Истории из жизни заключенных. Очень печальная история про тюрьму (внимание, неприятные физиологические подробности)

Как отдыхали на зоне в веселые 90-е
Пенитенциарная система - минимодель государства. Всё, что происходит на свободе, имеет место и за решёткой. Взять хоть те же лихие 90-е. Тогда в стране творилось невообразимое. В зонах тоже творился бардак. Ещё и приняли многие явно неадекватные законы. Чтобы не быть голословным, приведу наглядный пример.
Представьте себе исправительную колонию на Северо-Западе. Полторы тысячи осуждённых. Как ни странно, но на огромной промышленной зоне, где при СССР располагались филиалы крупных заводов, все помещения, включая подсобки под лестницами, заняты кооперативами. Это всё потому, что если кооператор занимает трудом зеков, то его освобождают от налогов.

Сага о крысиных хвостах

В любом лагере всегда есть, мягко говоря, странноватые персонажи. Говоря о «странностях» убийц, насильников, воров, прошедших зону вдоль и поперёк, нужно сделать поправку на то, что там собраны маргинальные личности, большинство уже никогда не вернётся к полноценной жизни.
Но и на этом фоне попадаются свои «чудаки» - люди, которые в нечеловеческих условиях живут вопреки принятой логике.
Одним из таких в уральском лагере был некто Нефёдов - здоровенный мужик, бывший колхозный тракторист, который по пьяной лавочке совершил двойное убийство. Поругавшись с приятелем, он выпил добрый жбан забористого самогона, оседлал «железного коня» и на всей скорости въехал в стену хилого деревенского домика, стоявшего на деревенском отшибе. Стена рухнула, под завалами погибли и недруг взбесившегося тракториста и его супруга.

Театр строгого режима

Осуждённый, про которого расскажу вначале, вовсе не герой нашей истории, но без него невозможно понять все перипетии сюжета.
Старый зек по кличке Фокич - персонаж с трагичной судьбой. Сел он за убийство. С учётом того, что преподавал в университете, дали ему меньше меньшего - четыре года. Другой бы радовался, но этот вообще не хотел сидеть и написал заявление о пересмотре. Новый суд впаял ему восемь лет. Тут уж любой бы стал возмущаться. Фокич тоже не стерпел и сочинил очередную жалобу. В итоге получил вместо восьми двенадцать. Сколько после он трепыхался, приговор оставили без изменений.

Тракторист

Был в нашей зоне мужичок со странным погонялом Тракторист. А откуда оно у него появилось? История этого погоняла поучительная и смешная.
Мечта о прекрасном
Колян срочную служил мехводом в танковой роте. А на зону попал за то, что он, работая водилой на скорой, поехал ночью с бригадой врачей на очередной вызов. Там произошло ДТП. Пьяный водитель сбил двух пешеходов, парня и девушку, на обочине неосвещенной дороги. У девушки были ушибы, а парень получил перелом ноги. Сам пьяный водила вызвал милицию и скорую.
Этот урод (Колян который), подъезжая к месту аварии, загляделся на стоявшую у обочины девушку в мини и не заметил лежавшего на земле сбитого парня. И, как снайпер, точнехонько наехал ему прямо на голову.

Как кум зафаршмачил все руководство колонии

Чем Россия славится, так это умением колотить понты. Одни саммиты, чемпионаты мира и Олимпиада чего стоят. На местечковом уровне мелкие начальнички тоже всячески пытаются «блеснуть чешуей», когда принимают высоких гостей.
К нам едет ревизор ...
Неволя - миниатюрная модель государства. В нашей тихой северной колонии строгого режима началась паника, когда стало известно, что через три дня пожалуют столичные управленцы. Естественно, их будут сопровождать местные «шишки» от юстиции и, как водится, телевизионщики с прочими корреспондентами.
Наш «хозяин», когда узнал новость, посерел и сказал: «Катастрофа». После быстро пришел в себя и начал строить из загаженной зоны «потемкинскую деревню». В темпе покрасили фасады бараков, что видны с плаца, в веселенькие цвета. Завезли в столовую продукты с вольной базы, чтобы сготовить арестантам вместо баланды типа повседневный обед, как в хорошем ресторане.

"Секретное оружие" вертухаев

В тот день зона три раза стояла на ушах. Поэтому наш рассказ как бы тоже трилогия, но объединенная единым сюжетом.
Часть 1 .
В тихое исправительное учреждение строгого режима нелегкая принесла проверяющих из управы. Высокая делегация в числе прочего объявила тревогу и сбор всех сотрудников, даже выходных. Плюс явиться они должны быстро, трезвыми (что для отдыхающих пупкарей почти нереально) и с тревожными чемоданчиками. Кто не в курсе - это баул такой. Он должен быть у вояк. Комплектуется за свой счет. Туда входят: нательное белье, мыльно-рыльные принадлежности, ручки-тетрадки, продукты - там тушенка и прочее по мелочи. Так что подавляющее большинство сотрудников явились шустро и все необходимое на случай войны и автономного похода с собой привезли. Самое дешевое, конечно. Но кто ж будет тратиться, зная, что боевые действия нескоро начнутся. Тем более в глухой тайге.

Азартный вертухай

Как сиделец отлупил дубиналом подлого тюремщика
Всем известно, что в войсках числится много лишнего народу. Взять тех же спортсменов, выступающих за СКА и ЦСКА. Люди вообще в части не появляются, но получают крутые офицерские звания и зарплату, хотя часто не дружат с головой и выше ефрейтора их аттестовывать нельзя.
Мышцы вместо извилин
Вот и к нам в зону пришел служить такой спортсмен, бывший чемпион-легкоатлет, молодой капитан Собакин. На свою беду он получил во время своей спортивной карьеры травму, не совместимую с высокими результатами. В армии его держать больше не стали и сократили в первую очередь. Пенсию он не заработал, кроме как бегать, ничего не умел. В свое время вместо школы и института Собакин посещал стадион. В учебных заведениях ему ставили зачеты как спортивной гордости страны. Так что голова у капитана серьезно отставала в развитии от мышц ног.

Роковая цитата

Этот пост познакомит вас с историями двух обывателей исправительной колонии строгого режима №2, расположенной в городе Возжаевка, Амурской области. Оба они раскаиваются в содеянном и верят в то, что на свободу они выйдут уже совершенно другими людьми.

Артем, 28 лет (в местах лишения свободы провел 4 года)

Я на эту скользкую дорожку ступил с детства. Хулиганом был. Всегда манила улица, все эти «стрелки», разборки, воровская романтика... Затягивает. Но когда уже завяз в этом - выбраться трудно. Не отпускают старые связи. Представьте, вот есть компания пацанов - они вместе промышляют, что-то воруют, и тут один откалывается... Непорядок. Как в стае волков начинается травля отбившегося ото всех. Сразу начинают «крепить». Но все-таки выбраться можно. На что у нас есть правоохранительные органы (улыбается)?

В первый раз я сел за воровство. Крал, крал, крал. Обносил квартиры, гаражи, на мероприятиях каких-то случалось заработать таким образом.

В квартиры я в основном попадал, вскрывая двери. Реже - через форточку. В день случалось по три-четыре кражи. То есть утром, в обед и вечером. А когда ночью кого-то дома не было - и ночью тоже. Но чаще всего, все происходило среди белого дня. Люди расходятся на работу, выбираешь квартиру, звонишь в дверь - если никто не открывает, то берешь монтировку и дело за малым. Вскрыл дверь, взял что хочешь и ушел.

Люди не любят вмешивается. Верите или нет, я среди бела дня спускал подельнику на веревке телевизор со второго этажа, выбрасывал огромный ковер, скидывал вещи. И хоть бы кто обратил на это внимание! Больше шансов попасться ночью, чем днем - шума больше.

Был такой случай. У нас на районе один нерусский снимал квартиру - это было у него что-то типа перевалочной базы, он с дамами туда отдыхать ходил от жены. Ездил на джипе, крутой такой. И вот, мы с друзьями подкараулили, когда он уедет, и залезли к нему в квартиру на четвертый этаж по балкону. Спустились с крыши. Вот там я разгулялся: если честно, просто всю хату вынесли... На нас он так и не заявил. Только собрал во дворе митинг из своих нерусских друзей, что-то решали они. А я спокойно стоял на соседнем балконе и пил вино, которое вытащил из его же дома. Нет, их я не боялся. Это они должны были бояться меня. У нас на районе все живут дружно - случись что, они б даже за его пределы не выехали бы. Не помогли бы и пистолеты.

Он знал, что это именно мы с друзьями вскрыли его квартиру. Да все знали. По хатам только мы орудовали по всем близлежащим районам, могли и в ближние села заглянуть.

Кражи приносили нормальный доход. Иногда до 30 тысяч в день, но все равно раз на раз не приходится. Зашел как-то по наводке в одну хату - мне говорили, что деньги там сто пудов должны быть, тысяч триста. А у меня была такая привычка: я как в квартиру захожу, первым делом на кухню иду - трапезу принять. Похавать, выпить, если есть. Открываю холодильник, а в нем стоит одна кастрюля. В ней борщ. Думаю, ну его нафиг, этот борщ. Нашел завалявшиеся печеньки, попил чаю. И стал искать триста тысяч. Все вверх дном перевернул. Нет денег. Золото, конечно, собрал, телевизор прихватил. А потом оказалось, что деньги-то в борще лежали, в целлофан завернутые. Так мне потом рассказал человек, который навел. Отличный тайник - в супе уж точно никто искать не будет.

В основном люди прячут деньги в предсказуемых местах. Опытный вор, зайдя в помещение, почти сразу угадает, где может быть наличка. В шкатулках редко кладут большие деньги. Часто их прячут в ящиках с бельем. Особенно - с женским. Думают, туда заглядывать не станут. Между шкафом и стеной карманчик какой-нибудь сооружают. В коврах.

Один раз нашел прямо-таки гору денег под матрасом. Думаю, что там бугрится? А под матрасом лежат ровные стопочки денег. Я удивился даже - как хозяева бедные спят на этом пригорке? Тех денег мне хватило надолго (улыбается).

Люди иной раз сами на себя наводят воров. Рассказывают всем и каждому, что копят на отпуск или ремонт. Хвастаются чем-то. Бывает, подопьет человек и сболтнет лишнего. Всегда нужно следить за тем, что и кому говоришь.

Квартирными кражами я прожил с 2000 по 2007 год. Потом тоже воровал, но немного переключился, потому что бытовую технику уже сложно было реализовывать, не катило. Пошла новая тема: металлолом. В курсе, наверное - с поездов, груженных металлом, скидывать груз и сдавать его потом. Я на железную дорогу, как на работу ходил.

Поезда мы даже останавливали. Накидываешь «крокодильчики» на распределительную коробку, загорается красный свет, поезд начинает тормозить. Только успевай, скидывай металл. Умудрялись целый вагон или полвагона разгрузить.

Попался я на банальщине: забыл надеть перчатки, на отпечатках погорел. Всю дорогу помнил, что надо надеть. Водка все карты спутала, не нужно было пьяным на дело ходить.

Я когда на «Централе» сидел (Благовещенский СИЗО - прим. авт) пересмотрел свои взгляды на жизнь. Решил отказаться от криминала. Думаю, на фиг мне все это нужно? Когда первый срок получил, я еще, как говорится, на всех парусах пер с блатными по жизни. Все чин по чину: «общаки» (на воле это что-то типа кассы взаимопомощи для тех, кто оказался в местах не столь отдаленных - прим. авт), стрелки. Помогал всем, кому это было нужно. Но когда я попал на срок, и когда освободился - мне никто не помог. Подумал: да лучше я буду жить, как нормальный человек, работать. Узнавать что-то новое. Вот, в колонии научился на гармошке играть. За два месяца всего, хотя раньше ни на чем не играл.

Валерий, 27 лет (в местах лишения свободы провел 7 лет, сейчас осужден на 3 года)

В первый раз я попал в тюрьму по 161 и 162 статьям УК РФ. Разбойник, грабитель, то бишь. Коммерсов бомбили. На лохотронах караулили мажоров: подождешь, пока он выиграет достаточно, и отводишь его на «поговорить». Вы понимаете о чем я.

Я сдался сам. Надоело. Меня подали в федеральный розыск. Даже скажу точно на сколько - на один год, два месяца и 17 дней. Побегал и решил: хватит! Раньше сядешь - раньше выйдешь. Но все это время я находился в родном городе, что только добавляло экстрима в мои бега. Однажды шли с матушкой по рынку - как раз купили линолеум, я его нес. А тут навстречу полиция. Конечно, я отшвырнул рулон и бросился бежать. Стыдно перед мамой.

Промежуток между первым и вторым сроком у меня всего... семь дней. Вышел на свободу я 31 декабря. Сразу поехал из Комсомольска, где сидел, домой в Белогорск. Никого не предупреждал, решил устроить сюрприз. И устроил. 1 января в 6:15 утра я заявился к брату, как снег на голову.

Я ехал домой уже пьяным. Особенного ощущения радости от освобождения я не помню. Но вот когда брата увидел и маму - на душе было очень радостно. Мама плакала, сам плакал. Можно сказать, что в первые дни по приезду я пытался жить нормально, даже в спортзал успел сходить пару раз. Но случилось так, что я выпил и потянуло на приключения.

Пьяным совершил попытку преступления - меня вовремя остановили прохожие. И только через сутки я осознал, что со мной случилось. Тогда уже сидел в КПЗ. Состояние было дикое: я понимал только одно, что нахожусь в Белогорске. Еще какие-либо подробности отсутствовали. На зону меня привела огненная вода, как любили говаривать индейцы - большинство преступлений творится в пьяном виде.

Семь лет я жил преступной жизнью. Приехав в Возжаевку, очень сильно пересмотрел взгляды на жизнь и теперь хочу взять все в свои руки. Честно, даже рад тому, что я попал сюда. Когда вышел из колонии в Комсомольске у меня не было никакой цели впереди. Жил даже не одним днем, а одной минутой. Настоящим - здесь и сейчас. Теперь начал строить хоть какие-то планы. Заимел желания.

«Дайте в юность обратный билет, я сполна заплачу за дорогу» - такую татуировку мне набили в Тахтамыгде в самом начале срока. Тату-перстень означает загубленную молодость: «В казенном доме юность загубил». Большая наколка на спине набивалась в течении трех ночей. Татуировка с коброй и мечом, обозначающая старый герб особого отдела НКВД, символизирует мечту детства - я всегда хотел служить в армии, но меня не взяли из-за судимостей. С детства у меня были условные сроки.

Конечно, бить наколки в колонии - это нелегально. У меня был свой художник, я его учил. Заметил в парне талант и решил его развить. Сначала он рисовал нам открытки, плакаты. Потом я его уже к своей коже подпустил. Но чувствую, что рановато это произошло. В идеале, нужно было вообще не подпускать!

Верю, что впереди светлое будущее - семья, дети, работа. Когда-то, в начале первого срока, у меня была девушка. А сейчас нет - представляешь, не успел встретить за семь дней воли (смеется). Найдем! Я не переживаю пока по этому поводу.

Профессий у меня валом, не пропаду. В колонии освоил множество специальностей, корочки есть: электромонтер, слесарь, столяр, плотник. Но все же планирую после выхода завести собственный бизнес. Столярный, заниматься деревом буду. Все возможности для этого есть. У моего отчима столярка своя - только я там нужен был. Было все для хорошей жизни: квартира, машина, мотоцикл. Только меня там сейчас опять нет...

В поношенной зэковской униформе, в стоптанных кирзовых коцах, с новой фуражкой «полицайкой», надвинутой до бровей, низкорослый, начинающий полнеть Анфимыч выглядел смешно и даже нелепо, словно постаревший, но всё ещё бравый солдат Швейк, заблудившийся во времени и попавший в советский плен вместо русского.

Страна боролась с пьянством и хулиганством, поэтому Анфимычу, с учетом его пролетарского происхождения и боевых заслуг на фронте, присудили за мелкое хулиганство небольшой срок лишения свободы. И лагерную, бэушную одежду, и эту грубую обувку теперь ему предстояло носить до освобождения, но не так уж долго - всего-то четыре месяца с хвостиком!.. И Анфимыч, в силу своего неунывающего нрава, посчитал всё это за мелочи лагерной жизни, кроме фуражки «полицайки», которую почему-то сразу же невзлюбил и упорно ходил по зоне с непокрытой головой, блестя загорелой лысиной.

В бараке, особенно, в своей секции, весёлый и общительный Анфимыч прижился сразу. Его зауважали не только за солидный возраст и умение травить анекдоты и байки, но ещё больше за боевой, настырный характер, проявленный в истории с почтовой посылкой, которую отравила ему на зону жена.

Посылка с передачей жены до него по непонятным причинам так и не дошла, но злополучная её судьба, а самое главное активность Анфимыча в этой истории вскоре стали достоянием всей зоны.

Сначала Анфимыч проел плешь на головах отрядного и замполита зоны по поводу своей посылки, а затем добрался до самого Хозяина - начальника колонии, бывшего фронтовика и полного кавалера ордена Славы всех степеней. Анфимыч с Хозяином, как настоящие фронтовики, быстро подружились. И начальник колонии пообещал ему, что доведёт странную историю с пропажей посылки до победного конца.

Однако дело с посылкой почему-то застопорилось и отрядный с замполитом уже шарахались от Анфимыча, как от прокажённого, избегая настойчивого зэка-фронтовика. Да и сам Хозяин по этой же причине не стремился теперь попадаться ему на глаза.

На зоне, после вечернего туалета, Анфимыч обычно надевал футболку, атласные шаровары и, улёгшись на нары у окна, думал о своей жене и вспоминал прошлое. А думать ему было больше не о ком, поскольку остались они с ней одни… Жену подростком в войну фашисты угнали в Германию на подневольные работы. По возвращению на родину она ещё некоторое время провела в трудовых лагерях для перемещённых лиц, а после всех этих странствий и напастей, чем-то переболев по бабий части, потеряла способность к деторождению.

Об этом, как об окончательном приговоре, они узнали пять лет спустя после женитьбы, и были страшно огорчены, но страдала от этого, разумеется, больше всего Ксения - жена Анфимыча. Мать Анфимыча к тому времени умерла, а старшая сестра, потерявшая на фронте мужа, успела нарожать ему детей до войны и теперь изредка ворчала: «Ксению твою, видать, в девках ещё сглазили или порчу на неё каку наслали…»

Анфимыч отмалчивался, но с годами всё более и более ощущал некую пустоту в их семейной жизни, однако виду не показывал, разговоры на эту тему не заводил и Ксению ни в чём не упрекал.

Оказавшись нынче вдали от дома, Анфимыч, как бывалый человек, чтоб скрасить унылые лагерные вечера, травил перед отбоем в своей барачной секции анекдоты, а порою забавно рассказывал правдоподобные байки из собственной жизни.

Утром встречаю Петьку Смирнова - гляжу, а у него синяк здоровый под глазом!.. Да и вид - не то смурной, не то будто обиженный! - рассказывал Анфимыч одну такую историю своим молодым соседям. - «В чём дело?!» - спрашиваю его, а Петька от меня лицо воротит и заявляет: «Я с тобой больше пить не буду!» - «Отчего, Петруха?!» - удивляюсь я, а сам после вчерашнего ничего не могу вспомнить. «Когда мы дома у тебя выпивали, плохо с тобой стало - я обеспокоился, уложил тебя на диван, наклонился и стал спрашивать, что случилось… А ты вместо слов промычал что-то и ногой меня лягнул - прямо в лицо!.. Затем вскочил с безумными глазами и швыряться стал, чем попало… И табуретку запустил в меня - едва увернулся!.. Хорошо, что Ксюша вовремя пришла и успокоила тебя - пса бешеного!» - рассказывает мне Петька, а я мозгами раскинул, памятью напрягся… Помню - где-то залёг, в окопе, что ли?!.. А потом привиделось, будто фрицы меня окружают… Один в каске, мордатый такой, совсем близко подполз, наклонился ко мне и что-то лопочет по-ихнему. Ну, я и врезал ему ногой, что было мочи, а потом, не знай, откуда силы взялись - вскочил и стал гранаты метать по ненавистным фрицам!.. Во, что бывает… И не помнишь, что в пьяной горячке творил!.. Рассказал всё это Петьке - гляжу, а он не верит - ещё с бо́льшей опаской на меня зырит и говорит: «Всё равно с тобой больше пить не буду!» - «Вот и хорошо - нам больше достанется», - отвечаю ему. С тех пор Петьку Смирнова, как отрезало, и больше он ни разу со мной не выпивал, аж до самой своей смерти!.. Вот такая, брат, бывает горячка… с последствиями.

Кто-то из ребят помоложе просил Анфимыча:

Ты про фронт, Анфимыч, про войну лучше что-нибудь страви!

Анфимыч задумывался, а потом отвечал:

Война - это не байки, там людей каждый день убивают!

Тебя ж не убили - живой!.. И байки ловко плетёшь! - возражал кто-то с подвохом.

А потому живой, что со смертью дружил! - отшучивался Анфимыч.

Просто… Проще пареной репы! - улыбался Анфимыч. - К земле надо чаще прижиматься, как к родной бабе!.. И во время окапываться!.. А время нет - залягай в свежую воронку - точняк пронесёт!.. И не высовывайся, почем зря!.. А я к тому ж росточком мал был - мишень неприметная… Вот и вся премудрость!

У нас Хозяин, во какой дылда!.. А уцелел и в орденах, говорят, ходит! - вспоминал кто-то начальника колонии.

Хозяин в разведроте служил - там отношения со смертушкой особые, - со знанием дела пояснял Анфимыч и добавлял на полном серьёзе: - Хозяин у нас фартовый и мужик, вообще-то, геройский!

Соседи с Анфимычем молчаливо соглашались - в бараке хвалить или ругать Хозяина было не принято. Перед отбоем каждый думал о своём, что было ему ближе, а обсуждать военное прошлое Хозяина и его фартовость никто не хотел.

Однако в промзоне, на новом производственном корпусе, где Анфимыч работал в строительной бригаде, его дружеские отношения с Хозяином использовались в общественно-корыстных целях. После обеда работать зэкам не хотелось и чтобы продлить послеобеденный перекур с бо́льшим кайфом, бригада почти в полном составе забиралась на крышу новостройки.

Иногда на территории промзоны появлялась крупная и приметная ещё издали фигура начальника колонии в простеньком льняном костюме и кепке. Хозяин по фронтовой привычке шёл, пригнувшись, быстрыми, широкими шагами, будто двигался по простреливаемой местности.

Его сразу кто-нибудь замечал и раздавался тревожный голос:

Анфимыч, Хозяин на горизонте - отвадь бугая!

Анфимыч вставал до приближения Хозяина, подходил к краю крыши и почти кричал, обращаясь к нему:

Гражданин начальник!.. Осуждённый Анфимов… Разрешите обратиться?! - и тут же, не дожидаясь никакого разрешения, продолжал кричать вопрошающе-жалобным голосом. - Как там мои дела с посылкой, а?!.. Что-нибудь прояснилось, гражданин начальник?

Хозяин резко оборачивался на голос Анфимыча и, застыв от неожиданности в полусогнутом виде, какое-время соображал, но не найдя подходящих слов, лишь отмахивался своей ручищей от настырного зэка, мол помню, не забыл и сделаю, что обещал.

Хорошо, гражданин начальник… Хорошо! - бодрым голосом говорил Анфимыч, однако не успокаивался и продолжал орать: - Скоро срок кончается, а я положенную посылку до сих пор не получил!.. Я, гражданин начальник, её так не дождусь…

Получишь, Анфимов… получишь! - хрипло отвечал ему Хозяин и, махнув от отчаяния в последний раз рукой, неожиданно устремлялся быстрым шагом в противоположную от новостройки сторону. На этом эпизодическая роль Анфимыча, как пугало для Хозяина, завершалась и довольные зэки спокойно продолжали большой, послеобеденный перекур с дремотой.

На самом деле посылка Анфимыча уже не волновала. Письма от жены приходили исправно, а это для него было важнее. Ксения писала, что уволилась с текстильного комбината - она и раньше жаловалась, что работать на комбинате ей тяжело - сказывается возраст да сноровка уже не та… И нынче устроилась работать нянечкой в городской дом-малютки и, видимо, как полагал Анфимыч, неспроста. А в последнем её письме это всё и подтвердилось. В дом-малютки, как писала Ксения, она поступила не просто так - она хочет выглядеть среди брошенных малюток такого, к которому её сердце ляжет, а уж потом и забрать его оттуда.

Планы жены озадачили Анфимыча, и он ответил ей, чтобы она не торопилась, а дождалась его возвращения для основательного обсуждения такого дела. До освобождения Анфимычу оставалось совсем немного, и он, уже по привычке, после вечернего туалета надевал чистую футболку, атласные шаровары и, улёгшись на нары у окна, вспоминал прошлое и думал о своей жене.

Анфимыч представлял, как вернётся домой и вечером, после ужина, она наденет свою любимую чёрную шёлковую сорочку с кружевами, и они улягутся на диван. Ксения будет казаться ему самой желанной и восхитительной женщиной… Она начнёт щекотать Анфимычу ухо, нашёптывая горячим голосом сказочные слова, а он станет ласкать её сладкую и ещё упругую грудь.

А история со злополучной посылкой разрешилась для Анфимыча за неделю до его выхода на свободу. Её, как говорят, разбомбили где-то на пересылке почтовые воры, выкрав из неё лишь лакомые для них продукты.

Получив остатки от всего того, что ему отправила Ксения, Анфимыч почти всё раздал по дороге в свой барак.

Уже недалеко от КПП, на ступеньках лагерной больнички, он увидел сидящего с задумчивым видом старого грека с грузинской фамилией из инвалидного, как шутили на зоне, мото-костыльного барака. Старый грек, бывший работник торговой сферы, дотягивал большой срок за хищение социалистической собственности в крупных размерах, и уже давно забытый всеми на воле, ничего по этой причине оттуда не получал… И многие зэки, возвращаясь с КПП, делились со стариком передачами от родных и близких людей. Сделал это и Анфимыч, оставив ему добрую треть своей разграбленной посылки.

Тёмно-карие, маслянистые глаза старика заблестели ещё сильнее и он тихим, почти беззвучным голосом, благодарил Анфимыча. А чтобы окончательно забыть про посылку, Анфимыч пустил её остатки на вечерний чай в своей барачной секции.

Оставшиеся дни тянулись долго, а когда наступил день освобождения, то утром радостный Анфимыч сначала попрощался в секции со своим единственным земляком, потом с ребятами из бригады, затем со знакомыми ему мужиками из соседнего барака и после этого отправился на КПП.

В родной город Анфимыч прибыл на рассвете проходящим поездом, толком не выспавшись. Стойкий туман окутал пустынные улицы, автобусы ещё не ходили, и он, почти никакого не встречая, добрался пешком до своего дома.

Дверь, несмотря на протяжные звонки, никто ему не открывал и Анфимыч забеспокоился… Был субботний день, а Ксения даже в выходные не любила разлёживаться. Тогда он постучал, однако на стук отворилась лишь дверь напротив, откуда, не здороваясь, выглянула, кивнув головой, ещё заспанная соседка. Она сказала ему, что вчера у Ксении случился сердечный приступ и её на скорой помощи увезли в первую городскую больницу. Умолкнув, она застыла с грустным видом, протянув ему связку ключей. Анфимыч взял их и, не говоря ни слова, вышел из подъезда.

На улице он остановился, задумавшись, а потом неожиданно заторопился и, срезая путь, побежал трусцой в сторону пустыря. За ним располагалась конечная остановка единственного маршрута, по которому ездили редкие автобусы в нужную Анфимычу сторону. В утреннем тумане он сумел разглядеть стоящий автобус и припустился во весь дух, боясь опоздать на первый рейс.

Две бездомные собаки, бродившие по пустырю, остановились, увидев бегущего человека, но вслед за ним не бросились, а только погавкали с ленцой и быстро успокоились.

Где-то в небе резко завыл самолет, кружа над городом от непогоды. Знакомый звук настиг задыхающегося Анфимыча на середине пустыря - у него вдруг сжало в висках, а затем кольнуло и ударило резкой болью в самое сердце… В глазах у него стало темнеть, а он всё ещё нёсся по инерции. И самая ближняя на пустыре яма показалась Анфимычу в эти мгновения дымящейся после разрыва бомбы воронкой, когда-то спасший его от смерти, и он летел ей навстречу, спотыкаясь и падая…

В бараке про Анфимыча забыли бы, наверное, быстро, если не его пустующее место на нарах: новый этап на зону ещё не прибыл, а среди обитателей секции не нашлось желающих с приближением холодов спать у окна. И поэтому вечером, перед отбоем, кто-то, увидев незанятое до сих пор место Анфимыча, вспомнил про него и произнес:

Жалко Анфимыча нет… Некому теперь байки травить… Тоска!

А кто-то с верхних нар спросил с недоумением:

Так я не пойму: за что он срок такой смешной схлопотал - за бабу свою, что ли?!

Нет, не за бабу… У него ни бытовуха, ни семейный дебош… Жена ему письма писала и даже посылку послала! - возразил голос с нижних нар и добавил со смехом: - Все ведь помнят эту историю с посылкой, а?!.. Он ей Хозяина даже достал!

Мужики оживлённо загалдели, а кто-то спросил про Анфимыча у единственного его земляка в секции:

Так за что Анфимыч залетел, а?.. Ты ж, зема его - должен знать!

А за что треснул-то? - поинтересовался молодой парень.

Пенсионер рассказывал, что в ту пору любая баба его была… И хвалился, мол, много девок попортил… Вот, Анфимыч, ему и врезал!.. Говорят, если не скрутили его, он бы пенсионера до смерти забил!

И правильно бы сделал! - разом послышались чьи-то голоса.

Анфимыч по пьяни бешеный… - уточнил земляк. - А так мужик, что надо!

Обитатели барака ещё немного посудачили за жизнь, потом в секции наступила тишина, которую нарушил громкий и молодой голос с верхних нар:

Шнырь, руби свет - спать пора!

Шнырь выключил свет - в секции стало темно и барак, как и вся зона, погрузился в промозглую октябрьскую ночь. Битва за урожай в стране уже завершилась, но всё ещё продолжалась борьба с пьянством и хулиганством, и завтра на зоне ждали большой этап…

Приглашаю Вас стать участником и подписчиком сообщества

Прибытие автозака

Автозак остановился: послышалось лязганье сдвигаемых ворот так называемого "шлюза"; машина въезжает в "шлюз" закрываются первые ворота, и открываются еще одни. Автозак въезжает во двор тюрьмы. Все меняется: интонации голосов конвоя, лай овчарок, запахи. Если успеешь оглянуться вокруг, то увидишь иные цвета, иные камни. Конвоиры равнодушно-спокойны, однако в содружестве с тюремщиками могут "нагнать жути": напустить овчарку на кого-нибудь, наподдать прикладом по ребрам. Роптать бессмысленно: "нагнетание жути" испытанный элемент тюремной практики.

Боксы и транзитки

Из автозака заключенные переходят в боксы: начинается "сборка". Боксы -небольшие камеры площадью от 1 квадратного метра с узкой скамьей или выступом вдоль стены. В них помещаются заключенные перед этапом, перед вводом в камеру, во время вызова к следователю или адвокату и т.п. Именно на сборке, а точнее в боксах и в транзитных "хатах" (камерах) человек впервые сталкивается с законом и беззаконием (беспределом) тюремно-лагерного мира. В транзитках зековский народ проходит еще не сортированный ни по каким признакам, сплошными потоками - и затем исчезает в неизвестных направлениях. Сколачиваются временные группировки беспредельщиков, обирающие первоходочников и просто бессловесных зеков. В боксах случаются неожиданные встречи: вот прячет лицо "козел" с общего режима; вот жмется к стене перепуганный фуфлыжник, сломившийся с зоны от расплаты и расправы по карточным долгам; вот "стукачок" лагерный поглядывает по сторонам и тянется ближе к двери - узнает кто, так легче будет застучать, замолотить кулачками - помогите, мол, товарищи!

Впрочем, этот период жизни зека богат и положительными впечатлениями. Люди иногда сходятся мгновенно, взаимные симпатии за короткий срок перерастают в уважение и дружбу, зек по-братски поддерживает зека.

Никогда не забуду Валерика Зангиева, осетина из города Алагир, "подогревшего" меня десятью пачками сигарет, полотенцем и "марочками" (носовыми платками) перед разводом по постоянным "хатам". Наш ночной разговор ("базар") в транзитке питерских "Крестов" не просто скрасил существование, а дал мне лично длительный заряд бодрости и пополнил скудный запас сведений о тюремной жизни.

Сборка - действие, мероприятие, аналогичное, скажем, одновременной записи данных новорожденного в роддоме и его регистрации в ЗАГСе. На "новорожденного" зека заводится дело; в специальную карту при нем заносятся его особые приметы, татуировки, шрам от аппендицита. Обязательно дактилоскопия (отпечатки пальцев), медосмотр.

От первичного медосмотра в СИЗО (тюрьме) может зависеть очень многое. Занесенная в медкарту болезнь, а тем более инвалидность помогут выхлопотать медпомощь, лекарства на долгом пути от тюрьмы до зоны, а в самой зоне получить соответствующую работу. Впрочем, раньше практиковалось снижение 1-й группы инвалидности до 2-й, 2-й до третьей, а 3-й - до "возможности легкого труда".

Абсолютными льготами по инвалидности пользуются лишь явно увечные безногие, слепые, безрукие или находящиеся в двух шагах от "гробового входа". Но иногда и у одноногих и одноруких отбирают деревянную ногу или протез - до этапа на зону, по усмотрению врачей. Полностью безногого носят на руках сами зеки - был и такой случай, старичок на тележке подъехал к супружнице и зарубил ее топором, получил 9 лет... А в тюрьме какая тележка? Раскатывать негде....

Шмон в тюрьме

Шмон в тюрьме резко отличается от поверхностного капэзэшного шмона. Из подошв обуви выдергивают супинатор (железную пластину, пригодную для изготовления заточки), заставляют присесть раздетого догола зека, раздвинуть ягодицы; ощупывается досконально вся одежда.

Существует множество способов проноса денег и запрещенных предметов в тюрьму и зону, они достаточно подробно описаны в детективно-тюремной беллетристике. К тому же еще до тюремных ворот многие из этих способов становятся известны первоходочникам от бывалых людей. Как мы уже говорили, отбираются в основном предметы, могущие послужить орудием самоубийства и убийства. Впрочем, если и не хочется ни кончать с собственной жизнью, ни прерывать чужую, то все-таки запрещенный предмет "мойка" (лезвие), гвоздь или катушка ниток дают ощущение некоей победы над тюрьмой, дают чувство свободы и независимости...

В свое время я ухитрился довезти от КПЗ и пронести в зону ни разу не пригодившуюся мне половинку ножовочного полотна; всякий раз прохождение шмона с полотном оборачивалось неделей хорошего настроения.

Парикмахер превращает гражданина в тюремного зека: борода, часто усы, вообще волосы состригаются, бреются. До суда по закону стричь наголо нельзя, но в тюрьме стрижка обычно аргументируется вшивостью, чесоткой и т.п. Между прочим, стриженный наголо подсудимый вызывает у судьи и "кивал" (народных заседателей) вполне закономерные ощущения. Лысая голова может обернуться лишним годом срока.

Фотограф увековечивает "нового человека" для тюремного дела и всевозможных регистрационных карт. В тюрьме все иное, особое так и эти фотоизображения в фас и в профиль (необязательно даже быть лысым) превращают симпатичное лицо в преступный образ: меловые щеки полупокойника, остекленевшие глаза... Это касается не только фото на входе в тюрьму фото для справки об освобождении точно такое же.

Баня, прожарка

Перед раскидкой по постоянным "хатам" (камерам) все зеки в обязательном порядке проходят две санитарные процедуры: баню и т.н. "прожарку". Зеков отправляют в баню, о которой мало что можно сказать; в некоторых тюрьмах это заведение вполне сравнимо с подобными заведениями на воле, в других напоминают помывочный пункт эпохи военного коммунизма (кусочек мыла величиной с мизинец и никаких мочалок).

Вещи едут на крючках в дезинфекционную прожарочную камеру (от вшей и т.п.). Вместе с вшами (если таковые имеются) гибнут также пластмассовые пуговицы, синтетические волокна; одежда приобретает изрядно помятый облик. Можно, конечно, договориться с зекомобслугой: кто откажется от пачушки сигарет? И одежда останется целой. Но опять же и вши не пострадают...

Постельные принадлежности

Перед самым входом в "хату" государство выдает своему гражданину казенные атрибуты: постельное белье (две простыни, одеяло, наволочку), матрас, полотенце, иногда, зимой, нижнее белье (солдатские кальсоны с завязками внизу и нижняя рубаха, майка, трусы. Кальсоны эти мало кто носит, но зато они хорошо горят, доводя до кипения чифир в казенной алюминиевой кружке. Одеяло превращается в теплую безрукавочку; из простыни можно нарезать полосы для запуска "коня" в "хату" ниже этажом. Вычтут, конечно, за порчу какие-то деньги, но это когда будет! А польза - вот она, сей час!

Вход в камеру

Наконец по три-четыре человека ведут пупкари (надзиратели) по мрачным коридорам тюрьмы, передают коридорным дежурным. Звякают засовы, скрипят замки, открывается тяжелая дверь, покрытая стальным листом, вы протискиваетесь, с трудом удерживая матрас и мешок, в камеру; пупкарь подталкивает, энергично запирает дверь и на вас устремляется десяток пар глаз тех, с кем вам отныне придется делить тяготы и скромные радости тюремной жизни.

Можно лишь посмеяться, вспомнив "входы в хату" из советских и нынешних кинофильмов. Ангельских лиц, конечно, не увидишь в настоящей тюрьме, но и рожи вроде Доцента из "Джентльменов удачи" - большая редкость.

Сейчас во многих тюрьмах разрешены телевизоры. Если "хата" большая (в Бутырке, например), то телевизор не помеха. Но трудно представить "ящик" в маломерной и переполненной "хате" питерских "Крестов". (На тюремной "фене" (жаргоне) "телевизор" шкафчик настенный без дверок, с полками, на которые кладутся пайки, кружки и все остальное, аналогичное.)

Встреча новенького нынче происходит коегде абсолютно равнодушно, без всякого интереса. По свидетельству очевидца на его появление в "хате" никто даже не повернул головы, настолько "граждане" были увлечены просмотром очередного "сеанса" аэробики или шейпинга. (Кстати, "сеанс" потюремному изображение женщины в обнаженном или полуобнаженном виде, эротика, порнография. Раньше это были открытки, рисунки, теперь же "сеанс" можно раскавычивать слово обрело буквальное воплощение.)

За все время своей отсидки, мне встречались убийцы, насильники и прочие отморозки.

Были отмороженные до такой степени, что могли запросто прикончить человека в лагере, зная, что его ждет новый суд, одним словом «раскрутка» с большим довеском. Таких случаев, когда убийства совершались в колонии, мне пришлось увидеть несколько, о которых я рассказывал на своем сайте Уркаган, теперь выложу здесь на этом канале. Подпишитесь, тогда вы ничего не пропустите!

Как только меня этапировали из тюрьмы в колонию, я увидел поразившую меня до глубины души картину. Я вышел из своего отряда и начал спускаться по железным ступеням, когда в ворота локального участка нашего барака заходила огромная куча народу, люди все прибывали и прибывали. Толпа состояла из заключенных, не было представителей администрации, зэки вели впереди себя избитого заключенного с табличкой на груди. На деревянной табличке было всего два слова: «Я крыса». «Крыса» шел, а точнее еле передвигал ноги, и все его лицо было изуродовано. По его виду, мне стало понятно, что наш отряд не первый, куда крысу ведут на бойню. Роба заключенного была в свежей крови, но самое ужасное в этой картине было его лицо: кровавое месиво, а с рассеченной брови на глаз сполз кусок кожи.

Некоторые из толпы были вооружены палками, как только кто-либо толкал его дубиной, то «крыса» громко кричал»

« Я крыса, бейте меня». Удары по зэку были частые, так как у изнеможденного и ослабевшего от избиения бедолаги не хватало сил кричать, но его заставляли крикнуть ударами палок, и он отчаянно старался выкрикнуть: «Я крыса, бейте меня».

Когда его затолкали в барак, мне уже стало известно, за что так страдает этот заключенный. Он украл пачку сигарет. Возможно, такая жестокость не была бы к нему предпринята, но он постоянно воровал и постоянно попадался. Он обычный клептоман, а у зэков, как и мусоров нет «скачухи» для таких людей. Эти люди, воруя в очередной раз, думают, возможно, в этот раз фартанет, он просто получает «кайф», когда украденное на короткое время оказывается в его руках. Но распорядиться украденным ему не удается. Шли всегда к нему, находили украденные вещи, кстати, много зэков его прощали, не поднимали шума. Но есть ведь «правильные», кровожадность которых, заставляла их бежать к «людям» в общий дом и «поднимать базар».

«Крысу» водят по баракам, где каждый порядочный или желающий может его бить сколько угодно. В ход могут идти палки, табуретки и т. д. все за исключением ног. Ногами бить не канает. Желающих размяться зэков, всегда находится большое количество, некоторые ходят за ним в каждый барак, наслаждаясь зрелищем, другие участвуют в садистском развлечении.

После таких избиений зэки долго не встают с нары, могут пролежать месяц. Вот и этот бедолага, в очередной раз отлежавшись, пошел в баню, где «прихватил» чью-то «мыломойку» - барсетка, где все банные принадлежности: мыло, мочалка, паста и пр. Конечно, его в очередной раз пытались побоями отучить от воровства, но толком не оклемавшись, он уже не смог выдержать адова круга, его сердце остановилось на третьем бараке.