«Преступление и наказание» – критика «демократа» Елисеева. Достоевский в оценке русской критики («Преступление и наказание»)

Д. И. ПИСАРЕВ

БОРЬБА ЗА ЖИЗНЬ

(«Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского. Две части, 1867 г.)

Приступая к разбору нового романа Достоевского, я заранее объявляю читателям, что мне нет никакого дела ни до личных убеждений автора, которые, быть может, идут вразрез с моими собственными убеждениями, ни до общего направления его деятельности, которому я, быть может, нисколько не сочувствую, ни даже до тех мыслей, которые автор старался, быть может, провести в своем произведении и которые могут казаться мне совершенно несостоятельными. Меня очень мало интересует вопрос о том, к какой партии и к какому оттенку принадлежит Достоевский, каким идеям или интересам он желает служить своим пером и какие средства он считает позволительными в борьбе с своими литературными или какими бы то ни было другими противниками. Я обращаю внимание только на те явления общественной жизни, которые изображены в его романе; если эти явления подмечены верно, если сырые факты, составляющие основную ткань романа, совершенно правдоподобны, если в романе нет ни клеветы на жизнь, ни фальшивой и приторной подкрашенности, ни внутренних несообразностей, одним словом, если в романе действуют и страдают, борются и ошибаются, любят и ненавидят живые люди, носящие на себе печать существующих общественных условий, то я отношусь к роману так, как я отнесся бы к достоверному изложению действительно случившихся событий; я всматриваюсь и вдумываюсь в эти события, стараюсь понять, каким образом они вытекают одно из другого, стараюсь объяснить себе, насколько они находятся в зависимости от общих условий жизни, и при этом оставляю совершенно в стороне личный взгляд рассказчика, который может передавать факты очень верно и обстоятельно, а объяснять их в высшей степени неудовлетворительно.

Сюжет романа «Преступление и наказание», по всей вероятности, известен большинству читателей. Образованный молодой человек, бывший студент, Раскольников, убивает старуху процентщицу и ее сестру, похищает у этой старухи деньги и вещи, потом в продолжение нескольких недель томится и терзается сильнейшей душевной тревогой и, наконец, не находя себе покоя, сам на себя доносит, после чего, разумеется, отправляется в каторжную работу.

Раскольников очень беден. Отца у него нет. Его мать получает после покойного мужа сто двадцать рублей пенсиона и из этих денег старается тратить как можно меньше на собственную особу. Сестра Раскольникова живет в гувернантках. Сам Раскольников кое-как перебивается уроками и разными грошовыми работами, получает изредка субсидию от матери, борется с нищетой, старается при этом учиться, напрягает все свои силы, наконец изнемогает в непосильной борьбе, выходит из университета по совершенному недостатку средств и погружается в то мучительное оцепенение, которое обыкновенно овладевает утомленными, измученными и окончательно побежденными людьми. Роман начинается тогда, когда Раскольников совершенно задавлен обстоятельствами. Он живет в крошечной каморке, более похожей на шкаф, чем на комнату; он должен кругом хозяйке квартиры и при каждой случайной встрече с нею принужден выслушивать кротко и почтительно напоминания о платеже, жалобы и угрозы, на которые ему приходится отвечать извинениями, избитыми отговорками, стереотипными просьбами об отсрочке и торжественными, но неубедительными обещаниями уплатить сполна при первой возможности. Гардероб Раскольникова дошел до такого расстройства, что превратился в лохмотья, в которых «иной, даже и привычный человек, — по словам Достоевского, — посовестился бы днем выходить на улицу». Обед для Раскольникова не существует; хозяйка две недели не высылает ему кушанья, чтобы принудить его голодом к уплате денег или к очищению квартиры; Раскольников по целым дням лежит у себя в каморке, на старом изорванном диване, под старым изорванным пальто, и поддерживает свое существование какими-то объедками, которые из сострадания приносит ему кое-когда кухарка Настасья, относящаяся к нему с добродушно презрительной фамильярностью. Своими насущными делами Раскольников не занимается; у него нет и не может быть никаких насущных дел; чтобы давать уроки или поддерживать с кем бы то ни было деловые сношения, надо иметь сколько-нибудь приличный костюм и быть уверенным в том, что не упадешь в обморок от пустоты в желудке и от истощения сил.

Существуют такие границы, за которыми бедность становится неприличной и невыносимой для глаз благовоспитанного и состоятельного человека; кто имел несчастие или неосторожность перешагнуть через эти роковые границы, тот теряет право искать себе работу и являться серьезным претендентом на какое бы то ни было вакантное место; оборванец, которому с часа на час грозит голодная смерть под открытым небом, может в случае удачи получить двугривенный от сострадательного прохожего, так точно, как он получает тарелку вчерашних щей от добродушной Настасьи, но ему до крайности мудрено надеяться на то, что какой-нибудь отец семейства доверит ему обучение своих детей. Он оборван и голоден, следовательно он чем-нибудь и как-нибудь виноват; он оборван и голоден, следовательно он опасен, и всякий порядочный человек при встрече с ним должен тщательно наблюдать за его руками, чтобы эти грязные и дрожащие руки не посягнули каким-нибудь образом на благосостояние порядочного человека. Так рассуждают обыкновенно обеспеченные люди, когда их спокойный и добродушный взор падает на особу, перешагнувшую через известные границы и унизившуюся до неимения крепкого платья и постоянного обеда; обеспеченным людям приятно и необходимо рассуждать таким образом, потому что, при таком способе рассуждения, обеспеченность оказывается сама по себе достоинством и положительной заслугой перед обществом; взглянув сострадательно на оборванца и снабдив его двугривенным, обеспеченный человек обращает свои взоры на самого себя и самодовольно размышляет о том, что он ни от кого не возьмет двугривенного, что он, следовательно, велик и прекрасен сравнительно с жалким парией, получившим от него благодеяние, и что, вследствие этого величия и этой красоты, он обязан по возможности уклоняться от всяких сношений с такими подонками общества и протягивать руку помощи, то есть давать работу только тому, кто еще кое-как соблюдает правила благопристойности.

Итак, Раскольников растерял свои насущные дела, и ему почти невозможно было обзавестись ими снова. Почему и каким образом он их растерял, этого не сказано у Достоевского, но этот пробел очень легко может быть пополнен собственными соображениями читателя. Какие-нибудь две-три самые пустые случайности, отъезд семейства в другой город, болезнь ребенка, готовящегося в какое-нибудь учебное заведение, каприз папеньки или маменьки — могут в одно прекрасное утро оставить бедного студента, живущего уроками, безо всяких средств к существованию. В самом счастливом случае искание новых работ или уроков протянется неделю, две, три; этот кризис можно как-нибудь пережить, извертываясь прибереженными копейками, занимая у товарищей, пользуясь кредитом у хозяйки и у лавочников или обращаясь к ростовщикам и закладывая у них какие-нибудь фамильные драгоценности, вроде серебряных часов или золотых пуговок. Но всего правдоподобнее, что кризис затянется на несколько месяцев, и тогда несчастный юноша, полный сил и желания работать, воодушевленный любовью к науке и к людям, проникнутый самыми честными стремлениями, имеющий право многого требовать и многого ожидать от жизни, попадает в положение человека, медленно утопающего в грязном болоте. Скромные сбережения, если даже они и имелись, окажутся истраченными до последней копейки; товарищи отдадут все, что они были способны дать, и дальнейшие обращения к их братской помощи сделаются невозможными; хозяйка заговорит об уплате денег и начнет жаловаться на шаромыжников, за которыми пропадает ее добро; последние часишки пропадут в закладе за какие-нибудь три целковых, а между тем сапоги начнут разваливаться от бесполезной беготни по городу за трудовым куском хлеба; платье расползется по швам и по целику и повиснет на плечах живописными лохмотьями; белье загрязнится до последней степени отвратительности; щеки поблекнут и ввалятся; в глазах появится постоянное выражение тревожной и суетливой рассеянности, и в душу закрадется понемногу чувство холодной безнадежности и лихорадочной раздражительности; беготня будет еще продолжаться, но сам бегающий субъект перестанет верить в ее практическую пригодность; все изменит человеку разом: и последние денежные средства, и последняя пара приличного платья, и физические силы, и надежды на лучшую будущность, и вера в жизнь, и желание работать, и способность отмахиваться от дурных, опасных и соблазнительных мыслей. Человек забьется в свою грязную конуру, из которой его выживают голодом, холодом, бранью и полицейскими мерами, завалится на свою грязную постель, махнет рукой на свои любимые планы, на самого себя, на чистоту и святость своего внутреннего мира и как безответная жертва отдаст себя в полное распоряжение тех мрачных и диких мыслей, которые порождаются отчаянием, голодом, озлоблением против людей, презрением к самому себе, как побежденному и раздавленному существу, горьким ощущением незаслуженной обиды и начинающейся болезнью, составляющей неизбежный результат всех испытанных волнений и страданий.

Нет ничего удивительного в том, что Раскольников, утомленный мелкой и неудачной борьбой за существование, впал в изнурительную апатию; нет также ничего удивительного в том, что во время этой апатии в его уме родилась и созрела мысль совершить преступление. Можно даже сказать, что большая часть преступлений против собственности устраивается в общих чертах по тому самому плану, по какому устроилось преступление Раскольникова. Самой обыкновенной причиной воровства, грабежа и разбоя является бедность; это известно всякому, кто сколько-нибудь знаком с уголовной статистикой. Далее, не трудно понять и не трудно даже доказать фактами, что воровать и грабить человек в большей части случаев решается только тогда, когда честный труд оказался для него недоступным или когда он убедился в том, что честный труд составляет слишком медленное и недостаточное лекарство против гнетущей бедности. Это значит, что человек, решившийся воровать и грабить, искал труда — и не нашел его или нашел его в таких нищенских размерах, которые не покрывают его насущных потребностей. За неудачными поисками должна последовать апатия; во время апатии должно сложиться убеждение, что нет возможности оставаться честным человеком и что надо выбирать одно из двух: голодную смерть или преступление. Затем должна следовать борьба между инстинктом самосохранения и отвращением к грязному поступку; если победит первый — человек сделается хищным животным и его ближние станут травить его, как голодного волка; если победит второе — человек заболеет от недостатка здоровой пищи и, по всей вероятности, кончит свое печальное существование на койке чернорабочей или какой-нибудь другой больницы, в отделении тифозных или возвратно-горячечных больных.

Итак, огромное большинство людей, отправляющихся на воровство или на грабеж, переживают те самые фазы, через которые проходит Раскольников. Преступление, описанное в романе Достоевского, выдается из ряда обыкновенных преступлений только потому, что героем его является не безграмотный горемыка, совершенно неразвитый в умственном и нравственном отношениях, а студент, способный анализировать до мельчайших подробностей все движения собственной души, умеющий создавать для оправдания своих поступков целые замысловатые теории и сохраняющий во время самых диких заблуждений тонкую и многостороннюю впечатлительность и нравственную деликатность высоко развитого человека. Вследствие этого обстоятельства колорит преступления до некоторой степени изменяется, и процесс его подготовления становится более удобным для наблюдения, но его основная побудительная причина остается неизменной. Раскольников совершает свое преступление не совсем так, как совершил бы его безграмотный горемыка; но он совершает его потому же, почему совершил бы его любой безграмотный горемыка. Бедность в обоих случаях является главной побудительной причиной. При этом само собою разумеется, что влияние бедности в обоих случаях выражается не в одинаковых формах. У человека, подобного Раскольникову, внутренняя борьба, возбужденная безнадежным положением, проявляется очень рельефно, отчетливо и, если можно так выразиться, членораздельно. Раскольников обсуживает свое положение со всех сторон, взвешивает свои силы, измеряет величину тех препятствий, которые он должен преодолеть, чтобы остаться незамаранным человеком, ставит себе вопросы и отвечает на них, придумывает доказательства и опровергает их, — словом, постоянно роется в своих собственных мыслях и ощущениях, ясно понимает их во всякую данную минуту и высказывает их в таких оживленных и разнообразных разговорах с самим собою, что развитие опасной и соблазнительной мысли становится для нас понятным во всех своих подробностях. У неразвитого бедняка все мысли и ощущения, пережитые Раскольниковым, оказались бы смятыми и скомканными в одну темную и безобразную кучу, которую сам переживающий субъект был бы еще менее способен разложить на ее составные части, чем другие люди, смотрящие на дело со стороны. Он чувствовал бы только, что ему тяжело и больно, гадко и пошло, что ему совестно встречаться с прежними товарищами, что ему противно думать о работе, которая его не кормит, и что какая-то сила, похожая на демона-искусителя, подмывает и подталкивает его на скверное дело, которое с каждым днем кажется ему более неизбежным и которого возрастающая неизбежность наводит на него ужас и отвращение.

Никаких теорий тут, конечно, не могло бы быть; никаких философских обобщений, никаких высших взглядов на отношения личности к обществу; ничего, кроме тупого страдания и неясной тревоги. Одинокая борьба неразвитого бедняка с самим собою была бы, по всей вероятности, сокращена в значительной степени сближением данного субъекта с такими товарищами, которые залили бы его последние сомнения хлебным вином, завербовали бы его в свою компанию и указали бы ему все приступы и подходы к первому нарушению существующих законов. У Раскольникова, напротив того, борьба оставалась одинокой до самого конца, то есть до той минуты, когда дикая мысль превратилась в кровавое дело; чем ближе Раскольников знакомился с своей дикой мыслью, чем яснее он видел, что это уже не фантазия, а серьезный план, тем тщательнее он избегал всяких сношений с людьми; он ни с кем не мог и не хотел делиться своими планами и советоваться насчет своего предприятия. Его прежние товарищи и друзья, конечно, постарались бы пристроить его в дом умалишенных, если бы он заикнулся им о том, каким образом он намеревается отыскать себе выход из своего затруднительного положения. А новых товарищей, — таких, которые могли бы отнестись к его замыслу с деятельным сочувствием, — Раскольников не желал иметь ни под каким видом. Он ненавидел, презирал и боялся таких товарищей; у него не было и не могло быть ни в образе мыслей, ни в желаниях, ни во вкусах, ни в привычках ни одной точки соприкосновения с ворами и грабителями по ремеслу. Он хотел убить и ограбить, но так, чтобы на него не брызнула ни одна капелька пролитой крови, чтобы ни один живой человек не мог проникнуть в его тайну, чтобы все прежние друзья и товарищи жали ему руку с прежним сочувствием и уважением и чтобы его мать и сестра более, чем когда бы то ни было, считали его своим ангелом-хранителем, сокровищем и утешением. Особенность преступления, совершенного Раскольниковым, состоит именно в том, что он следил очень внимательно за всеми фазами того психологического процесса, которым оно подготовлялось, и, кроме того, обдумывал, устраивал и выполнял все один, без всяких сообщников, помощников и поверенных. По поводу этого преступления возникает естественным образом два главных вопроса: во-первых, есть ли основание считать Раскольникова помешанным и, во-вторых, есть ли основание думать, что теоретические убеждения Раскольникова имели какое-нибудь заметное влияние на совершение убийства. Мне кажется, что на оба эти вопроса приходится дать отрицательный ответ.

Хотя слово помешанный, или сумасшедший, до сих пор не имеет и при теперешнем положении медицинских знаний, вероятно, еще не может иметь строго определенного значения, хотя, быть может, в природе даже совсем не существует резкой границы между здоровым и больным состоянием организма вообще и нервной системы в особенности, — однако я осмеливаюсь выразить то предположение, что Раскольникова невозможно считать помешанным и что ни один мыслящий медик не подметил бы в нем такого расстройства умственных способностей, при котором человек перестает отдавать себе ясный отчет в смысле и значении своих собственных поступков. Если бы Раскольников был помешан, то мне кажется, что мы, люди, находящиеся в здравом уме, не были бы в состоянии следить за каждой его мыслью до самых последних ее изгибов и до тончайших ее разветвлений. Многие из его мыслей должны были бы казаться нам неожиданными; многие из его поступков должны были бы поражать нас своей беспричинностью; ставя себя на его место, каждый из нас должен был бы чувствовать, что он решительно не был бы в состоянии набрести на те мысли, на которые набрел Раскольников; мы должны были бы замечать, что у Раскольникова в процессе мышления обнаруживаются какие-то пробелы и перерывы, что среди ровного и плавного течения мысли у него попадаются такие зигзаги и скачки, такие пируэты и вольтфасы, которые наша трезвая и здоровая мысль отказывается проделывать вслед за ним и для которых необходимо предположить существование и деятельность особой причины, особого фактора, называемого умственной болезнью. Этого-то и нет. Каждая мысль и каждый поступок Раскольникова, в особенности до совершения убийства, мотивированы в высшей степени удовлетворительно. Мы видим в каждом отдельном случае, почему и зачем он делает тот или другой шаг. Мы видим, что именно толкает его сзади и что именно манит его впереди. Он бросается стремглав в лужу крови и грязи, что, конечно, довольно странно со стороны образованного и высокоразвитого молодого человека, но бросается он вовсе не потому, что чувствует к этой крови и грязи непреодолимое влечение, которое, конечно, было бы непонятно здоровому человеку и которое, следовательно, можно было бы объяснить только расстройством умственных способностей; бросается он в лужу собственно и единственно потому, что сухая тропинка, прилегающая к этой луже, становится, наконец, невыносимо узкой. Бросается он в лужу с болью и со страхом, с ужасом и отвращением, зажимая себе нос и рот и собираясь долго и тщательно отмываться от нечистоты, как только ему удастся вынырнуть и взобраться снова на сухую и чистую дорожку.

Если вы хотите окончательно убедиться в том, что Раскольников не помешанный, сделайте следующее предположение. Накануне убийства Раскольников узнает совершенно случайно, из разговора, услышанного им на Сенной, куда ему даже и незачем было ходить, что завтра, ровно в семь часов вечера, старуха, которую требовалось убить и ограбить, останется дома одна. После этого разговора «он вошел к себе, как приговоренный к смерти. Ни о чем он не рассуждал и совершенно не мог рассуждать; но всем существом своим вдруг почувствовал, что нет у него более ни свободы рассудка, ни воли и что все вдруг решено окончательно. Конечно, если бы даже целые годы приходилось ему ждать удобного случая, то и тогда, имея замысел, нельзя было рассчитывать наверное на более очевидный шаг к успеху этого замысла, как тот, который представился вдруг сейчас. Во всяком случае трудно было бы узнать накануне и наверно, с большей точностью и с наименьшим риском, без всяких опасных расспросов и разыскиваний, что завтра, в таком-то часу такая-то старуха, на которую готовится покушение, будет дома одна-одинехонька». Мысль и решимость созрели в Раскольникове настолько, что они должны были немедленно, не дальше как на другой день, выразиться в поступке, после которого невозможен никакой поворот назад. Теперь вообразите же себе, что в это самое время, когда уже все решено, когда наш герой чувствует себя приговоренным к совершению убийства, в его каморку входит почтальон и подает ему письмо и повестку, требуя себе по обыкновению шесть копеек. Раскольников морщится, платит деньги из последних своих ресурсов, полученных за отцовские часы, и распечатывает полученные бумаги; оказывается, что повестка объявляет ему о получении письма на его имя со вложением пятисот рублей; что же касается до простого письма, полученного вместе с повесткой, то оно написано рукою его матери и извещает его о том, что их семейству досталось совершенно неожиданным образом наследство тысяч в двадцать серебром, что мать вместе с сестрой едут к нему в Петербург и что ему уже выслано пятьсот рублей для немедленного поправления его расстроенных обстоятельств. Как вы думаете, что предпримет Раскольников, получивши такие известия? Будет ли он по-прежнему считать вопрос о старухе бесповоротно решенным и смотреть на самого себя, как на человека, окончательно приговоренного к отвратительному купанью в грязной и кровавой луже? Я не думаю, чтобы кто-нибудь из читателей серьезно ответил на этот вопрос: да. Для такого ответа нет никаких материалов в романе Достоевского.

Если же вы допустите, что письмо и повестка могли перевернуть все планы и намерения Раскольникова в то самое время, когда он уже готовился приступить к их выполнению, то вы тем самым лишите себя всякой возможности считать его помешанным. Я понимаю очень хорошо, что порядочная сумма денег очень часто может быть гораздо полезнее, необходимее и спасительное всевозможных лекарств, теплых ванн и гимнастических упражнений; но я до сих пор никогда не слыхал, чтобы действительно существующее помешательство лечилось письмами и повестками из почтамта. Если Раскольникова можно было бы вылечить радостным известием и присылкой денег, то нетрудно, кажется, сообразить, что корень его болезни таился не в мозгу, а в кармане. Он был беден, голоден, обескуражен и озлоблен, но нисколько не помешан. Конечно, он размышлял не совсем так, как размышляют люди, находящиеся в хорошем, ровном и спокойном расположении духа. Но что же из этого следует? Когда человек чем-нибудь сильно обрадован, или огорчен, или испуган, или взволнован, или озабочен, то мысль его непременно работает не совсем так, как это делается в спокойные минуты его жизни. Если вы усилите каким-нибудь образом действие той причины, которая произвела изменения в процессе мышления, то вместе с тем усилится и самое изменение; если оно усилится в очень значительных размерах, то человек сделается до некоторой степени похожим на сумасшедшего; он начнет заговариваться, болтать чепуху, перебивать самого себя, смеяться или плакать без видимой причины, задумываться, отвечать невпопад на самые простые вопросы и вообще вести себя так, что от него трудно будет добиться толку. Но признать его помешанным было бы все-таки в высшей степени опрометчиво. Удалите причину, перепутавшую его мысли, и он немедленно сделается снова совершенно рассудительным человеком. Всякая страсть, всякое впечатление, всякое глубокое душевное движение нарушают до некоторой степени полное равновесие и гармоническое действие наших умственных способностей; но если бы каждое подобное нарушение считалось за помешательство, то, по всей вероятности, каждому из нас пришлось бы провести в сумасшедшем доме большую часть своей жизни. Помешательством можно назвать только такое нарушение равновесия, после которого нормальные умственные отправления уже не восстановляются сами собой.

Человек помешанный не может отвечать за свои поступки. С него невозможно взыскивать за то зло, которое он делает себе и другим; его нельзя ни судить, ни наказывать. Этот принцип в настоящее время принят всеми уголовными кодексами образованного мира. Доказать, что преступление совершено во время помешательства, значит доказать, что преступления вовсе не существует и что вместо преступника, подлежащего известному наказанию, судьи имеют перед собой больного, нуждающегося в попечениях добросовестного и человеколюбивого медика. Поэтому в вопросе о том, помешан ли Раскольников, скрывается в сущности другой вопрос: насколько Раскольников был свободен и способен отвечать за свои поступки в то время, когда он совершал свое преступление? Этот вопрос имеет очень важное и глубокое общественное значение. Такой вопрос гораздо более интересен для каждого размышляющего читателя, чем специально психиатрический вопрос о том, можно ли назвать помешательством то ненормальное настроение, в которое погрузила Раскольникова его безвыходная нищета. Собственно говоря, именно этот вопрос и предлагается каждым читателям, желающим знать, был ли Раскольников помешан, или нет. От решения этого вопроса зависят те отношения, в которые читатель станет к герою, совершившему грязное и отвратительное преступление. Читатель может или презирать и ненавидеть Раскольникова, как вредного и низкого негодяя, для которого уже нет и не должно быть места в гражданском обществе; или же читатель может смотреть на него с почтительным состраданием, как на несчастного человека, свалившегося в грязь под невыносимым гнетом таких суровых и непобедимо враждебных обстоятельств, которые могли бы сломить даже очень твердую волю и отуманить даже очень светлую голову. Отношения читателя к Раскольникову определятся так или иначе, смотря по тому, как решится вопрос о свободе Раскольникова и о его способности отвечать за свои поступки. Этот последний вопрос можно и должно совершенно отделить от вопроса о его помешательстве. Можно признать тот факт, что Раскольников не был помешан, и в то же время можно доказать, что та доля свободы, которою пользовался Раскольников, была совершенно ничтожна. Переберем одну за другой все подробности той обстановки, при которой Раскольникову приходилось обдумывать свое положение и искать выхода из той ловушки, которую расставила ему жизнь; перечислим одно за другим впечатления, которые ложились на его измученную нервную систему; взвесим и оценим все мелкие и мучительные столкновения с грубостью и бездушностью окружающих людей, все столкновения, которые направляли в известную сторону течение его мыслей, — и потом спросим себя, оставалась ли за Раскольниковым свобода выбора и в его ли власти было прийти или не прийти к такому дикому абсурду, которым закончилась его глухая и одинокая борьба.

В ту минуту, когда мы знакомимся с Раскольниковым, он старается «проскользнуть как-нибудь кошкой по лестнице» мимо квартиры хозяйки, которой он должен, и улизнуть, чтобы никто не видел. При этом он чувствует какое-то болезненное и трусливое ощущение, которого стыдится и от которого морщится. И это ощущение он принужден испытывать всякий раз, когда выходит на улицу, потому что всякий раз ему надо проходить по лестнице, мимо хозяйкиной двери, которая обыкновенно бывает отворена. Выходит он на улицу в таком виде, который в одних прохожих возбуждает насмешку, в других отвращение, в третьих праздное сострадание. Он остается равнодушен к тому впечатлению, которое его лохмотья могут произвести на уличную публику. Но почему он равнодушен? Потому, как объясняет Достоевский, что в душе его накопилось уже достаточное количество злобного презрения. Это злобное презрение, составляющее для Раскольникова оборонительное оружие против мелких булавочных уколов, которые добрые люди расточают своим ближним для препровождения времени, — приобретается не легко, покупается не дешевой ценой и изображает собой такую почву, на которой могут укорениться и созреть самые дикие, мрачные и отчаянные намерения. Это злобное презрение еще не достаточно защищает его от стыда за свою беспомощность, когда ему случается встретиться с знакомыми или с прежними товарищами. Он тщательно избегает таких встреч. Дурной знак! Его молодое самолюбие так глубоко изранено разнообразнейшими оскорблениями, что уже нет той формы дружеского участия, которая могла бы доставить ему приятное ощущение и которая не показалась бы ему выражением обидного и высокомерного сострадания.

Раскольников идет к той старухе, которую он собирается убить; он идет закладывать серебряные часы и в то же время осматривать местность. Старуха дает ему за часы полтора рубля и берет с него проценты за месяц вперед, по десяти процентов в месяц. Раскольников видит и чувствует на самом себе, как люди пользуются страданиями своих ближних, как искусно и старательно, как аккуратно и безопасно они высасывают последние соки из бедняка, изнемогающего в непосильной борьбе за жалкое и глупое существование. Ненависть и презрение приливают широкими и ядовитыми волнами в молодую и восприимчивую душу Раскольникова в то время, когда грязная старуха, паук в человеческом образе, тянет из него все, что можно вытянуть из человека, находящегося накануне голодной смерти. Ненависть и презрение одолевают его с такой силой, что ему становится бесконечно отвратительным даже бить эту старуху, даже марать руки ее кровью и ее деньгами, в которых ему чуются слезы многих десятков голодных людей, быть может даже многих покойников, умерших в больнице от истощения сил или бросившихся в воду во избежание голодной смерти. На минуту все тонет для Раскольникова в каком-то тумане непобедимого отвращения. Пропадай эта подлая старуха, пропадай ее грязные деньги, пропадай я сам с моими глупыми страданиями и еще более глупыми планами обогащения. Наплевал бы на всю эту тину человеческой гнусности, ушел бы куда-нибудь, забылся бы, умер бы, если бы для этого достаточно было закрыть глаза и пожелать смерти.

Это чувство нравственного отвращения усиливается еще и доводится до своего апогея простым ощущением физической тошноты. Раскольников голоден до такой степени, что мысли путаются в его голове. Он входит в распивочную, выпивает стакан холодного пива, и ему вдруг становится веселее и легче: он сам замечает, что у него «крепнет ум, яснеет мысль, твердеют намерения». Сознательная ненависть к старухе и взгляд на ее бесчестно нажитые деньги, как на средство выбраться из затруднения, одерживают перевес над инстинктивно сильным отвращением к грязному убийству. Раскольников замечает тотчас же, что этот поворот в его мыслях произошел от стакана пива, и это простое наблюдение заставляет его плюнуть и сказать: «Какое все это ничтожество».
Автор статьи: Писарев Д. И. .

Из этого наблюдения он видит, что он не властен над своими мыслями, что он не может подавлять или вызывать их по своему благоусмотрению и что ему надо будет, волей или неволей, идти туда, куда поведут его внешние влияния, дающие его мыслям то или другое направление. В распивочной Раскольников встречается с горьким пьяницей, отставным чиновником Мармеладовым, который комически витиеватым языком рассказывает ему свою простую и глубоко трагическую историю. Бедность, голодные дети, грязный угол, оскорбления разных нахалов, чахоточная жена, сохраняющая воспоминание о лучших днях и убивающая себя работой, старшая дочь, превратившаяся в публичную женщину, чтобы поддерживать существование семейства, — вот выдающиеся черты жизни, панорама которой развертывается перед Раскольниковым в рассказе пьяного Мармеладова. Сам рассказчик нисколько не желает себя выгораживать; со смирением, свойственным разговорчивому пьянице, он неоднократно называет себя свиньей и скотом и доказывает очень убедительно, что он в самом деле скот и свинья. Он объясняет Раскольникову, с чувством искреннего негодования против себя, что пропил даже чулки своей жены, пропил косыночку из козьего пуха, «дареную, прежнюю, ее собственную», пропил в последние пять дней свое месячное жалованье, укравши его из-под замка у жены, вместе с жалованьем пропил форменное платье и последнюю надежду выбраться на чистую дорожку посредством службы, которая была ему доставлена только по особому великодушию какого-то благодетеля, его превосходительства Ивана Афанасьевича, тронувшегося его слезными мольбами и взявшего его на свою личную ответственность. «Пятый день из дома, — кончает Мармеладов, — и там меня ищут, и службе конец, и вицмундир в распивочной у Египетского моста лежит, взамен чего и получил сие одеяние… и всему конец».

До столкновения с Мармеладовым Раскольников знал коротко только те физические лишения, которые порождаются бедностью. Он мог, конечно, дойти и, по всей вероятности, доходил путем теоретических выкладок до того заключения, что бедность, придавливая и пригибая человека к земле, делая его безответным и беззащитным, заставляя его ползать и пресмыкаться в грязи у ног великодушных благодетелей, медленно и безвозвратно убивает в нем его человеческое достоинство; но доходить путем размышления до того вывода, что какой-нибудь факт возможен и действительно существует, совсем не то, что встретиться с этим фактом лицом к лицу, осмотреть его со всех сторон и вдохнуть в себя весь его своеобразный аромат.

Оскорбление общественной нравственности (франц.)

Положение вещей (лат.)

Вступительная статья,
републикация
и примечания
Л.И. СОБОЛЕВА

«ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ» в критике 1860-x годов

Сборника «Роман Достоевского “Преступление и наказание” в русской критике» (типа вышедших в недавние годы «Роман И.А. Гончарова “Обломов” в русской критике» или соответственно «Драма А.Н. Островского “Гроза” в русской критике») не существует. Наиболее полная на сегодняшний день библиография прижизненных откликов на этот роман - в комментарии к академическому собранию сочинений Достоевского (т. 7), но и названный обзор, по-видимому, далеко не полон: мне известны два не отмеченных в комментариях отзыва на роман, появившиеся в 1867 году (они включены в преамбулу к предлагаемой републикации). Более того, читателю, лишённому возможности просматривать журналы и газеты XIX века, доступны только две статьи о «Преступлении и наказании» - Н.Н. Страхова и Д.И. Писарева. Между тем материал полемики о знаменитом романе может быть весьма полезен на уроках в 10-м классе.

Н икто в 1866 году не предполагал, что новый роман Достоевского через 105 лет войдёт в школьную программу, а ещё намного раньше автор его обретёт мировую славу. Только Н.Н. Страхов, проницательнейший критик, смог понять и оценить сложнейшую проблематику романа - остальным писавшим о «Преступлении и наказании» это оказалось не по силам.

Начнём с журнальной заметки, не попавшей, насколько я могу судить, в библиографию «Преступления и наказания». Речь идёт о новогоднем выпуске иллюстрированного дамского журнала «Новый русский базар»; журнал выходил три раза в месяц, нас интересует № 2, от 1 января 1867 года. В обзоре «Столичная жизнь», подписанном “К.Костин”, говорится:

“Роман, печатающийся в «Русском вестнике», не представляет того интереса, который бы должен представлять роман как изображение духа того или другого времени или лиц, имеющих общий, типический характер...

Герой нового романа Ф.М. Достоевского - нравственный урод. Конечно, уроды могут быть очень интересны, тем не менее они не должны быть героями романа, точно так же, как уголовное дело не должно быть его основанием. Руководящая мысль этого произведения, как показывает само заглавие, - совершение преступления и затем его наказание; и, как интересный процесс из уголовной практики, это произведение, помимо серьёзного, бытового значения, читается с интересом, ибо автор так обработал психологическую сторону этого дела, он с такой анатомической подробностью следит за всеми движениями нервов своего исключительного героя, что читатель ни на минуту не усомнится, что автор обладает немалым талантом и умеет возбуждать до болезненности внимание читателя, заставляя его видеть осязательно всю ту сердечную драму, которую переживает Раскольников - главное действующее лицо, совершившее убийство. Кроме этого лица есть ещё мастерски очерченные и другие. Но зато есть и преднамеренные карикатуры, казнённые современною жизнью и толками...” (с. 19).

Итак, первое: герои романа нетипичны - характернейший упрёк Достоевскому (подобный мы находим в рецензии Елисеева, напечатанной во втором номере «Современника» за 1866 год); вспомним ещё и его спор с Гончаровым или начало «Братьев Карамазовых». “Раскольников, - пишет А.С. Суворин в газете «Русский инвалид», - вовсе не тип, не воплощение какого-нибудь направления, какого-нибудь склада мыслей, усвоенных множеством”. И далее: “Раскольников, как явление болезненное, подлежит скорее психиатрии, чем литературной критике” (1867, № 63, 4/16 марта). Эти же соображения Суворин выскажет через несколько дней в газете «Санкт-Петербургские ведомости» (этот отзыв тоже не отмечен в библиографических обзорах); в «Недельных очерках и картинках», подписанных “Незнакомец”, критик заметил:

“Г-н Достоевский в романе своём «Преступление и наказание» вывел перед нами <...> образованного убийцу, который решается на преступление из каких-то филантропических видов и оправдывает себя примерами великих людей, не останавливавшихся перед злодеяниями для достижения своих целей. Очевидно, убийца г-на Достоевского, Раскольников, - лицо совершенно фантастическое, ничего общего не имеющее с действительностью, которая продолжает нам доставлять убийц образованных и необразованных, руководящихся в своих деяниях исключительно духом стяжания. Просвещение, даже полупросвещение, тут ни при чём; если оно может дать в руки убийцы какие-нибудь софизмы, то оно же их и отнимает у него, потому что никогда и никого не учит злодеяниям: надо быть или совершенно испорченной натурой, или натурой больной до сумасшествия, чтобы в книгах почерпать материал для оправдания уголовных преступлений. Между тем находились люди, которые готовы были указывать на Раскольникова как на представителя известной части молодёжи, получившей вредоносное образование. Но где же доказательства, где тень доказательств? Базаровых мы встречали в действительной жизни, но Раскольниковых ни действительная жизнь, ни уголовная практика нам не представила” (12 марта, 1867).

Разговор о типичности, для современников вовсе лишённый какого бы то ни было академизма (вспомним сравнительно недавние обсуждения книг и фильмов с точки зрения “бывает так в жизни или не бывает”) в данном случае имел особую остроту - ведь Г.З. Елисеев в «Современнике» обвинил Достоевского в клевете на молодое поколение (“целая корпорация молодых юношей обвиняется в повальном покушении на убийство с грабежом”). И в газете «Гласный суд» возражения Елисееву делаются, как и у Суворина, с нажимом на безумие главного героя: “<...> если даже автор в лице Раскольникова и действительно хотел воссоздать новый тип, то попытка эта ему не удалась. У него герой вышел просто-напросто сумасшедший человек или, скорее, белогорячечный, который, хотя и поступает как будто сознательно, но, в сущности, действует в бреду, потому что в эти моменты ему представляется всё в ином виде” (Гласный суд. 1867. 16/28 марта. № 159. Из колонки «Заметки и разные известия»). И только Страхову удалось понять смысл характера героя и отношение к нему автора: “Он изобразил нам нигилизм не как жалкое и дикое явление, а в трагическом виде, как искажение души, сопровождаемое жестоким страданием. По своему всегдашнему обычаю, он представил нам человека в самом убийце, как умел отыскать людей и во всех блудницах, пьяницах и других жалких лицах, которыми обставил своего героя” .

Таким образом, для многих современников Достоевского сюжет его романа и главный его герой - воплощение больной фантазии. Читатели не только не видят в «Преступлении и наказании» глубочайшей проблематики и сложнейшей идеологии, но и отказывают ему в простом правдоподобии. А ведь сам Достоевский, узнав о деле Данилова, писал А.Н. Майкову: “Ихним реализмом - сотой доли реальных, действительно случившихся фактов не объяснишь. А мы нашим идеализмом пророчили даже факты. Случалось” (т. 28–2, с. 329).Публикация статьи произведена при поддержке информационного портала Topic News, сайт которого расположен по адресу http://topicnews.net/ . На сайте портала вы можете ознакомиться с актуальными новостями политики, экономики, спорта, культуры, науки, транспорта, провести с пользой время в разделе о здоровье, и с интересом – в разделе о мистике, аномалиях и НЛО. Последние события и происшествия – на портале Topic News!

Писарев – статья «Борьба за жизнь» (1867) . В ней разбирается произведение Достоевского «Преступление и наказание». Д.И. Писарев увидел в авторе романа крупного писателя — реалиста. Он поставил вопрос о нравственной ответственности общества за преступление, совершенное отдельной личностью.

Не теория Раскольникова, а социальные мотивы преступления привлекли внимание Писарева. Какие же причины преступления героя видит критик?

а) Бедность. Это странное социальное зло, которое искажает нравственные понятия человека. Оно заставляет человека чувствовать себя в «особенном, совершенно фантастическом мире, где все делается навыворот и где наши обыкновенные понятия о добре и зле не могут иметь никакой обязательной силы». В этой цитате — ключ трактовки романа Писаревым.

б) Сложные объективные противоречия русской жизни. Критик отверг мнение об исключительности поведения Раскольникова как проявлении его психической ненормальности. Рядом с главным героем бедствуют Мармеладовы, в судьбах которых Писарев увидел социальную основу романа. Их страдания взывают к сознанию «мыслящего и сострадательного» Раскольникова, толкая его на преступление.

в) История нравственного падения Мармеладова. Тысячи пьяненьких мармеладовых падают «в ту бездонную трясину, которая из года в год поглощает бедных людей».

Сила статьи Писарева в том, что критик сосредоточился на анализе нравственных проблем. Он раскрыл духовные взаимосвязи между опустившимся Мармеладовым и Раскольниковым, попавшим в исключительное положение. Мармеладов не всегда был жалким, и «по остатку его человечности» Раскольников понимает, что «есть тропинка, ведущая к мармеладовскому падению, и что есть возможность спуститься на эту скользкую тропинку даже с той высоты умственного и нравственного развития, на которую удалось взобраться ему, студенту Раскольникову». Эти страницы статьи Писарева раскрывают глубину его гуманной мысли.

Критик рассматривает образ Раскольникова как жертву, социальной несправедливости, приглушив при этом его чувство индивидуального протеста. Подчеркивая в герое человека-жертву, критик обнажает слабость и беспомощность Раскольникова, его неспособность мстить за общественную несправедливость. Его мысли «дурны, опасны» — отмечает критик. Писарев осуждает Раскольникова за его дикий кровавый поступок и подчеркивает полную бессмысленность преступления — и в личном и в общественном плане. Дело не в отдельных «препятствиях», а в общем устроении жизни. Есть ли выход из этого странного «фантастического мира»?

Писарев понял, какую бурю противоречивых чувств может вызвать удел «вечной Сонечки» в душе гуманного человека. Писарев снимает с Сони мотив христианской жертвенности и с позиций революционного демократа наделяет ее героическим характером: «во что бы то ни стало». Критик и сочувствует героям Достоевского, и осуждает их. В нравственном споре Раскольникова с Соней Писарев на стороне «великодушной героини».

Материалист Писарев не в меньшей степени, чем Достоевский, имеет высокое чувство сострадательной гуманности. Но он видит иной исход для «вечных Сонечек». Так разрешает Писарев социальные проблемы романа. Для нас очевидно, что содержание «Преступления и наказания» более сложно.

Писарев подверг критике теорию Раскольникова об особой роли необыкновенного человека в судьбе общества. Критика Писарева отражает его гуманистические воззрения на человека. Она подводит читателя к выводу о том, что «теория Раскольникова не имеет ничего общего с теми идеями, из которых складывается миросозерцание современно развитых людей».

Д.И. Писарев первым понял роман «Преступление и наказание» как правдивый документ эпохи, как реалистическое отражение русской жизни. Он доказал свою мысль аргументирование, подробно анализируя сюжетные перипетии романа, во многом объяснив трагические обстоятельства жизни героев Достоевского.

Писарев во многом определил принципы подхода к роману, его мысль о Достоевском, как гуманном изобразителе страданий, вошла в обиход русской критики и звучала как высшая похвала писателю.

Критика индивидуалистического бунта в романе Ф. М.Достоевского Преступление и наказание

Критика индивидуалистического бунта в романе Ф. М.Достоевского «Преступление и наказание»

Один из пяти великих романов Ф. М. Достоевского - «Преступление и наказание» - роман о необычном преступлении. Его сюжет весьма занимателен. Мы знаем, кто является убийцей, но для Достоевского наиболее важным представляется психологическое состояние героя до и после совершения преступления, борьба, которая происходит в его душе. Центральный герой романа - Родион Раскольников. Остальные же персонажи «Преступления и наказания» являются своеобразными проекциями его души: они отражают ту драму, которая разворачивается в сознании Раскольникова, отражают глубину его личности.

Даже во внешности Раскольникова мы видим его неоднозначность, «раскол». Он был бедным студентом, жившим в Петербурге, в ужасной маленькой комнате с желтыми обоями, похожей на гроб. Отца у него не было, мать и сестра жили в провинции. Родион Романович зарабатывал гроши, переводя различные статьи. Давящая обстановка грязного, душного Петербурга, убожество жилья, постоянное отсутствие денег - все это давило на бедного студента, вызывало ненависть ко всему окружающему. Все эти обстоятельства подготовили почву для рождения чудовищной идеи в голове Раскольникова. Он решил совершить пробу, дабы убедиться в своей принадлежности к сильным личностям, которые «право имеют» переступить через других людей. Он решается не на убийство, а на акт самопознания. Но на самом деле свершилась страшная трагедия самообмана.

Он совершает два преступления. Первое преступление - перед Богом, второе - перед людьми. Характер Раскольникова очень противоречив. Мы видим в нем презрение, озлобленность к людям, но, с другой стороны, - чуткость и сострадание. Совершив преступление, он должен идти вперед, к власти. Что же он? Он отдает свои деньги на похороны Мармеладова, помогает его семье. Правильно было сказано, что действительность и натура могут «подсечь любой расчет». Что же происходит с Родионом? Ум героя полностью подчинен его идее, а душа восстает, в душе пробуждаются новые чувства - назревает душевный бунт.

После убийства в Родионе начинают просыпаться чувства не сверхчеловека, а человека страдающего. Избранник превратился в изгоя. Раскольников не может общаться, как прежде, со своими родными, приехавшими в Петербург (сестрой Дунечкой и матерью Пульхерией Александровной). Он избегает их, даже чувствует ненависть к ним. Он будто бы «ножницами отрезал себя» от всех людей. Созданная им теория становится тяжелым наваждением - Раскольников не может понять, в чем причина неудавшейся пробы (он не человека убил, «а принцип убил»).

Ф. М. Достоевский вводит в роман ряд героев, помогающих понять суть преступления Раскольникова. И оказывается, что низкие и циничные люди, такие как Свид-ригайлов и Лужин, являются «двойниками» Раскольникова. Автор показывает, что Раскольников очень похож на них своими методами достижения цели. Родион, переступив через законы морали, кровь, совершил преступление перед Богом и людьми, опускается на одну ступень с низкими циниками - Лужиным и Свидригайловым.

Свою теорию Раскольников создал в полном одиночестве, ему никто не был нужен в тот момент. Понять же истину случившегося самостоятельно было невозможно; он начинает искать живую душу, которая сможет его спасти от безумия. В появлении Сони заключается одна из важнейших идей Достоевского: преступление Раскольников совершает один, но один вернуться к людям он не может. Раскольников совершил страшное преступление - нарушил заповедь «не убий». Воскрешение души его возможно лишь при искреннем покаянии. Автор подводит своего героя к пониманию того, что единственным путем к духовному воскрешению может быть смирение и признание заповедей Христа. Надежду ему подает Соня. Она для него - символ жизни и веры в Бога и людей. Противопоставляя бунтарство Раскольникова смирению и христианскому всепрощению Сони, Достоевский в своем романе оставляет победу не за сильным и умным Раскольниковым, а за кроткой страдающей Соней, видя в ней высшую правду. Раскольников не в состоянии вынести мучений совести: преступление его приводит к наказанию, которое к нему приходит с осознанием греха. В христианском смирении Сони он видит путь к спасению и искуплению своей вины.

Таким образом, психологически достоверно показывая душевные страдания Раскольникова после совершенного убийства, введя психологических «двойников» своего героя, Достоевский убедительно раскрыл антигуманную сущность теории, подчиняющей себе «живую» жизнь.

Мир Достоевского

Жизнь и творчество Достоевского. Анализ произведений. Характеристика героев

Меню сайта

Роман «Преступление и наказание» был впервые опубликован в журнале «Русский вестник» в 1866 году. Вскоре после этого появились первые отзывы о произведении.

Современники Достоевского приняли его новый роман с огромным интересом и любопытством. Некоторые из критиков осуждали новинку, отстальные — восхищались ею. В любом случае никто не остался равнодушен.

Критика о романе «Преступление и наказание»: отзывы современников

Отзыв в газете «Гласный суд»:

«Начало этого романа наделало много шуму, в особенности в провинции, где все подобного рода вещи принимаются, от скуки, как-то ближе к сердцу. О новом романе говорили даже шепотом, как о чем-то таком, о чем вслух говорить не следует.

По прочтении «Преступления и наказания» невольно является вопрос: что это такое? Роман это или просто психологическое исследование, изложенное в общедоступной форме? . если даже автор в лице Раскольникова и действительно хотел воссоздать новый тип, — то попытка эта ему не удалась. У него герой вышел — просто-напросто сумасшедший человек, или, скорее, белогорячечный.

У Раскольникова — все признаки белой горячки; ему только все кажется; действует он совершенно случайно, в бреду. . роман г. Достоевского, в способностях которого к тонкому анализу я сильно сомневаюсь. »
(отзыв в газете «Гласный суд», 1867 г.)

«. все остальные произведения обширный и разнообразный комментарий к самому совершенному его произведению — «Преступление и наказание». Общий дух романа, неуловимый, неопределимый, еще гораздо замечательнее всех отдельных поразительных его эпизодов: как — это тайна автора, — но он действительно подносит нам и дает ощутить преступность всеми внутренними фибрами нашего существа.

Колорит этого романа есть новое и удивительное явление во всемирной литературе, есть одно из глубочайших слов, подуманных человеком о себе.

«Преступление и наказание» — самое законченное в своей форме и глубокое по содержанию произведение Достоевского, в котором он выразил свой взгляд на природу человека, его назначение и законы, которым он подчинен как личность. «

(В. В. Розанов, «О Достоевском», 1893 г.)

«Преступление и наказание» — один из самых серьёзных, глубоких и оригинальных романов Достоевского. Вместе с тем это и один из наиболее удачных его романов. . ничего подобного, по обстоятельности исследования и внутренней психической правде, не представляет наша литература в своих разнородных описаниях преступлений. . трудно написать более мастерскую и верную картину психики преступника.

В «Преступлении и наказании» вообще есть много самобытных и выразительных типов. Чета Мармеладовых, Порфирий Петрович, Свидригайлов — всё это отличается оригинальностью и силою замысла, хотя и не всё разработано удовлетворительно.

Свидригайлов же — это один из самых заправских, самых любимых типов Достоевского; это ходячий психический калейдоскоп, в котором неожиданные и противоречивые черты характера выскакивают совсем готовыми на глаза читателя такое хаотическое сочетание возвышенного добра с гнуснейшею преступностью. «

«. есть и в творчестве этого романиста поворот; только это не каторга, а 1866 год, когда вышло в свет «Преступление и наказание». Как раз в этом романе впервые мысль Достоевского расправила крылья.

Как роман «Преступление и наказание» по своей художественной стройности остался у своего автора непревзойденным. В нем есть настоящее единство, в нем есть не только сжатость, но и центр.

Из романов Достоевского «Преступление и наказание», безусловно, и самый колоритный. Это — роман знойного запаха известки и олифы, но еще более это — роман безобразных, давящих комнат.

Достоевскому было 45 лет, когда в 1866 г. он держал корректуру «Русского Вестника». А все-таки произведение вышло совсем молодое, выстраданное, суровое. но молодое и свободное. . широко и ярко нет-нет да и развернется мысль в «Преступлении и наказании». А потом: читайте «Карамазовых» — и самого Достоевского вы увидите разве мельком. . все действие артистически сжато в несколько страшных июльских суток. «

www.alldostoevsky.ru

Критика о романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»

(Из рецензии «Преступление и наказание». Роман в шести частях с эпилогом Ф. М. Достоевского) Д. И. Писарев

Вечный спор Ангела и Демона происходит в нашей собственной совести, и ужаснее всего, что мы иногда не знаем, кого из них больше любим, кому больше желаем победы.

Все три основные, параллельно развивающиеся завязки романа — драма Раскольникова, Сони и Дуни — стремятся, в сущности, к одной цели — показать загадочное, роковое смешение в жизни добра и зла.

В чистой и святой девушке, в Дуне, открывается возможность зла и преступления, — она готова предать себя, как Соня. В развратном, погибшем человеке, в Свидригайлове, открывается возможность добра и подвига. Здесь тот же основной мотив романа, вечная загадка жизни, смешение добра и зла. (Из статьи «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы») И. Ф. Анненский

Сердце Сони так целостно отдано чужим мукам, столько она их видит и провидит, и сострадание ее столь ненасытимо-жадно, что собственные муки и унижения не могут не казаться ей только подробностью, — места им больше в сердце не находится.

За Соней идет ее отец по плоти и дитя по духу — старый Мармеладов. И он сложнее Сони в мысли, ибо, приемля жертву, он же приемлет и страдание. Он — тоже кроткий, но не кротостью осеняющей, а кротостью падения и греха. Он — один из тех людей, ради которых именно и дал себя распять Христос; это не мученик и не жертва, это, может быть, даже ивверг, только не себялюбец, — главное же, он не ропщет, напротив, он рад поношению. А любя, любви своей стыдится, и за это она, любовь, переживает Мармеладова в убогом и загробном его приношении.

Выходит, что от Лужина, если не до самого Раскольникова, то, во всяком случае, до его «Наполеона», до мыслишки-то его — в сущности, рукой подать. В этом-то, конечно, и заключается основание ненависти между Лужиным и Раскольниковым. Не то чтобы они очень, слишком бы мешали друг другу, а уж сходство-то чересчур «того»: т. е. так отвратительно похожи они и так обидно карикатурят один другого, что хоть плачь. (Из статьи «Достоевский в художественной идеологии») Н. А. Бердяев

Достоевский был не только великий художник, он был также великий мыслитель и великий духовидец. Он — гениальный диалектик, величайший русский метафизик.

Город Петербург, который так изумительно чувствовал и описывал Достоевский, есть призрак, порожденный человеком в его отщепенстве и скитальчестве. В атмосфере туманов этого призрачного города зарождаются безумные мысли, созревают замыслы преступлений, в которых преступаются границы человеческой природы. Все сконцентрировано и сгущено вокруг человека, оторвавшегося от божественных первооснов.

У Достоевского же до конца сохраняется человек. В человекобоге погибает человек, и в Богочеловеке сохраняется человек. Только христианство спасает идею человека, навеки сохраняя образ человека. Бытие человека предполагает бытие Бога. Убийство Бога есть убийство человека.

У Достоевского есть и Бог и человек. Бог у него никогда не поглощает человека, человек не исчезает в Боге, человек остается до конца и остается на веки веков. В этом Достоевский был христианином в глубочайшем смысле этого слова. (Из статьи «Миросозерцание Достоевского») М. М. Бахтин

Произведения Достоевского прежде всего поражают необычайным разнообразием типов и разновидностей слова, причем эти типы и разновидности даны в своем наиболее резком выражении. Явно преобладает разнонаправленное дву-голосое слово, притом внутренне диалогизированное, и отраженное чужое слово: скрытая полемика, полемически окрашенная исповедь, скрытый диалог.

Русская литература в школе

Нигилисты и нигилистки давно уже изображаются в наших романах и повестях.

Читатели привыкли видеть в нигилистах, во-первых, людей скудоумных и скудосердечных, людей, лишенных ясной силы ума и живой сердечной теплоты. Люди эти строят собственным умом теории, совершенно оторванные от жизни, доходящие до величайших нелепостей. На основании этих теорий они извращают свою и чужую жизнь и живут в этом извращении, не понимая и не чувствуя всего безобразия такой жизни. Поэтому нигилисты являются нам существами смешными и гадкими, пошлыми и отталкивающими. Словам, они изображаются так, что по самой сущности дела могут возбудить не симпатию, а только насмешку и негодование.

Что же сделал г. Достоевский? Он, очевидно, взял задачу сколь возможно глубже. Задачу более трудную, чем осмеивание безобразий натур пустых и малокровных. Его Раскольников хотя страдает юношеским малодушием и эгоизмом, но представляет нам человека с задатками твердого ума и теплого сердца. Это не фразер без крови и нервов, это — настоящий человек. Это юный человек тоже строит теорию, но теорию, которая, именно в силу его большей жизненности и большей силы ума, гораздо глубже и окончательнее противоречит жизни, чем, например, теория об обиде, наносимой даме целованием ее руки, или другие подобные. В угоду своей теории он также ломает свою жизнь; но он не впадает в смешное безобразие и нелепости; он совершает страшное дело, преступление. Вместо комических явлений перед нами совершается трагическое, то есть явление более человеческое, достойное участия, а не одного смеха и негодования. Затем разрыв с жизнью, в силу самой своей глубины, возбуждает страшную реакцию в душе юноши. Между тем как прочие нигилисты спокойно наслаждаются жизнью, не целуя рук у своих дам и не подавая им салопов, и даже гордясь этим, Раскольников не выносит того отрицания инстинктов человеческой души, которое довело его до преступления, и идет в каторгу. Там, после долгих лет испытаний. Он, вероятно, обновится и станет вполне человеком, то есть теплою, живою человеческою душою.

Итак, автор взял натуру более глубокую, приписал ей более глубокое уклонение от жизни, чем другие писатели, касавшиеся нигилизма. Цель его была — изобразить страдания, которые терпит живой человек, дойдя до такого разрыва с жизнью.

«Разве я старушонку убил? — говорит он Соне. — Я себя убил, а не старушонку. Так-таки разом и ухлопал себя навеки. А старушонку эту черт убил, а не я…»

Итак, в первый раз перед нами изображен нигилист несчастный, нигилист глубоко человечески страдающий. изобразил нам нигилизм не как жалкое и дикое явление, а в трагическом виде, как искажение души, сопровождаемое жестким страданием. По своему всегдашнему обычаю, он представил нам человека в самом убийце, как умел отыскать людей и во всех блудницах, пьяницах и других жалких лицах, которыми обставил своего героя.

Автор взял нигилизм в самом крайнем своем развитии, в той точке, дальше которой уже почти некуда идти. Но заметим, что сущность каждого явления всегда обнаруживается не в его обыкновенных ходячих формах, а именно в крайних высших ситуациях развития. Возьмем, например, Базарова (в «Отцах и детях» Тургенева), первого нигилиста, явившегося в нашей литературе. Этот высокомерный, самолюбивый человек скорее отталкивает, чем привлекает. Да он и не просит нашего сочувствия, он самодоволен. Пусть читатель переберет потом все хорошо знакомые формы нигилизма. Молодая девушка обрезает свою великолепную косу и надевает синие очки. Со стороны безобразно, а между тем она очень довольна собою, как будто надела наряд красивее того, который прежде носила. Пойдем далее — девушка уходит от родителей и совершенно теоретически отдается некоторому юноше, чуждому предрассудков и толкующему ей о необходимости завести на каком-нибудь необитаемом острове новое человечество. Или бывает иначе. Брат девушки сам устраивает ее гражданский брак со своим приятелем. Точно так же на основании теории муж бросает жену. Жена мужа и устраивается коммуна, в которой случается, что один мужчина имеет связь с двумя женщинами, красноречиво проповедуя им, что ревность — фальшивое чувство.

И что же? Вся эта ломка самих себя, все это искажение жизни совершается совершенно хладнокровно. Все довольны и счастливы, смотрят на себя с великим уважением и гонят от себя всякие нелепые чувства, мешающие людям идти по пути прогресса. Спрашивается, каким же образом можно отнестись к этим людям? Всего легче смеяться над ними и презирать их. Так как они сами упорно выдают себя за каких-то счастливцев, то общество не чувствует в себе никакого позыва пожалеть их — скорее оно бывает расположено видеть в этом бесстрастном и холодном коверканье своей и чужой жизни присутствие каких-нибудь темных страстей, например, сластолюбия.

Между тем, в сущности, ведь их следует пожалеть. Ведь нет никакого сомнения, что душа у них все-таки просыпается со своими вечными требованиями. Притом не все же они пусты и сухи. Есть, конечно, и между ними люди, в которых эта ломка своей природы, отзовется долгими, неизгладимыми страданиями. И следовательно, ко всем им, ко всей этой сфере кажущихся счастливцев, устаивающих свою жизнь на новых основаниях можно обратиться со словами любящей Сони: что вы над собою сделали?

От девушки, из теории, обстригающей себе косу, до Раскольникова, из теории убивающего старуху, расстояние велико, но все-таки это явления однородные. Ведь и косы жалко, так как же не пожалеть погубившего себя Раскольникова? Сожаление — вот то отношение, в которое автор стал к нигилизму, — отношение почти новое, а в такой силе, в какой оно здесь является, никем еще не развитое.

всем известно, что нигилисты и нигилистки бросают своих родных, теряют своих жен, лишаются своих кос и своей девичьей чести и т.д. не только без горя и печали, но совершено хладнокровно и даже с гордостью и торжеством. И вот в романе Достоевского многим мерещится точно такое же изображение. То есть как будто некто совершает убийство, считая себя правым, и, следовательно, хладнокровно и оставаясь вполне спокойным. Так, вероятно, совершали фанатики свои поджоги и свои тайные убийства. Есть ли же что-нибудь подобное в романе г. Достоевского? Вся сущность романа заключается в том, что Раскольников хотя и считает себя правым, но совершает свое дело не хладнокровно, и не только не остается спокойным, а подвергается жестоким мукам.

«О, отрицатели и мудрецы в пятачок серебра, — восклицает он, — зачем вы останавливаетесь на полдороге!» Нужно всегда помнить, что жизнь, натура останавливает нигилистов, как и других людей, не только на полдороге, но даже и на первом шаге какой-нибудь дороги, да притом, что и дороги у них бывают различные. Это сопротивление жизни, этот ее отпор против власти теорий и фантазий потрясающим образом представлены г.Достоевским. Показать, как в душе человека борется жизнь и теория, показать эту схватку на том случае, где она доходит до высшей степени силы, и показать, что победа осталась за жизнью — такова была задача романа.

То же самое нужно, конечно, отнести и к другим явлениям, ко всем бесчисленным формам столкновения теории с жизнью. Везде жизнь останавливает противное ей движение, везде успешно борется с насилием, которое над нею делают.

Роман написан объективною манерою, при которой автор не говорит в отвлеченных выражениях об уме, характере своих героев, а прямо заставляет их действовать, мыслить и чувствовать. Раскольникова же. Как главное действующее лицо, автор в особенности почти ни в чем не характеризует от себя; но везде Раскольников является человеком с задатками ясного ума, твердого характера, благородного сердца. Таков он во всех других поступках, кроме своего преступления.

Автор, очевидно, хотел представить крепкую душу, человека, исполненного жизни, а не слабосильного и помешанного. Тайна авторских желаний в особенности ясно открывается в словах, вложенных им в уста Свидригайлова. Свидригайлов объясняет сестре Раскольникова поступок ее брата и говорит:

«Теперь все помутилось, то есть оно и никогда в порядке-то особенном не было. Русские люди вообще широкие люди, Авдотья Романовна. Широкие, как их земля, и чрезвычайно склонны к фантастическому., к беспорядочному; но беда быть широким без особенной гениальности «.

Здесь открывается вся дальность замыслов автора. Он хотел изобразить широкую русскую натуру, то есть натуру живучую, мало склонную идти по пробитым, торным колеям жизни, способную жить и чувствовать на разные лады. Такую натуру, живую и вместе неопределенную, автор окружил средою, в которой все помутилось, в которой особенно священных преданий давно уже не существует.

Раскольников есть человек, которому очень хочется жить, которому поскорее нужен выход, нужно дело. Такие люди не могут оставаться в бездействии; жажда жизни, какой бы то ни было, но только сейчас, поскорее, доводит их до нелепостей, до ломки своей души и даже до полной гибели.

Главный корень, из которого выросло чудовищное намерение Раскольникова, заключается в некоторой теории, которую он неоднократно и последовательно развивает; самое же убийство произошло из непременного желания приложить к делу свою теорию.

В чем же заключается та теория, которая так увлекла и замучила этого юношу? В романе она во многих местах излагается подробно и отчетливо; это очень ясная и логически-связная теория. Притом она не поражает чем-либо странным; это не логика сумасшедшего; напротив, по замечанию Разумихина, «это не ново и похоже на все, что мы тысячу раз читали и слышали».

Эту теорию, как нам кажется. Можно свести на три главные точки. Первая состоит в очень гордом, презрительном взгляде на людей, основанном на сознании своего умственного превосходства. Раскольников был очень горд в этом отношении. Из этой гордости рождается презрительный, высокомерный взгляд на людей, как бы отрицание у них прав на человеческое достоинство. Старуха процентщица, для Раскольникова, есть вошь, а не человек.

Второй пункт теории заключается в известном взгляде на ход человеческих дел, на историю; взгляд этот прямо вытекает из презрительного взгляда на людей вообще.

Читатели, конечно, хорошо знают эти отрицания правды и смысла в истории. Тот взгляд на исторические явления, по которому все они происходили от насилия, опиравшегося на заблуждения. Этот взгляд, взгляд просвещенного деспотизма, породил на западе Европы огромные революции и до сих пор порождает там людей, которые разрешают себе все средства, чтобы изменить ход всемирной истории, которые считают себя вправе домогаться места законодателей и учредителей нового, разумного порядка вещей. Эти люди уже не живут под каким-нибудь авторитетом, потому что сами поставляют себя авторитетом для человечества. эти люди действуют, считая своею целью благом человечества, и они имеют дело с историею народов. Поэтому, с одной стороны, их усилия получают характер бескорыстия, самоотвержения, с другой стороны, их деятельность никогда не бывает удачною. История их не слушается и идет своим порядком. Глупые народы не понимают того блага, которое им предлагают умные люди.

Под влиянием эгоизма молодости Раскольников сделал еще один шаг на пути этих мнений. Этот-то шаг и составляет ту мысль, которая, по его словам, выдумалась у него одного и, которой никто никогда еще не выдумывал. Таким образом, он дошел до третьего и последнего пункта своей теории. Приведем место, где всего ярче высказывается эта мысль. Раскольников смеется про селя над социалистами:

«За что давеча дурачок Разумихин социалистов бранил? Трудолюбивый народ и торговый: общим счастием занимается…. Нет, мне жизнь однажды дается и никогда ее больше не будет; я не хочу дожидаться всеобщего счастья. Я и сам хочу жить, а то лучше уж и не жить. Что же? Я только не захотел проходить мимо голодной матери, зажимая в кармане свой рубль, в ожидании «всеобщего счастья». «Несу, дескать, кирпичик на всеобщее счастие и оттого ощущаю спокойствие сердца». «»Нельзя-с! Зачем же в меня-то пропустили? Я ведь всего однажды живу, я тоже хочу…».

И вот Раскольников решился нарушить обыкновенный ход дел и дозволить себе всякие средства не для того, чтобы изменить ход всемирной истории, а для изменения своей личной судьбы и судьбы своих близких.

Таковы цели, которые имел в виду Раскольников. Но эти цели не составляли прямых побуждений к преступлению, Они могли внушить Раскольникову самые разнообразные усилия; непременное убийство никак логически из них не вытекает. Напротив, оно строго вытекает из его эгоистический теории.Вот почему тотчас после приведенной речи сам Раскольников начинает говорить, что «это не то», что он «врет, давно уже врет» и пр. Очевидно главное, что его двигало, что распаляло его воображение, было требование приложить свою теорию, осуществить на деле то, что позволил себе в мысли.

В другом месте он ясно высказывает это главное побуждение к преступлению.

«Старушонка вздор! — думал он горячо и порывисто, — старуха пожалуй что и ошибка, не в ней и дело! Старуха была только болезнь… я переступить поскорее хотел… я не человека убил, я принцип убил!».

Вот самая суть преступления. Это убийство принципа. Не три тысячи рублей тянули Раскольникова; странно сказать, между тем верно — что если бы эти деньги могли остаться ему через воровство, плутовство в карты или другое мелочное мошенничество, он едва ли бы на него решился. Его тянуло убить принцип, дозволить себе то, что наиболее запрещено. Теоретик не знал, что, убивая принцип, он вместе c тем покушается на самую жизнь своей души; но, убивши, он по страшным мукам своим понял, какое преступление он совершил.

Весь роман сосредоточивается около одного поступка, около того, как родилось и совершилось некоторое действие и какие повлекло за собою последствия в душе совершившего. Так роман и называется, на нем надписано не имя человека, а название события, с ним случившегося. Предмет обозначен вполне ясно: дело идет о преступлении и наказании. Удивительно типично изображены все те процессы, которые совершаются в душе преступника; вот что составляет главную тему романа и что поражает в нем читателей. Живо и глубоко схвачено в нем то, как идея преступления зарождается и укрепляется в человеке, как борется с нею душа, инстинктивно чувствуя ужас этой идеи, как человек, вскормивший в себе злую мысль, почти лишается наконец воли и разума и слепо повинуется ей, как он механически совершает преступление, долго созревавшее в нем органически, как пробуждается в нем потом боязнь, подозрительность, злоба к людям, от которых ему грозит кара, как начинает он чувствовать омерзение к себе и к своему делу, как прикосновение живой и теплой жизни пробуждает в нем муки бессознательного раскаяния

Самолюбие и то озлобление, которое от него происходит, вот те черты Раскольникова, на которые оперлась идея преступления. Но природа в нем возмущается, и им овладевает чувство бесконечного отвращения Его вдруг что-то тянет к людям, и он сходится с Мармеладовым, провожает его домой и видит его семейство Эта картина возбуждает в нем опять прилив злобы, и недобрая мысль опять воскресает Получается письмо от матери с дурными вестями- сестра жертвует собой для блага матери и брата Озлобление Раскольникова достигает высшей степени

Раскольников уже не владеет собой, мысль его одолела. Встреча с девушкой, которая только что увлечена на путь порока, еще глубже вонзает ему в сердце сожаление о сестре. Инстинктивно стараясь уйти от своей злой мысли, он направляется к Разумихину. Но он не понимает себя и, опомнившись, решает: «К Ра-зумихину я на другой день, после того пойду, когда уже то будет кончено и когда все по-новому пойдет. «

Но еще раз, в последний раз со всею силою пробуждается в нем душа. Он уходит куда-нибудь дальше от того дома, где «в углу, в этом ужасном шкафу и созревало все это». На дороге он засыпает на скамейке парка и видит томительный сон, в котором выражается протест души против задуманного дела. Он видит себя мальчиком, надрывающимся от жалости при виде бесчеловечно убиваемой лошади. Проснувшись, подавленный впечатлениями сна, он наконец ясно чувствует, как противится его природа замышляемому им преступлению. «Я не вытерплю, не вытерплю!» — повторяет он. Рассказывать дальше — почти невозможно. Раскольников, измученный и истомленный своею внутреннею борьбою, наконец подчиняется мысли, которую так давно растил в душе своей. Описание преступления удивительно, и его невозможно передавать другими словами. Слепо, механически выполняет Раскольников давно окрепший замысел. Душа его замерла, и он действует как во сне. У него почти нет ни соображения, ни памяти;его действия бессвязны и случайны. В нем как будто исчезло все человеческое, и только какая-то звериная хитрость, звериный инстинкт самосохранения дали ему докончить дело и спастись от поимки. Душа его умирала, а зверь был жив. После совершения преступления для Раскольникова начинается двоякий ряд мучений. Во-первых, мучения страха. Несмотря на то, что все концы спрятаны, подозрительность не оставляет его ни на минуту, и малейший повод к опасению нагоняет на него мучительный страх. Второй ряд мучений заключается в тех чувствах, которые испытывает убийца при сближении с другими людьми, с лицами, у которых нет ничего на душе, которые полны теплотою и жизнью. Сближение это происходит двояким образом. Во-первых, самого преступника тянет к живым людям, потому что ему хотелось бы стать с ними наравне, отбросить ту преграду, которую он сам положил между ними и собою Второе обстоятельство, по которому Раскольников очутился среди людей живых и имеющих близкие к нему отношения, заключается в приезде его семейства в Петербург.

Таким образом Раскольников, бывший до тех пор одиноким и удалявшийся от людей, теперь и волею и неволею окружен людьми, с которыми связан всего ближе.

Очень правильно также развита -известная постепенность в душевных страданиях преступника. Сперва Раскольников совершенно подавлен случившимся и даже заболевает.

Мало-помалу, однако же, преступник становится крепче Он сходится с Разумихиным, хитрит с Заметовым, принимает деятельное участие в судьбе семейства Мармеладовых, в судьбе своей сестры, увертывается от хитрого следователя Порфирия, открывает свою тайну Соне и пр. Но, по мере того как преступник овладевает собою, страдание его не ослабевает, а становится только постояннее и определеннее.

Вот те мотивы, на которые написана самая большая, центральная часть романа.

Итак, центральная часть романа главным образом занята изображением припадков страха и той душевной боли, в которой сказывается пробуждение совести. Одно за другим описывает нам всевозможные изменения одних и тех же чувств. Это сообщает монотонность всему роману, хотя не лишает его занимательности. Но роман томит и мучит читателя, вместо того чтобы поражать его. Поразительные моменты, которые переживает Раскольников, теряются среди его постоянных мучений, то ослабевающих, то снова поражающих. Нельзя сказать, чтобы это было неверно; но можно заметить, что это неясно. Рассказ не сосредоточен около известных точек, которые бы вдруг озаряли для читателя всю глубину душевного состояния Раскольникова.

Между тем многие из таких точек схвачены в романе, много в нем сцен, где состояние души Раскольникова обнажается с большою яркостию. Мы не станем останавливаться на сценах боязни, на этих припадках звериного страха и звериной хитрости (как выражается сам автор).

Для нас, разумеется, гораздо интереснее другая, положительная сторона дела, именно та, где душа преступника пробуждается и протестует против совершенного над нею насилия. Своим преступлением Раскольников оторвал себя от живых и здоровых людей Каждое прикосновение к жизни мучительно отзывается в нем. Впоследствии, когда добрый Разумихин стал заботиться и хлопотать о нем, присутствие этого добродушного человека раздражает Раскольни-кова до исступления. Но как рад Раскольников сам заботиться о других, как рад случаю примкнуть к чужой жизни по поводу смерти Мармеладова! Очень хороша сцена между убийцею и маленькою девочкою Полею

«Раскольников разглядел худенькое, но милое личико девочки, улыбавшееся ему и весело, по-детски на него смотревшее. Она прибежала с поручением, которое, видимо, ей самой очень нравилось». Разговор кончается очень глубокою чертою. Поличка рассказывает, как она молится вместе с своею матерью, с меньшою сестрою и братом; Раскольников просит ее молиться и за него. После этого прилива жизни Раскольников сам идет к Разу-михину, но скоро теряет минутную бодрость и самоуверенность. Затем следует новый удар: приезд матери и сестры.

«Радостный, восторженный крик встретил появление Рас-кольникова. Обе бросились к нему. Но он стоял как мертвый: невыносимое внезапное сознание ударило в него как громом. Да и руки его не поднимались обнять их: не могли. Мать и сестра сжимали его в объятиях, целовали его, смеялись, плакали. Он ступил шаг, покачнулся и рухнулся на пол в обмороке» Каждый раз присутствие родных и разговор с ними составляют пытку для преступника. По естественной реакции, эти муки вызывают в нем ненависть к тем, кто их вызывает собою «Мать, сестра,- думает про себя Раскольников,- как любил я их! Отчего теперь я их ненавижу Да, я их ненавижу, физически ненавижу, подле себя не могу выносить «.

Затем Раскольников увлекается в борьбу с Лужиным и Свидри-гайловым. Но мысль как-нибудь опять вступить в живые отношения к людям продолжает мучить его Он идет к Соне, с тем чтобы открыть ей свою тайну. Из разговора с нею он видит всю ее кротость, незлобие, нежную сострадательность. На него находит минута умиления. Он откладывает, однако же, признание до другого раза. Наступает новая борьба с Порфирием и с Лужиным, и Раскольников опять набирается бодрости. Он идет к Соне признаваться уже как будто с надеждой убедить ее в своей правдивости, но его замыслы разлетаются в прах перед соприкосновением с живым лицом.

Когда, наконец, признание сделано, оно вызывает в Соне те слова и действия, в которых содержится приговор Раскольникову, приговор гуманнейший, как того требует самая натура Сони.

«Вдруг точно пронзенная, она вздрогнула, вскрикнула и бросилась, сама не зная для чего, перед ним на колени

— Что вы, что вы это над собой сделали! — отчаянно проговорила она и, вскочив с колен, бросилась ему на шею, обняла его и крепко-крепко сжала его руками

Наконец, муки его достигают крайнего предела Тогда он, гордый, высокоумный Раскольников, обращается к бедной девочке за советом.

«- Ну, что теперь делать, говори! — спросил он, вдруг подняв голову и с безобразно искаженным от отчаяния лицом смотря на нее.

Как видно, бедная Соня очень хорошо знает, что нужно делать. Но Раскольников все еще противится и старается побороть свое мучение. Он решается исполнить совет Сони только тогда, когда ловкий Порфирий довел его до того, что мог сказать ему в глаза: «Как, кто убил — да вы убили, Родион Романыч!» — и потом дал тот же совет, как и Соня.

Решившись наконец выдать себя, он прощается с матерью, которая только догадывается о том, в чем дело, и сестрою, которая все знает. Он уже шел в контору через Сенную.

«Когда он дошел до середины площади, с ним вдруг произошло одно движение — одно ощущение овладело им сразу, захватило его всего — с телом и мыслию.

Он вдруг вспомнил слова Сони: «Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и перед ней согрешил, и скажи всему миру вслух «я убийца!» «Он весь задрожал, припомнив это. И до того уже задавила его безвыходная тоска и тревога всего этого времени, но особенно последних часов, что он так и ринулся в возможность этого цельного, нового, полного ощущения. Каким-то припадком оно к нему подступило загорелось в душе одной искрой, и вдруг, как огонь, охватило всего Все разом в ней размягчилось, и хлынули слезы Как стоял, так и упал он на землю «

«Он стал на колени среди площади, поклонился до земли и поцеловал эту грязную землю с наслаждением и счастием. Он встал и поклонился в другой раз» Тотчас после этого он предал себя.

Вот и весь душевный процесс Раскольникова Мы не говорим о том воскресении, которое описано в эпилоге. Оно рассказано в слишком общих чертах, и сам автор говорит, что оно относится не к этой истории, а к новой, к истории обновления и перерождения человека.

Итак, Раскольников до конца не мог понять и осмыслить движений, подымавшихся в его душе и составлявших для него такую муку. Он не мог понять и осмыслить и того наслаждения и счастия, которые почувствовал, когда вздумал последовать совету Сони. «Он был скептик, он был молод, отвлеченен и, стало быть, жесток» — так говорит сам автор о своем герое Ожесточение не давало Раскольникову понимать того голоса, который так громко говорил в его душе.

В самом деле, в чем главный интерес романа? Чего ждет постоянно читатель с той минуты, как совершено преступление? Он ждет внутреннего переворота в Раскольникове, ждет пробуждения в нем истинно человеческого образа чувств и мыслей. Тот принцип, который Раскольников хотел убить в себе самом, должен воскреснуть в его душе и заговорить еще с большею силою, чем прежде.

Но автор задался так широко, его Раскольников так ожесточен в своей отвлеченности, что обновление этой падшей души не могло совершиться легко и представило бы нам, вероятно, возникновение душевной красоты и гармонии очень высокого строя.

Раскольников есть истинно русский человек именно в том, что дошел до конца, до края той дороги, на которую его завел заблудший ум. Эта черта русских людей, черта чрезвычайной серьезности, как бы религиозности, с которою они предаются своим идеям, есть причина многих наших бед. Мы любим отдаваться цельно, без уступок, без остановок на полдороге, мы не хитрим и не лукавим сами с собою, а потому и не терпим мировых сделок между своею мыслью и действительностью. Можно надеяться, что это драгоценное, великое свойство русской души когда-нибудь проявится в истинно прекрасных делах и характерах. Теперь же, при нравственной смуте, господствующей в одних частях нашего общества, при пустоте, господствующей в других, наше свойство доходить во всем до краю — так или иначе — портит жизнь и даже губит людей. Одно из самых печальных и характеристических явлений такой гибели и хотел изобразить нам художник.

Он хотел убить и ограбить, но так, чтобы на него не брызнула ни одна капелька пролитой крови, чтобы ни один живой человек не мог проникнуть в его тайну, чтобы все прежние друзья и товарищи жали ему руку с прежним сочувствием и уважением и чтобы мать и сестра более, чем когда бы то ни было, считали его своим ангелом-хранителем, сокровищем и утешением.

Корень его болезни таился не в мозгу, а в кармане.

Раскольников принужден сознаться, что все это дело было сделано по-дурацки. Он даже сам не понимал, зачем он его сделал. Он видит только, что ему приходится, так или иначе, нести на себе все последствия этого дурацкого дела. Эти последствия оказываются очень мучительными. Подробная история этих мучительных последствий наполняет собой почти весь роман г. Достоевского; она начинается со второй части и оканчивается только вместе с эпилогом.

Ф.М. Достоевского

В чём заключается «правда» Достоевского?

«Преступление и наказание» принадлежит к числу величайших творений Ф.М. Достоевского, оказавших громадное влияние на последующую мировую литературу. Это социальный, психологический, философский, идеологический роман. Произведение было написано Достоевским в тяжелый для России период, когда происходило столкновение политических взглядов, когда «старые идеи сваливались со своих пьедесталов, а новые не нарождались». Именно поэтому сразу же после публикации роман покорил русскую общественность, вокруг него развернулись бесконечные споры и дискуссии.

Как известно, Федор Михайлович Достоевский оставил после себя огромное наследие - выдающиеся романы, увлекательные повести и рассказы, статьи. Неудивительно, что критики всегда с особым интересом разбирают, обсуждают и анализируют творчество Достоевского. Критика о романах Достоевского разнообразна и полна эмоций. Ни для кого не секрет, что творчество Достоевского нравится не всем. Но это нисколько не умаляет его таланта и значения в искусстве. "Критика на роман "Преступление и наказание" появилась в журналах и газетах сразу после его публикации в "Русском вестнике" в 1866 году. Современники Достоевского приняли его новый роман с огромным интересом и любопытством. Одни критики осуждали Достоевского, другие - восхищались новым романом. Но никто не остался равнодушен. Отзывы критиков и литераторов XIX века актуальны и интересны и в наше время, в XXI веке. Почему? Потому что отзывы позволяют нам понять, как именно современники Достоевского восприняли роман "Преступление и наказание".

Отзыв из газеты "Гласный суд", 1867 год "

Начало этого романа наделало много шуму, в особенности в провинции, где все подобного рода вещи принимаются, от скуки, как-то ближе к сердцу...

О новом романе говорили даже шепотом, как о чем-то таком, о чем вслух говорить не следует... ... По прочтении "Преступления и наказания" невольно является вопрос: что это такое? Роман это или просто психологическое исследование, изложенное в общедоступной форме?

Е. Л. Марков ("О романе "Преступление и наказание", 1879 г.)

"Преступление и наказание" - один из самых серьёзных, глубоких и оригинальных романов Достоевского. Вместе с тем это и один из наиболее удачных его романов...

Ничего подобного, по обстоятельности исследования и внутренней психической правде, не представляет наша литература в своих разнородных описаниях преступлений.

Трудно написать более мастерскую и верную картину психики преступника....

В "Преступлении и наказании" вообще есть много самобытных и выразительных типов. Чета Мармеладовых, Порфирий Петрович, Свидригайлов - всё это отличается оригинальностью и силою замысла, хотя и не всё разработано удовлетворительно...

Свидригайлов же - это один из самых заправских, самых любимых типов Достоевского; это ходячий психический калейдоскоп, в котором неожиданные и противоречивые черты характера выскакивают совсем готовыми на глаза читателя <... > такое хаотическое сочетание возвышенного добра с гнуснейшею преступностью..."

В. Г. Короленко (из "Записной тетради" 1889-1891 гг.)

"Читали вы Достоевского? И поняли? Так как же вы не видите, что исповедь Мармеладова это именно такая вещь, после которой можно пойти и убить старуху. Когда совершаются такие вещи, когда перед глазами происходит такая несправедливость - Раскольников думает: нет, бог своими совершенными средствами делает не то, что нужно. Дай-ка я попробую достигнуть справедливости своими, несовершенными..."

И. Ф. Анненский ("Искусство мысли", 1909 г.)

"... есть и в творчестве этого романиста поворот; только это не каторга, а 1866 год, когда вышло в свет "Преступление и наказание". Как раз в этом романе впервые мысль Достоевского расправила крылья <...>

Как роман "Преступление и наказание" по своей художественной стройности остался у своего автора непревзойденным. В нем есть настоящее единство, в нем есть не только сжатость, но и центр...

Из романов Достоевского "Преступление и наказание", безусловно, и самый колоритный. Это - роман знойного запаха известки и олифы, но еще более это - роман безобразных, давящих комнат....

Н. А. Бердяев ("Откровение о человеке в творчестве Достоевского", 1918 г.)

"... Достоевский прежде всего психолог, раскрывавший подпольную психологию...

Русскую идею видел Достоевский во “всечеловечности” русского человека, в его бесконечной шири и бесконечных возможностях. Достоевский весь состоит из противоречий, как и душа России...

Он - художник не той безликой бездны, в которой нет образа человека, а бездны человеческой, человеческой бездонности. В этом он величайший в мире писатель, мировой гений, каких было всего несколько в истории, величайший ум...

Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира. Достоевский - самый христианский писатель потому, что в центре у него стоит человек, человеческая любовь и откровения человеческой души. Он весь - откровение сердца бытия человеческого, сердца Иисусова..."

Н. А. Бердяев, ("Миросозерцание Достоевского" 1923 г.)

"...Достоевский имел определяющее значение в моей духовной жизни, еще мальчиком получил я прививку от Достоевского. Он потряс мою душу более, чем кто-либо из писателей и мыслителей. Я всегда делил людей на людей Достоевского и людей, чуждых его духу...

Каждый раз, когда я перечитывал Достоевского, он открывался мне все с новых и новых сторон...

Достоевский был до глубины русский человек и русский писатель. Его нельзя себе представить вне России. По нему можно разгадывать русскую душу. И сам он был загадкой русской природы. Он совмещал в себе всю противоречивость этой природы. По Достоевскому люди Запада узнают Россию..."

Л. И. Шестов ("Пророческий дар. К 25-летию смерти Ф. М. Достоевского", 1906 г.)

"... хотя Достоевский и гениальный писатель, но это не значит, что мы должны забывать о наших насущных нуждах. Ночь имеет свои права, а день - свои...

То, что пишет Достоевский в последние годы своей жизни (не только “Дневник писателя”, но и “Братья Карамазовы”), имеет ценность лишь постольку, поскольку там отражается прошлое Достоевского. Нового дальнейшего шага он уже не сделал. Как был, так и остался накануне великой истины...

Все, что было у него рассказать, Достоевский рассказал нам в своих романах, которые и теперь, через двадцать пять лет после его смерти, притягивают к себе всех тех, кому нужно выпытывать от жизни ее тайны..."

Вяч. И. Иванов ("Достоевский и роман-трагедия", 1911 г.)

"... Достоевский кажется мне наиболее живым из всех от нас ушедших вождей и богатырей духа... ... Тридцать лет тому назад умер Достоевский, а образы его искусства, эти живые призраки, которыми он населил нашу среду, ни на пядь не отстают от нас...

Каждой судороге нашего сердца он отвечает: "знаю, и дальше, и больше знаю...

До него все в русской жизни, в русской мысли было просто. Он сделал сложными нашу душу, нашу веру, наше искусство <...> поставил будущему вопросы, которых до него никто не ставил, и нашептал ответы на еще не понятые вопросы..."

М. М. Бахтин ("Проблемы поэтики Достоевского")

"... Достоевский - творец полифонического романа. Он создал существенно новый романный жанр. Поэтому-то его творчество не укладывается ни в какие рамки...

В его произведениях появляется герой, голос которого построен так, как строится голос самого автора в романе обычного типа. Слово героя о себе самом и о мире так же полновесно, как обычное авторское слово <...> оно звучит как бы рядом с авторским словом и особым образом сочетается с ним и с полноценными же голосами других героев..."

Ю. И. Айхенвальд (из книги "Силуэты русских писателей", 1906 - 1910 гг.)

"... романы Достоевского являют зрелище, которому нет равного во всей мировой литературе. Они до такой степени исполнены страдания и недуга, что как-то совестно было бы прилагать к ним чисто эстетическое мерило, хотя он и редкий мастер изобразительности...

Искусно и ловко сплетает он все тонкие петли своего сложного повествования, сам нигде не запутается, ничего не забудет и уверенно сведет одно к одному, все многочисленные концы с концами; он - страстный, но он и хитрый, он себе на уме, на безумном уме...

Большой он художник, но причудливый...

У него - не обычное течение жизни, не мирные встречи людей, а почти исключительно сцены и часто ссоры; он не боится писательских трудностей и нарочно создает такие коллизии, перед которыми у другого автора замерло бы в бессилии перо...

Вы чувствуете, что это уже предел человеческой напряженности, что большего душа не могла бы уже вынести...

Он, при всем романтизме иных его страниц, ничего не стесняется, не боится никаких низин...

Достоевский, помимо всего прочего, - замечательный карикатурист; он очень способен к остроумию и шутке, и порою они вспыхивают у него радостными, сверкающими искорками; он умеет быть ласковым и шутливым..."

Д.И. Писарев. Статья «Борьба за жизнь» (1867)

Приступая к разбору романа Достоевского, Писарев заранее объявляет читателям, что ему нет никакого дела ни до личных убеждений автора, ни до общего направления его деятельности, ни даже до тех мыслей, которые автор старался, быть может, провести в своем произведении. Он обращает внимание только на те явления общественной жизни, которые изображены в его романе, если в романе действуют и страдают, борются и ошибаются, любят и ненавидят живые люди, носящие на себе печать существующих общественных условий, я всматриваюсь в эти события, стараюсь понять, каким образом они вытекают одно из другого, стараюсь объяснить себе, насколько они находятся в зависимости от общих условий жизни.

Сюжет романа "Преступление и наказание" известен большинству читателей. Раскольников очень беден, голоден, но не помешен, утратил веру в силу труда. Своими насущными делами не занимается; у него нет и не может быть никаких насущных дел. Он, утомленный мелкой и неудачной борьбой за существование, впал в изнурительную апатию; нет также ничего удивительного в том, что во время этой апатии в его уме родилась и созрела мысль совершить преступление. Раскольников находится в таком положении, при котором все лучшие силы человека поворачиваются против него самого и вовлекают его в безнадежную борьбу с обществом.

Преступление выдается из ряда обыкновенных преступлений только потому, что героем его является не безграмотный горемыка, а студент, способный анализировать до мельчайших подробностей все движения собственной души, умеющий создавать для оправдания своих поступков целые замысловатые теории и сохраняющий во время самых диких заблуждений тонкую и многостороннюю впечатлительность и нравственную деликатность высоко развитого человека. Он бросается стремглав в лужу крови и грязи, но бросается он не потому, что чувствует к этой крови и грязи непреодолимое влечение, которое, конечно, было бы непонятно здоровому человеку; бросается он в лужу собственно потому, что сухая тропинка, прилегающая к этой луже, становится, наконец, невыносимо узкой.

Что вы скажете в самом деле о поступке Софьи Семеновны? Какое чувство возбудит в вас этот поступок: презрение или благоговение? . Писарев не решается дать оценку её поступку

Соня идёт против общества, и тем самым близка Раскольникову. Она выпивает до дна чашу унижения. В финале Раскольников попадает под её влияние, соглашаясь принимать её мудрые и спасительные советы. Писарев не решается дать оценку её поступку.

Теория Раскольникова не имеет ничего общего с теми идеями, из которых складывается миросозерцание современно развитых людей. Эта теория выработана им в зловещей тишине глубокого и томительного уединения; на этой теории лежит печать его личного характера и того исключительного положения, которым была порождена его апатия. Всю свою теорию Раскольников построил исключительно для того, чтобы оправдать в собственных глазах мысль о быстрой и легкой наживе.

Произвольное устранение живых людей и бесцеремонное шагание через препятствия во всяком случае остается делом очень вредным и предосудительным. Кровопролитие становится неизбежным не тогда, когда его желает устроить какой-нибудь необыкновенный человек; а только тогда, когда две большие группы людей, две нации или две сильные партии резко и решительно расходятся между собой в своих намерениях и желаниях. Кровь льется совсем не для того, чтобы подвигать вперед общее дело человечества; виновниками кровопролитий бывают везде и всегда не представители разума и правды, а поборники невежества, застоя и бесправия.

Таким образом страх уголовного наказания, страх презрения со стороны близких людей, необходимость таиться и притворяться на каждом шагу в сношениях со всеми людьми без исключения и ясное предчувствие того обстоятельства, что все эти подвиги притворства окажутся рано или поздно совершенно бесполезными, - вот составные элементы тех душевных страданий, которые испытывает Раскольников.

Д.Мережковский. Статья «Достоевский» (1897)

Пока читаешь книгу Достоевского, нельзя жить отдельною жизнью от главных действующих лиц рассказа: как будто исчезает граница между вымыслом и действительностью. Это больше, чем сочувствие герою, это слияние с ним. Достоевский оставляет в сердце такие же неизгладимые следы, как страдание.

Введение в жизнь героя посредством изображения тончайших, неуловимых переходов в его настроении - вот один из художественных приемов Достоевского; другой заключается в сопоставлениях, в резких контрастах трогательного и ужасного, мистического и реального.

В Раскольникове живут и борются две души. Он убивает и плачет,умиляется над своими жертвами. Ненавидит толпу,любит одиночество, стремится к добру посредством зла. Раскольников иногда воображает, что любит людей, что нежность его отвергнута и непонята. Любовь его книжная, отвлеченная, холодная

Автор прямо замечает: "Раскольников в последнее время стал суеверен... во всем этом деле он всегда потом наклонен был видеть некоторую как бы странность, таинственность, как будто присутствие каких-то особых влияний и совпадений". Роковые случайности вовлекают его в преступление, "точно он попал клочком одежды в колесо машины и его начало в нее втягивать".

Преступление его идейное, т. е. вытекает не из личных целей, не из эгоизма, как более распространенный тип нарушения закона, а из некоторой теоретической и бескорыстной идеи, каковы бы ни были ее качества. После преступления Раскольников содрогнулся не потому, что у него руки в крови, что он преступник, а потому, что он допустил сомнение: "не преступник ли он?"

Он хотел бы быть одним из великих фанатиков - это его идеал. У него есть несомненно общие с ними черты: то же высокомерие и презрение к людям, та же неумолимая жестокость логических выводов и готовность проводить их в жизнь какою бы то ни было ценой, тот же аскетический жар и мрачный восторг фанатизма, та же сила воли и веры. Он тоже презирает людей, видит в них насекомых, которых "властелин" имеет право раздавить. Пролив кровь, он тоже считает себя не виноватым, а только непонятым.

Уже после преступления, измученный, почти побежденный, он все еще верит в свою идею, он опьянен ее величием и красотой. Автор не думает скрывать или прикрашивать его слабости. Он показывает, что гордость, одиночество, преступление Раскольникова происходят не от силы и превосходства его над людьми, а скорее от недостатка любви и знания жизни.

Соня чувствует бесконечную трудность и сложность жизни; она знает, что решать подобные вопросы нельзя исключительно на теоретической почве, заглушив в себе голос совести. Соня-мученица. Она продает себя, чтобы спасти семью, она «преступила закон» ради любви. В ней живёт мученица.

В жизни ужаснее всего не зло, даже не победа зла над добром, потому что можно надеяться, что эта победа временная, а тот роковой закон, по которому зло и добро иногда в одном и том же поступке, в одной и той же душе так смешаны, слиты, спутаны и переплетены, что почти невозможно отличить их друг от друга. Наше оправдание пред Высшим Существом - не в делах, не в подвигах, а в вере и в любви.

«Преступление и наказание» - один из самых серьёзных, глубоких и оригинальных романов Достоевского

Необычайно остро ощущалась современниками: критики выступили сразу же после появления первых глав романа. В февральской книжке «Современника » за 1866 год в очередном обозрении «передовой» критик Елисеев писал, что начало нового романа Достоевского нельзя «оставить без некоторого напутствия». Елисеев резко нападал на идею романа, враждебную революционной демократии. Он считал, что Достоевский в новом романе становится в ряды людей, «озлобленных движением последнего времени», пытаясь утверждать, что современная молодежь видит в убийстве и грабеже средство к улучшению существующего порядка жизни. Он отмечал, что теория Раскольникова характеризуется писателем как типичное явление, как «самые обыкновенные и самые частые, не раз уже слышанные им молодые разговоры и мысли». И это «позорное измышление» вызывает законное возмущение критика, который как будто и не знал ни о страшных петербургских пожарах , устроенных молодыми радикалами, ни о распространяемых ими кровожадных прокламациях. В третьем, мартовском номере «Современника» Елисеев утверждал, что новый роман опорочивает всю студенческую корпорацию, будто бы считающую убийство «некоторым образом подвигом», и по сути дела поддерживает реакционеров : «Какою, например, разумною целию может быть оправдано изображение молодого юноши, студента, в качестве убийцы, мотивирование этого убийства научными убеждениями и наконец распространение этих убеждений на целую студенческую корпорацию? Кому оказывается этим услуга, если не обскурантам, которые в распространении света видят причину всякого зла в мире?» «Современник» не мог согласиться с теми критиками, которые отнеслись к роману очень сочувственно, сосредоточив все внимание на психологическом анализе драмы Раскольникова (см., напр. «Голос», 1866, № 48).

«Современник» поддержали и другие псевдодемократические газеты и журналы. В «Искре» образ Раскольникова расценивался как карикатура на нигилиста и отмечалось «желание замаскировать» эту «тенденцию сценами, напоминающими «Мертвый дом » и «Униженных и оскорбленных » («Искра», 1866, № 12) Рецензент «Недели» отмечал, что в романе дан замечательный психологический анализ образа Раскольникова, но «изобличал» Достоевского в «грязненьких инсинуациях» – намеках на то, «что либеральные идеи и естественные науки ведут молодых людей к убийству, а молодых девиц к проституции» («Неделя», 1866, № 5).

Преступление и наказание. Художественный фильм 1969 г. 1 серия

«Преступление и наказание» – критика Страхова

Справедливое утверждение Достоевского, что преступление Раскольникова – результат влияния новейших, материалистических и социалистических , идей, что это типичное явление для современной учащейся молодежи, – вызвало истошный рёв в левом лагере. В правой прессе, напротив, это утверждение встретило полное сочувствие. Философ-идеалист и критик Н. Н. Страхов сразу же по окончании публикации романа отметил «чуткость» Достоевского, который уяснил «духовные болезни» современного общества: «Шаткость нравственного строя, обнаруживающаяся в некоторых явлениях нашего общества, – вот тема его нового романа «Преступление и наказание», – писал он («Отечественные записки », 1867, № 2).

Страхов, боровшийся с материалистическими и атеистическими воззрениями «нигилистов », все содержание романа сводит к изображению нигилизма «в самом крайнем его развитии», видя в этом громадную заслугу писателя. Впрочем, Страхов не считает, что Раскольников являет собой типичного нигилиста – мелкого фразера или зверообразное существо. Раскольников у Достоевского – одаренный человек, глубокая натура, загубленная вредной теорией, говорит Страхов, и Достоевский изображает не карикатуру, а трагедию нигилизма.

Давая высокую оценку роману, подчеркивая, что в нем с огромной силой показано «извращение нравственного понимания героя», Страхов сожалеет, что за пределами произведения оказалась вторая и, с его точки зрения, важнейшая сторона задачи – изображение «внутреннего переворота» Раскольникова, «пробуждения в нем истинно человеческого образа чувств и мыслей» («Отечественные записки», 1867, № 3, 4).

По сути дела то же беспокоило впоследствии и Победоносцева , который, отмечая силу атеистических бунтарских позиций Ивана Карамазова , спрашивал, сможет ли писатель противопоставить ему столь же сильный ответ в образе Зосимы.

«Преступление и наказание» – критика сторонников «чистого искусства»

Ещё один критик, сторонник теории «искусства для искусства» Н. Ахшарумов, возмущался тем, что в романе перед читателем развертывается кошмар нищеты – углы, вонючие лестницы, грязные дворы, лохмотья, что героями его являются пьяницы, проститутки, убийца. Этот критик упрекал Достоевского в том, что он не безоговорочно осудил Раскольникова, что в отношении писателя к своему герою есть, якобы, «ложный оттенок»: «бледная ореола падшего ангела вовсе не к лицу» Раскольникову. Причину преступления Раскольникова Ахшарумов видит, во-первых, во влиянии западных социальных идей, а во-вторых, в противоречии между требованиями, предъявляемыми Раскольниковым к жизни, и его возможностями. Это порождает в молодом человеке злобу и делает его «личным врагом существующего порядка», что, по мнению Ахшарумова, характерно для всей необеспеченной учащейся молодежи («Всемирный труд», 1867, № 3).

Преступление и наказание. Художественный фильм 1969 г. 2 серия

«Преступление и наказание» – критика Писарева

На «Преступление и наказание» последовал и отклик со стороны знаменитого в эти годы Д. Писарева – статья «Борьба за жизнь». Первая её половина под названием «Будничные стороны жизни» была опубликована в майской книге радикального журнала «Дело» за 1867 год. Вторая ее часть, запрещенная цензурой, появилась уже после смерти Писарева в августовском номере того же журнала за 1868 год под названием «Борьба за существование».

Уже само название статьи «Борьба за жизнь» раскрывает, в чем видит материалист Писарев смысл романа. Анализируя «Преступление и наказание», критик односторонне настаивает, что причиной преступления Раскольникова явилась безысходная нищета.

Писарев отвергает мнение критика «Русского инвалида» о душевной болезни Раскольникова (1867, № 63) и доказывает, что «корень его болезни таился не в мозгу, а в кармане».

Он настаивает, что «странная», «дикая» теория «родилась в Раскольникове потому, что мучительность его положения превышала размеры его сил и мужества». «Эту теорию никак нельзя считать причиною преступления, – пишет Писарев, – так точно, как галлюцинацию больного невозможно считать за причину болезни. Эта теория составляет только ту форму, в которой выразилось у Раскольникова ослабление и извращение умственных способностей. Она была простым продуктом тех тяжелых обстоятельств, с которыми Раскольников принужден был бороться и которые довели его до изнеможения. Настоящею и единственною причиною являются все-таки тяжелые обстоятельства». Подобно другим левым , Писарев тенденциозно старается внушить читателю мысль, что теория Раскольникова не имеет ничего общего с воззрениями русских революционеров – мысль, вскоре опровергнутую появлением