Где оскорбленному есть чувству уголок? Да – работе, нет – чувству вины.

Оригинал взят у adelgeim в Где уголок для оскорбленных чувств?

Вон из Москвы!
Сюда я больше не ездок!
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,
Где оскорбленному есть чувству уголок!
Карету мне! Карету!
Чацкий полагает, что его чувства оскорблены. У него не возникает желания отомстить оскорбителям его чувств. Восстановление справедливости он находит в бегстве из Москвы, уклад и нравы которой оскорбили его чувства. Чацкий уезжает, разрывая отношения с Москвой и ее обитателями. Он ищетприют, где поймут его чувства, разделят и поддержат. Дума не разделяет позицию Чацкого. Дума полагает, что надо не бежать от оскорбителей, а расправиться с ними полицейскими мерами и защитить «чувств верующих» уголовным законом. Такую точку зрения поддерживают авторитетные представители РПЦ МП. Игумен С.Рыбко и прот. Д.Смирнов полагают допустимым применение физической силы - «освятить руку ударом».
Под определение «верующих» подпадают граждане, которые не отличаются от прочих граждан РФ формальными признаками. При помощи «чувств» нельзя объективно выделить круг граждан, оскорбление чувств которых влечет уголовную ответственность. Чувства принадлежат интимной сфере человеческой жизни. Только сам человек может судить об «оскорбленности своих чувств». Софья и Молчалин, Фамусов и Скалозуб - не имели умысла оскорбить чувства Чацкого. У него хватило ума это понять. Может, потому и горе от ума? Без формальных признаков «верующих граждан» трудно понять чувства каких граждан должен защищать уголовный закон от всех прочих граждан.
Возникает очевидная дискриминация. Граждан, которых суд признает «верующими» по неформальным признакам, а «чувства» их признает «оскорбленными» по внутреннему убеждению этих же граждан, закон защитит от всех прочих граждан РФ, чувства которых, по мнению суда, не подпадают под избранное определение «чувств верующих». Разделение граждан по неформальному признаку, поддержанное уголовным преследованием, грозит судебным произволом и социальным расколом. Защита «чувств верующих» полицейским преследованием в условиях, когда РПЦ МП, ее Патриарх, епископы и верующие пользуются исключительной заботой и поддержкой государства, выглядит неоправданной мерой.
Преследуя верующих, впрочем, как и не верующих, советская власть исходила не из эфемерной категории чувств или заботы о правах индифферентных к религии граждан, а из идеологических установок.В те времена верующие не отстаивали свои чувства и даже права. Они искали простую возможность жить среди преследований и гонений своей церковной жизнью: исповедоваться и причащаться, венчаться и крестить детей, хоронить своих близких по церковным обрядам - сохранять связь с церковными таинствами, без которых христианину не обойтись. Евангелие изначально призывает христиан с радостью принимать за имя Христово злословие и клевету, проклятия и гонения, обещая за скорби на земле великую награду в Царстве Небесном: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф.5, 11-12).
В новых условиях Конституция РФ предоставляет верующим законное право на свободу веры и богослужебного ритуала. Чувства и переживания, так же как мысли, мечты и надежды - не должны быть предметом рассмотрения в суде.
Р одоначальник РПЦ МП не проявил такой заботы о чувствах христиан, почитая чувства вторичной ценностью. Митрополит Сергий Страгородский писал протоиерею- профессору В. Верюжскому, отвечая на его письмо по поводу лишения кафедр множества епископов: «Согласен, что перемещение епископов часто- удар, но не по Церкви, а по личным чувствам самого епископа и паствы. Но, принимая во внимание чрезвычайность положения и те усилия многих разорвать церковное тело тем или иным путем, и епископ и паства должны пожертвовать своими личными чувствами во имя блага общецерковного».Архиерей полагал, что чувствами епископа и его паствы можно пренебречь ради великого дела спасения церкви. Теперь Дума возводит «чувства верующих» в ранг ценности, которую должен защищать уголовный закон РФ. Остается непонятным, почему «чувства верующих» возведены в особую категорию среди прочих чувств: эстетических, родительских, творческих, патриотических и проч. Конституция РФ признает недопустимой дискриминацию в области социальной, национальной, расовой, религиозной. Совершенно безумной кажется дискриминация, вторгшаяся стальными наручниками во внутренний мир человека, в его чувства, мечты и надежды. Это область ума и сердца, в которую можно входить только со свободного согласия самого человека.

А. С. вошел в русскую литера-
туру как автор одного произведения. Его ко-
медия «Горе от ума» останется актуальной,
до тех пор пока из нашей жизни не исчезнут
карьеризм, чинопочитание, сплетни, пока ос-
новными ценностями будут нажива, жизнь за
счет других, а не за счет собственного труда,
пока будут живы охотники угождать и при-
служиваться.
Все это вечное несовершенство людей и
мира великолепно описано в бессмертной ко-
медии. Автор создает целую галерею отрица-
тельных образов: Фамусов, Молчалин, Репе-
тилов, Скалозуб и т. д. Они как бы вобрали
в себя все негативные черты современного
общества.
Но всем этим героям в одиночку противо-
стоит главный герой комедии - Александр
Андреевич Чацкий. Он приехал в Москву,
«из дальних странствий возвратясь», только
ради Софьи, своей возлюбленной. Но, вер-
нувшись в некогда родной и любимый дом, он
обнаруживает очень сильные перемены: Со-
фья холодна, высокомерна, раздражительна,
она больше не любит Чацкого.
Пытаясь найти ответ на свое чувство,
главный герой взывает к прежней любви, ко-
торая до его отъезда была взаимной, но все
напрасно. Все его попытки вернуть прежнюю
Софью заканчиваются ничем. На все пылкие
речи героя Софья отвечает: «Ребячество!».
С этого начинается драма молодого человека,
которая перестает быть личной, а перераста-
ет в столкновение со всем фамусовским обще-
ством. Главный герой один выступает против
армии старых «воинов», начиная нескончае-
мую борьбу за новую жизнь и за свою любовь.
Прежде всего, он сталкивается с самим
Фамусовым. Хозяин дома живет по своим
идеалам:
Максим Петрович: он не то на серебре,
На золоте едал; сто человек к услугам…
Совершенно ясно, что и сам Фамусов не
отказался бы от такой жизни, потому он и не
понимает Чацкого, требующего «службы де-
лу, а не лицам».
Таким образом, любовный и социальный
конфликты соединяются, становясь единым
целым: для героя личное счастье зависит от
отношения общества к нему, а общественные
отношения осложнены личными. Такая ситуа-
ция оборачивается для Чацкого, по меткому
выражению а, «мильоном терзаний».
Если в начале действия Чацкий спокоен
и уверен в себе, то в страстном обличитель-
ном монологе на балу в доме Фамусова он
выплескивает свои эмоции:
Нет, нынче свет уж не таков…
Вольнее всякий дышит
И не спешит вписаться в полк шутов,
У покровителей зевать на потолок.
Явиться помолчать, пошаркать, пообедать,
Подставить стул, поднестъ платок.
Его образ трагичен: колкий монолог -
следствие непонимания, одиночества и осо-
знания бесполезности всех усилий изменить
что-либо к лучшему.
Под тяжестью «мильона терзаний» Чац-
кий ломается, перестает следовать здравому
смыслу. Кроме того, возникают совершенно
невероятные слухи, которые кажутся нелепы-
ми, но свет охотно передает сплетню о них:
С ума сошел!.. Ей кажется… вот на!
Недаром?
Стало быть… с чего б взяла она!
Чацкий не только не опровергает слухи,
но всеми силами, сам того не ведая, подтверж-
дает их, устраивая сцену на балу, прощаясь
с Софьей и разоблачая Молчалина:
Вы правы: из огня тот выйдет невредим,
Кто с вами день пробыть успеет,
Подышит воздухом одним,
И в нем рассудок уцелеет.
Вон из Москвы! сюда я больше не ездок.
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,
Где оскорбленному есть чувству уголок!
В порыве страсти наш герой не раз гре-
шит против логики, но во всех его словах есть
правда, - правда его отношения к фамусов-
скому обществу. Он не боится говорить все
всем в глаза и обвинять представителей фа-
мусовской Москвы во лжи, ханжестве, лице-
мерии. Чацкий сам - яркое доказательство
того, что отжившее и больное закрывает до-
рогу молодому и здоровому.
Образ Чацкого как бы не полон, рамки
пьесы не позволяют до конца раскрыть всю
глубину и сложность натуры этого персона-
жа. Но с уверенностью можно сказать: Чац-
кий укрепился в своей вере и в любом случае
найдет свой путь в новой жизни. И чем боль-
ше будет вот таких Чацких на пути Фамусо-
вых, Молчалиных и Репетиловых, тем слабее
и тише будут звучать их голоса.

13 июля 2017 протоиерей Павел Адельгейм

Вон из Москвы!

Сюда я больше не ездок!

Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,

Где оскорбленному есть чувству уголок!

Карету мне! Карету!

Чацкий полагает, что его чувства оскорблены. У него не возникает желания отомстить оскорбителям его чувств. Восстановление справедливости он находит в бегстве из Москвы, уклад и нравы которой оскорбили его чувства. Чацкий уезжает, разрывая отношения с Москвой и ее обитателями. Он ищет приют, где поймут его чувства, разделят и поддержат.

отец Павел Адельгейм

Дума не разделяет позицию Чацкого. Дума полагает, что надо не бежать от оскорбителей, а расправиться с ними полицейскими мерами и защитить «чувств верующих» уголовным законом. Такую точку зрения поддерживают авторитетные представители РПЦ МП. Игумен С. Рыбко и прот. Д. Смирнов полагают допустимым применение физической силы – «освятить руку ударом».

Под определение «верующих» подпадают граждане, которые не отличаются от прочих граждан РФ формальными признаками. При помощи «чувств» нельзя объективно выделить круг граждан, оскорбление чувств которых влечет уголовную ответственность. Чувства принадлежат интимной сфере человеческой жизни. Только сам человек может судить об «оскорбленности своих чувств». Софья и Молчалин, Фамусов и Скалозуб — не имели умысла оскорбить чувства Чацкого. У него хватило ума это понять. Может, потому и горе от ума? Без формальных признаков «верующих граждан» трудно понять чувства каких граждан должен защищать уголовный закон от всех прочих граждан.

Возникает очевидная дискриминация. Граждан, которых суд признает «верующими» по неформальным признакам, а «чувства» их признает «оскорбленными» по внутреннему убеждению этих же граждан, закон защитит от всех прочих граждан РФ, чувства которых, по мнению суда, не подпадают под избранное определение «чувств верующих». Разделение граждан по неформальному признаку, поддержанное уголовным преследованием, грозит судебным произволом и социальным расколом. Защита «чувств верующих» полицейским преследованием в условиях, когда РПЦ МП, ее Патриарх, епископы и верующие пользуются исключительной заботой и поддержкой государства, выглядит неоправданной мерой.

Преследуя верующих, впрочем, как и не верующих, советская власть исходила не из эфемерной категории чувств или заботы о правах индифферентных к религии граждан, а из идеологических установок. В те времена верующие не отстаивали свои чувства и даже права. Они искали простую возможность жить среди преследований и гонений своей церковной жизнью: исповедоваться и причащаться, венчаться и крестить детей, хоронить своих близких по церковным обрядам — сохранять связь с церковными таинствами, без которых христианину не обойтись. Евангелие изначально призывает христиан с радостью принимать за имя Христово злословие и клевету, проклятия и гонения, обещая за скорби на земле великую награду в Царстве Небесном: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф.5, 11-12).

В новых условиях Конституция РФ предоставляет верующим законное право на свободу веры и богослужебного ритуала. Чувства и переживания, так же как мысли, мечты и надежды — не должны быть предметом рассмотрения в суде.

Родоначальник РПЦ МП не проявил такой заботы о чувствах христиан, почитая чувства вторичной ценностью. Митрополит Сергий Страгородский писал протоиерею-профессору В. Верюжскому, отвечая на его письмо по поводу лишения кафедр множества епископов: «Согласен, что перемещение епископов часто — удар, но не по Церкви, а по личным чувствам самого епископа и паствы. Но, принимая во внимание чрезвычайность положения и те усилия многих разорвать церковное тело тем или иным путем, и епископ и паства должны пожертвовать своими личными чувствами во имя блага общецерковного». Архиерей полагал, что чувствами епископа и его паствы можно пренебречь ради великого дела спасения церкви.

Теперь Дума возводит «чувства верующих» в ранг ценности, которую должен защищать уголовный закон РФ. Остается непонятным, почему «чувства верующих» возведены в особую категорию среди прочих чувств: эстетических, родительских, творческих, патриотических и проч. Конституция РФ признает недопустимой дискриминацию в области социальной, национальной, расовой, религиозной. Совершенно безумной кажется дискриминация, вторгшаяся стальными наручниками во внутренний мир человека, в его чувства, мечты и надежды. Это область ума и сердца, в которую можно входить только со свободного согласия самого человека.

Закон с упоминанием этих самых чувств принят Думой в первом чтении. Я знаю православных, которых оскорбляет крестовина в раковине - мол, смываешь грязь на Крест Спасителя. Их же оскорбляет, если на подошве обуви насечка в виде креста. Про тех, кто оскорбляется штрих-кодами, ИНН, паспортами и лазерными фотоаппаратами, и говорить нечего. Причем они убеждены, что это делается специально врагами Христа и слугами антихриста.Вот тут и появляется вопрос о «надлежащем истце». Если чувства мои - то кто может мне возразить, что мои чувства не оскорблены? Свои чувства я знаю лучше, чем кто бы то ни было. Поскольку в законе не сказано, что истцом могут быть лишь религиозные организации, то для суда будут значимыми голоса тех граждан, что считают себя пострадавше-оскорбленными, а не отрезвляющие заявления официальных спикеров Церкви. Кто и как докажет светскому суду,что эти граждане не являются адекватными носителями «традиционной религии»?

Материалы по теме

Неужели нельзя было обойтись просто защитой храмов, святынь и символов? Так что, с одной стороны, я за то, чтобы Дума сократила, сузила область действия своих поправок, забыв о «чувствах», а с другой стороны – расширила эти поправки, распространив их на святыни гражданские, национальные, исторические, например, на памятники воинам Великой Отечественной войны.

«ГДЕ ОСКОРБЛЕННОМУ ЕСТЬ ЧУВСТВУ УГОЛОК...»

А. С. Грибоедов вошел в русскую литературу как автор одного произведения. Его комедия «Горе от ума» останется актуальной, до тех пор пока из нашей жизни не исчезнут карьеризм, чинопочитание, сплетни, пока основными ценностями будут нажива, жизнь за. счет других, а не за счет собственного труда, пока будут живы охотники угождать и прислуживаться.
Все это вечное несовершенство людей и мира великолепно описано в бессмертной комедии. Автор создает целую галерею отрицательных образов: Фамусов, Молчалин, Репетилов, Скалозуб и т. д. Они как бы вобрали в себя все негативные черты современного общества.
Но всем этим героям в одиночку противостоит главный герой комедии - Александр Андреевич Чацкий. Он приехал в Москву, «из дальних странствий возвратясь», только ради Софьи, своей возлюбленной. Но, вернувшись в некогда родной и любимый ДОМ, он обнаруживает очень сильные перемены: Софья холодна, высокомерна, раздражительна, она больше не любит Чацкого.
Пытаясь найти ответ на свое чувство, главный герой взывает к прежней любви, которая до его отъезда была взаимной, но все напрасно. Все его попытки вернуть прежнюю Софью заканчиваются ничем. На все пылкие речи героя Софья отвечает: «Ребячество!». С этого начинается драма молодого человека, которая перестает быть личной, а перерастает в столкновение со всем фамусовским обществом. Главный герой один выступает против армии старых «воинов», начиная нескончаемую борьбу за новую жизнь и за свою любовь.
Прежде всего, он сталкивается с самим Фамусовым. Хозяин дома живет по своим идеалам:
Максим Петрович: он не то на серебре,
На золоте едал; сто человек к услугам...
Совершенно ясно, что и сам Фамусов не отказался бы от такой жизни, потому он и не понимает Чацкого, требующего «службы делу, а не лицам».
Таким образом, любовный и социальный конфликты соединяются, становясь единым целым: для героя личное счастье зависит от отношения общества к нему, а общественные отношения осложнены личными. Такая ситуация оборачивается для Чацкого, по меткому выражению Гончарова, «мильоном терзаний».
Если в начале действия Чацкий спокоен и уверен в себе, то в страстном обличительном монологе на балу в доме Фамусова он выплескивает свои эмоции:
Нет, нынче свет уж не таков...
Вольнее всякий дышит
И не спешит вписаться в полк шутов,
У покровителей зевать на потолок.
Явиться помолчать, пошаркать, пообедать,
Подставить стул, поднестъ платок.
Его образ трагичен: колкий монолог - следствие непонимания, одиночества и осознания бесполезности всех усилий изменить что-либо к лучшему.
Под тяжестью «мильона терзаний» Чацкий ломается, перестает следовать здравому смыслу. Кроме того, возникают совершенно невероятные слухи, которые кажутся нелепыми, но свет охотно передает сплетню о них:
С ума сошел!.. Ей кажется... вот на!
Недаром?
Стало быть... с чего б взяла она!
Чацкий не только не опровергает слухи, но всеми силами, сам того не ведая, подтверждает их, устраивая сцену на балу, прощаясь с Софьей и разоблачая Молчалина:
Вы правы: из огня тот выйдет невредим,
Кто с вами день пробыть успеет,
Подышит воздухом одним,
И в нем рассудок уцелеет.
Вон из Москвы! сюда я больше не ездок.
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,
Где оскорбленному есть чувству уголок!
В порыве страсти наш герой не раз грешит против логики, но во всех его словах есть правда, - правда его отношения к фамусовскому обществу. Он не боится говорить все всем в глаза и обвинять представителей фамусовской Москвы во лжи, ханжестве, лицемерии. Чацкий сам - яркое доказательство того, что отжившее и больное закрывает дорогу молодому и здоровому.
Образ Чацкого как бы не полон, рамки пьесы не позволяют до конца раскрыть всю глубину и сложность натуры этого персонажа. Но с уверенностью можно сказать: Чацкий укрепился в своей вере и в любом случае найдет свой путь в новой жизни. И чем больше будет вот таких Чацких на пути Фамусовых, Молчалиных и Репетиловых, тем слабее и тише будут звучать их голоса.