливости, чести и достоинства и д.р. Мне кажется, что Ваш вопрос больше относится к вопросу о добре и зле, так как сравниваются напрямую поступки за которые осуждают. Из-за сложившейся многовековой практики, моральные и этические соображения закостенели и общество следует этим моральным ценностям, которые являются неким кодексом жизни. Осуждают не Вас, а осуждают именно Ваши поступки. Если ваш поступок не соответствует обыденностям и устоявшимся ценностям людей (Будь то мама, папа, начальник, друг), то его будут осуждать. Осуждать потому, что вы делаете не так, как "должны", с точки зрения ценностей других людей и общества. Если мы не будем осуждать чужие аморальные поступки, то появятся преступления в разных формах, общество начнёт разрушаться и в итоге мы не сможем жить все вместе. Другая сторона Вашей медали - "кого осуждать нельзя?". Считаю вообще неуместным этот вопрос, т.к осуждение - это скрытая форма сравнения со своими поступками, а в этом мире всё познаётся в сравнении. Осуждать можно и даже нужно, но только в своих мыслях, сдерживая в себе плохое и порождая хорошее путём анализа. Мораль - это некие правила, которыми мы руководствуемся в нашей жизни, есть мораль общественная, а есть личная. Они всегда борются между собой, как борьба противоположностей в диалектике.

Надеюсь, хоть чем-то, я помог.

А я считаю, что осуждают по таким причинам.

Первое- это потому, почему и сплетничают, и смотрят сериалы целыми днями. Людям нечем заняться. У них нет активной, бурной жизнедеятельности. Это может быть и в силу возраста, и в силу того, что они сделали такой выбор-лениться целыми днями и не заниматься ничем кроме базовых функций, помогающих выжить. Как следствие, не происходит никаких интересных событий, становится очень интересна жизнь других людей. Хочется " посмотреть "что, как" там у нее". Я к тому, что у очень занятого человека и времени на осуждение, и неистовый интерес к жизни другого не возникнет, если этот интерес не в пределах нормы (уважение к родственникам, поддерживание связи с друзьями)

Второе- точно вам отвечаю, счастливые люди не будут ни выливать на кого-то негатив, ни осуждать. Зачем им это? Они счастливы.

Третье-приходит с возрастом, когда у тебя закаленные годами привычки, огромный опыт во всех сферах жизни и единственное правильное мнение обо всем на свете. И ты точно знаешь, что так открывать банку не правильно и такое платье на свадьбу надевать грешно.

Четвертое- есть просторечно-жаргонный тип культурного развития речи, который включает в себя не только, как человек говорит, но и что он говорит. Так вот один из составляющих признаков, это "категоричность в любых оценках". Это не значит, что быть уверенным в собственном мнении-плохо. Это значит мелочность в этом понятии. Встречала людей, которые голосом знатока утверждают любую сплетню, даже додуманную и отрицают для себя вариант изменения своего мнения посредством новых поступающих фактов. Очень негативный опыт общения, если честно. Так вот такой тип людей, конечно же будут осуждать всех и вся, не замечая, что сами не многого достигли.

Я считаю, что человека вообще нельзя осуждать за что-то, потому что проблема лежит куда глубже общественных отношений людей, дело в человеческой психике, которая мотивирует на те или иные поступки. Можно наказать человека и изолировать его, если он представляет опасность, но я думаю, что осуждение должно иметь место только в воспитательных целях, иначе оно просто не имеет никакой ценности.

Вопрос:

Здравствуйте, пишу Вам с Благодарностью, что Вы есть, нам в помощь с ответами нам, мирскими и духовными. Я надеюсь с Божьей помощью прийти в Православную Веру, а пока я только учусь, жаль что пока без Духовного Учителя. И вот я на данном этапе скажем, очень "застряла" в самобичевании и самоосуждении, через осознание и понимания моих жизненных Грехов прошлого. И практически каждый мой грех, который я пока смогла, вспомнила, проживаю вновь и вновь, мучает и гложет меня это, и знаю что не защищена от будующих, задаюсь вопросом., Имею ли я право осуждать себя за свои же грехи?, ведь Бог сказал не Суди, да не Судим будешь! И как тогда прийти к Очищению себя, к Исповеди будующей, не затаскивая себя в Чистилище? Я Благодарю Бога что Вы есть в такие трудные моменты нашей жизни.

На вопрос отвечает: протоиерей Игорь Дронов, руководитель информационного отдела Бишкекской и Кыргызстанской епархии

Ответ священника:

Здравствуйте, Зара! Господь говорил о неосуждении ближних. Себя же за свои грехи мы должны осуждать. У святых отцов есть даже термин такой: "самоосуждение". Оно вызывает чувство покаяния и приводит человека к Таинству исповеди, на котором грехи, какие бы они ни были, прощаются Богом просто и без упрёков. Лишь бы мы исповедав грех, отреклись от него, возненавидели бы его, разорвали бы с ним всякую связь и никогда бы его больше не повторяли. При таком условии Господь скорбь о грехах растворяет благодатной радостью. Святые отцы говорят о "радостотворном плаче". Такое состояние возбуждает в человеке решимость принести ещё и плоды покаяния; то есть человек старается делать дела, противоположные прежним грехам. Например, крал человек, - теперь он будет стараться зарабатывать своими руками и раздавать нуждающимся. Блудил, - теперь он не только оставил блуд, но даже хранит взор от лиц противоположного пола. Сделали аборт (пишу сделали, потому что чаще всего оба повинны в этом грехе детоубийства), - взамен убитому ребёнку взяли на воспитанию сироту. И т. д. Но бывает самоосуждение и самобичевание неумеренное, не растворённое благодатной радостью прощения и примирения с Богом. В основе его лежит гордость. Гордость тоже стремится к "нравственному совершенству", но, - совершенству самодельному, без Бога, не нуждающемуся в помощи Божией. Здесь нет подлинного покаяния, но есть иссушающее себя самоедство, приводящее человека к отчаянию, потере надежды на спасение, депрессии. И это тоже грех, который нужно исповедовать и с которым нужно бороться. Например, говорить себе, когда враг нашего спасения наводит такие псевдоблагочестивые мысли: "От этих-то и подобных этим грехов и пришёл спасти нас Господь". Помоги вам, Господи, и наставь на всякую истину. Протоиерей Игорь Дронов.

Великий пост - время воздержания, и мы все привыкли к тому, что в основном, когда речь идёт о Великом посте, в первую очередь все узнают, что можно есть, а что нельзя. Это действительно важно, это имеет значение, но хотелось бы, чтобы, воздерживаясь от пищи, каждый из нас обязательно попробовал и духовный подвиг, духовное воздержание, которое не менее, а более необходимо, чем воздержание телесное. Телесное воздержание должно нас подготавливать к духовному подвигу.

Первое, от чего каждому из нас нужно было бы попоститься - от лишних разговоров. Суть большинства разговоров во все времена - это осуждение. Осуждение - привычный грех, о котором мы все знаем и в котором не один раз раскаялись, но, тем не менее, мы не считаем его чем-то значительным и важным. Осуждение - это то, что мы делаем очень легко и чего часто не замечаем. Даже тогда, когда мы этот грех совершили, совесть не напоминает нам о нём.

Хотелось бы, чтобы сегодня мы задумались о том, что грех осуждения - не такая уж безобидная вещь, с которой мы должны мириться в своей жизни. Я отдаю себе отчёт в том, что не получится сразу, за один день, избавиться от этого греха, справиться с этой дурной привычкой, но можно хотя бы не считать её нормой, начать поступать в своей жизни так, чтобы в наших мыслях, словах и поступках осуждения было как можно меньше. Это то, чем мы должны сугубо заняться в дни Святой Четыредесятницы.

Почему же осуждение - это не безобидная привычка, а очень тяжкое состояние, тяжёлая болезнь? Во-первых, оно разрушает любовь, а без любви нет Церкви. Именно присутствие любви свидетельствует о том, что мы - члены Тела Христа, а Он - наш Глава. Именно любовью мы все соединены друг с другом в Тело Христово, именно через любовь и благодать Духа Святаго мы становимся этим Телом. И когда мы осуждаем друг друга, мы разрушаем эту связь. Мы теряем способность быть вместе, быть Телом Христовым. Теряем способность искренне и от души молиться, потому что грех осуждения разрывает эту связь, делает нас чужими друг другу и Христу.

Очень часто мы сталкиваемся в жизни с человеческим грехом, человеческими слабостями и ошибками. И это, по нашему разумению, даёт нам право осуждать других людей, которые вдруг оказались в такой ситуации, что совершили какой-то грех, упали, сделали что-то не так. Но давайте себе представим, как ведёт себя врач или спасатель МЧС, который приезжает на место какой-нибудь страшной аварии. Разве он начинает выяснять, нарушал или не нарушал правила дорожного движения человек, который лежит перед ним и истекает кровью, или он делает всё, чтобы спасти его жизнь?

Если христианин будет поступать так по отношению к другому человеку, будет прежде всего стараться проявить свою любовь - помолиться за согрешающего брата, простить ему его согрешения, вспомнить о своих собственных грехах, - то он будет поступать, как этот врач. А если он будет осуждать человека, который попал в беду, вместо того, чтобы помочь, он согрешит. Любой грех - это как авария: ты ехал, упал и сломался. Кто должен помочь в первую очередь? Твой собрат, христианин, такой же, как и ты, - он должен подать тебе руку помощи, помолиться за тебя, поддержать, прикрыть твой грех. Вместо этого братья христиане стоят, показывают на тебя пальцем и говорят: «Ну вот, он сам виноват, он нарушил правила, и поэтому с ним это произошло, теперь пусть не обижается».

Грех осуждения не только разрушает любовь, разделяет нас как членов Церкви, отделяет нас от Тела Христова. Грех осуждения незаметно приводит в нашу жизнь и другие грехи, не менее отвратительные. Первый из них - это лицемерие. Осуждая другого, мы часто бываем ничуть не лучше этого человека, но ведём себя по отношению к нему очень строго, не прощаем другому того, что уже давным-давно простили себе.

Давайте вспомним Евангелие, случай, когда к Христу привели женщину, схваченную в прелюбодеянии. По закону, её нужно было побить камнями. К Христу разъярённая толпа приводит эту женщину. Все знают закон, все знают, что за этим должно последовать. И они громко кричат: «Ты учишь любви? Расскажи, что теперь с ней делать?» Что отвечает Христос? Он говорит: да, давайте поступим по закону, всё правильно. Но первый камень пусть бросит тот, кто этого греха не совершил. И дальше наступила тишина. Люди начали по одному уходить, потому что очень некстати совесть напомнила о том, что сказал только что Христос: что я сам этот грех тоже совершал, а теперь требую, чтобы другого за этот грех побили камнями (ср. Ин. 8:1-11).

Эта евангельская история очень ярко показывает всю отвратительность осуждения и лицемерия, с которым всегда это бывает связано. В девяноста процентах случаев, а то и чаще, люди осуждают других за те грехи, которые с удовольствием совершают сами. Вместе с осуждением лицемерие делает нашу жизнь совсем не христианской. Это отвратительно.

Осуждение показывает и ещё одну болезнь, которая есть в человеческой душе - невежество. Мы очень часто судим человека, не зная ни его жизни, ни обстоятельств, в которых он оказался, ни того, что предшествовало поступку, который он совершил, ни того, что за ним будет, несмотря на то, что апостол давным-давно сказал: «Кто ты такой, что судишь чужого раба? Он перед своим Господином или стоит, или падает» (Рим. 14:4). Ты не можешь судить человека, которого ты не знаешь.

В Александрии жил монах по имени Виталий. Он жил в городе, подвизался, днём работал, зарабатывал какие-то деньги, а по вечерам ходил в публичный дом - туда, где женщины себя продавали за деньги. Все люди его осуждали, смеялись над ним, думали, что этот человек развратник и живёт двойной жизнью. В итоге оказалось, что он заработанные деньги приносил этим женщинам, отдавал им и просил, чтобы они не делали этого греха. В его жизни была какая-то история, связанная с этим, что он захотел именно так поступать. Скажите, как перед Богом выглядели те люди, которые его осуждали и над ним смеялись? Невеждами, которые не знают того, что произошло на самом деле. Конечно, им потом будет стыдно.

Таких случаев очень много, когда человек, не зная обстоятельств другого, его способностей, сил и причины того, почему он так поступил, начинает выносить свой суд. Вместе с осуждением в нашу жизнь пришли одновременно лицемерие и невежество.

Осуждение ещё и отлучает нас от Христа. Оно показывает, что мы не одного с Ним духа, мы на Него совсем не похожи. Здесь тоже лучше всего, наверное, вспомнить евангельскую историю. Одна женщина пришла в дом, где за трапезой возлежал Спаситель, - на востоке люди не сидели за столом, а возлежали на ковриках. Она начала омывать Его ноги и вытирать волосами своей головы. А рядом сидел фарисей Симон, и он в мыслях засомневался в том, что Иисус - пророк. Фарисеи считали, что праведники с грешниками общаться не должны - для праведника стыдно общаться с грешником, это позор. И он подумал: если бы Он был пророком, то знал бы, что эта женщина - блудница, и не разрешил бы к Себе прикасаться.

Господь учил думать по-другому. Он говорит: «Симон, хочу тебе что-то сказать». Тот говорит: «Да, учитель». - «Когда Я пришёл в твой дом, ты Мне не дал воды на ноги, хотя ты должен был это сделать по закону гостеприимства. А она волосами своей головы отирает Мне ноги вместо полотенца и омывает их слезами. Ты Мне масла не дал на голову в знак своего уважения, а она миром Мне поливает ноги. Вот и скажи, кто нуждается в прощении грехов: ты или она?» (ср. Лк. 7:36-50). И Симону стало стыдно, а нам был преподан урок: почти все мы думаем так, как Симон, а Господь думает по-другому.

Другой пример - с учениками Христовыми. Господь хотел проповедовать в одном из селений, но там Его не приняли. Что сказали Его ученики? «Давай мы сейчас огонь с неба сведём, как пророк Илия сделал когда-то, и все узнают, кто тут самый главный». Но Господь им ответил: «Вы не знаете, какого вы духа» (ср. Лк. 9:51-56). То есть люди, которые думают так, как в тот момент подумали апостолы, - не Христова духа, они другие. Господь хочет, чтобы мы были одного духа с Ним, а не с теми людьми, которые хотят мстить и наказывать. Он показал им, что они ошиблись.

Если мы кого-то судим, если мы чьи-то грехи считаем заслуживающими сурового наказания, мы не духа Христова, потому что Христос хотел бы, чтобы мы считали наоборот - что человека нужно пожалеть, ему нужно помочь, проявить любовь, милосердие и снисхождение, оказать ту помощь, которую ты можешь оказать в этот момент. Тогда тебе со Христом по пути, тогда ты одного с Ним духа, тогда ты на Него похож.

Есть ещё один момент, который связан с осуждением. Когда мы начинаем осуждать, мы ставим себя на место Бога. Это выходит за всякие рамки. Человек согрешил, что-то сделал не так. Первый вопрос: как ты к этому причастен? Ты этого человека родил, воспитал, жизнь ему дал, научил его чему-то, помог ему в чём-то? Кто вообще спрашивал твоё мнение по этому поводу, что ты пришёл и производишь свой суд, рассказываешь, что ты думаешь об этом? Кому это интересно? Ты поставил себя на место его Творца. Ты стал на место Бога. Ты вместо Него стал судиёй.

Однажды один из пустынников осудил своего брата. Наверное, он был праведный, хороший, добрый человек. И в ту ночь брат, которого он осудил, умер. Пустыннику явился Ангел Господень, держа на руках душу этого брата, и сказал: «Отче, теперь скажи - куда его: в рай или в ад?» Пустынник испугался, говорит: «Да ты что, я откуда могу знать?» Ангел отвечает: «Ну как, ты же вчера его судил? Теперь меня Господь послал у тебя спросить, что с ним делать». И старцу стало страшно: он понял, какой совершил грех, покаялся перед Богом и перед этим братом.

Сами того не замечая, мы, осуждая другого, становимся «богами», вершим судьбы и определяем, кому в рай, а кому в ад. Я не думаю, что кто-то из нас, если бы нам задали сейчас такой вопрос, захотел бы на него отвечать. Только Бог знает, как человек прожил жизнь, и что с этим человеком делать.

Христиане почему-то примирились с грехом осуждения. Для многих он перестал быть грехом, стал повседневной нормой жизни. Почему нам приятно осуждать другого? Потому что в этом мы находим оправдание своим собственным грехам. Иногда нам бывает приятно судить. Наша гордыня говорит: на фоне таких, как этот, я ещё и ничего. И хотя эта мысль не так явно осознаётся, но она, тем не менее, ласкает наше сердце и греет душу: «Я не такой, как прочие человецы» (Лк. 18:11).

Осуждение очень часто бывает смешано со смехом, с насмешкой. Вроде бы весело, смешно, хорошо и здорово, но, как говорил один из писателей, это похоже на то, как подгнившую еду подают под острым соусом, чтобы не слышно было запаха. Съедобно, но всё равно наелся тухлятины. Часто это всё происходит в нашей жизни неосознанно, незаметно для нас самих.

Я сам думал о том, с чего нужно начать эти дни, чтобы это действительно было важно. Хочется попробовать провести этот пост и ни разу никого не осудить - в мыслях, словах, случайно, со смехом или без смеха. Ведь мы должны поститься не только от скоромной пищи, но и от осуждения, зависти, гордыни и превозношения, лукавства и лицемерия.

Давайте попробуем, поставим себе такую задачу - воздерживаться не только от пищи, но и от таких грехов, которые удаляют нас от Бога и делают нашу жизнь нехристианской. Было бы здорово, если бы мы хотя бы начали это в себе замечать и вовремя себя останавливали или, если заметили, что это произошло, пришли и искренне попросили прощения у Бога и помощи, чтобы никогда больше этого не делать.

Наверное, потому что грех осуждения стал для нас нормой жизни, мы не ощущаем любви, которая бы согревала наше сердце, когда мы общаемся с другим человеком, потому что осуждение ставит тебя выше того, кого ты осуждаешь. А значит, гордыня делает для человека невозможным испытывать любовь, а без любви жизнь становится безрадостной.

В покаянном каноне мы не один раз повторяли: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!» Хотел бы напомнить: кто осуждает, тот не кается. Кающийся и осуждающий - это как горячее и холодное. Это нельзя совместить в одном сердце. Тому, кто кается в своих грехах, нет дела до грехов других людей. Он понимает, что мы все в одной лодке, мы все много согрешаем. А потому никто пусть не судит другого. Аминь.

…Теперь, в переживаемое наше страшное время циничного и откровенного лютого безбожия, мы, как христиане, верные Христу Спасителю и Его Истинной Церкви, не можем не осуждать со всей решительностью безбожников и кощунников, лютых богоборцев, стремящихся искоренить во всем мире веру Христову и разрушить Святую Церковь, осквернивших Отечество наше и надругавшимися над нашими святынями… Надо хорошо знать и помнить, что совершенно чуждо истинного христианства зловредное толстовское учение о непротивлении злу: всякий истинный христианин непримирим ко злу, где бы и в ком бы он его ни встречал… Архиепископ Аверкий (Таушев)

«» Патриарх Алексий

Архиепископ Аверкий (Таушев) писал: «Мы живем в страшное время, когда самые понятия христианские, здравые и истинные, подменяются понятиями фальшивыми и ложными, зачастую злонамеренно изобретаемыми с несомненной целью, конечно, отклонить людей от правого пути истинной христианской жизни. Во всем этом видна какая-то планомерно действующая черная рука, которая стремится как можно крепче привязать людей к этой временной земной жизни, заставив их забыть о неизбежно всех нас ожидающей жизни будущей, жизни вечной.

Так, например, достаточно кому-нибудь начать регулярно ходить в церковь, молиться Богу дома, соблюдать посты, вести себя целомудренно и воздержанно, уклоняясь от всех современных, столь нескромных развлечений и увеселений, как окружающие сейчас же набрасываются на него с насмешками и укоризнами: «Да что ты? В монахи, что ли, собрался? Или хочешь показаться перед нами каким-то праведником, святошей?» Это и прежде бывало, но никогда в такой мере, как теперь, когда – увы! – и некоторые современные пастыри, либерально и модернистски настроенные, относятся к подобным подвижникам благочестия (иначе их в наше время и не назвать!) явно неодобрительно.

Стоит пастырю, желающему только честно и добросовестно исполнять свой пастырский долг, без всяких поблажек и уступок современной моде и развращенным нравам, начать учить своих пасомых истинно христианскому пути жизни, как сейчас же весьма многие из современного мнимохристианского общества обрушиваются на него со всею силою ожесточенного озлобления, начинают всячески хулить и порочить его, стремясь дискредитировать в глазах остальных и подорвать его пастырский авторитет» (Аверкий (Таушев), архиепископ. Всему свое время. М., Издательство Сретенского монастыря, 2006. с.104-106).

Владыка Аверкий написал это в Америке в 1961 году. Но разве не то же говорят церковные либералы в современной России? Хоть и страна другая, и полвека прошло с тех пор, как это было написано, а претензии все те же. Что значит «хочешь показаться святошей»? Значит, хочешь прославить себя, выставив свое «я», свое «эго» в выгодном свете.

Послушание духовнику, соблюдение иерархии пытаются дискредитировать, сказав, что священники просто тешат так свой эгоизм, властолюбие и тщеславие. В более корректной форме критика ортодоксальных, серьезно относящихся к церковным правилам и традициям пастырей сводится к тому, что они забывают о христоцентризме, приводят к себе, а не ко Христу. Хотя, конечно, представители младостарчества и «гуризма» тоже у нас встречаются, но нападают ведь почему-то в основном не на них, а на батюшек, которые как раз заботятся о подлинном воцерковлении своей паствы, о серьезном отношении к вере, к церковным таинствам, к молитве, к православному образу жизни, на тех, кто «полагает жизнь …за овец» (Ин.10, 11). Именно такого «пастыря доброго» по лукавой диалектике перевертыша обвиняют в эгоизме.

Естественно, в эгоизме обвиняют и «старушек у подсвечника», многие из которых, как пророчица Анна, всю жизнь не отходят от храма. Не просто проводят там все свое время, а трудятся не покладая рук, не жалея сил, невзирая на преклонный возраст и телесные недуги. И, пожалуй, только в среде, насквозь пропитавшейся духом эгоизма, могут найти поддержку сентенции, что «злобные бабки просто самоутверждаются за счет молодых». В обществе, не утратившем традиционных христианских представлений о добре и зле, такие сентенции не могли бы прижиться. Во-первых, потому что христианство учит, прежде всего, заглядывать в себя и в себе искать вину, а во-вторых, потому что грех хамства невозможно было бы выдать за добродетель.

…Владыка Аверкий утверждал …следующее: «Теперь многим нравятся пастыри, которые, приноравливаясь к вкусам, взглядам и настроениям современной расцерковленной толпы, унижают высокий христианский идеал жизни, едва ли не втаптывают его в грязь, фальшиво подменяя и извращая все подлинные христианские понятия, лишь бы только кому-то угодить…

Совершенно справедливо говорит наш выдающийся гомилет профессор Киевской духовной академии В. Ф. Певницкий, что истинный пастырь не должен поддаваться заманчивой идее примирения христианства с современностью и что «нельзя допускать ни малейшего изменения начал веры Христовой », «никакой уступки ввиду ходячих заблуждений времени, никакого послабления строгих требований евангельского закона, ввиду понизившейся нравственности и нежелания подчиниться им со стороны расслабленной воли (Церковное красноречие и его основные законы, Киев, 1906. с.164). Нельзя проповедовать какое-то «новое христианство», «христианство разжиженное и расслабленное», ибо задача пастыря не в том состоит, чтобы принижать высокие требования Божественного закона до уровня понизившейся жизни, но в том, чтобы эту понизившуюся жизнь возводить до той высоты, на какой она должна стоять, по требованию слова Божия и указанию Церкви… Современные «христиане» хотят, чтобы пастыри не стесняли греховных стремлений человеческой природы, и только под этим условием согласны войти в единение с Церковью и жить ее жизнью» (Аверкий (Таушев), архиепископ. Всему свое время. М., Издательство Сретенского монастыря, 2006. с.106-109).

Как все повторяется!.. Нынешние «миссиофилы» тоже пугают, что молодежь, увидев в православии «религию запретов», не придет в храм. А та, что пришла, с негодованием хлопнет дверью и больше никогда не вернется.

Может ли христианин осуждать?

В связи с политкорректностью очень важно рассмотреть тему осуждения, ведь она актуальна и в православной среде. Действительно, христиане не должны осуждать, осуждение – это грех. Практически в любой книге о духовной жизни можно найти цитаты, подтверждающие эту мысль. Вот всего одна. Святитель Тихон Задонский: «Когда что худое увидишь в твоем ближнем, то запечатлей уста твои молчанием, а о нем воздохни ко Господу, да исправит его; и о себе молись, дабы в такой же порок не впасть, потому что мы – немощные, и с нами может случиться то же или даже еще худшее».

Но, конечно, главный аргумент против осуждения – это слова Спасителя в Евангелии от Матфея: «Не судите, да не судимы будете» (Мф.7, 1). Однако чуть позже в том же Евангелии Господь прямо повелевает обличать согрешившего брата (Мф.18, 15-17). Да и Сам порой говорит весьма нелицеприятно: «лицемеры», «сын погибели», «род лукавый и прелюбодейный»…

Разве не обличал грешников Иоанн Креститель?«Порождения ехиднины! – обратился он к фарисеям и саддукеям. – Кто внушил вам бежать от будущего гнева?» (Мф.3, 7). Он не побоялся осудить даже самого царя Ирода, за что и поплатился головой…

Какой же вывод можно сделать? Можно ли осуждать или нужно следовать словам «не судите, да не судимы будете». Разрешимо ли это противоречие? Сами разрешать его мы не дерзаем, поэтому обратимся к писаниям святых отцов Православной Церкви.

Святитель Василий Великий на рассматриваемую нами тему пишет: «Поскольку Господь иногда говорит: «Не судите по наружности», а иногда повелевает: «Но судите судом праведным» (Ин.7, 24), то не вовсе запрещается нам судить, а показывает различие суда… Поэтому если что зависит от нашего произволения, иногда даже бывает и неизвестным, за то не надобно осуждать брата, по сказанному у апостола о неведомом: «Посему не судите никак прежде времени, пока не придет Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения… » (1 Кор.4, 5). Но защищать суды Божии – непререкаемая необходимость, чтобы умалчивающему самому не вкусить гнева Божия …» (Алфавит духовный. М., Православное братство святого апостола Иоанна Богослова, 2006. с.332-333).

История Вселенских соборов, жития святых ярко иллюстрируют нам это поучение. Вот, например, как противостояли Брестской унии 1596 года верные пастыри Православной Церкви. Иоанн Вышенский, уроженец Судовой Вышни под Львовом, подвизавшийся на Афоне, слал своим соотечественникам вдохновляющие послания. Короля Сигизмунда III, боровшегося с православными и всячески способствовавшего укреплению униатов, он называл «дьяволом в короне». А в «Послании к епископам, которые отступили от православия», писал: «Для чего именем христианским безстыдно осмеливаетесь себя называть, если чести этого имени не уважаете?.. Будьте прокляты вы, (униатские) владыки, архимандриты, игумены, которые опустошили (православные) монастыри и сделали себе из святых мест имения , сами вместе с друзьями и слугами проводите там развратную и животную жизнь, возлежа на святых местах… а в монастырях нет монашеской жизни, нет пения и молитвы, воют псы…» (Гайдук Н. Брестская уния 1596 года. Минск, Православное Братство во имя Архистратига Михаила, 1996. с.68). А святитель Афанасий Брестский проклинал унию даже перед своей казнью, стоя на краю выкопанной для него могилы. Как видим, совершенно никакой политкорректности там не было.

В согласии со святителем Василием Великим рассуждал и святитель Иоанн Златоус т. Поясняя изречение Господа «не судите, да не судимы будете», он говорил о том, что Спаситель не всех и не за все запрещает судить, а только если человек, будучи исполнен безчисленных грехов, порицает другого за маловажные проступки. Это рассуждение приводит в своем труде «Отпущение грехов и мнимая христианская любовь и всепрощение» фактически наш современник, архиепископ Аверкий (Таушев). Увидев ужасы кровавой богоборческой революции в России, а потом попав на Запад и убедившись, что либерально-демократическая идеология и там производит ползучий богоборческий переворот, он прекрасно понимал, каким тоталитаризмом греха чревата в современных условиях проповедь тотального неосуждения : «А теперь, в переживаемое наше страшное время циничного и откровенного лютого безбожия, мы, как христиане, верные Христу Спасителю и Его Истинной Церкви, не можем не осуждать со всей решительностью безбожников и кощунников, лютых богоборцев, стремящихся искоренить во всем мире веру Христову и разрушить Святую Церковь, осквернивших Отечество наше и надругавшимися над нашими святынями… Надо хорошо знать и помнить, что совершенно чуждо истинного христианства зловредное толстовское учение о непротивлении злу: всякий истинный христианин непримирим ко злу, где бы и в ком бы он его ни встречал. …Мы осуждаем слуг грядущего антихриста и самого антихриста. Неужели все это есть греховное осуждение, запрещаемое Евангелием, как пытаются убедить нас в этом современные умники – неохристиане, исполненные какой-то необыкновенной сверхлюбви и всеохватывающего прощения?»

Архиепископ Аверкий пишет и о том, кому выгодно подобное всепрощение: «Совсем никого и ни за что не осуждать – такого настроения в современном христианском обществе только и хотят добиться слуги грядущего антихриста для того, чтобы им легко и просторно было действовать, подготовляя в мире обстановку, благоприятную для скорейшего воцарения их властелина. Неужели в наше время каждому честному и сознательному христианину еще может быть не ясно, что безусловное всепрощение нужно лишь врагу Христову антихристу, дабы люди окончательно потеряли чувство различения добра и зла, помирились бы со злом, охотно приняли его, а затем и самого антихриста, не помышляя о борьбе с ним?»

О том же говорил в 1925 году и Иван Ильин: «Если я, не вмешиваясь, предоставляю свободу злодею духовно губить и кощунствовать, то я соучаствую в его злодеяниях . Где расточенная доброта попирается свирепыми животными (Мф.7, 6), там необходимы гроза, страх, меч и страдание. А не говорить злу ни «да» ни «нет», значит сказать ему «да», поэтому прячущийся вовсе не выжидает, а предает, ибо молчанием предается Бог » (Новый Век. 2006. №3, (36)).

Эту же позицию подтвердил в свое время и приснопамятный Святейший Патриарх Алексий, говоря о необходимости активной борьбы с развращением детей и молодежи: «Если мы будем молчать, нас просто уничтожат ».

Итак, осуждение осуждению рознь. По каким же критериям, кроме лицемерия и ханжества (когда, не обращая внимание на бревно в своем глазу, возмущаются сучком в чужом), предлагают святые и праведники Православной Церкви опознавать греховное осуждение?

Критерии эти в сердце человека. Что им руководит? Он действительно печется о Божественной истине или хочет свести личные счеты, унизить кого-то из зависти к его успеху, показать себя, получить какую-то выгоду? Современно выражаясь, есть ли у него скрытая греховная мотивация? Со стороны понять это далеко не всегда возможно, но христианин, который не хочет впадать в грех осуждения, должен внимательно прислушиваться к себе, испытывать свою совесть.

Важно и не распаляться злобой. Авва Макарий сказал: «Если ты, делая кому-либо выговор, придешь в гнев, то удовлетворишь своей страсти. Таким образом, чтобы спасти другого, ты не погуби самого себя» (Древний патерик. М., Планета, 1991. с.52).

И архиепископ Аверкий говорит, что «запрещается не суждение о поступках ближнего и не осуждение его злых поступков само по себе, а злое чувство в душе по отношению к ближнему со стороны человека, который сам так же грешит или даже еще больше, не думая о своем собственном исправлении».

Запрещаются и сплетни, злые пересуды, злоречие. Они ведь тоже часто происходят не из желания установить истину, а из тщеславия, излишней подозрительности, склонности замечать в окружающих только дурное, мизантропии.

«Иными словами, — подытоживает архиепископ Аверкий, — запрещается всякая злоба и злорадство в отношении грешащего ближнего, на личной почве, а отнюдь не справедливая, чисто идейная оценка его поступков и поведения , каковая не только не противна Евангелию и не предосудительна, а наоборот, даже необходима, дабы мы не стали в конце концов относиться безразлично к добру и злу, и зло не восторжествовало бы вследствие этого в мире»…

Не нужно спешить с осуждением не постящегося человека. Мало ли по каким обстоятельствам это происходит? Может, он забыл, что день постный… Или не может выдержать по слабости здоровья, или – что чаще – по слабости воли. То есть это его личный грех, за который он сам и ответит.

Но если человек возводит несоблюдение поста в принцип и к тому же стремится распространить его на других, молчать нельзя. И уж тем более не следовало бы это делать, если бы кому-нибудь вздумалось «модернизировать» таким образом Церковь, заявив, что католики посты практически отменили. Чем мы хуже?

А вот про содомитов …не следует говорить, что пусть они у себя дома занимаются, чем хотят, лишь бы парад на Красной площади не устраивали и не рекламировали свой образ жизни. Содомия (как и разврат вообще) не личное дело каждого. Это воронка, в которую мало-помалу втягивается все больше людей, в том числе юношей, подростков и даже маленьких детей. Так что содомию необходимо осуждать, не дожидаясь, пока содомиты явятся в школы. И не только осуждать, но и карать по закону, о чем недвусмысленно говорит Священное Писание…

По книге «Бомбы в сахарной глазури. Технологии обмана». Медведева И. Я., Шишова Т. Л. – Рязань, «Зерна — Слово», 2012г.

Грех осуждения — один из самых коварных, вкрадчивых, незамечаемых и потому наиболее распространенных грехов. Он легко маскируется: осуждая, мы видим в этом проявление нашей собственной моральности, справедливости, а также ума, проницательности: «Я вижу, кто он есть, меня не проведешь». В отличие от грехов, совершаемых действием, грех словесного осуждения в большинстве случаев не несет непосредственно наблюдаемых практических последствий: сказал — и что? Можно считать, что не говорил. Что же до осуждения мысленного — это постоянная непроизвольная работа мозга, над которой мало кто из нас может рефлексировать, и хроническое воспаление нервов, которого тоже мало кто избегает. Многие из нас привыкли произносить на исповеди «грешу осуждением» как нечто дежурно-формальное — ясное дело, кто этим не грешит!

Однако мы должны задуматься: почему такое внимание уделяли этому греху святые отцы, учители Церкви? Что именно мы делаем, осуждая других? И как нам если не избавиться, то хотя бы начать бороться с этим злом в наших душах?

Об осуждении — очередная беседа с главным редактором нашего журнала игуменом Нектарием (Морозовым).

— Отец Нектарий, мы уже попытались здесь определить причины распространенности этого греха — а есть ли иные?

— Грех осуждения распространен, как и грех лжи, как и все грехи, которые мы совершаем исключительно словом. Эти грехи удобны, удобосовершаемы, потому что, в отличие от грехов, совершаемых делом, не требуют каких-то особых условий, обстоятельств — наш язык всегда при нас. Мне представляется, что есть две главные причины осуждения: во-первых, что бы мы сами о себе ни думали, ни говорили, мы на самом деле очень хорошо чувствуем свое несовершенство, понимаем, что не дотягиваем до того, чем хотели бы быть. Для неверующего это чувство собственного несовершенства лежит в одной плоскости, для верующего, воцерковленного человека — в другой: мы понимаем, что живем не так, как должны жить хрис-тиане, наша христианская совесть нас в этом обличает. И здесь есть два пути: или самоотверженно трудиться над собой, дабы достигнуть мира со своей совестью, либо осуждать других, чтобы на их фоне выглядеть хотя бы чуть-чуть получше; чтобы таким образом самоутвердиться за счет ближнего. Но тут вступает в действие тот духовный закон, о котором много писали святые отцы: глядя на грехи других, мы перестаем замечать собственные. А перестав замечать собственные грехи и недостатки, становимся особенно безжалостными к грехам и недостаткам других.

Почему святые были так сострадательны к немощам ближних? Не только потому, что в их сердцах жила Божественная любовь, но и потому, что они сами, на собственном опыте познали, как трудно победить грех в себе. Пройдя через эту страшную внутреннюю борьбу, они уже не могли осудить кого-то, кто упал: они понимали, что сами могли бы упасть или падали, может быть, в прошлом точно так же. Авва Агафон, когда видел человека согрешившего, всегда говорил себе: «Смотри, как он пал: ты так же падешь завтра. Но он, скорее всего, покается, а вот будет ли время на покаяние у тебя?».

Это одна причина осуждения, а другая — обилие совершенно реальных поводов для осуждения. Человек — существо падшее, поврежденное грехом, и примеров поведения, заслуживающего осуждения, всегда достаточно. Другой вопрос — заслуживающих чьего осуждения? Божественного осуждения — да. А мы — имеем ли мы право осуждать?

— Но как не осудить, когда сталкиваешься с низостью, подлостью, хамством, изуверской жестокостью?.. В таких случаях осуждение — это естественная самозащита человеческого существа.

— Вот именно — естественная. А чтобы быть христианином, нужно свое естество превозмочь. И жить неким сверхъестественным образом. У нас самих это не получится, но с Божией помощью все возможно.

— И справиться с осуждением тоже, конечно; но что для этого должны делать мы сами?

— Прежде всего — не давать себе права кого-то судить, помнить, что суд принадлежит Богу. Это очень трудно на самом деле, каждый из нас знает, насколько это сложно — не давать себе права судить. Помнить евангельскую заповедь: не судите, да не судимы будете (Мф. 7, 1). Известен такой пример из патерика: монах, который считался самым нерадивым в монастыре, умирал в такой тишине сердечной, в таком мире с Богом, в такой радости, что братия пришла в недоумение: как же так, ведь ты совсем не подвижнически жил, почему ты так умираешь? Он ответил: да, я не очень хорошо жил, но я никогда не осуждал никого. Страх быть осужденным — это та преграда, которую можно поставить себе для того, чтобы не грешить осуждением.

Но лично мне близок тот способ борьбы с осуждением, о котором говорил преподобный Анатолий Оптинский. Он облекал его в такую краткую формулу: пожалей — и не осудишь. Как только начинаешь жалеть людей, желание их осуждать пропадает. Да, жалеть не всегда легко, но без этого нельзя жить по-христиански. Вы говорите о естественной самозащите человека от зла; да, мы страдаем от зла, от чужого греха, нам жалко самих себя, нам страшно, и мы хотим защититься. Но если мы христиане, мы должны понимать — в данном случае не столько мы, сколько тот, кто творит зло, несчастен. Ведь ему придется за это зло отвечать неким страшным, может быть, образом. Когда рождается эта подлинно христианская жалость к согрешающему человеку — пропадает желание осуждать. А для того, чтобы научиться жалеть, чтобы понудить свое сердце к этой жалости, надо молиться об этом человеке. Это давно известно: начинаешь молиться — и пропадает желание осуждать. Слова, которые, может быть, по-прежнему еще говоришь, не наполнены уже такой разрушительной силой, которой они были наполнены прежде, а потом ты вообще говорить их перестаешь. Но стоит забыть о молитве — и осуждение, погрузившееся уже вглубь, вновь вырывается на поверхность.

— А что еще нужно, кроме молитвы за врагов — чтобы агрессию, злость переплавить в жалость к ним? Может быть, видение собственной греховности?

— Другой оптинский старец, преподобный Амвросий, любивший облекать свои духовные уроки в полушутливую форму, говорил так: «Знай себя — и будет с тебя». В душе, в сердце каждого из нас — такой необъятный мир, мир, с которым нужно успеть разобраться за земную жизнь. Нам столько всего нужно успеть сделать с собою, и как часто мы не находим на это ни времени, ни сил. Но когда мы принимаемся за других людей, за разбор их грехов — время и силы почему-то находятся. Судить других — это лучший способ отвлечься от себя, от работы над собой, которая на самом деле должна быть самым главным нашим делом.

Читая о святых, часто думаешь: как же он, этот святой, жил в самом горниле искушений, в самой гуще людского греха, к тому же ему исповедовались сотни, тысячи людей, совершавших, может быть, страшные грехи — а он будто не замечал всего этого, жил так, словно этого нет? А он был занят тем, чтобы исправить, очистить от греха крохотную частицу этого мира — самого себя. И поэтому не был расположен заниматься грехами и немощами других людей. А молиться — да, молился о них и потому жалел. Для меня видимым образцом такой жизни всегда будет оставаться архимандрит Кирилл (Павлов) — человек, от которого услышать слово осуждения было практически невозможно. Он просто не оценивал никого никогда! Хотя у него исповедовалось огромное количество архиереев, духовенства, монашествующих, просто православных мирян. Он никого не судил, во-первых, потому что жалел, а во-вторых, потому что всегда был занят оплакиванием собственных грехов. Грехов, которые нам-то и заметны не были, но ему самому были заметны.

— Однако все мы вынуждены рассуждать об окружающих нас людях, судить о них, разбираться в них, наконец — это необходимо и в личной жизни (чтобы не наломать в ней дров, не сделать себя и близких своих несчастными), и на работе (чтобы, например, не доверить дело человеку, которому нельзя его доверять). Нам приходится говорить о чьих-то качествах вслух, обсуждать их — опять же, и на работе, и дома, от этого никуда не денешься. Где грань между необходимым и адекватным обсуждением — и осуждением человека?

— Святитель Василий Великий сформулировал замечательный принцип, определяющий, когда мы имеем право сказать о человеке что-то негативное и не впасть при этом в грех осуждения. Это возможно в трех случаях: во-первых, когда мы видим необходимость сказать ближнему нашему о его недостатке или грехе для его же блага, для того, чтобы ему помочь. Во-вторых, когда нужно сказать о его немощах кому-то, кто может его исправить. И в-третьих, когда нужно предупредить о его недостатках того, кто может от них пострадать. Когда мы говорим о приеме на работу, о назначении на должность или же о вступлении в брак — это подпадает под третий пункт данного «правила». Решая эти вопросы, мы думаем не только о себе, но и о деле и о других людях, о том, какой вред может им причинить наша ошибка в человеке. Но что касается работы — здесь особенно важно быть максимально объективным, беспристрастным, чтобы к нашей оценке человека не примешивались наши личные, эгоистические мотивы. Насколько мы можем здесь быть справедливыми? Насколько вообще может быть справедливым человек? Как говорил авва Дорофей, кривое прав`ило и прямое кривит. Всегда есть возможность ошибки. Но даже если мы максимально объективны и справедливы, даже если наше суждение о человеке совершенно правильно — у нас все равно остается масса возможностей согрешить. Например, мы можем говорить о человеке справедливо, но со страстью, с гневом. Мы можем быть совершенно правы, но в какой-то критической ситуации оказаться абсолютно немилосердными к виноватому человеку, и это тоже будет грехом. Практически не бывает так, чтобы мы высказали о человеке свое мнение — пусть непредвзятое, справедливое, объективное — и у нас не было бы нужды вернуться к этим нашим словам, когда мы придем в храм на исповедь.

Не могу не сказать еще раз об отце Кирилле. Когда ему задавали вопросы о конкретных людях (например, о сложных ситуациях, связанных с другими людьми) — он никогда не отвечал сразу, между вопросом и ответом всегда была дистанция. Отец Кирилл не просто обдумывал ответ, он молился, чтоб ответ был правильным, он давал себе время, чтоб утишились его собственные чувства, чтобы отвечать не из собственного душевного движения исходя, а именно по Божией воле. Есть пословица: «Слово — серебро, а молчание — золото». Но отец Кирилл на таких весах взвешивал свои слова о людях, что они исходили из молчания и оставались золотом. Вот если любой из нас попытается говорить о других исключительно так, с такой мерой ответственности — тогда его слово будет очищено от человеческих страстей, и он, может быть, не согрешит осуждением, немилосердием, гневом, тем, чем обычно мы в таких случаях согрешаем.

— А бывает ли праведный гнев?

— Пример праведного гнева дает нам Третья книга Царств, это гнев святого пророка Божия Илии. Однако мы видим: Господь — хотя Он и затворил по молитвам пророка небо и не было дождя — хотел иного: хотел, чтобы Его пророк научился любви. Милосердие и любовь Богу угоднее, чем праведный гнев. Преподобный Исаак Сирин пишет: «Никогда не называй Бога справедливым, Он не справедлив, Он милостив». И мы, чувствуя подступивший гнев, должны вспоминать об этом. К сожалению, мы периодически встречаем людей — искренне верующих, православных, но убежденных, что Православие должно быть с кулаками. Эти люди ссылаются, как правило, на Иосифа Волоцкого, на его взгляды на борьбу с ересями, которые привели даже к казням еретиков на Руси (слава Богу, что это не вошло в систему, осталось лишь отдельно взятым эпизодом, ибо существовал противовес — точка зрения преподобного Нила Сорского), на святителя Николая, якобы ударившего по щеке еретика Ария (хотя исторически этот эпизод сомнителен), и, наконец, на Иоанна Златоуста, призывавшего заградить ударом уста богохульствующего. Но ведь все эти примеры являют собой исключение, а не правило. И если мы помним согласное учение святых отцов, помним Евангелие, мы знаем, что все, взявшие меч, мечом погибнут (Мф. 26, 52). Если удар по щеке Ария действительно был нанесен, это было, возможно, проявлением ревности со стороны архиепископа Ликийских Мир — но откуда в современном человеке, усиленно призывающем «освятить руку ударом», такая уверенность — будто он обладает добродетелями святителя Николая? Откуда мы взяли, что для святителя Иоанна Златоуста это было нормой, а не исключением — «заграждать уста ударом»? Поэтому не надо нам «освящать руки» и заграждать чужие уста ударами. Не надо никого бить «за православную веру». За православную веру нужно бить только собственный грех. Это очень большой соблазн — направить гнев не на борьбу с самим собой, а на борьбу с другими. Если мы будем не с другими, а с собственным грехом бороться, мы разомкнем цепочку зла, ненависти, страха, не продолжим, а разомкнем. Господи, хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа (Лк. 9, 54-55).

— Может быть, можно сказать так: на праведный гнев имеет право только святой?

— Паисий Святогорец говорил: «Чем духовней человек, тем меньше у него прав». Это мы со своей точки зрения можем говорить о каких-то особых правах святого человека по отношению к другим, а сами святые никаких особых прав за собою не числили. Напротив, в житиях мы читаем, как святой, едва произнеся какое-то слово, осуждающее другого человека, тут же падал на колени и каялся в невольном грехе.

— Если ближний наш обижает нас, причиняет нам боль или какой-то ущерб — нужно ли сказать ему об этом, и если нужно, то как при этом не допустить его осуждения?

— Я не думаю, что в подобных ситуациях нужно терпеть молча. Потому что бессловесное, безропотное терпение скорбей, приносимых ближними, под силу только людям совершенной жизни. Если ближний причиняет нам боль — почему бы не предложить ему поговорить, разобраться, не спросить его, не считает ли он нас в чем-то неправыми, не обидели ли мы его чем-то сами? Когда оба человека благонамеренны — ситуация разрешится. Но если человек уязвляет нас сознательно и злонамеренно — здесь два пути: попытаться нейтрализовать его или, может быть, потерпеть, если это по силам. Если нет, выйти из-под удара — в этом никакого греха нет. Сам Спаситель заповедовал: Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой (Мф. 10, 23). Нам же для того, чтобы защититься от причиняемого человеком зла, нужно порой просто перестать перед ним открываться. Опустить забрало, дабы оно помешало ему нанести нам тот удар, который принесет зло — не только нашей, но и его душе.

— С грехом осуждения непосредственно связан грех лжи и клеветы. Меня поразило то, что авва Дорофей и другие духовные писатели использовали слово «ложь» в несколько ином значении, не в том, к которому привыкли мы. Для нас ложь — это предпринимаемый с какой-либо (когда-то даже и благой) целью сознательный обман. Для них — то, что мы очень редко за собою замечаем: безответственное произнесение, говорение неких слов, то ли соответствующих истине, то ли нет; произнося это в обычном потоке нашего празднословия, мы даже не задумываемся о том, соответствуют ли наши слова о других людях реальности. Злословие, сплетничанье, «перемывание косточек» — все из этой оперы. Как от этого отстать?

— Это вопрос о внимательности нашей жизни, о том, как мы внимаем себе. У внимательного человека пропадает склонность к легкомысленным, скоропалительным суждениям. Если человек живет не задумываясь, он переходит от одного смятения к другому. А смятение преподобный Исаак Сирин назвал колесницей диавола: на смятении, как на колеснице, враг въезжает в наши души и переворачивает в них все вверх дном. И перевернутый человек судит других по первому своему побуждению, не давая себе труда поразмыслить о справедливости своих суждений.

Мы часто начинаем судить других от собственной немощи — одолевает нас усталость от обид, от ударов, от боли, и мы срываемся и начинаем эти свои раны с кем-то обсуждать. Перетерпи какое-то время, не рассказывай никому о своей обиде — и, может быть, умрет в тебе осуждение. И наступит ослаба, отдохновение для души. Но мы не находим в себе сил потерпеть, и здесь срабатывает еще один духовный закон, о котором говорят святые отцы: осуждая, ты лишаешься помощи Божией, благодатного покрова. И практически всегда сам совершаешь тот грех, за который осуждал другого человека. Страх лишиться Божией помощи — это еще один наш помощник в преодолении греха осуждения. Замечательный старец Ефрем Катунакский служил Божественную литургию в течение всей своей жизни каждый день и каждый раз переживал ее как неповторимое радостное событие для себя и всего мира. Но как-то раз не почувствовал божественной радости — отчего же? «Приходил ко мне брат один, мы с ним обсудили поступки архиереев и кого-то осудили» — так он это объяснил. Он стал молиться, почувствовал, что Господь его прощает, и сказал себе: «Хочешь снова потерять Литургию — осуждай».

— Вы сказали уже об обилии поводов для осуждения. Как избежать сердечного гнева, наблюдая то, что происходит с нашим обществом, со страной, зная о колоссальной коррупции, наблюдая деморализацию общества, намеренное, в коммерческих целях, развращение молодежи? Это гражданская боль, гражданский протест, но ведь это и гнев тоже — мы им согрешаем?

— Чувство, о котором вы говорите, очень близко и понятно мне. И я ищу для себя ответ на этот вопрос. Причина нравственного состояния нашего общества — она ведь и в нас самих тоже. Но если бы мы принимали неправедную жизнь как нормальную, если бы нам сейчас было хорошо — у нас вообще не было бы никакого оправдания. Мы привыкли разделять историю нашей страны на две части: до катастрофы 1917 года (это как бы хорошая жизнь) и после — это наша жизнь, плохая. Но давайте зададим себе вопрос: а что, до революции религиозная жизнь народа — всего, сверху донизу — была идеальной? Народ сам отходил от живой веры, его никто не оттаскивал за руку. Значит, народ сам сделал выбор и получил то, что выбирал. И пример израильского народа говорит нам об этом: когда евреи предавали Бога Единого, они терпели бедствия, притеснения, оказывались в рабстве; когда они отвергли Сына Его, они рассеялись по миру. Представьте себе, если бы у нас была сейчас идеальная власть, она продуманно заботилась бы о народе, настало бы процветание… Мы стали бы от этого чище, праведнее, ближе к Богу? Нет. Но, если бы мы оказались настолько далеки от Бога в условиях хотя бы относительного благополучия — суд Его был бы суровее к нам. Господь, может быть, посылает нам все это, всю нашу жизнь для того, чтобы мы поняли наконец, что не надо надеяться «на князи, на сыны человеческия» — надеяться надо только на Него. Чтобы мы от этой мысли к Нему обратились и изменились к лучшему. Осуждает тот, кто считает, что достоин лучшей жизни, лучшего народа, лучшей власти, кто думает: со мной-то все в порядке, а вот они… Но на самом деле начинать надо с себя. Потому что ничего в этом мире не исправишь, пока не исправишь себя самого.

Журнал "Православие и современность", №23 (39), 2012 г.