Рассказы о жизни в тюрьме от блатных. “Я думал, что придется драться с первого дня”: о жизни зека на строгом режиме – из первых уст

Есть в этом какой-то мрачный юмор – в рубрике “Остановки”, которая про интересные места и достопримечательности, публиковать рассказ о жизни в тюрьме. Ну а куда еще его ставить, с другой стороны? В своем жизненном путешествии сделать такую остановку не стремится никто, но приходится многим, и это не только злодеи и бандиты. Наш собеседник Алексей (имя изменено) – не вор и не убийца, не насильник и не аферист. Молодой русский парень, который – так вышло – уже четвертый год отбывает срок в одной из российских колоний на строгом режиме. О том, как живется за решеткой и есть ли польза от такой жизни, он рассказал “Пассажиру” – кстати, рискуя собственной безопасностью.

Связь с волей , или 15 суток за “ВКонтактик”

Вести переписку в сети нам, естественно, запрещено. Если кто-то из сотрудников узнает об этом интервью, меня ждет 15 суток в ШИЗО (штрафном изоляторе – прим. “Пассажира” ) и серьезный шмон с целью забрать все «лишнее». Мы ведь вообще не должны иметь доступ к интернету и мобильной связи. Для звонков можно пользоваться автоматом, сейчас они есть в каждом бараке – Zonatelecom называется. Оформляешь карту (можно виртуально с воли, главное – иметь пинкод) и звонишь, но доступны только те номера, что указаны в заявлении, а его надо предварительно заверить. Плюс письма и свидания. Можно пользоваться только этими средствами, но зачем, когда есть телефоны и смартфоны? Конечно, с мобильной связью в лагерях по стране ситуация разная, но в той или иной мере она доступна везде. И это не только удобство, но еще и бизнес.

Держать под постоянным присмотром 24 часа в сутки нас не обязаны, на это не хватит никаких охранников. Такое возможно при содержании в камерах, но не в лагерях. Но массовые мероприятия – походы в столовую, развод и прочее – проходят под контролем сотрудников. Кроме того, они несколько раз в день обходят все объекты (цеха, отряды, любые места работы), плюс к этому регулярно проводят шмоны, плановые и по желанию. Так что, пользуясь телефоном, надо быть начеку. В идеале – наблюдать через окошко за входом. В отрядах для этого есть специальные люди, которые за сигареты или что-то типа того целыми днями “сидят на фишке”. При приближении сотрудника телефон сразу прячешь – не в карман, естественно, а туда, где его не смогут найти в случае шмона. Для этого готовятся курки (тайники – прим. “Пассажира” ) заранее.

Жизнь на зоне: ожидания и реальность

Тут точно не как в фильмах. Я сам думал, что придется драться с первого дня. Когда сюда ехал, морально готовился, а оказалось – не надо. Пока всерьез махался только один раз, остальное – в спортивных спаррингах. А, ну еще петуха как-то палкой бил, но это за дело. Даже наоборот – драться скорее нельзя. Да, все зависит от ситуации, но есть риск нарваться на разборки с блатными – за беспредел. Тут любые меры должны быть обоснованы и одобрены. Когда пришлось подраться, я был уверен, что человек не пойдет потом никуда выносить это, все было честно. А если знаешь, что кто-то пойдет к блатным или мусорам, лучше просто успокоиться. Я вообще не люблю решать конфликты силой, но признаюсь – иногда хочется, когда устаю от всего и всех. Если мусора узнают о столкновении, они не станут разбираться, а, скорее всего, отправят в ШИЗО обоих, а кому это надо? И дело даже не в условиях в ШИЗО, какая разница, 15 суток от всего срока – ничто. Причина в том, что это заносится в дело, а многие, включая меня, хотят уйти по УДО, и такие записи в этом отнюдь не помогают.

Что касается блатных, то они могут дать несколько лещей, а могут и серьезно избить, бывает и такое. Подтягивают на разговор, и если толка из беседы не выходит, то просто забивают табуретами и дужками от кроватей до переломов и т.п. Но это по серьезным поводам. Рискуют те, кто тянет наркоту запрещенными способами – скажем, через окно передач, или барыжит самовольно, или играет и не отдает долги.

Если толка из беседы не выходит, то просто забивают табуретами и дужками от кроватей до переломов.

Понятия, конечно, живут, но они нужны для поддержания внутреннего порядка, иначе будет просто хаос. Если у поступков не будет последствий, то зеки начнут подставлять своими действиями друг друга и усложнять себе жизнь. Так что есть и шныри, и петухи (в том числе «распечатанные»), и крысы – но эти категории появились еще задолго до появления понятий и российских тюрем вообще. Шныри обычно либо склонны «приклеиваться» к кому-то, ведут себя так по жизни всегда, либо расплачиваются за свою же глупость – долги. Петухи – это, в основном, насильники, педофилы, извращенцы, тут все понятно. И чем открытая ненависть к ним, пусть они лучше туалеты убирают да улицы метут. Есть такие, кому не повезло – «загасились», то есть чифирнули с петухом. Или взяли у него сигарету, или поздоровались за руку, или чей-то член потрогали, или ещё каким способом. Что ж, сами виноваты, за такими вещами надо следить. Крысы и суки сами выбирают свой путь, и нельзя допускать, чтоб это оставалось без последствий. Причем все это определяется здесь, в неволе. То есть никто не отслеживает твою предыдущую биографию на свободе, и в тюрьме у тебя всегда есть шанс жить по-человечески (если только ты не педофил). Остальное лучше оставить при себе. Вот, например, технически можно вы**ать петуха, но я считаю, что само по себе желание вы**ать в жопу другого мужика гомосексуально, поэтому сам такого не делаю.

Про лагерное начальство

Насчет того, как ломают про приезду в лагерь: сейчас именно здесь такого нет. Ты либо принимаешь правила и устраиваешься, либо, если отрицаешь, попадаешь в ШИЗО. Хотя это ерунда по сравнению с прошлыми временами. Могут, конечно, леща дать иногда, но и сотрудники тоже обновляются, олдскульные жестокие начальники уходят. Вообще в этой области лагеря поломали лет 6-7 назад. До этого была “приемка”, когда п**дили сразу, чтоб понял, куда попал. Но тогда и ситуация была другой: наркотики, бухло, спортивные костюмы на повседневку, все клали хер. С новой властью все стало строже в плане режима, но в то же время без жести со стороны администрации.

К зекам они обращаются, в основном, на ты, хотя бывают исключения. Некоторые очень серьезно относятся к этому и всегда на вы с осужденными, но это единичные случаи. Начальство (то есть администрация – майоры, подполковники, полковники) достаточно надменны по отношению к большинству зеков. И вообще предпочитают общаться с заключенными через завхозов, а те часто этим пользуются в своих целях. Кто пониже рангом – ключники (они же охранники), некоторые начальники отрядов – те ведут себя попроще. Тут уж как сложится, со всеми по-разному – с кем-то просто на ты, а с кем-то и совсем фамильярно. У них тут со временем происходит что-то вроде профессиональной деформации – становятся похожими на зэков, только в форме.

Профессиональная деформация: охранники становятся похожими на зэков, только в форме.

Насчет красных и черных зон. Грубо говоря, они отличаются тем, что на красных реальная власть в руках мусоров, а на черных порядки определяют блатные. Моя зона красная, то есть главное соблюдать режим или законы здравого смысла. Хотя и тут есть блатные и они имеют свой вес: решают некоторые конфликты между зеками, следят за общим, за игрой и соблюдением неофициальных законов и правил. Другое дело, что они все повязаны с мусорами и по необходимости решают проблемы вместе, потому что и те и другие хотят жить с комфортом.

Про лагерную иерархию

На каждом объекте в зоне есть ответственный осужденный и ответственный сотрудник. Формально такие осужденные (козлы, завхозы, бугры) властью не наделены, но по факту у них есть и привилегии, и власть. Они ближе к сотрудникам, чем остальные, часто общаются с начальником колонии и его заместителями. Помимо бонусов на них ложится ответственность и обязанности, в том числе финансовые. Так, все ремонты ведутся за счет осужденных, администрация не склонна тратить на это деньги. Было много скандалов, связанных с этими вещами, не буду вдаваться в подробности… А уж как козел/завхоз/бугор будет организовывать рабочий процесс и финансовый поток – это его забота. Как и обстановка на объекте. Я и сам, хоть и не козел, вкладывался в ремонты на своих работах. Что-то сделать просто необходимо, а что-то делаешь для себя же, для более комфортного существования. Я, например, в клубе выступаю, играю на гитаре, у нас тут полноценный коллектив, есть все инструменты, но откуда бы эти инструменты и оборудование взялись? Все привезли мы сами или те, кто работал здесь раньше. Что-то из дома, что-то купили друзья или родственники. А если ничего не ремонтируется и не привозится, то администрация это обязательно заметит. И либо прямо укажет на это завхозу, либо просто снимет его и поставят другого.

День за днем

Типичный день зависит от того, работаешь ты или нет. Если сидишь целыми днями в отряде, то разнообразия немного: выходишь на проверки на улицу, посещаешь столовую, иногда баню, библиотеку или спортзал. В остальное время – чтение, сон, просмотр телевизора, выяснение отношений, игры, зависание в интернете, кто во что горазд. Я работаю, поэтому в отряде бываю не так много, в основном утром и вечером. Живу на облегченных условиях содержания, сплю на одноярусном шконаре и не в огромной секции, а в небольшом кубрике с телевизором. В 6 утра уже стоим всем отрядом на улице – зарядка такая, или утреннее построение. Потом обычные утренние дела – умыться, сходить на завтрак или самому себе что-то приготовить в комнате питания (“кишарке”). Потом – либо развод и на работу, либо утренняя проверка. Работа у меня не пыльная, я в добровольной пожарной охране. Иногда учебные тревоги, иногда ремонты, а в основном занимаюсь своими делами: чтение, спорт, шахматы и т.п. Плюс – обед и еще одна проверка. Вечером в отряде можно посмотреть телек (на воле этим не занимался, а тут как-то само собой получается), а лучше посмотреть что-нибудь с флешки, если есть. Если не иду в смену на работу, провожу время в клубе: репетиции или что угодно еще: книги, спорт, кофе, тупняки. Выбор не так велик.

Праздники на зоне отмечают, но не слишком разнообразно. В день рождения – чифир, чай, кофе и сладкое. В новогоднюю ночь обычно сдвигают отбой, можно посидеть до часа или двух, сделать салатов. Все почти как обычно, только без алкоголя и приключений, так что и рассказывать об этом нечего.

Примечательные события – это, как правило, чьи-то неудачи. Вот только вчера кто-то удавился из-за долгов.

Происшествия бывают, но ничего хорошего не припомню. Примечательные события – это, как правило, чьи-то неудачи. Вот только вчера кто-то удавился из-за долгов. Такое бывает, на моей памяти уже вешались пару раз, все из-за долгов, обычно игровых. Люди садятся играть, не имея денег расплатиться, но азарт берет свое. Два раза прыгали из окна третьего этажа (выше просто нет), но без смертельного исхода – просто ломались. Один из-за долгов, у другого, похоже, просто колпак потек. Один умер от рака желудка, вывезли с зоны всего за несколько часов до смерти. До этого вывозили на лечение, но лечили что-то не то. Ну и по мелочи, бывает, что влипают в неприятности козлы, это тоже интересно, но только если варишься в этой каше. Мусора тоже попадают в такие ситуации, ключников ловили с проносом и употреблением наркотиков, с перепродажей отобранных телефонов. Начальство попадает крупнее, за ними охотится собственная безопасность. Например, влипали на вывозе стройматериалов, на махинациях с партиями телефонов. Да и начальника тюрьмы могут арестовать, я думаю. Любого есть за что. Иногда еще зеки с наркотой палятся. Обычно попадаются, когда с кем-то делятся – все как на воле.

Так как это строгий режим, сидят тут, в основном, за продажу наркотиков и убийства (умышленные и нет). Процентов 10-15 – остальные статьи, есть даже несколько взяточников. Насчет типичных категорий не уверен, но попробую выделить несколько.

Синий воин – таких хватает, это те, кто по синей лавке кого-то убил в драке или ещё как. Ничего интересного, в такую категорию в нашей стране могут многие попасть рано или поздно.

Старый бандит – те, кто сидит уже лет 10-20, а, может, и не так давно, но за характерные преступления ещё девяностых и нулевых годов – убийства, бандитизм, хранение оружия, похищения и т.д. Со многими из них интересно пообщаться. Вообще как-то ожидаешь, что бандита можно сразу отличить, а на самом деле все не так. Обычные люди, часто даже интеллигентные.

Таджик обыкновенный – кто-то за грабеж или убийство, но в основном за манипуляции с героином, это их тема. Все, как правило, не знали ничего, их попросили подержать у себя или отвезти, ну и прочая чушь.

Лучше всего в тюрьме тем, кто сидит с самой молодости и другой жизни не знает.

Пенсионер – сидят и старички, их стараются пихать в кучу в один отряд, типа дом престарелых инвалидов.

Наркоманов и барыг можно условно разделить на «олд-скульных героинщиков» и «пепсикольных ньюэйджеров», ну это так, поржать просто. Много и таких, кто сидит за убийство, но если бы не сел, то когда-нибудь сел бы за наркотики.

Но – повторюсь – в целом твоя статья для здешней жизни ничего не значит (если это не изнасилование). Люди все разные, и здесь себя все тоже по-разному ведут, поэтому и принято смотреть на поступки, а не на прошлое.

Лучше всего в тюрьме тем, кто сидит с самой молодости и другой жизни особо не знает. Таким и сравнивать особо не с чем. У них вырабатываются все необходимые качества для успешной жизни в тюрьме – своя особая мораль, в которой на высоте тот, кто добивается своего любыми способами. А если говорить о складе характера, то лучше всего будет спокойному человеку, который понимает, что спешить тут никуда смысла нет. Слишком веселые и общительные могут быстро найти товарищей, а могут попасть в неудобное положение – сказать лишнее, повестись на провокацию. Некоторые слишком много нервничают и переживают, таким на зоне особенно тяжело. Другие видят их эмоции и подливают масла в огонь, дразнят, чисто ради забавы. Но общаться с такими страдальцами всерьез сложно, потому что все свои заботы они пытаются тебе изложить, а кому это надо? Тут ведь у всех свои проблемы. Агрессивные персонажи тоже от своего характера не выиграют, конфликты имеют последствия. Лучше всего держаться спокойно и действовать по ситуации, не надеяться на чудо, чтобы не расстраиваться. Уж точно не стоит задумываться о справедливости, её не в тюрьме надо искать. Будешь искать правду в тюрьме – тебя быстро осадят.

О чем говорят зеки

Говорят все о том же самом – кому что интересно, ну и новости зоны, конечно, обсуждаются. Насчет фени – я в ней не силен, как-то и без этого нормально живется. Так что в голову все самое обычное приходит: шконка, шленка, дальняк, контора, крыса. Хрен его знает, мне это не слишком интересно, да и сильной необходимости нет. Тем, кто интересуется, рекомендую найти словарь, есть такие, сам читал. Помню, удивился существованию глагола, который означает «выпрыгивать на ходу из машины», не помню само слово. Раньше это действительно отдельный язык был. Ещё вот одно наблюдение: я в интернете уже во время срока часто встречал слово «зашквар», «зашкварить», но в зоне или в СИЗО вообще ни разу его не слышал, буквально ноль раз. Мы тут употребляем слово «загасить». Если что-то загашено, то никому, кроме петухов, этот предмет трогать нельзя, это понятно.

Слова «зашквар», «зашкварить» на зоне или в СИЗО не слышал ни разу.

Еще один стереотип про тюремную жизнь – наколки. Это да, это есть. Бьют, причем бьют все подряд, все зависит от желания и от умений. Насчет тем и сюжетов – где-то, может, и по-другому, а у нас – бей, что хочешь, в рамках разумного. Техника нанесения – такая же, как на воле, только машинки самодельные. Сделать несложно, я и сам соберу без проблем: моторчик (от привода например), корпус от обычной ручки, рама из дерева, алюминия или чего угодно, струна, блок питания или зарядка для телефона, резистор регулируемый (опционально), пара резинок, клей. Все это в наше время несложно собрать даже на зоне. Кто-то бьет по тюремной тематике: перстни, игровой бардак, иконы. Встречал и SS, и свастики у тех, кто раньше «отрицал» (на мой взгляд, не лучшая идея для татуировки), надписи всякие «гот мит унс», «только бог мне судья» – это все классика. Кто-то бьет, что в голову придет – как на воле.

В тюрьме есть всё – правда или миф?

Часто можно услышать, что и деньги, и наркотики, и алкоголь на зоне вполне доступны. В целом это правда, опять же смотря где. Деньги сейчас не проблема, раньше их надо было затаскивать, прятать, а сейчас все расчеты электронные – заводишь киви кошелек и все. Если есть интернет, то сам переводишь, если нет – звонишь домой и просишь перевести. Заточек тоже полным полно, резать-то надо чем-то, естественно их отшманывают, но не то, чтобы прям охота за ними шла, вроде друг друга зеки не режут. Алкоголь делают сами, ставят брагу, гонят самогон, я этим не занимаюсь, слишком хлопотно, да и если найдут, придется в ШИЗО ехать, а я не настолько хочу выпить. Наркотики не то чтобы есть, скорее бывают. Иногда кто-нибудь влипает с ними, то с гашишем, то с героином. Не особо часто, это личные инициативы, и причем далеко не всегда добавляют срок за это, хотя случается и такое. Но риск все равно себя не оправдывает. Мне доводилось упарываться за время срока – несколько раз конфетами с ТГК из Калифорнии, один раз гарика курнул и один раз сожрал несколько мускатных орехов. Но я не стремлюсь к этому, и последний раз был уже давно. Это совсем не то же самое, что на воле. Обстановка тут, мягко говоря, мрачная и удручающая, и когда ты навеселе, преобладает паранойя и все такое. Ну его на хер, не попался и хорошо.

Как меня изменил срок

У меня появилось больше времени. Трачу его на спорт, саморазвитие, чтение. Плюс боксирую, учу языки, занимаюсь музыкой, даже жонглирую немного, соответственно чему-то научился, это определенно положительная сторона. В плане духовных перемен сложно сказать. Может, я стал спокойнее. Возможно, мне теперь меньше дела до мнения окружающих. Вроде как знаю, чего хочу от жизни, и есть какие-то планы, но это все будет понятно, когда освобожусь. Наверняка стал более терпеливым. Но это как с внешностью – когда каждый день видишь себя в зеркале, не так просто заметить, как изменился за несколько лет, вот и с самим собой и своими мыслями я вижусь каждый день, и не мне судить, как я изменился или нет.

А то, что исправительные колонии никого не исправляют, это факт, у нас в стране ничего для этого не предпринимается, это исключительно наказание. Все в конечном счете зависит от тебя самого. Если хочешь изменить свою жизнь, то будешь сам в себе исправлять то, что считаешь нужным, а если способен только жаловаться на обстоятельства, то тебе ничто не поможет.

Может, такие истории не надо рассказывать, но мне кажется, скорей, надо, просто чтоб отдавать себе отчет, что тюрьма - это не только бодрые улыбающиеся наши несгибаемые политзаключенные, играющие в сокамерниками в шахматы и монопольку. Есть другое, страшное, никто от него не застрахован.

А вот такая история: одни родители спрашивают нас - а почему наш сын сидит в следственном изоляторе в камере с "опущенными", и что после этого с ним на зоне будет? Примите меры.

И приходим мы в допросную, и сидим там, и приводят к нам в череде других заключенных этого парня. Я, бессменная напарница моя Лидия Борисовна Дубикова, офицер, нас сопровождающий. Парень выглядит не ахти, хилый весьма, вид зачморенный, взгляд погасший, говорит бессвязно довольно. За двадцать ему годочков. Студент, на последнем курсе учился. Попал в СИЗО. Я потом скажу, за что. Пока пытаюсь понять проблему.

В общем, сначала в камере всё было нормально. Смотрящий русский был, жить можно было. Потом русскому изменили меру пресечения, и смотрящим по камере стал армянин. Стало хуже. И еще был один грузин... нездоровый интерес, в общем, проявляли. А однажды... однажды смотрел эротический канал...

Я говорю: спокойно. Офицера спрашиваю: что еще в СИЗО за эротический канал? Он: да нет ничего такого, может, по нормальному каналу передача шла эротическая... Ну ОК, говорю, к каналу мы еще вернемся, а в чем нездоровый интерес был? Ну, - парень отвечает, - дежурить нас за всех заставляли, в камере убираться за всех. Можно же по очереди убираться, или всем вместе, по-разному можно, но они не хотели...

Офицер взрывается: а почему ты сразу, когда это началось, сотрудникам не сказал? Ты же заезжал сюда в СИЗО, с тобой разговаривали оперативные сотрудники, объясняли, что к чему, ты продольному почему сразу не сказал? Тьфу!

Парень сидит, понурясь. Ну, типа жаловаться как-то нехорошо... Потом вспоминает: да и не нужен был мне их мобильный телефон, так я пару раз позвонил - они мне сказали, что я им теперь денег должен, заставляли меня домой звонить, деньги у родителей выпрашивать. Я не хотел. Они настаивали. Я им всякие истории рассказывал... выдумывал...

Я говорю: какие истории? Молчит.

Говорю: ладно. Переходим к эротическому каналу. Что произошло?

Ну так был в тот вечер включен эротический канал. Да я вообще его и не смотрел, но они стали меня подначивать, шуточки всякие... И, в общем, спрашивают - а ты вот, например, касался ли губами гениталий женщины? Я говорю: нет, я вообще не хочу с вами об этом говорить, а они опять спрашивают. Спрашивают и спрашивают. И так они приставали, что я, в общем, сказал - да, отстаньте только. Они говорят: да ну? И долго? Я говорю: ну секунд пять... или десять.

Они тогда сначала говорят: ну, это недолго, ничего страшного. А потом...

Я говорю: блин, но ты же знал, что этого нельзя говорить! Знал?

Офицер орет: но ты же знал, что этого нельзя говорить! Знал?

Парень говорит: ну знал... Я говорю: они тебя били, чтоб ты это сказал? Говорит: нет... просто как-то вот шуточками своими... ну, я сказал... думал, отстанут...

Что потом произошло, он уже совсем не может или не хочет говорить. Я спрашиваю: сексуальное насилие к тебе применили? Он говорит: нет. (Фиг знает, что там было на самом деле, даже знать не хочу). В общем, они сказали, что в тюрьме так принято, что раз делал это с бабой - сможешь и с мужиком, избили его и из камеры выломили. Типа всё, досвидос.

Перевели его в другую камеру. Там смотрящий нормальный был, они парня пожалели, сказали, что это по беспределу вообще, как с ним поступили, типа сиди спокойно. Он было расслабился. Так нет, потом говорят: извини, но смотрящий по СИЗО прислал, чтоб не в одну пацанскую камеру тебя не пускали больше. Короче, выломили его и из этой камеры.

Ну вот и перевела его администрация в ту камеру, где он сейчас. Необычная камера, через нее и дорога не проходит, очень камера непрестижная. И слава за ним в колонию пойдет дурная. Я говорю, Лидия Борисовна говорит, офицер говорит: следи за своим языком! Это твой главный враг! Ты хоть в этой камере всю эту историю не рассказывал? Он говорит: нет, я больше никому ничего не расскажу! Ох. Ладно, иди. Держись.

Уходит. Я говорю: ну и чего?

Офицер говорит: что можем, делаем. Контроль за ним особый. И на сборке, если выезжает куда, следим, чтоб с представителями уголовной субкультуры не пересекся. И в машине в стакане сидит. Как можем, смотрим за ним. А на зону вряд ли про него весточку кинут: кому он вообще нужен?..

Мы с Лидией Борисовной говорим: да ладно... мы ж взрослые люди, весточка-то полетит...

Ну, тогда, - говорит офицер, - остается единственный вариант. Если дадут меньше пяти лет, да если нарушений режима не будет, да если будет место, на хозотряде оставим его. Так безопасней. Ну а если больше пяти дадут - тогда увы. Но это уж суд решит... Конечно, не хотелось бы парню судьбу калечить. Вот как-то так... может, получится.

А, и я обещала рассказать, за что студента в СИЗО посадили. За гашиш. Вот не за героин, не за крокодил - за гашиш. Вышел он как-то из подъезда с дозочкой, а тут менты-винты. Пишут распространение. Вроде, его товарищ на это дело подсадил: у парня после травмы сильно голова временами болела, а гашиш типа эту боль снимал. Ну так, изредка, не то, чтоб часто. А он признал распространение. Наговорил на себя. Я спрашиваю: зачем? Он говорит: следователь обещал отпустить, поверил следователю...

У меня каких-то особых комментариев к этой истории нет. Ну да, гашиш. Ну да, парень не боец. Ну да, даже пожаловаться моральных сил не хватило - объяснили ему "товарищи", что это западло. Но чтоб за этот фигов гашиш сломать человеку жизнь... ну че, бывает.

Тюремный роман в рассказах. Главные герои – заключенные и охранники. Живут, любят и ненавидят, о чем-то мечтают. Иногда плачут, иногда смеются. Хоть и по разные стороны запертых решеток и дверей, но линии судьбы их тесно связаны и зачастую пересекаются в перипетиях длинных казематных коридоров. И самое трудное для обеих сторон – понять, что в тюрьме тоже надо оставаться человеком…

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Тюремные истории, смешные и грустные (Алексей Осипов) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .

Стукач Евгений

На кровати сидел дядя Митя в одних трусах, свесив вниз свои худые волосатые ноги. На коленках у него лежал рваный пиджак. На дядином теле было столько татуировок, что легче сказать, где их у него не было выколото.

– Что ж ты, Женька, сукин сын, делаешь? – стыдил он племянника, – ведь стучать на зоне -распоследнее дело для нашего брата. Что ж ты меня позоришь на том свете?

Женька проснулся. Вспомнил дурацкий свой сон, дядю Митю, который всю свою сознательную жизнь пребывал в отсидках и вправду умер от чахотки в позапрошлом году. Чертыхнулся про себя. Огляделся в полутемной камере. Рабочка была пуста. Видимо, недавно все ушли убирать снег на прогулочных двориках. Из литровой кружки с чифером еще тонкой струйкой шел пар. Дверь в камеру была не заперта, что ж, один косячок у корпусного имеется, есть о чем теперь и начальству доложить. Неплохо для начала дня. Евгений встал, побрызгал лицо водой. Понюхал содержимое кружки. В нос ударил терпкий запах запаренных вторяков. Такое употреблять заподло. Евгений брезгливо поморщился. Надел курточку и тихонечко выскользнул на продол.

В банно-прачечном отделении, где он работал банщиком, было душно. Уныло стояли у стены огромные обшарпанные стиральные машины с круглыми окнами, похожие на глубоководные батискафы. Толстый до безобразия кот спал на рабочем столе, занимая почти всю его площадь. Евгений ударил кошака веником. Кот мяукнул, задергал нервно хвостом, перевернулся на другой бок, сладко зевнул и снова закрыл глаза. Банщик ловко поддел недовольного кота ногой, скинув затем его на пол.

Евгений был не в духе. Из головы не вылезал идиотский сон. Намек на некоторые его поступки. А как иначе выжить в этой вонючей тюрьме? Пусть работяги спину гнут. Не для него, по жизни, на пилораме бревна ворочать. Ну и пусть быки хоздворовские потеют, горб гнут на хозяина. Они же в основном бухарики. На волю выйдут, напьются и снова сядут. А он, Евгений, из принципа не будет работать. Лучше сдавать этих чертей. Пускай его ненавидят. Ну и что, что не одного зека он сдал операм, кое-кого и из числа сотрудников, будут умнее. Плевать.

Сигареты закончились еще вчера к вечеру, чай тоже. Болела голова. Требовала чего-нибудь кофеиносодержащего. Пришла игривая и навязчивая мысль. Женя закрылся изнутри прачечной. Хоть и был в отделении один, озираясь, подошел к двери каптерки. Аккуратно снял, не повредив, печать, открыл замок в небольшое помещение. Здесь в полной темноте на полках стояли огромные майданы крытников. Зекам, приговоренным к тюремному сроку, не полагалось иметь при себе много вещей. Принудительно их сдавали в тюремную каптерку. Уже зная примерно, где и что лежит, Евгений уверенно выловил рукой из одного мешка пачку сигарет и банку кофе. Банка была уже распечатана, оставалось только немножко отсыпать. Вот и все. Дверь снова закрыта. Печать на месте.

Бразильский кофе вкус имел обалденный, он вмиг поднял настроение. Сигареты были, правда, так себе. Но на халяву и уксус сладкий, пойдут и такие.

Кто-то постучался. Евгений суетливо открыл. На пороге стоял повар из зековского пищеблока. Повар Толя был новеньким. Женя его недолюбливал, однако, хочешь или не хочешь, а приходилось терпеть. Они были повязаны известным им одним секретом. Толик был себе на уме, все чего-то ходил, вынюхивал. И вызывал смешанное воедино чувство необъяснимой тревоги, опасности и ревности. Может, из-за того, что часто встречались они нос к носу в подвале тюремного корпуса у оперских кабинетов.

– Чего тебе? – раздраженно спросил Евгений.

– Да так, зашел. А, кстати, полотенца чистые дай, грязные уже сдали, – нашелся Толик.

Евгений, сделав пометку в журнале выдачи белья, пихнул ему стопку полотенец. Толя постоял немного, не найдя больше причин, чтобы задерживаться, ушел.

– Бродят тут всякие, – буркнул Евгений и направился сам прогуляться по делам. Проходя по продолу, заметил, что постовой за всю ночь ни разу не заглянул в «глазок» камер, о чем свидетельствовали отогнутые в сторону им картонные дощечки, прикрывавшие наблюдательные стеклянные круглые отверстия в дверях. С вечера их никто не трогал. На посту контролера, на железном столике, привинченном к стене, лежал чей-то проходной ключ. Вот это здорово! Неважно начатый день, стал гораздо благосклонней. Этот кто-то поплатится за забытый ключик не только тем, что не сможет сам выйти из корпуса, но и будет иметь большие неприятности. Ключ Женя опустил себе в глубокий карман. Так, а вот тот же контролер не закрывает «кормушки» на замок, ленится, значит. Ленишься ты, «дубачок», премии, значит, лишишься, как пить дать. И поделом тебе.

В коридоре подвала горел свет. Значит, с утра пораньше пришел Андрей Васильевич. Действительно, опер сидел в кабинете за столом, курил и одновременно кормил рыбок в маленьком аквариуме. По сложившейся традиции Женя поздоровался со своим главным патроном, быстренько принес в чайнике свежей водички, запарил оперского чайку, а в процессе чайной церемонии пунктуально «сливал» всю накопившуюся информацию за сутки. Кто, что, с кем, кого и когда… Гордо перед Василичем положил на стол железный ключ.

– А это что?

– Проходник под номером 154.

– Где взял? – поинтересовался шеф.

– Ну, как обычно…

– Ладно, разберемся, – устало вздохнул опер. Капитану до печенок осточертела служба, и Евгения, тот чувствовал, он глубоко презирал, однако нуждался в нем. Часто глаза и уши стукачка были бесценны. Капитан мечтал уйти на пенсию, а Евгений – освободиться условно-досрочно.

– Ну что, Евгений Александрович, – фамильярно и с иронией обратился оперативник к банщику, – как освобождаться-то будешь? Ты же до автобуса фик живым доберешься. Многих ты занозил, скажу я тебе! Евгений молчал, не зная, что ответить. Он и сам думал об этом не один раз.

– Ладно, не переживай, поможем. Бронетранспортер подгоним, – пошутил Василич в своем стиле, – сегодня в честь седьмого ноября работы будет мало у меня, с обеда уйду. Вечерком заскочишь, приберешься здесь немного. Понял? – спросил капитан враз помрачневшего от его шуток подручного.

– Понял, Андрей Васильевич. А я и забыл, что сегодня праздник.

– Да, седьмое ноября – красный день календаря. Все, свободен. Пшел вон! – снова неделикатно пошутил опер.

Женя, выйдя из кабинета, направился от нечего делать прямо на хоздвор. Там можно было лясы поточить с бугром или с пекарями. Кстати, к Коляну приезжали на свиданку. Может, чего-нибудь осталось вкусненького.

Как оказалось, в честь праздника на работу вышли не все. А только по специфике работы, самые необходимые: кочегар, свинари, пекари. А вообще-то Евгению нужен был только Колян.

Коля заканчивал уборку после последней выпечки хлеба. Он усердно подтирал пол, под вой новенькой модной кассеты с воли. Женя присел рядом на скамейку, разглядывая другие кассеты. Потом, закончив уборку, Коля гостеприимно угостил чайком кореша. Похвастался новыми кроссовками и спортивным костюмом, запрятанными хитро в шкафу. Женя, с завистью щупая пальцами качественную материю, уже точно решил, что после выходных обязательно доложит о том, что пекарь Воробьев прячет запрещенную к хранению на рабочем месте гражданскую одежду.

Потом Евгений, победоносно шествуя по полупустому хоздвору, заглянул в столярку. Попил и там чайку, примечая, что столяр явно занимался калымом, покрывая лаком только что собранную хлебницу. Осведомим и об этом факте. Затем, не грех было заворотить напоследок и в котельную. А там жарили мясо. А это уже очень серьезно! Требует досконального разбирательства Василича. Откуда мясо, например? Все ли поросята еще живы? Кто не углядел? И, наконец, честно угостившись аппетитным мясным кушаньем, Евгений с чувством полной удовлетворенности собой, направился в свои прачечные владения.

– А ну стой! – окликнул Женю у самых ворот сам начальник, – почему не на своем рабочем месте? Чего тут шарашишься? Ну-ка пошли, по дороге поговорим. К удивлению Женьки, хозяин не стал его отчитывать, а сразу спросил в лоб:

– Андрей Васильевич твой на работе употребляет?

– Не знаю, Дмитрий Юрьевич, не принюхивался…

– А теперь будешь нюхать, следить за каждым его шагом. Чем занимается, что говорит. В вещах его пошарься. Понял?

– Нет, товарищ полковник, я боюсь, старший опер он все-таки.

– А по вещам тюремщиков не боишься лазить? Смотри у меня! Если хоть кто-нибудь узнает про твои делишки, кумекаешь, что с тобой будет?

– Да… – подавленно буркнул Женя.

– Понял меня по существу вопросов? – зло спросил начальник.

– Понял…

Вечером Женя, как и обещал Васильевичу, пришел прибраться в его кабинете. Посидев немного за оперским столом, банщик состроил рыбкам рожу. Обнюхал все бокалы. Залез в мусорницу. Изрядно покопавшись в ней, нашел все же пробку от бутылки водки. Довольный и усталый, все прибрав, пошел спать.

Этот пост познакомит вас с историями двух обывателей исправительной колонии строгого режима №2, расположенной в городе Возжаевка, Амурской области. Оба они раскаиваются в содеянном и верят в то, что на свободу они выйдут уже совершенно другими людьми.

Артем, 28 лет (в местах лишения свободы провел 4 года)

Я на эту скользкую дорожку ступил с детства. Хулиганом был. Всегда манила улица, все эти «стрелки», разборки, воровская романтика... Затягивает. Но когда уже завяз в этом - выбраться трудно. Не отпускают старые связи. Представьте, вот есть компания пацанов - они вместе промышляют, что-то воруют, и тут один откалывается... Непорядок. Как в стае волков начинается травля отбившегося ото всех. Сразу начинают «крепить». Но все-таки выбраться можно. На что у нас есть правоохранительные органы (улыбается)?

В первый раз я сел за воровство. Крал, крал, крал. Обносил квартиры, гаражи, на мероприятиях каких-то случалось заработать таким образом.

В квартиры я в основном попадал, вскрывая двери. Реже - через форточку. В день случалось по три-четыре кражи. То есть утром, в обед и вечером. А когда ночью кого-то дома не было - и ночью тоже. Но чаще всего, все происходило среди белого дня. Люди расходятся на работу, выбираешь квартиру, звонишь в дверь - если никто не открывает, то берешь монтировку и дело за малым. Вскрыл дверь, взял что хочешь и ушел.

Люди не любят вмешивается. Верите или нет, я среди бела дня спускал подельнику на веревке телевизор со второго этажа, выбрасывал огромный ковер, скидывал вещи. И хоть бы кто обратил на это внимание! Больше шансов попасться ночью, чем днем - шума больше.

Был такой случай. У нас на районе один нерусский снимал квартиру - это было у него что-то типа перевалочной базы, он с дамами туда отдыхать ходил от жены. Ездил на джипе, крутой такой. И вот, мы с друзьями подкараулили, когда он уедет, и залезли к нему в квартиру на четвертый этаж по балкону. Спустились с крыши. Вот там я разгулялся: если честно, просто всю хату вынесли... На нас он так и не заявил. Только собрал во дворе митинг из своих нерусских друзей, что-то решали они. А я спокойно стоял на соседнем балконе и пил вино, которое вытащил из его же дома. Нет, их я не боялся. Это они должны были бояться меня. У нас на районе все живут дружно - случись что, они б даже за его пределы не выехали бы. Не помогли бы и пистолеты.

Он знал, что это именно мы с друзьями вскрыли его квартиру. Да все знали. По хатам только мы орудовали по всем близлежащим районам, могли и в ближние села заглянуть.

Кражи приносили нормальный доход. Иногда до 30 тысяч в день, но все равно раз на раз не приходится. Зашел как-то по наводке в одну хату - мне говорили, что деньги там сто пудов должны быть, тысяч триста. А у меня была такая привычка: я как в квартиру захожу, первым делом на кухню иду - трапезу принять. Похавать, выпить, если есть. Открываю холодильник, а в нем стоит одна кастрюля. В ней борщ. Думаю, ну его нафиг, этот борщ. Нашел завалявшиеся печеньки, попил чаю. И стал искать триста тысяч. Все вверх дном перевернул. Нет денег. Золото, конечно, собрал, телевизор прихватил. А потом оказалось, что деньги-то в борще лежали, в целлофан завернутые. Так мне потом рассказал человек, который навел. Отличный тайник - в супе уж точно никто искать не будет.

В основном люди прячут деньги в предсказуемых местах. Опытный вор, зайдя в помещение, почти сразу угадает, где может быть наличка. В шкатулках редко кладут большие деньги. Часто их прячут в ящиках с бельем. Особенно - с женским. Думают, туда заглядывать не станут. Между шкафом и стеной карманчик какой-нибудь сооружают. В коврах.

Один раз нашел прямо-таки гору денег под матрасом. Думаю, что там бугрится? А под матрасом лежат ровные стопочки денег. Я удивился даже - как хозяева бедные спят на этом пригорке? Тех денег мне хватило надолго (улыбается).

Люди иной раз сами на себя наводят воров. Рассказывают всем и каждому, что копят на отпуск или ремонт. Хвастаются чем-то. Бывает, подопьет человек и сболтнет лишнего. Всегда нужно следить за тем, что и кому говоришь.

Квартирными кражами я прожил с 2000 по 2007 год. Потом тоже воровал, но немного переключился, потому что бытовую технику уже сложно было реализовывать, не катило. Пошла новая тема: металлолом. В курсе, наверное - с поездов, груженных металлом, скидывать груз и сдавать его потом. Я на железную дорогу, как на работу ходил.

Поезда мы даже останавливали. Накидываешь «крокодильчики» на распределительную коробку, загорается красный свет, поезд начинает тормозить. Только успевай, скидывай металл. Умудрялись целый вагон или полвагона разгрузить.

Попался я на банальщине: забыл надеть перчатки, на отпечатках погорел. Всю дорогу помнил, что надо надеть. Водка все карты спутала, не нужно было пьяным на дело ходить.

Я когда на «Централе» сидел (Благовещенский СИЗО - прим. авт) пересмотрел свои взгляды на жизнь. Решил отказаться от криминала. Думаю, на фиг мне все это нужно? Когда первый срок получил, я еще, как говорится, на всех парусах пер с блатными по жизни. Все чин по чину: «общаки» (на воле это что-то типа кассы взаимопомощи для тех, кто оказался в местах не столь отдаленных - прим. авт), стрелки. Помогал всем, кому это было нужно. Но когда я попал на срок, и когда освободился - мне никто не помог. Подумал: да лучше я буду жить, как нормальный человек, работать. Узнавать что-то новое. Вот, в колонии научился на гармошке играть. За два месяца всего, хотя раньше ни на чем не играл.

Валерий, 27 лет (в местах лишения свободы провел 7 лет, сейчас осужден на 3 года)

В первый раз я попал в тюрьму по 161 и 162 статьям УК РФ. Разбойник, грабитель, то бишь. Коммерсов бомбили. На лохотронах караулили мажоров: подождешь, пока он выиграет достаточно, и отводишь его на «поговорить». Вы понимаете о чем я.

Я сдался сам. Надоело. Меня подали в федеральный розыск. Даже скажу точно на сколько - на один год, два месяца и 17 дней. Побегал и решил: хватит! Раньше сядешь - раньше выйдешь. Но все это время я находился в родном городе, что только добавляло экстрима в мои бега. Однажды шли с матушкой по рынку - как раз купили линолеум, я его нес. А тут навстречу полиция. Конечно, я отшвырнул рулон и бросился бежать. Стыдно перед мамой.

Промежуток между первым и вторым сроком у меня всего... семь дней. Вышел на свободу я 31 декабря. Сразу поехал из Комсомольска, где сидел, домой в Белогорск. Никого не предупреждал, решил устроить сюрприз. И устроил. 1 января в 6:15 утра я заявился к брату, как снег на голову.

Я ехал домой уже пьяным. Особенного ощущения радости от освобождения я не помню. Но вот когда брата увидел и маму - на душе было очень радостно. Мама плакала, сам плакал. Можно сказать, что в первые дни по приезду я пытался жить нормально, даже в спортзал успел сходить пару раз. Но случилось так, что я выпил и потянуло на приключения.

Пьяным совершил попытку преступления - меня вовремя остановили прохожие. И только через сутки я осознал, что со мной случилось. Тогда уже сидел в КПЗ. Состояние было дикое: я понимал только одно, что нахожусь в Белогорске. Еще какие-либо подробности отсутствовали. На зону меня привела огненная вода, как любили говаривать индейцы - большинство преступлений творится в пьяном виде.

Семь лет я жил преступной жизнью. Приехав в Возжаевку, очень сильно пересмотрел взгляды на жизнь и теперь хочу взять все в свои руки. Честно, даже рад тому, что я попал сюда. Когда вышел из колонии в Комсомольске у меня не было никакой цели впереди. Жил даже не одним днем, а одной минутой. Настоящим - здесь и сейчас. Теперь начал строить хоть какие-то планы. Заимел желания.

«Дайте в юность обратный билет, я сполна заплачу за дорогу» - такую татуировку мне набили в Тахтамыгде в самом начале срока. Тату-перстень означает загубленную молодость: «В казенном доме юность загубил». Большая наколка на спине набивалась в течении трех ночей. Татуировка с коброй и мечом, обозначающая старый герб особого отдела НКВД, символизирует мечту детства - я всегда хотел служить в армии, но меня не взяли из-за судимостей. С детства у меня были условные сроки.

Конечно, бить наколки в колонии - это нелегально. У меня был свой художник, я его учил. Заметил в парне талант и решил его развить. Сначала он рисовал нам открытки, плакаты. Потом я его уже к своей коже подпустил. Но чувствую, что рановато это произошло. В идеале, нужно было вообще не подпускать!

Верю, что впереди светлое будущее - семья, дети, работа. Когда-то, в начале первого срока, у меня была девушка. А сейчас нет - представляешь, не успел встретить за семь дней воли (смеется). Найдем! Я не переживаю пока по этому поводу.

Профессий у меня валом, не пропаду. В колонии освоил множество специальностей, корочки есть: электромонтер, слесарь, столяр, плотник. Но все же планирую после выхода завести собственный бизнес. Столярный, заниматься деревом буду. Все возможности для этого есть. У моего отчима столярка своя - только я там нужен был. Было все для хорошей жизни: квартира, машина, мотоцикл. Только меня там сейчас опять нет...

В камере тихо, кто-то спит, кто-то читает.
Вдруг открывается дверь и к нам входит нечто.
За матрасом его не видно, но оно громко рявкает: «Привет братве, достойной уважения! Бля буду я, в натуре, ага».
Матрас летит на пол, проснувшиеся и отло­жившие книги разглядывают нового обитате­ля «хаты».
Лысая голова вся в свежих порезах от лезвия. Прохладно, но он в майке. Все руки, плечи и шея в наколках - страшных портачках, нанесенных тупой иглой.
Нас очень заинтересовало такое явление.
«Пассажир», весь подергиваясь и дирижируя себе руками как паралитик-сурдопереводчик, продолжил концерт.
Поочередно подмигивая нам двумя глазами, поощрительно похлопы­вая каждого по плечу, он заорал: «Чо, в нату­ре, грустные такие - в тюрьме все наше - ход "черный"! Гуляй, братва!»

Видя обалдевшие лица со всех шконок-вошед­ший чуть стушевался, забегал по центрально­му проходу (пять шагов в обе стороны) и за­дорно предложил: «Ну, чо, бродяги, чифирнем по-арестантски».
Я понял, что можно развлечь­ся, сделал наивную морду и пояснил: «Мы, мил человек, первоходы. Чифирить не умеем. Вон чай, ты завари себе, а мы, посмотрим».
Розеток в то время в камере не было.
Пасса­жир решительно оторвал кусок одеяла, нама­зал алюминиевую кружку мылом (чтобы сажа не налипала), повесил ее над унитазом и под­жег «факел».
Вскипятил воды, щедро сыпанул чая, запарил.
Сидит, давится в одно жало.
Вид­но, что не привык к густому напитку.
Кривит­ся, тошнит его сильно, но он крепится - ведь чифир все рецидивисты пьют.

Я спросил его: «Скажи нам, о мудрейший, а зачем чифир хлебают? Мы слышали, что от него кончают?»

Чифирист согнулся и закаркал (этот звук у них смехом зовется):
«В натуре, земеля, кто тебе такую лажу пронес? Просто чифирок кровь гоняет, бодрит. Я как его не попью - дураком себя чувствую».
- «Видно, давно ты не пил, - заметил я.»

Новичок не понял подначки и начал расска­зывать нам про тюремные обычаи, арестантское братство, общее движение.
Он нес такой бред с самым умным видом.
Нам он даже по­нравился.
Мы его постоянно тормошили и про­сили поведать о том, как сходить в туалет или подойти к двери, как обратиться к сотрудни­ку и друг к другу.
Мудрый сосед снисходительно просвещал нас, неопытных.

Сотрудник-сержант открыл дверь и при­гласил нас на прогулку.

Наш уголовный гуру дико заорал: «Начальн, дикверь открой по­шире, пальцы не пролазят!»

Потом он порвал на себе майку, обнажив наколки, растопырил ладони и с песней «Сколько я зарезал, сколь­ко перерезал, сколько душ я загубил» напра­вился к двери.
Сотрудник изолятора,судя по его лицу, такого страха никогда не видел за всю свою службу.
Он забыл захлопнуть «ка­литку» и ломанулся по коридору за подмогой.
После разборок с вертухаями татуированного гражданина от нас убрали.