Восстановительное правосудие. Что такое восстановительное правосудие Можно ли считать восстановительное правосудие собственно правосудием

СОВРЕМЕННОЕ ПРАВО №9 2011 Страницы в журнале: 52-55

М.А. МУСАЕВ,

зав. кафедрой адвокатуры Государственной классической академии им. Маймонида

Рассматриваются принципы использования программ восстановительного правосудия, анализируется один из основных методов реализации идеи восстановительного правосудия: примирительные процедуры, объединяемые понятием медиации.

Ключевые слова: восстановительное правосудие, примирительные процедуры, медиация.

Restorative justice and mediation issues

The principles of restorative justice programs, examines one of the main methods of implementing the idea of restorative justice: conciliation, mediation united concept.

Keywords: restorative justice, conciliation, mediation.

К концу второй половины двадцатого столетия в научной литературе, да и в практической деятельности правоохранительных органов ряда государств, стала весьма популярной идея так называемого восстановительного правосудия. В ее основе лежали новые подходы к преступлению и наказанию, ориентированные на ограничение властных способов разрешения уголовно-правовых конфликтов и на урегулирование последствий преступления самими конфликтующими сторонами с привлечением в необходимых случаях общественных институтов. Восстановительное правосудие - это движение за справедливость, которое не отменяет, но дополняет официальную форму правосудия, вовлекая стороны и общественность в решение последствий преступления. Сторонники восстановительного правосудия отмечают его значимость в нравственном, организационном и даже финансовом отношениях, что выражается в возможности достижения ряда позитивных результатов.

В частности, восстановительное правосудие:

Позволяет решать конфликты за счет активного вовлечения конфликтующих сторон;

Содействует удовлетворению обеих конфликтующих сторон;

Трансформирует противостояние между людьми в совместную деятельность по решению их конфликта несоперническим способом;

Укрепляет традиции миротворчества и сопереживания;

Содействует воспитанию общества и закреплению в нем гуманистических ценностей;

Обеспечивает скорейшее возмещение морального и материального ущерба, причиненного конфликтной ситуацией;

Частично освобождает правоохранительные и судебные органы от перегруженности мелкими делами, давая им возможность сосредоточиться на делах более серьезных;

Экономит бюджетные средства государства и время профессионалов уголовной юстиции;

Способствует социальной реинтеграции преступника и уменьшению количества уголовных наказаний.

В ряде стран - Канаде, США, Австралии, Новой Зеландии, Австрии, Бельгии, Великобритании, ФРГ, Норвегии, Финляндии, Польше и Чехии - восстановительное правосудие было принято и внедрено на уровне национального законодательства. Одним из основных методов реализации идеи восстановительного правосудия являются примирительные процедуры, объединяемые понятием медиации.

Институт медиации означает, как правило, временный отказ от возбуждения обвинения и замену принудительного возмещения причиненного преступлением вреда в порядке уголовного или гражданского судопроизводства его добровольным возмещением виновным соответственно соглашению, достигнутому им с потерпевшим.

Институт временного отказа от возбуждения публичного обвинения и наказания обвиняемому предусмотрен, в частности, § 153а УПК ФРГ, содержание которого может служить в данном случае иллюстрацией. Его суть сводится к тому, что прокурор с согласия суда и самого обвиняемого вправе временно отказаться от возбуждения публичного обвинения, возложив на обвиняемого обязанность возместить причиненный преступлением вред, либо выполнить определенную работу с целью загладить такой вред, либо выполнить иную общественно полезную работу, либо выплатить определенную денежную сумму в государственную казну. В случае исполнения обвиняемым возложенных на него обязанностей в установленный срок прокурор полностью отказывается от возбуждения публичного обвинения. УК ФРГ предусматривает право суда отказаться от назначения наказания при условии возмещения виновным вреда, причиненного преступлением, или при выраженном стремлении к этому (§ 46а).

Соглашения о возмещении вреда стороны могут достичь самостоятельно либо воспользоваться помощью посредника - медиатора - в случаях, когда за совершение преступления предусмотрено не более строгое наказание, чем лишение свободы на срок до одного года или денежный штраф в сумме до 360 дневных ставок оплаты труда.

В Великобритании для практического урегулирования вопросов возмещения вреда, причиненного преступлением, на различных стадиях уголовного судопроизводства широко используются процедуры медиации двух основных видов: полицейская медиация и судебная медиация. Полиция вправе до возбуждения уголовного дела передать материалы в службу медиации, обычно состоящую из работников службы пробации, представителей общественности и иногда представителей полиции. В случае успешного проведения примирительных процедур и заключения соответствующего соглашения о заглаживании вреда полиция освобождает виновного от уголовной ответственности, обычно ограничиваясь предупреждением. Судебная медиация, как институт уголовного процесса, используется по категориям уголовных дел, рассматриваемых судами. Особое значение судебная медиация имеет для ювенальной юстиции. Ее суть состоит в отложении судом вынесения окончательного приговора и назначения наказания до проведения медиационных процедур. Суд вправе отсрочить с согласия подсудимого назначение наказания на срок до 6 месяцев для возмещения им ущерба. Вместе с тем судебная медиация не является альтернативой уголовной ответственности лица, поскольку в случае успешного проведения медиационных процедур суд вправе лишь смягчить меру наказания.

Во многих западных государствах предусматривается возможность инициирования должностными лицами (полиции, прокуратуры, суда) примирения потерпевшего с обвиняемым, а также введен процессуальный контроль характера обязательств причинителя вреда, условий и сроков их исполнения. Нарушение причинителем вреда условий соглашения, принятого в результате медиации, вызывает последствия в виде официального обвинения и рассмотрения уголовного дела в обычном порядке.

Возможность использования примирительных процедур в качестве альтернативы репрессивному правосудию предусматривается в ряде международных правовых актов, включая Декларацию основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью, где отмечается: «к жертвам следует относиться с состраданием и уважать их достоинство. Они имеют право на доступ к механизмам правосудия и скорейшую компенсацию за нанесенный им ущерб в соответствии с национальным законодательством» (п. 4); «в тех случаях, когда это необходимо, следует создать и укрепить судебные и административные механизмы, с тем чтобы обеспечить жертвам возможность получать компенсацию с помощью официальных и неофициальных процедур, которые носили бы оперативный характер, являлись справедливыми, недорогостоящими и доступными. Жертв, стремящихся получить компенсацию с помощью таких механизмов, следует информировать об их правах» (п. 5);

«в тех случаях, когда это необходимо, следует использовать неофициальные механизмы урегулирования споров, включая посредничество, арбитраж и суды обычного права или местную практику, с тем чтобы содействовать примирению и предоставлению возмещения жертвам» (п. 7).

В российском уголовном судопроизводстве институт примирения обвиняемого с потерпевшим до 1996 года применялся лишь по делам частного обвинения. Федеральный закон от 21.12.1996 № 160-ФЗ внес в уголовно-процессуальное законодательство существенные изменения. Одно из них касалось возможности примирения обвиняемого с потерпевшим по делам не только частного, но и публичного и частно-публичного обвинения. Новая редакция ст. 9 УПК РСФСР предусматривала право суда, прокурора, следователя и органа дознания прекратить уголовное дело в отношении лица, впервые совершившего преступление небольшой тяжести, если оно примирилось с потерпевшим и загладило причиненный потерпевшему вред. Это не только давало надежду на сокращение нагрузки на следователей и дознавателей и способствовало в известной мере обеспечению интересов потерпевшего, но и явилось первым шагом в реализации идеи восстановительного правосудия.

УПК РФ 2002 года в этом отношении продвинулся несколько дальше. Так, ст. 25 УПК РФ устанавливает: «Суд, а также следователь с согласия руководителя следственного органа или дознаватель с согласия прокурора вправе на основании заявления потерпевшего или его законного представителя прекратить уголовное дело в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления небольшой или средней тяжести, в случаях, предусмотренных статьей 76 Уголовного кодекса Российской Федерации, если это лицо примирилось с потерпевшим и загладило причиненный ему вред». Казалось бы, в этом случае прекращение уголовного дела инициируется самим потерпевшим и оснований беспокоиться о соблюдении его интересов нет. Однако на практике возможны различные последствия такой инициативы, связанные с введением потерпевшего в заблуждение, с его обманом, невыполнением обвиняемым взятых на себя обязательств и т. п.

Прекращение уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием также, на наш взгляд, нуждается в механизме обеспечения интересов потерпевшего, что, к сожалению, в ст. 28 УПК РФ не предусмотрено, и это является существенным недостатком. «Суд, а также следователь с согласия руководителя следственного органа или дознаватель с согласия прокурора вправе прекратить уголовное преследование в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления небольшой или средней тяжести, в случаях, предусмотренных частью первой статьи 75 Уголовного кодекса Российской Федерации» (ст. 28 УПК РФ).

Статья 75 УК РФ предусматривает ряд условий для принятия такого решения, включая соблюдение интересов потерпевшего: «Лицо, впервые совершившее преступление небольшой или средней тяжести, может быть освобождено от уголовной ответственности, если после совершения преступления добровольно явилось с повинной, способствовало раскрытию и расследованию преступления, возместило причиненный ущерб или иным образом загладило вред, причиненный в результате преступления, и вследствие деятельного раскаяния перестало быть общественно опасным» (п. 1). Письменного согласия потерпевшего на прекращение дела в этом случае не требуется. Однако если бы оно и было предусмотрено, а потерпевший без принуждения дал бы согласие на прекращение уголовного преследования обвиняемого, он не может быть уверенным в том, что последствия в любом случае окажутся для него благоприятными.

Таким образом, уголовно-процессуальное законодательство Российской Федерации, развиваясь по пути сокращения репрессивных начал в интересах, казалось бы, не только обвиняемого, но и потерпевшего, не предусмотрело гарантий прав потерпевшего в случаях прекращения уголовных дел по нереабилитирующим основаниям. В УПК РФ не введены сами примирительные процедуры, не предусмотрен порядок оформления соглашений о примирении и способов контроля их исполнения. Иными словами, сделаны первые шаги в формировании института медиации, но сам институт еще не создан и остается пока в сфере доктринальных поисков.

В отечественной юридической литературе последних лет медиация пока только пропагандируется как способ реализации идеи восстановительного правосудия, ограничивающего сферу карательного разрешения уголовно-правовых конфликтов. Значение такого подхода, как подчеркивается в отечественных научных публикациях, не без оснований видится в сокращении конфликтов путем примирения сторон, в психологическом исцелении жертвы преступления и в создании дополнительных условий для защиты интересов потерпевшего от противоправных посягательств. С использованием медиации достигается решение не только указанных выше задач, но и сокращаются контингент судимых, а также государственные расходы на их содержание.

Внедрение института медиации в отечественную практику уголовного судопроизводства, несомненно, весьма желательно. Вместе с тем очевидна и настоятельная необходимость в разработке процессуального регламента этого института. В зарубежной практике, как уже отмечено выше, переговоры при успешном исходе завершаются составлением соглашения с указанием условий примирения, размеров, порядка и сроков выплаты компенсации материального и морального ущерба. Справедливость и законность соглашения проверяются судом. При нарушении причинителем вреда условий соглашения производство по уголовному делу возобновляется со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Попытки разработки правового регламента медиации предпринимаются, но они не всегда выглядят убедительно, более того, часто представляются неприемлемыми. Так, А.М. Понасюк в публикациях и кандидатской диссертации предлагает институт медиации закрепить в Федеральном законе от 31.05.2002 № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». Медиатором в этом случае должен выступать адвокат, как лицо профессионально компетентное. Автору следует отдать должное: он предложил ряд дополнений в этот закон по поводу условий адвокатской медиации, гарантий объективности и беспристрастности адвоката, по организации специальных подразделений в адвокатуре, оплате труда адвоката-медиатора и пр. Однако, несмотря на все усилия автора, идея адвокатской медиации остается весьма сомнительной. Законодательство об адвокатуре, как и Кодекс профессиональной этики адвоката, не позволяет адвокату быть представителем сразу двух сторон с несовпадающими интересами. Результаты посреднических услуг адвоката могут быть оспорены заинтересованной стороной под предлогом его необъективности. Кроме того, автор не предложил нормы процессуального закрепления результатов медиации и способов контроля выполнения достигнутого соглашения.

В работах В.В. Дубровина, затрагивающих проблему медиации в связи со способами компенсации потерпевшему вреда, причиненного преступлением, приводятся убедительные, отчасти уже известные аргументы в пользу этого института, указывается и на необходимость отражения его в уголовно-процессуальном законодательстве. В частности, предлагается заявление о примирении потерпевшего с обвиняемым или подозреваемым оформлять в виде процессуального документа, определять сроки по выполнению обвиняемым принятых обязательств, устанавливать порядок компенсации морального вреда. Автор подкрепляет свои соображения ссылками на результаты опроса специалистов. В целом институт примирения сторон, отмечает он, не противоречит принципам уголовно-процессуального права, что подтверждается результатами анкетирования, согласно которым 60% опрошенных судей и 55% опрошенных следователей поддерживают эту идею. На целесообразность включения в УПК РФ норм о возможности участия посредников указывают 90% опрошенных судей и 100% следователей.

Авторы, принявшие участие в обсуждении проблем медиации, отмечают следующее. Нет сомнений в том, что примирение сторон содержит в себе значительные преимущества для потерпевшего. Последний мог бы своевременно получать моральное удовлетворение от извинений лица, совершившего преступление, от иных его действий, направленных на примирение. У потерпевшего появилась бы реальная возможность предъявлять свои требования, связанные с заглаживанием вреда, непосредственно к лицу, этот вред причинившему.

Появляется правовая основа для выработки взаимоприемлемых условий, порядка и сроков совершения подозреваемым (обвиняемым) конкретных действий, направленных на заглаживание вреда.

Представляется, что медиация должна стать процессуальным институтом с нормативным определением этого понятия, урегулированием порядка проведения примирительных процедур, способов судебного утверждения достигнутого соглашения и порядка контроля его исполнения. Медиаторская служба, подобно институту третейских судов, не должна входить в систему государственных правоохранительных органов и адвокатуру. Такая служба могла бы стать подразделением муниципалитета, формируемым из уважаемых граждан, имеющих определенную юридическую подготовку.

Библиография

1 См.: Декларация «Основные принципы использования программ восстановительного правосудия в уголовных делах» (принята Экономическим и социальным советом ООН 24 июля 2002 г.) // Вестн. восстановительной юстиции. URL: http:// www. index.org.ru/nevol/2005-4/maxud_n4.htm; Посредничество в уголовных делах. Рекомендация № R (99) 19, принятая Комитетом министров Совета Европы 15 сентября 1999 г. URL: http://www.lex.kz/netcat_files/130; Максудов Р. Восстановительное правосудие. URL: http://index.org.ru/nevol/2005-4/maxud_n4.htm

3 См.: Карнозова Л., Максудов Р., Флямер М. Восстановительное правосудие: идеи и перспективы для России // Российская юстиция. 2000. № 11.

4 См.: Понасюк А.М. Содействие адвокатом примирению сторон уголовного судопроизводства в качестве посредника (медиатора) // Ученые труды РААН. 2010. № 3. С. 26-31; Его же. Участие адвоката в урегулировании юридических споров посредством медиации: Дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2011.

5 См.: Дубровин В.В. Гражданский иск и другие институты возмещения вреда от преступлений в уголовном судопроизводстве (международный, зарубежный, отечественный опыт правового регулирования): Дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2010. С. 217-222.

6 См.: Воскобитова Л.А. Перспективы развития института примирения сторон в уголовном судопроизводстве России // Мировой судья. 2007. № 1.

ПРАВОСУДИЕ ВОССТАНОВИТЕЛЬНОЕ. Правосудиекак таковое– деятельность государства, связанная с борьбой с преступностью и правонарушениями и защитой интересов государства и его граждан в судебном производстве, основанном на законах. Восстановительное правосудие – это новый взгляд на то, как обществу необходимо отвечать на преступление, и построенная в соответствии с этим взглядом практика. Оно появилось как попытка решить возникающие при обосновании необходимости уголовного наказания проблемы и предложить альтернативный метод борьбы с преступностью. Это относительно новый подход в мировой пенологии, однако уже достаточно известный в большинстве развитых стран. В настоящее время во многих регионах мира (Европа, Северная Америка, Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка) этот подход практикуется при разрешении многих криминальных ситуаций. В конце 1970-х зародилось всемирное движение за восстановительное правосудие. 24 июля 2002 Экономический и Социальный Совет ООН принял Декларацию Основные принципы использования программ восстановительного правосудия в уголовных делах , в которой были зафиксированы цели и методы осуществления восстановительного процесса. С 1998 программы восстановительного правосудия появились в России.

Основные теоретики данного метода считают, что проблема современной системы уголовных наказаний в развитых странах – это обезличенность пенитенциарной системы в двух основных плоскостях.

Во-первых, это безразличное отношение к жертве преступления. Казалось бы, система уголовного права и правоохранительных органов направлена на защиту интересов жертвы. На самом деле получается, что жертва устраняется из процесса правосудия на начальном этапе, ее участие в судебном процессе минимально, а главное, не делается почти ничего для того, чтобы возместить жертве моральный ущерб, нанесенный ей в результате преступления. Конечно, существует система выплат штрафов, но зачастую денежная компенсация воспринимается пострадавшим лицом как попытка снять моральную ответственность с преступника, и это недостаточно для того, чтобы справиться с последствиями тяжелой моральной травмы. В худшем случае, жертва может столкнуться с агрессивным отношением и в следственно-правовых органах.

Во-вторых, это безразличное отношение к индивидуальности преступника в принципе и к трансформации личности преступника после наказания. Преступник воспринимается не как индивид с прошлым и будущим, а в первую очередь как элемент, угрожающий целостности общества. Считается, что, совершив преступление, он сам исключает себя из общества. Даже если подсудимый не приговаривается к лишению свободы, вся процедура суда, дознания и следствия строится на клеймении и отвержении. Тюремное заключение в некоторых странах почти не оставляет осужденному шансов вернуться к нормальной жизни в обществе. Будучи надолго исключенным из ее течения, он теряет психологические навыки существования в обществе и после освобождения становится своего рода парией. Часто единственной возможностью выжить для такого человека остается существование в преступном сообществе, в преступной субкультуре, что еще больше удаляет его от законопослушной жизни.

Кроме того, осужденный как правило считает себя жертвой обстоятельств и уголовного правосудия, не осознавая зло, причиненное другому человеку.

Основная этическая категория, на которой строится вся современная система уголовных наказаний – справедливость . Понимание справедливости исторически отличалось разнообразием. Восстановительное правосудие предлагает свой взгляд на данный вопрос.

Криминологи, работающие в данном направлении, считают, что современная пенитенциарная система – это не более как гигантский эксперимент Нового времени и предлагают вернуться к системе правосудия, существовавшей до становления современной машины правосудия.

В основе разработок лежит тот этап развития человечества, когда суд над преступником происходил в рамках общины, и именно община, включая родственников преступника, родственников потерпевшего и самого потерпевшего назначали наказание, пользуясь своими представлениями о справедливости. По мнению этих авторов, сама вероятность преступления в таких обществах меньше, поскольку мысль о необходимости смотреть в глаза жертве, особенности воспитания и особенности порицания оказывают больше влияния на человека, чем современное правосудие, которое может воспринимается только лишь как преодолимое препятствие при достижении определенных благ. Ховард Зер, американский правовед и криминолог, работающий в рамках теории восстановительного правосудия, называет, например, в качестве идеала справедливости библейский шалом («шалом», традиционно переводимый как «мир», здесь истолковывается как правильный порядок вещей, гармония). Современное понимание справедливости, по его мнению, характеризуется раздвоенностью: по отношению к социальной сфере мы употребляем понятие «распределительная справедливость», по отношению к сфере уголовного правосудия – воздающая справедливость. «Библейская справедливость…», – пишет Х.Зер в книге Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание , – «…интегрирует обе сферы, воспринимая их как части единого целого. Любое проявление несправедливости в какой бы то ни было области рассматривается как противоречащее идее шалом». В отличие распространенного мнения о том, что библейская справедливость была построена на принципах талиона «око за око, зуб за зуб», Зер находит множество примеров, на которых доказывает, что основным являлось не отмщение, а возмещение ущерба: «наиболее частым результатом разбирательства были возмещение ущерба и компенсация», – пишет исследователь, основываясь на книге Левит. Библейское правосудие – это в первую очередь возможность загладить вред.

В соответствие с данным пониманием справедливости рассматривается и вопрос ответственности. «Поскольку поведение преступника часто есть результат его безответственности, то просто сообщить ему о назначении наказания – значит позволить уйти от ответственности, поощряя дальнейшую безответственность», – пишет Зер. Ответственность за свои действия, это в первую очередь, понимание и признание нанесенного вреда, во-вторых, действия по возмещению этого вреда. В этом заключается основной смысл теории восстановительного правосудия.

Каким образом преступник может осознать вред, нанесенный жертве? Ответ на этот вопрос содержится в творчестве другого теоретика данного метода Джона Брейтуэйта и в его книге Преступление, стыд и воссоединение .

По Брейтуэйту, основным судьей и основным средством в процессе контроля над преступностью выступает стыд. Стыд с этической точки зрения можно определить как «моральное чувство, возникающее в связи с осуждением своего поступка, мотива поведения или какого-либо собственного недостатка. В отличие от совести, которая является исключительно внутренней реакцией нравственного самосознания на нарушение моральных требований, стыд связан с опасением осуждения поступков или недостатков со стороны окружающих»

Брейтуэйт выделяет два вида стыда: клеймящий стыд и стыд, ведущий к воссоединению. И в первом и во втором случае речь идет об общественной реакции на правонарушение, об ответной реакции преступника и ее последствиях для преступника и общества в целом. Клеймящий или отчуждающий стыд Брейтуэйт рассматривает в соответствие с «теорией ярлыков».

Считается, что впервые идеи теории ярлыков появились в книге Фрэнка Танненбаума Преступление и община , где утверждается, что человек становится таким, каким его характеризуют, независимо от того, кто выносит эту оценку – тот, кто наказывает, или тот, кто перевоспитывает. Человек, получает ярлык преступника, что влечет за собой понижение общественного статуса и особое отношение со стороны окружающих. В результате он начинает вести себя в соответствие с ожиданиями общества «ощущает собственную маргинальность, его влечет к субкультурам, которые способны обеспечить поддержку для социально отклоняющегося поведения, он начинает прочно идентифицировать себя с преступной ролью». Некоторые сторонники теории ярлыков утверждают, что этот процесс необратим. Для того, чтобы избежать «стигматизации», такие авторы предлагают сводить к минимуму обсуждение преступных действий, и исключить саму возможность общественного порицания. Брейтуэт соглашается с тем, что такие последствия могут иметь место, когда речь идет о клеймящем стыде: «…отчуждающий стыд как следствие клеймения способствует расколу общества путем создания касты отверженных. Большая часть усилий направляется на то, чтобы заклеймить девиантное поведение, в то время как устранению клейма, прощению и воссоединению уделяется весьма незначительное внимание». Негативные последствия общественного порицания, описанные последователями теории ярлыков, по мнению Брейтуэйта, можно избежать в том случае, если отказаться от клеймящего стыда в пользу стыда воссоединяющего, на основании которого и предлагается построение новых методов работы с преступными элементами. «Воссоединяющий стыд – это реакция на такое выражение общественного неодобрения – от мягкого упрека до церемонии снижения статуса, за которыми непременно следуют ритуалы обратного принятия преступника в общину законопослушных граждан. Эти ритуалы могут быть самыми разнообразными, начиная с простых жестов, например улыбки, выражающей любовь и прощение, и заканчивая вполне официальными церемониями, направленными на аннулирование девиантного обозначения». Воссоединяющий стыд, в отличие от стыда клеймящего, смысл которого в том, чтобы выделить человека из социума и изолировать его, приводит к раскаянию и включению человека, преступившего закон, обратно в социум.

Каким образом можно добиться того, чтобы стыд был именно воссоединяющим, а не клеймящим, ведь грань между ними достаточно расплывчата. Для того, чтобы понять, как Брейтуэйт пытается реализовать эту модель, необходимо вспомнить основную характеристику категории стыда – это осуждение своего поступка, связанное с ожиданием реакции окружающих. Последствия осуждения поступка, по Брейтуэйту, связаны в первую очередь с качеством окружения и с изначальными установками, принятыми в обществе.

Окружение должно быть значимым для человека, а общество должно быть изначально ориентировано не на отторжение, а на прощение.

По Брейтуэйту, такая ситуация возможна в том случае, если общество характеризуется высоким уровнем коммунитарности, т.е. существуют плотно переплетенные отношения взаимозависимости, которые характеризуются взаимными обязательствами и доверием, основывающимися на чувстве верности группе, но не на индивидуальных удобствах и выгоде. Такие общества отличаются социальной сплоченностью, хорошо развитой системой семьи и сильной системой социального контроля.

Наказание за проступки в коммунитарном обществе назначается на основе совместимых интересов, т.к. более жесткая структура такого общества не позволяет просто исключить человека, как ненужный элемент, но, в случае раскаяния и признания вины, оно готово принять его обратно.

С другой стороны, такая культурная особенность изначально прививает человеку обостренное восприятие мнения окружающих людей, а как следствие и способность к стыду.

В подобных обществах реализуется модель семейного уголовного процесса.

Как пишет Гриффитс: «...его (ребенка) называют в его собственном неизменном качестве, как ребенка с недостатками (которые есть у всех детей), а не как какого-то отличного от других, опасного изгоя». Родители, наказывая ребенка, не считают при этом, что его необходимо вычеркнуть из нормальной жизни.

Как пример подобной модели приводится уголовная политика Японии. В японской культуре сильны традиционные патриархальные предпосылки и связанность между членами общества на основе взаимоответственности. Если индивид в Японии подвергается общественному порицанию, то стыд испытывает не только он, но и коллектив, к которому он принадлежит. Брейтуэйт вслед за Бэйли приводит многочисленные примеры из жизни японского общества, подтверждающие характерное для Японии отношение к ответственности («Когда несколько лет назад в Токио молодой констебль изнасиловал женщину, шеф его участка ушел в отставку… Родители иногда совершают самоубийства, если их детей арестовывают за совершение особенно неприемлемых с точки зрения общества преступлений»). В то же время, если правонарушитель в полной мере демонстрирует свое раскаяние, приносит извинения и компенсирует ущерб, и жертва принимает эти извинения, то судебное преследование со стороны государства так и не начинается. По статистике, приведенной в книге Брейтуейта, в 1978 японская полиция успешно расследовала 53% всех известных случаев кражи, но только 15% из 231 403 подозреваемых были арестованы.

Все вышесказанное не характерно для западных обществ. Соответственно, поскольку из-за крайнего индивидуализма общество не контролирует индивида, эта роль целиком и полностью принадлежит репрессивному аппарату государства. Среди отличительных черт наказания, которые считаются определяющими, когда мы говорим о западноевропейском аппарате правосудия, считаются их неотвратимость и соответствие строгости наказания тяжести преступления. Стыд тоже является значимой составляющей наказания. В качестве примеров из западноевропейской истории пенологии, когда стыд имел особое значение в наказании, приводят колодки и позорный столб. Но, во-первых, подобные публичные экзекуции узаконивали зверство и приучали людей к насилию, во-вторых, чувство стыда в данном случае было именно клеймящим, а не воссоединяющим. Такая практика дает обратный результат – вместо возвращения преступника в общество, она способствует возникновению внутри общества преступных субкультур изгоев.

Брэйтуэйт подчеркивает – подтверждения о наличии связи между строгостью наказания и преступностью не существует, что касается неотвратимости наказания, то, при рассмотрении этого вопроса, автор обращает внимания на еще один уровень стыда, который может быть важнее, чем страх перед потерей уважения, репутации и статуса среди своих. Это – воздействие совести. Брэйтуэйт уверен, что совесть – свойство приобретенное. Совесть закладывается в подсознательное в процессе воспитания: «Наш неоднократный детский опыт связывает проступки с подзатыльниками, пренебрежительным отношением, стоянием в углу, выговорами и другими неприятными последствиями. Этот опыт закрепляет за девиантным поведением условную реакцию страха и тревожности». Когда человек воспитывается в семье, все его поступки так или иначе контролируются родителями, поэтому угроза наказания весьма реальна. Когда человек взрослеет, он переносит это чувство на те поступки, которые считаются девиантными в обществе, хотя угроза наказания уже не настолько неотвратима: «В отличие от любого наказания, исходящего от суда, реакция тревожности возникает мгновенно. Наказание беспокойством действительно предшествует «вознаграждению», получаемому в результате преступления, тогда как наказание, предусмотренное законом, следует много позднее полученного вознаграждения».

При воспитании чувство стыда выступает и как инструмент создания совести, и как самоцель. Постепенно, взрослея, ребенок переходит от этапа реакций на внешний контроль к этапу реакции на контроль внутренний. В период, когда это происходит, «прямые формы внушения чувства стыда теряют свою значимость в сравнении с апеллированием к чувству привязанности или уважения ребенка к окружающим, к его собственным нравственным нормам относительно того, что есть хорошо и что есть плохо».

В результате суд, из суда внешнего, навязанного извне, превращается в суд внутренний, исполняющий не только карательную, но и превентивную функцию, и шансы включить человека, нарушившего закон, обратно в общество увеличиваются.

Преимущество восстановительного правосудия с упором на внушение чувства воссоединяющего стыда перед стандартным уголовным процессом состоит в следующем:

во-первых, в случае обычного наказания законопослушание сводится к расчету выгод и затрат, отрицая нравственность преступника. В случае с внушением чувства восстанавливающего стыда преступник осознает, что он сделал что-то неподобающее, что представляет его нравственным существом;

во-вторых, наказание разделяет наказывающего и наказуемого, ставя одного в условия подчинения другому. При варианте внушения стыда между стыдящими и провинившимся тоже возникает взаимосвязь, но она основана на готовности одних снова принять в общество, а второго – раскаяться. Такая основа дает существенно больше вариантов для успешного развития отношений: «Утверждение нравственного порядка происходит с двух совершенно разных сторон – со стороны тех, кто был оскорблен, и тех, кто в этом повинен. Нравственный порядок устанавливает особый вид доверия, при котором нарушивший этот порядок выходит и отрыто заявляет о том, каким злом является совершенное им нарушение».

Брэйтуэт приводит слова исследователя Гофмана, который так описывает этот процесс: в процессе раскаяния «Я» преступника расщепляется на две части: на ту, которая виновна и на ту, которая ее осуждает вместе с общиной. Процесс внушения стыда – это отделение дурного «я» от настоящего «я» и принятие настоящего «я» в общину.

Но регуляция чувством стыда может быть успешной далеко не всегда. Существует целая группа индивидов (психопаты, закоренелые преступники), которые «находятся вне поля действия, на котором возможно пробудить чувство стыда». Но на таких людей и обычное наказание оказывает недостаточное воздействие.

Кроме того, Брэйтуэйт признает, что в некоторых случаях укоры совести могут нами игнорироваться, а значит, внешний контроль должен сохраняться где-то фоном, как напоминание о возможном наказании.

Итак, в рамках программы, предложенной восстановительным правосудием, удается избежать обезличивания преступника и жертвы и отстранения от конкретной ситуации, которое свойственно ныне существующей системе наказания. Программа такого рода обладает скорее превентивной, нежели карательной функцией, более гуманна и этична. Она предполагает не просто изоляцию преступника с туманными перспективами дальнейшей жизни в социуме, но его исправление и гармоничное включение в нормальную общественную жизнь. На первое место ставится исправление несправедливости, пострадавшей стороне предоставляется информация и возможность в свою очередь высказаться, получить сочувствие. Преступнику предоставляется возможность участвовать в принятии решения о своей судьбе, за это решение он несет ответственность, его личность рассматривается более целостно, раскаяние и прощение поощряются.

Такая диалогическая модель преследует цель примирения, а не обвинения.

С другой стороны, существуют серьезные оговорки, которые тоже необходимо упомянуть. Во-первых, для реализации таких программ в массовом порядке необходимы особенные общественные установки, которые складываются веками. Во-вторых, подобные общества отличаются бóльшим коллективизмом и сплоченностью, по сравнению с западноевропейскими, но вместе с тем переход к такому виду общества означает ограничение или отказ от многих прав и свобод, на основании которых построена современная западноевропейская цивилизация. В-третьих, все теоретики данного направления признают, что восстановительное правосудие не может полностью заменить собой современную систему уголовного наказания. На сегодняшний день программы восстановительного правосудия реализуются как дополнительный метод реабилитационной работы с преступниками и жертвами и во многих случаях дают положительные результаты, особенно когда речь идет о подростковой преступности.

Итак, несмотря на существенные оговорки, можно оценивать восстановительное правосудие как перспективное в этическом плане направление криминологической мысли, которое может существенно усовершенствовать современную систему уголовного правосудия, исправить многие ее недостатки, и сделать борьбу с преступностью более гуманной и действенной как в отношении к преступнику, так и в отношении к жертве.

Анастасия Блюхер

Правосудиекак таковое– деятельность государства, связанная с борьбой с преступностью и правонарушениями и защитой интересов государства и его граждан в судебном производстве, основанном на законах. Восстановительное правосудие – это новый взгляд на то, как обществу необходимо отвечать на преступление, и построенная в соответствии с этим взглядом практика. Оно появилось как попытка решить возникающие при обосновании необходимости уголовного наказания проблемы и предложить альтернативный метод борьбы с преступностью. Это относительно новый подход в мировой пенологии, однако уже достаточно известный в большинстве развитых стран. В настоящее время во многих регионах мира (Европа, Северная Америка, Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка) этот подход практикуется при разрешении многих криминальных ситуаций. В конце 1970-х зародилось всемирное движение за восстановительное правосудие. 24 июля 2002 Экономический и Социальный Совет ООН принял Декларацию Основные принципы использования программ восстановительного правосудия в уголовных делах , в которой были зафиксированы цели и методы осуществления восстановительного процесса. С 1998 программы восстановительного правосудия появились в России.

Основные теоретики данного метода считают, что проблема современной системы уголовных наказаний в развитых странах – это обезличенность пенитенциарной системы в двух основных плоскостях.

Во-первых, это безразличное отношение к жертве преступления. Казалось бы, система уголовного права и правоохранительных органов направлена на защиту интересов жертвы. На самом деле получается, что жертва устраняется из процесса правосудия на начальном этапе, ее участие в судебном процессе минимально, а главное, не делается почти ничего для того, чтобы возместить жертве моральный ущерб, нанесенный ей в результате преступления. Конечно, существует система выплат штрафов, но зачастую денежная компенсация воспринимается пострадавшим лицом как попытка снять моральную ответственность с преступника, и это недостаточно для того, чтобы справиться с последствиями тяжелой моральной травмы. В худшем случае, жертва может столкнуться с агрессивным отношением и в следственно-правовых органах.

Во-вторых, это безразличное отношение к индивидуальности преступника в принципе и к трансформации личности преступника после наказания. Преступник воспринимается не как индивид с прошлым и будущим, а в первую очередь как элемент, угрожающий целостности общества. Считается, что, совершив преступление, он сам исключает себя из общества. Даже если подсудимый не приговаривается к лишению свободы, вся процедура суда, дознания и следствия строится на клеймении и отвержении. Тюремное заключение в некоторых странах почти не оставляет осужденному шансов вернуться к нормальной жизни в обществе. Будучи надолго исключенным из ее течения, он теряет психологические навыки существования в обществе и после освобождения становится своего рода парией. Часто единственной возможностью выжить для такого человека остается существование в преступном сообществе, в преступной субкультуре, что еще больше удаляет его от законопослушной жизни.

Кроме того, осужденный как правило считает себя жертвой обстоятельств и уголовного правосудия, не осознавая зло, причиненное другому человеку.

Основная этическая категория, на которой строится вся современная система уголовных наказаний – справедливость. Понимание справедливости исторически отличалось разнообразием. Восстановительное правосудие предлагает свой взгляд на данный вопрос.

Криминологи, работающие в данном направлении, считают, что современная пенитенциарная система – это не более как гигантский эксперимент Нового времени и предлагают вернуться к системе правосудия, существовавшей до становления современной машины правосудия.

В основе разработок лежит тот этап развития человечества, когда суд над преступником происходил в рамках общины, и именно община, включая родственников преступника, родственников потерпевшего и самого потерпевшего назначали наказание, пользуясь своими представлениями о справедливости. По мнению этих авторов, сама вероятность преступления в таких обществах меньше, поскольку мысль о необходимости смотреть в глаза жертве, особенности воспитания и особенности порицания оказывают больше влияния на человека, чем современное правосудие, которое может воспринимается только лишь как преодолимое препятствие при достижении определенных благ. Ховард Зер, американский правовед и криминолог, работающий в рамках теории восстановительного правосудия, называет, например, в качестве идеала справедливости библейский шалом («шалом», традиционно переводимый как «мир», здесь истолковывается как правильный порядок вещей, гармония). Современное понимание справедливости, по его мнению, характеризуется раздвоенностью: по отношению к социальной сфере мы употребляем понятие «распределительная справедливость», по отношению к сфере уголовного правосудия – воздающая справедливость. «Библейская справедливость…», – пишет Х.Зер в книге , – «…интегрирует обе сферы, воспринимая их как части единого целого. Любое проявление несправедливости в какой бы то ни было области рассматривается как противоречащее идее шалом». В отличие распространенного мнения о том, что библейская справедливость была построена на принципах талиона «око за око, зуб за зуб», Зер находит множество примеров, на которых доказывает, что основным являлось не отмщение, а возмещение ущерба: «наиболее частым результатом разбирательства были возмещение ущерба и компенсация», – пишет исследователь, основываясь на книге Левит. Библейское правосудие – это в первую очередь возможность загладить вред.

В соответствие с данным пониманием справедливости рассматривается и вопрос ответственности. «Поскольку поведение преступника часто есть результат его безответственности, то просто сообщить ему о назначении наказания – значит позволить уйти от ответственности, поощряя дальнейшую безответственность», – пишет Зер. Ответственность за свои действия, это в первую очередь, понимание и признание нанесенного вреда, во-вторых, действия по возмещению этого вреда. В этом заключается основной смысл теории восстановительного правосудия.

Каким образом преступник может осознать вред, нанесенный жертве? Ответ на этот вопрос содержится в творчестве другого теоретика данного метода Джона Брейтуэйта и в его книге .

По Брейтуэйту, основным судьей и основным средством в процессе контроля над преступностью выступает стыд. Стыд с этической точки зрения можно определить как «моральное чувство, возникающее в связи с осуждением своего поступка, мотива поведения или какого-либо собственного недостатка. В отличие от совести, которая является исключительно внутренней реакцией нравственного самосознания на нарушение моральных требований, стыд связан с опасением осуждения поступков или недостатков со стороны окружающих»

Брейтуэйт выделяет два вида стыда: клеймящий стыд и стыд, ведущий к воссоединению. И в первом и во втором случае речь идет об общественной реакции на правонарушение, об ответной реакции преступника и ее последствиях для преступника и общества в целом. Клеймящий или отчуждающий стыд Брейтуэйт рассматривает в соответствие с «теорией ярлыков».

Считается, что впервые идеи теории ярлыков появились в книге Фрэнка Танненбаума Преступление и община , где утверждается, что человек становится таким, каким его характеризуют, независимо от того, кто выносит эту оценку – тот, кто наказывает, или тот, кто перевоспитывает. Человек, получает ярлык преступника, что влечет за собой понижение общественного статуса и особое отношение со стороны окружающих. В результате он начинает вести себя в соответствие с ожиданиями общества «ощущает собственную маргинальность, его влечет к субкультурам, которые способны обеспечить поддержку для социально отклоняющегося поведения, он начинает прочно идентифицировать себя с преступной ролью». Некоторые сторонники теории ярлыков утверждают, что этот процесс необратим. Для того, чтобы избежать «стигматизации», такие авторы предлагают сводить к минимуму обсуждение преступных действий, и исключить саму возможность общественного порицания. Брейтуэт соглашается с тем, что такие последствия могут иметь место, когда речь идет о клеймящем стыде: «…отчуждающий стыд как следствие клеймения способствует расколу общества путем создания касты отверженных. Большая часть усилий направляется на то, чтобы заклеймить девиантное поведение, в то время как устранению клейма, прощению и воссоединению уделяется весьма незначительное внимание». Негативные последствия общественного порицания, описанные последователями теории ярлыков, по мнению Брейтуэйта, можно избежать в том случае, если отказаться от клеймящего стыда в пользу стыда воссоединяющего, на основании которого и предлагается построение новых методов работы с преступными элементами. «Воссоединяющий стыд – это реакция на такое выражение общественного неодобрения – от мягкого упрека до церемонии снижения статуса, за которыми непременно следуют ритуалы обратного принятия преступника в общину законопослушных граждан. Эти ритуалы могут быть самыми разнообразными, начиная с простых жестов, например улыбки, выражающей любовь и прощение, и заканчивая вполне официальными церемониями, направленными на аннулирование девиантного обозначения». Воссоединяющий стыд, в отличие от стыда клеймящего, смысл которого в том, чтобы выделить человека из социума и изолировать его, приводит к раскаянию и включению человека, преступившего закон, обратно в социум.

Каким образом можно добиться того, чтобы стыд был именно воссоединяющим, а не клеймящим, ведь грань между ними достаточно расплывчата. Для того, чтобы понять, как Брейтуэйт пытается реализовать эту модель, необходимо вспомнить основную характеристику категории стыда – это осуждение своего поступка, связанное с ожиданием реакции окружающих. Последствия осуждения поступка, по Брейтуэйту, связаны в первую очередь с качеством окружения и с изначальными установками, принятыми в обществе.

Окружение должно быть значимым для человека, а общество должно быть изначально ориентировано не на отторжение, а на прощение.

По Брейтуэйту, такая ситуация возможна в том случае, если общество характеризуется высоким уровнем коммунитарности, т.е. существуют плотно переплетенные отношения взаимозависимости, которые характеризуются взаимными обязательствами и доверием, основывающимися на чувстве верности группе, но не на индивидуальных удобствах и выгоде. Такие общества отличаются социальной сплоченностью, хорошо развитой системой семьи и сильной системой социального контроля.

Наказание за проступки в коммунитарном обществе назначается на основе совместимых интересов, т.к. более жесткая структура такого общества не позволяет просто исключить человека, как ненужный элемент, но, в случае раскаяния и признания вины, оно готово принять его обратно.

С другой стороны, такая культурная особенность изначально прививает человеку обостренное восприятие мнения окружающих людей, а как следствие и способность к стыду.

В подобных обществах реализуется модель семейного уголовного процесса.

Как пишет Гриффитс: «...его (ребенка) называют в его собственном неизменном качестве, как ребенка с недостатками (которые есть у всех детей), а не как какого-то отличного от других, опасного изгоя». Родители, наказывая ребенка, не считают при этом, что его необходимо вычеркнуть из нормальной жизни.

Как пример подобной модели приводится уголовная политика Японии. В японской культуре сильны традиционные патриархальные предпосылки и связанность между членами общества на основе взаимоответственности. Если индивид в Японии подвергается общественному порицанию, то стыд испытывает не только он, но и коллектив, к которому он принадлежит. Брейтуэйт вслед за Бэйли приводит многочисленные примеры из жизни японского общества, подтверждающие характерное для Японии отношение к ответственности («Когда несколько лет назад в Токио молодой констебль изнасиловал женщину, шеф его участка ушел в отставку… Родители иногда совершают самоубийства, если их детей арестовывают за совершение особенно неприемлемых с точки зрения общества преступлений»). В то же время, если правонарушитель в полной мере демонстрирует свое раскаяние, приносит извинения и компенсирует ущерб, и жертва принимает эти извинения, то судебное преследование со стороны государства так и не начинается. По статистике, приведенной в книге Брейтуейта, в 1978 японская полиция успешно расследовала 53% всех известных случаев кражи, но только 15% из 231 403 подозреваемых были арестованы.

Все вышесказанное не характерно для западных обществ. Соответственно, поскольку из-за крайнего индивидуализма общество не контролирует индивида, эта роль целиком и полностью принадлежит репрессивному аппарату государства. Среди отличительных черт наказания, которые считаются определяющими, когда мы говорим о западноевропейском аппарате правосудия, считаются их неотвратимость и соответствие строгости наказания тяжести преступления. Стыд тоже является значимой составляющей наказания. В качестве примеров из западноевропейской истории пенологии, когда стыд имел особое значение в наказании, приводят колодки и позорный столб. Но, во-первых, подобные публичные экзекуции узаконивали зверство и приучали людей к насилию, во-вторых, чувство стыда в данном случае было именно клеймящим, а не воссоединяющим. Такая практика дает обратный результат – вместо возвращения преступника в общество, она способствует возникновению внутри общества преступных субкультур изгоев.

Брэйтуэйт подчеркивает – подтверждения о наличии связи между строгостью наказания и преступностью не существует, что касается неотвратимости наказания, то, при рассмотрении этого вопроса, автор обращает внимания на еще один уровень стыда, который может быть важнее, чем страх перед потерей уважения, репутации и статуса среди своих. Это – воздействие совести. Брэйтуэйт уверен, что совесть – свойство приобретенное. Совесть закладывается в подсознательное в процессе воспитания: «Наш неоднократный детский опыт связывает проступки с подзатыльниками, пренебрежительным отношением, стоянием в углу, выговорами и другими неприятными последствиями. Этот опыт закрепляет за девиантным поведением условную реакцию страха и тревожности». Когда человек воспитывается в семье, все его поступки так или иначе контролируются родителями, поэтому угроза наказания весьма реальна. Когда человек взрослеет, он переносит это чувство на те поступки, которые считаются девиантными в обществе, хотя угроза наказания уже не настолько неотвратима: «В отличие от любого наказания, исходящего от суда, реакция тревожности возникает мгновенно. Наказание беспокойством действительно предшествует «вознаграждению», получаемому в результате преступления, тогда как наказание, предусмотренное законом, следует много позднее полученного вознаграждения».

При воспитании чувство стыда выступает и как инструмент создания совести, и как самоцель. Постепенно, взрослея, ребенок переходит от этапа реакций на внешний контроль к этапу реакции на контроль внутренний. В период, когда это происходит, «прямые формы внушения чувства стыда теряют свою значимость в сравнении с апеллированием к чувству привязанности или уважения ребенка к окружающим, к его собственным нравственным нормам относительно того, что есть хорошо и что есть плохо».

В результате суд, из суда внешнего, навязанного извне, превращается в суд внутренний, исполняющий не только карательную, но и превентивную функцию, и шансы включить человека, нарушившего закон, обратно в общество увеличиваются.

Преимущество восстановительного правосудия с упором на внушение чувства воссоединяющего стыда перед стандартным уголовным процессом состоит в следующем:

во-первых, в случае обычного наказания законопослушание сводится к расчету выгод и затрат, отрицая нравственность преступника. В случае с внушением чувства восстанавливающего стыда преступник осознает, что он сделал что-то неподобающее, что представляет его нравственным существом;

во-вторых, наказание разделяет наказывающего и наказуемого, ставя одного в условия подчинения другому. При варианте внушения стыда между стыдящими и провинившимся тоже возникает взаимосвязь, но она основана на готовности одних снова принять в общество, а второго – раскаяться. Такая основа дает существенно больше вариантов для успешного развития отношений: «Утверждение нравственного порядка происходит с двух совершенно разных сторон – со стороны тех, кто был оскорблен, и тех, кто в этом повинен. Нравственный порядок устанавливает особый вид доверия, при котором нарушивший этот порядок выходит и отрыто заявляет о том, каким злом является совершенное им нарушение».

Брэйтуэт приводит слова исследователя Гофмана, который так описывает этот процесс: в процессе раскаяния «Я» преступника расщепляется на две части: на ту, которая виновна и на ту, которая ее осуждает вместе с общиной. Процесс внушения стыда – это отделение дурного «я» от настоящего «я» и принятие настоящего «я» в общину.

Но регуляция чувством стыда может быть успешной далеко не всегда. Существует целая группа индивидов (психопаты, закоренелые преступники), которые «находятся вне поля действия, на котором возможно пробудить чувство стыда». Но на таких людей и обычное наказание оказывает недостаточное воздействие.

Кроме того, Брэйтуэйт признает, что в некоторых случаях укоры совести могут нами игнорироваться, а значит, внешний контроль должен сохраняться где-то фоном, как напоминание о возможном наказании.

Итак, в рамках программы, предложенной восстановительным правосудием, удается избежать обезличивания преступника и жертвы и отстранения от конкретной ситуации, которое свойственно ныне существующей системе наказания. Программа такого рода обладает скорее превентивной, нежели карательной функцией, более гуманна и этична. Она предполагает не просто изоляцию преступника с туманными перспективами дальнейшей жизни в социуме, но его исправление и гармоничное включение в нормальную общественную жизнь. На первое место ставится исправление несправедливости, пострадавшей стороне предоставляется информация и возможность в свою очередь высказаться, получить сочувствие. Преступнику предоставляется возможность участвовать в принятии решения о своей судьбе, за это решение он несет ответственность, его личность рассматривается более целостно, раскаяние и прощение поощряются.

Такая диалогическая модель преследует цель примирения, а не обвинения.

С другой стороны, существуют серьезные оговорки, которые тоже необходимо упомянуть. Во-первых, для реализации таких программ в массовом порядке необходимы особенные общественные установки, которые складываются веками. Во-вторых, подобные общества отличаются бóльшим коллективизмом и сплоченностью, по сравнению с западноевропейскими, но вместе с тем переход к такому виду общества означает ограничение или отказ от многих прав и свобод, на основании которых построена современная западноевропейская цивилизация. В-третьих, все теоретики данного направления признают, что восстановительное правосудие не может полностью заменить собой современную систему уголовного наказания. На сегодняшний день программы восстановительного правосудия реализуются как дополнительный метод реабилитационной работы с преступниками и жертвами и во многих случаях дают положительные результаты, особенно когда речь идет о подростковой преступности.

Итак, несмотря на существенные оговорки, можно оценивать восстановительное правосудие как перспективное в этическом плане направление криминологической мысли, которое может существенно усовершенствовать современную систему уголовного правосудия, исправить многие ее недостатки, и сделать борьбу с преступностью более гуманной и действенной как в отношении к преступнику, так и в отношении к жертве.

Ховард Зер. Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание . М., Центр «Судебно-правовая реформа», 2002
Джон Брейтуэйт. Преступление, стыд и воссоединение . М.; Центр «Судебно-правовая реформа», 2002
Организация и проведение программ восстановительного правосудия . Методическое пособие под редакцией Л.М.Карнозовой и Р.Р.Максудова. М., МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2006

Найти "ПРАВОСУДИЕ ВОССТАНОВИТЕЛЬНОЕ " на

УДК 343.137.9

Понятие, принципы и формы восстановительного правосудия

Н.В. Нестор

Соискатель Национальная академия прокуратуры Украины 04050, Украина, г. Киев, ул. Мельникова, 81-б E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

В статье рассматривается восстановительное правосудие – новый подход к разрешению конфликтов, направленный на восстановление справедливости и сбалансирование потребностей пострадавшего, преступника и общества. Восстановительное правосудие является альтернативой карательной направленности уголовного правосудия. Автор анализирует литературу, посвященную данной тематики. В статье выделяются основные причины (факторы) возникновения и развития восстановительного правосудия, определяется система ценностей, которая лежит в основе восстановительного правосудия.

Ключевые слова: восстановительное правосудие; уголовный конфликт; жертва; правонарушитель

Следует отметить, что в большинстве своих случаев действующее уголовное правосудие носит карательный характер, уголовный процесс нацелен на доказательство виновности лица и определение наказания обвиняемому (подсудимому). Таким образом, по отношению к правонарушителям судопроизводство носит клеймящий характер и существенно усложняет процесс их реинтеграции в общество. Наряду с этим существующее правосудие не предоставляет возможности жертве полностью восстановиться от последствий преступления.

Понимание этих проблем обратило общество к поиску альтернатив уголовного преследования в части усиления внимания законодателя к правам, свободам и интересам гражданина, сочетанию в уголовно-процессуальной деятельности интересов личности, общества и государства при определенной роли публично-правовой основы уголовного судопроизводства.

Одной из таких альтернатив стало восстановительное правосудие – новый подход к разрешению конфликтов, направленный на восстановление справедливости и сбалансирование потребностей пострадавшего, преступника и общества.

Концепция восстановительного правосудия основана на признании того, что преступление является нарушением в первую очередь интересов конкретного индивида (жертвы) и его социального окружения, а не государства как субъекта права .

Анализ понятия и форм восстановительного правосудия содержится в работах Х.Д. Аликперова, Х. Бесемера, Р. Буша, Л.В. Головка, Х. Зера, Л.М. Карнозовой, Г. Мате, Р.Р. Максудова, М. Райта и др. Исследования этих авторов имеют большое научное и практическое значение, вместе с тем вопросы целесообразности применения программ восстановительного правосудия и перспектив его внедрения в правовую систему освещены в них недостаточно. Поэтому целью данной статьи является определение правовой и социальной сущности восстановительного правосудия, характеристики его основных принципов и форм.

Необходимо отметить, что восстановительное правосудие берет свое начало с восьмидесятых годов XX века. Английский исследователь Гай Мастерс отмечает, что первая попытка применения восстановительного правосудия была предпринята в Канаде (г. Китченер, штат Онтарио) в 1974 г., когда по факту совершения вандализма представитель службы пробации предложил местному судье способ решения конфликта. Двое правонарушителей должны были встретиться с каждым из 22 пострадавших и обсудить с ними возможности того, как возместить причиненный преступлением ущерб. В результате такой встречи они согласились, каким именно образом должны компенсировать ущерб, причиненный потерпевшим .

Такие специально организованные встречи получили название «программы примирения потерпевших и правонарушителей» (victim-offender reconciliation programs).

Такого рода программы стали возникать и в других местах, но в середине 80-х гг. термина «restorative justice» («восстановительное правосудие») еще не было . Данный термин появился в США лишь в конце 80-х гг., в частности, в трудах одного из разработчиков первой программы примирения потерпевших и правонарушителей, одного из теоретиков восстановительного правосудия Ховарда Зера.

В странах Западной Европы (Австрия, Великобритания, Ирландия, Норвегия, Германия) концепция восстановительного правосудия начала внедряться только в середине 80-х гг. Первые проекты продвигались медленно, однако они получили толчок при использовании опыта Австралии и Новой Зеландии.

В настоящее время более 80 стран мира в своей практике применяют одну из форм восстановительного правосудия , а количество существующих организаций регионального, национального и международного уровня, использующих такие модели на территории стран Европы, США, Канады, Новой Зеландии, Австралии, Южной Африки, приближается к тысяче.

Хотя в большинстве стран внедрение восстановительного правосудия является лишь своеобразным экспериментом и применяется на уровне отдельных судов или территорий, однако все больше и больше людей одобрительно высказывается относительно данного процесса. Статистические исследования показали, что потерпевшие и правонарушители, которые провели совместную встречу с участием посредника, положительно оценивают ее результаты; отмечен меньший страх среди пострадавших, которые принимали участие в подобных мероприятиях; после проведенных встреч правонарушители чаще выполняют обязательства по возмещению причиненных потерпевшим убытков; уменьшается статистика рецидивов по сравнению с лицами, которые были привлечены к уголовной ответственности в процессе осуществления традиционного (карательного) правосудия и отбывшими наказание в существующей системе пенитенциарных органов государства.

Необходимо отметить, что восстановительное правосудие формировалось не в качестве специфического ответа на поведение лица, совершившего преступление, а как принципиальный взгляд на то, как вообще следует реагировать на преступление. В этом смысле категорию «восстановление» необходимо толковать не с формально-юридической (восстановления нарушенного абстрактного правопорядка и прав потерпевшего путем наказания лица, совершившего преступление), а с более широкой социальной точки зрения («исцеления» потерпевшего, возмещение причиненного ему вреда, принятие лицом, совершившим преступление, ответственности за свои действия, а также восстановление нарушенных социальных отношений в рамках как отдельной общины, так и государства в целом).

Одним из наиболее распространенных определений восстановительного правосудия является определение, предлагаемое Тони Маршаллом. Он определял его как процесс, с помощью которого стороны, вовлеченные в преступление, совместно определяют, как обращаться с его последствиями и какие выводы должны быть сделаны на будущее .

Британским Консорциумом по восстановительному правосудию в 1998 г. предложено более подробное определение восстановительного правосудия, согласно которому оно направлено на гармонизацию интересов потерпевших и местного сообщества с будущей реинтеграцией правонарушителя в общество, а также эффективное участие всех сторон процесса правосудия .

По мнению Ховарда Зера, восстановительное правосудие поощряет ликвидацию последствий преступления для потерпевшего, правонарушителя и представителей общественности .

Английский ученый Э. Эшуорт справедливо выделяет «парадигму наказания» и «восстановительную парадигму». При этом суть последней заключается в том, что основной задачей уголовной юстиции должно быть не наказание виновного, а восстановление прав и интересов лица, пострадавшего от преступления . При этом выделение «восстановительной парадигмы» подтверждает тот вывод, что это не просто определенная философско-правовая категория, специальный прием или метод разрешения конфликтов, а обособленная концепция, которая характеризуется своеобразной концептуальной схемой постановки и решения конкретной научной проблемы.

Согласно Венской декларации о преступности и правосудии «Ответы на вызовы XXI века», принятой Десятым Конгрессом ООН 15 апреля 2000 г., основная цель восстановительного правосудия заключается в том, чтобы возместить причиненный ущерб и как можно скорее восстановить первоначальные условия, в которых находились потерпевший и правонарушитель .

Таким образом, можно утверждать, что в основе восстановительного правосудия лежит цель восстановления нарушенных отношений в социальной общности, обязанности возмещения потерпевшему причиненного вреда и т.п.

Традиционное правосудие	Восстановительное правосудие
В центре внимания – установление вины	В центре внимания – решение проблемы
Сосредоточенность на прошлом	Сосредоточенность на будущем
Потребности потерпевшего вторичны	Потребности потерпевшего первичны
Ключевые фигуры – государство и правонарушитель	Ключевые фигуры – потерпевший и правонарушитель
Потребности пострадавших игнорируются	Потребности пострадавших провозглашены и признаны
Государство действует активно; правонарушитель – в пассивном состоянии	Правонарушитель участвует в разрешении конфликта
Разоблачение и осуждение правонарушителя	Разоблачение и осуждение самого преступления
Связь правонарушителя с обществом становится слабой	Интеграция правонарушителя с обществом усиливается
Отношения между правонарушителем и потерпевшим не учитываются	Отношения между правонарушителем и потерпевшим – в центре внимания

В целом следует резюмировать, что восстановительное правосудие будет иметь должный эффект при наличии двух составляющих: процесса и получения результата. Определяющее значение в процессе примирения обретает непосредственно сам процесс, во время которого потерпевший и правонарушитель активно и совместно взаимодействуют в решении конфликта с участием нейтральной, беспристрастной третьей стороны (посредника). На данном этапе раскрывается основная суть восстановительного правосудия – деятельность сторон направленная на непосредственное решение конфликта. Диалог способствует изменению отношений: от конфронтации, предубеждения, подозрительности, агрессивности к положительным взаимоотношениям, поиску консенсуса и примирению сторон на взаимоприемлемых условиях. Важнейшим результатом данного процесса является восстановительные действия (возмещения причиненного морального и / или материального ущерба), которые помогают исправить последствия конфликтной ситуации.

Специалист по восстановительному правосудию Даниэль Ван Несс приходит к следующим выводам относительно основных положений восстановительного правосудия :

1) преступление – это, во-первых, конфликт между индивидами, в результате которого вред причиняется пострадавшим, обществу и самим правонарушителям, и, во-вторых, – это нарушение закона;

2) важной целью уголовного процесса является примирение сторон, которое сопровождается возмещением вреда, причиненного преступлением;

3) уголовный процесс должен способствовать активному привлечению к нему потерпевших, правонарушителей и представителей сообщества.

Для понимания восстановительного правосудия и его отличий от официального уголовного судопроизводства рассмотрим позицию Х. Зера .

Таким образом, восстановительное правосудие является формой правосудия, основная цель которого – создание условий для примирения потерпевшего и правонарушителя, а также устранения последствий, вызванных преступлением. Данная цель достигается путем проведения встреч сторон для совместного решения вопроса, о последствиях совершенного и их влияния на будущее. Тем самым создаются условия для социальной реинтеграции правонарушителя, восстановления прав потерпевшего, уменьшения рецидивов и количества уголовных наказаний.

В основе восстановительного правосудия лежит система определенных ценностей и убеждений:

1) качество социальной среды является важнейшим аспектом социального поведения;

2) качество общественной жизни зависит главным образом от мотивации и обязательств всех, кто принимает в ней участие;

3) при наличии соответствующих условий большинство людей готовы и способны к обсуждению путей поиска конструктивных решений относительно конфликтных ситуаций, возникающих между ними;

4) преступление рассматривается в первую очередь как посягательство на качество общественной жизни, а не нарушение закона;

5) реагирование на такое посягательство направлено на сохранение или восстановление качества общественной жизни на уровне отдельного индивида, общества и общественного порядка в целом.

Подытоживая вышесказанное, нужно отметить, что восстановительное правосудие является новым подходом реагирования на преступление и его последствия, направленным на восстановление справедливости и сбалансирования потребностей пострадавшего, правонарушителя и общества в целом.

Библиографический список

Айртсен И. Реконструкция связей в сообществе – медиация и восстановительное правосудие в Европе. Киев: Захаренко, 2008. 183 c.

Венская декларация о преступности и правосудии: ответы на вызовы XXI века [Электронный ресурс]. URL:

Формой работы является программа восстановительного правосудия. Ядро таких программ составляет встреча жертвы и правонарушителя, предполагающая их добровольное участие. В 70-е годы ХХ в. - после того, как успешно прошли первые программы в Канаде и США, - такие специально организованные встречи получили название «программы примирения жертв и правонарушителей», или коротко - «программы примирения».

В литературе по восстановительному правосудию термин «программа» используется как минимум в двух значениях:

Как единица типа работы, отражающего социокультурные особенности территории проведения (программа примирения жертв и правонарушителей, семейная конференция, «круги правосудия» и т. п.);

Как работа по конкретному случаю.

Соответственно, в каждом случае значение слова определяется из контекста.

Встречи основаны на персонально ориентированном диалоге, где важная роль отводится сочувствию и сопереживанию, выслушиванию и поддержке. Непременным условием является нейтральность ведущего, которая в программах восстановительного правосудия трактуется особым образом. Вот как раскрывает эту специфику М. Прайс:

«Необходимость внимательно относиться к нуждам жертвы требует прямого признания той несправедливости, которая была совершена по отношению к ним. Нужно говорить жертвам следующее: «Да, Вам причинили зло», «это не должно было произойти с Вами», «в этом нет Вашей вины», «вы этого не заслуживаете». Под процессом оказания помощи правонарушителю в осознании своей ответственности часто подразумевается, что мы должны способствовать признанию им своего преступления, а также, что он за это преступление в ответе. Мы беспристрастны относительно людей: мы работаем равно как для жертвы, так и для правонарушителя. Но что касается самого правонарушения, мы не нейтральны. Вот в чем заключается совершенно иная, особая форма нейтральности».

Ведущий устанавливает правила (не допускать оскорбительных выражений, слушать друг друга, высказываться по очереди), соблюдение которых позволяет сохранить доброжелательную атмосферу. Его задача - облегчить переговоры и перевести поток взаимных обвинений в признание несправедливости произошедшей ситуации. За счет коммуникативных техник, умения работать с сильными эмоциями и других навыков ведущий помогает сторонам выразить свои чувства и одновременно способствует снижению агрессивности . Преодоление стереотипов, возможность увидеть друг в друге переживающих и сочувствующих людей являются главными условиями душевного исцеления жертвы, достижения взаимоприемлемого соглашения, а также принятия и реализации правонарушителем плана по нейтрализации негативных последствий ситуации.

Встречи жертвы и правонарушителя исключают клеймение , как это обычно происходит в официальном уголовном процессе , где обвиняемому внушают, что порочно не только его поведение - порочен он сам (клетка, отношение судьи, прокурора). Осужденному чрезвычайно сложно вернуться в общество: на нем поставили клеймо преступника. Если где-то рядом с его местом жительства совершается преступление, чаще всего сотрудники милиции приходят к нему.

Стыд, который может переживать правонарушитель, дополняется отвержением, что затрудняет понимание обидчиком последствий своих действий, содействует его самооправданию и тяготению к таким группам, где будет признаваться его личность.

В противоположность этому, программы восстановительного правосудия создают условия, в которых чувство стыда, переживаемого правонарушителем, может быть поддерживаемо реинтегрирующим (воссоединяющим) способом. Согласно концепции Дж. Брейтуэйта, воссоединяющая работа со стыдом - это такое донесение до обидчика боли жертвы, которое предполагает, не оправдывая негативных действий обидчика, создание условий для прощения правонарушителя жертвой и интеграции его в сообщество. Это предусматривает помощь близких людей и сообщества в компенсации нанесенного ущерба, понимание окружающими проблем правонарушителя и помощь в их разрешении.

«Работа со стыдом по воссоединяющей модели - это такое выражение общественного неодобрения (от мягкого упрека до церемоний снижения статуса), за которым непременно следуют жесты обратного принятия преступника в общину законопослушных граждан ».

Обсуждение криминальных ситуаций на встречах жертвы и правонарушителя обнажает также проблемы бедственного положения тех или иных групп населения, пробелы в социализации молодежи, которые можно восполнить, привлекая к разрешению данных проблем эти группы, власть и позитивных лидеров местных сообществ.

Сегодня в мире используются разнообразные программы восстановительного правосудия.

П р о г р а м м а п р и м и р е н и я ж е р т в и п р а в о н а р у ш и т е л е й (Victim – Offender Reconciliation Programs – VORP), известная также под названием «медиация жертв и правонарушителей» (Victim – Offender Mediation – VOM), - самая распространенная программа. Настоящее пособие ориентировано на изложение принципов и технологии, основанных на данной программе.

К р у г и п р а в о с у д и я (Sentencing Circles) - основаны на традициях североамериканских индейцев и проводятся преимущественно в Северной Америке.

С е м е й н ы е к о н ф е р е н ц и и (Family Group Conferences - FGC) - появились в Новой Зеландии и базируются на традициях коренного населения маори. В 1989 г. в Новой Зеландии был принят Закон «О детях, подростках и их семьях», согласно которому несовершеннолетние в случае совершения ими преступлений (кроме убийств) направляются на семейные конференции. Кроме представителей ближайшего социального окружения, в них участвуют социальные работники, адвокаты, полицейские. Решения здесь принимаются в результате обсуждений и при достижении консенсуса. В 90-е годы опыт Новой Зеландии распространился и закрепился в Австралии.

Особенность двух последних программ состоит в привлечении представителей местных сообществ и социального окружения сторон: родственников, друзей.

В о с с т а н о в и т е л ь н ы е п р о г р а м м ы по особо тяжким преступлениям ориентированы не столько на юридические последствия, сколько на исцеление жертв преступлений. Данные программы получили признание во многих странах, прежде всего - в Бельгии.

На европейском и американском континентах наиболее распространенной остается медиация (посредничество) жертв и правонарушителей, предполагающая встречу «лицом к лицу». В настоящее время в ряде американских организаций вместо термина «программа примирения» стал использоваться термин «конференция жертв и правонарушителей». Смена термина была подготовлена анализом опыта проведения программ. Вот как описывают причины появления нового названия Х. Зер и Л. Стутсман-Амстутс:

«По мере развития программ возникало ощущение, что жертвам трудно воспринимать слово «примирение»... Такая терминология препятствует участию жертв, так как на этом этапе (они еще и не помышляют о примирении) у них еще не возникают чувства, связанные с примирением. Довольно трудно объяснить, что никого не принуждают к примирению, а просто процесс позволяет к этому прийти. В то время многие программы стали использовать название «медиация жертвы и правонарушителя» (VOM), а не «программа примирения жертвы и правонарушителя» (VORP).

В последние годы некоторые программы стали использовать термин «конференция жертвы и правонарушителя» вместо «медиации» или «примирения». Слово «конференция» избавляет жертв от дискомфорта, вызванного словом «примирение», и не подразумевает только переговоры о понесенном ущербе, когда они слышат термин «медиация» (посредничество). Конференция говорит о процессе, в котором принимают участие. Это слово более гибкое, так как может предполагать разное количество участников, в том числе местное население, если есть необходимость. Медиация иногда рассматривается как метод, принадлежащий определенной культуре, а в слове «конференция» это также отсутствует. В области медиации жертвы и правонарушителя термин «конференция» впервые был употреблен вместе с использованием «семейных конференций», в которых принимают участие разные группы людей. По этой причине мы решили принять термин «конференция жертвы и правонарушителя» в качестве общего термина для подходов, которые обеспечивают встречу жертв, правонарушителей и других заинтересованных лиц в процессе, осуществляемом одним или более фасилитаторами.

В России мы используем несколько терминов. Остается термин «программа примирения жертв и правонарушителей». В последнее время мы стали называть наши программы встречами жертвы и правонарушителя по заглаживанию вреда, что имеет смысл употреблять ведущим при предварительных контактах со сторонами. В термине «заглаживание вреда» проясняется гуманистическое ядро восстановительного правосудия. Здесь подчеркивается, что преступление налагает на правонарушителя обязательство загладить вред, который он нанес. В то же время, здесь признается роль жертвы как реального «потребителя» услуг по заглаживанию вреда. Важно также, что термин «заглаживание вреда» присутствует в Уголовном кодексе Российской Федерации как смягчающее вину обстоятельство.

Программы восстановительного правосудия представляют собой альтернативу принятому сегодня карательному способу реакции государства на преступление. В то же время, восстановительное правосудие представляет проект преобразования уголовной юстиции в целом (понятие более широкое, чем правосудие). Фактически альтернативой монопольного осуществления карательного подхода является восстановительное правосудие как идея связки юридического и гуманитарного способов. Что же касается реализации, то в большинстве стран программы восстановительного правосудия используются в кооперации с преобразованным уголовным процессом, данные программы встраиваются в такую систему (структуру) официального уголовного судопроизводства, которая создает условия для проведения встреч жертвы и правонарушителя с участием медиатора, но где окончательное решение по делу принимается уполномоченным официальным органом. В этом плане пока имеет смысл говорить о восстановительном реагировании, но не об альтернативном правосудии, хотя сама по себе передача дел из официальных органов для проведения восстановительных программ и учет их результатов судом свидетельствует о появлении альтернативной трассы движения уголовного дела.

Сторонники восстановительного правосудия видят свою ближайшую задачу не в том, чтобы заменить официальное правосудие, а в том, чтобы дополнить его, акцентируя внимание на тех аспектах преступления (правонарушения), которые остаются вне поля внимания официального уголовного процесса.

1.2.4. Где проводятся программы восстановительного правосудия и как они поддерживаются на международном уровне?

На американском континенте программы восстановительного правосудия распространены в Канаде и многих штатах США. В Америке создана Ассоциация посредничества между жертвой и правонарушителем (VOMA). Программы восстановительного правосудия проводятся в Новой Зеландии, Австралии и Южной Африке. В Европе программы восстановительного правосудия активно действуют практически во всех странах. 8 декабря 2000 г. состоялось официальное учреждение Европейского форума программ посредничества между жертвой и правонарушителем и восстановительной юстиции - первой в Европе международной организации, объединяющей исследователей, практиков, государственные и неправительственные организации, работающие в этой сфере. В рамках Европейского Комитета по проблемам преступности (Совета Европы) создан Комитет экспертов по организации посредничества в уголовных делах, который составил упомянутую выше Рекомендацию, где освещаются основные принципы, правовая основа, вопросы организации и развития посредничества в уголовных делах.

ООН, играя ключевую роль в выработке стратегий, международных правил, стандартов и рекомендаций по уголовному правосудию , в Венской декларации о преступности и правосудии отмечает, наряду с прочим, «возможности реституционных подходов к правосудию, которые направлены на сокращение преступности и содействие исцелению жертв, правонарушителей и оздоровлению общин». Пункты 27 и 28 декларации непосредственно посвящены вопросам посредничества в уголовном правосудии.

В рамках ООН создана специальная рабочая группа, усилиями которой Экономическим и Социальным Советом ООН (ЕСОSОС) принята резолюция № 000/14 в качестве проекта «Декларация основных принципов использования программ восстановительного правосудия в уголовной юстиции».

В России по инициативе Общественного Центра «Судебно-правовая реформа» программы восстановительного правосудия проводятся с 1997 г. Сотрудниками Центра подготовлены ведущие в Тюмени, Дзержинске (Нижегородская область), Перми, Лысьве, Великом Новгороде, Урае (Ханты-Мансийский автономный округ). В этих городах ведется работа с помощью программ восстановительного правосудия, как по случаям уголовных преступлений, так и для разрешения конфликтов в социальной сфере. Сотрудничество Центра «Судебно-правовая реформа» с Нижегородским отделением Центра «Судебно-правовая реформа», Новгородским отделением «Центра Судебно-правовая реформа», Комиссиями по делам несовершеннолетних и защите их прав Администрации гг. Тюмени и Урая, Благотворительным фондом развития Тюмени, Центром внешкольной работы «Дзержинец» г. Тюмени, Центром поддержки растущего поколения «Перекресток» г. Москвы позволило выработать основные элементы модели проведения программ восстановительного правосудия, подходящей для России.

Основные принципы и ориентиры
восстановительного и официального правосудия

Восстановительное правосудие	Официальное правосудие
Деятельная ответственность правонарушителя, состоящая в принятии обязательств по заглаживанию вреда, причиненного жертве Исцеление жертв - освобождение жертвы от тяжести последствий преступления Активность непосредственных участников криминальной ситуации в принятии решения по поводу преступления Интеграция правонарушителя в общество	Публичность права, трактуемая как ответственность преступника перед государством, а не перед жертвой Неотвратимость наказания Государственная монополизация принятия решений по поводу реагирования на преступление Изоляция преступника от общества

Глава 2. Позиция ведущего программ

восстановительного правосудия

2.1. Примирение и посредничество

Смена основных действующих лиц в решении конфликта не возвращает нас к кровной мести или суду толпы, поскольку речь идет о специально организованной процедуре, юридические последствия которой определяются официальными органами. Важно различать примирение как процесс, происходящий между сторонами, процесс в определенном смысле естественный, и посредничество (или программу восстановительного правосудия) как процедуру, организуемую третьим лицом, и в этом плане процесс искусственный. Искусственность здесь задается наличием способа - восстановительного способа ответа на преступление.

Кто должен проводить программы восстановительного правосудия - профессионалы или волонтеры? На этот вопрос нет однозначного ответа, в практике разных стран нередко сочетаются оба варианта. Важно другое: исходное образование или специальность потенциальных ведущих не имеют решающего значения, но они должны пройти специальную подготовку, ориентированную на освоение принятых стандартов (Рекомендация).

«Всем медиаторам необходимо пройти начальный курс обучения, и их учеба будет продолжаться на протяжении всего времени их работы. Содержание учебных курсов должно увязываться с требованиями к медиации. Целью такого обучения выступает развитие специфических навыков и передача методик разрешения конфликтов. Вдобавок обучение должно помочь медиаторам хорошо усвоить типичные проблемы пострадавших и причины виктимизации вообще, которые можно выделить, общаясь, например, с представителями групп поддержки пострадавших; точно так же надо разобраться с проблемами правонарушителей и сопутствующими социальными вопросами. Создание системы обучения не только будет полезной для практикующих медиаторов, но также внесет вклад в повышение качества медиации.

Итак, новый тип ответа на преступление реализуется в новой деятельности. При том, что в мире действуют разные модели восстановительного правосудия, в них можно выделить общие черты, которые и позволяют их относить к восстановительной практике ответа на преступление. Стандартизация восстановительных программ имеет международный характер, и именно с этой точки зрения следует рассматривать Рекомендацию Комитета министров Совета Европы, ссылки на которую мы не раз будем использовать для пояснения основных характеристик деятельности ведущего программ восстановительного правосудия.

2.2. Позиция в деятельности

Понятием, позволяющим представить исходную клеточку, задающую содержание той или иной деятельности, является понятие позиции. Оно в каком-то смысле аналогично понятию социальной роли, но в специфическом контексте: здесь позиция указывает деятельностное место с приписанной этому месту основной задачей, принципами и соответствующим набором инструментов. Понятие позиции дает возможность соорганизовать рамочные требования к деятельности и средства ее осуществления. Тем самым мы различаем привычные словосочетания «личностная позиция», или «нравственная позиция», или «позиция человека по отношению к какой-то проблеме» (точка зрения) и «позиция в деятельности» (примером последнего может быть позиция психолога, позиция юриста, позиция инженера и т. п. - в этом ряду мы, и будем разбирать позицию ведущего программ восстановительного правосудия). В качестве графического обозначения позиции на схемах обычно используется фигура носителя деятельности («человечка»): она символизирует, что под позицией понимается не просто набор объективных характеристик деятельности - это понятие ориентировано на связывание требований к деятельности и возможностей субъекта.

Позиция в деятельности может быть по-разному масштабирована. В каких-то ситуациях нам достаточно разделения на психолога и юриста, а в других нам важно обладать более детальными знаниями: к примеру, о выполняемой функции (судья, адвокат) либо о принадлежности к той или иной школе и пр., - поскольку наши ожидания от деятельности, положим, психолога, будут разными в зависимости от того, имеем ли мы дело, скажем, с социальным психологом или психоаналитиком.

Несомненно, всякая деятельность многофункциональна и в этом плане многопозиционна, однако всегда можно выделить ключевую позицию, которая служит символом той или иной деятельности в целом. Если мы говорим «судья» или «педагог» - то за этими позициями просматриваются, соответственно, институты правосудия и образования. К такому же разряду позиций относится «ведущий программ восстановительного правосудия» (дальше - ведущий) как носитель восстановительного способа ответа на преступление.

Описание деятельностной позиции предполагает задание рамок, определяющих требования к данной деятельности и вписывающих ее в более широкое целое (фактически рамки задают назначение позиции), указание на основную задачу, в которой реализуется назначение, фиксацию принципов, непосредственно регулирующих данную деятельность, и обозначение инструментария, т. е. набора средств, обеспечивающих ее решение.

Схема 1. Позиция в деятельности

2.3. Позиция ведущего

2.3.1. Зачем нужен ведущий?

Кардинальное отличие восстановительного способа от карательного заключается в передаче полномочий на разрешение криминального конфликта самим его участникам. Но это положение содержит противоречие - коль скоро люди находятся в состоянии вражды, актуально они не в состоянии разрешить такую ситуацию (что не отменяет их способности к разрешению конфликта как потенцирующей восстановительный способ). Противоречие, или разрыв между потенциальной разрешимостью конфликта собственными силами и актуальной невозможностью, снимается введением позиции ведущего (медиатора) - нейтральной третьей стороны. Иногда ведущего программ восстановительного правосудия отождествляют с третейским судьей. Но между ними принципиальное различие. К третейскому судье обращаются как к человеку, авторитетному для обеих сторон, и это гарантирует, что постановленное судьей решение будет ими принято. Но в восстановительном подходе стороны сами принимают решение. Отсюда активность ведущего обретает определенность: его роль - помогающая.

Следует внести пояснение относительно субъектов принятия решения в рамках восстановительного правосудия. Пояснение касается российских программ, которые проводятся до принятия окончательного юридического решения по делу.

Программа восстановительного правосудия предполагает взаимодействие правонарушителя и жертвы, а также их ближайшего окружения и других лиц, задетых данным преступлением, с участием нейтральной третьей стороны. Взаимодействие строится в ориентации на минимизацию негативных последствий, возникших вследствие совершения преступления. Если сторонам удалось достичь соглашения, подписывается примирительный договор, в котором указываются конкретные обязательства, взятые на себя нарушителем в целях заглаживания вреда, а также меры, необходимые для его социальной реабилитации, и, если потребуется, - меры, необходимые для психологической и социальной реабилитации жертвы.

Решения, принятые на этой встрече, обретают юридическую силу после того, как достигнутое соглашение принимается и одобряется компетентным органом. Легитимность программ восстановительного правосудия по уголовным делам обеспечивается тем, что они находят свое место в уголовно-процессуальной технологии - как элемент непроцессуальный, но приобретающий юридическое значение лишь как часть этой технологии. Так что окончательное юридическое решение по делу, в частности, о том, будет ли дело прекращено или обвиняемый будет осужден (в последнем случае - решение о конкретной санкции, окажется ли наказание реальным или условным), будет ли учтено примирение и заглаживание вреда в качестве смягчающего обстоятельства - все это остается за соответствующими официальными органами. (О наказании решение принимает суд, в то время как решение о прекращении уголовного дела в связи примирением сторон, в соответствии с российским законодательством, может быть принято дознавателем или следователем с согласия прокурора, т. е. еще на стадии предварительного расследования - подробнее см. главу 6.) Что же касается содержания конкретных мер по заглаживанию вреда, социальной и психологической реабилитации, то они определяются на программе восстановительного правосудия самими сторонами. Чаще всего такие меры одобряются следователем, прокурором или судом и тем самым подлежат официальному контролю.

В зависимости от модели программы восстановительного правосудия ведущий выступает либо буквально как посредник между двумя сторонами криминального конфликта, либо как фасилитатор, который управляет сложным процессом коллективной коммуникации в общинных или семейных конференциях. Но независимо от конкретных моделей речь идет о посреднической деятельности, направленной на организацию диалога между конфликтующими сторонами и урегулирование конфликта.

После введения абстрактной схемы позиции в деятельности (см. схему 1) представление о позиции ведущего мы получим при содержательном заполнении элементов этой схемы.

Рамки указывают ценностные ориентиры и целевые характеристики деятельности. Общие идеи восстановительного правосудия, а также основополагающие черты восстановительного способа разрешения конфликта становятся рамками для деятельности ведущего. Исцеление жертвы, деятельная ответственность правонарушителя состоящая в принятии обязательств по заглаживанию причиненного им вреда, активность самих сторон в разрешении ситуации (см. главу 1) - эти цели и одновременно принципы восстановительного правосудия выступают в качестве рамок работы ведущего. Последние отграничивают восстановительный способ реагирования на правонарушения от других и одновременно становятся целевыми установками ведущего в осуществлении его деятельности

Основная задача

Работа ведущего проходит в несколько этапов, на каждом из которых решаются свои конкретные задачи (см. главу 3). Но если попытаться сформулировать основную задачу, ее можно выразить как организацию персонально ориентированного конструктивного диалога между сторонами, направленного на совместное обсуждение вопроса о заглаживании вреда, причиненного преступлением. Задача указывает на способ реализации целевых установок - совместное участие сторон в разрешении собственного конфликта возможно лишь в д и а л о г е. Специфические характеристики диалога, обозначенные в формулировке задачи, делают определенной конструкцию программ восстановительного правосудия. Основная задача позволяет вычленить из массива гуманитарных практик (психотерапии, конфликтологии, практик ведения переговоров, педагогики) такие приемы и техники работы, которые позволяют оснастить ведущего адекватным инструментарием.

Фокусировка на о р г а н и з а ц и и диалога подчеркивает помогающий характер деятельности ведущего, а именно - что решение принимается сторонами, а не посредником. Одновременно это требует от ведущего владения навыками организации коммуникации в конфликтной ситуации. Помогающая позиция не значит пассивная - такое определение лишь указывает на роль ведущего в принятии решения и его место в коммуникации. Ведущий - медиатор - сам становится инструментом, благодаря которому разделенные враждой люди (которые, как правило, слышат только себя, собственные переживания, а не своего визави) начинают «связываться», начинают слышать друг друга. В конечном счете, важно, чтобы стороны от опосредованного разговора через ведущего перешли к непосредственному общению и дальше - к совместной выработке решения .

Говоря о п е р с о н а л ь н о о р и е н т и р о в а н н о м д и а л о г е, мы стремимся подчеркнуть специфику организуемых взаимодействий сторон, где последние предстают как люди с их болью, чувствами и переживаниями и, в то же время способные к поиску конструктивного выхода. Такого рода диалог выводит стороны за границы, навязанные им процессуальными статусами обвиняемого и потерпевшего. Установка на персонально ориентированный диалог предполагает организацию открытой коммуникации, что не очень свойственно нашей культуре: мы не привыкли обнажать свои чувства, поскольку в такой ситуации человек становится крайне уязвимым. Тем более это непривычно в отношениях людей, между которыми стеной встало преступление и которые стигматизированы как «преступник» и «жертва».

Цели примирения по уголовным делам не исчерпываются прагматическим результатом - заключением соглашения и возмещением ущерба, что характерно для решения гражданских споров. Программы восстановительного правосудия отличает их преобразующее влияние на личность, как жертвы, так и нарушителя, их гуманитарный эффект. Такую модель М. Умбрайт назвал гуманистической моделью посредничества в разрешении конфликтов. Гуманистическая, целительная функция посредничества, отмечает М. Умбрайт, во многих аспектах воспроизводит гуманистический дух психотерапии, который подразумевает безусловную способность каждого человека к трансформации, изменению и личному росту. Такие понятия, как исцеление, саморазвитие, эмпатия, взаимопонимание , активное слушание, работа с сильными эмоциями, вошли в обиход программ восстановительного правосудия из практики гуманистической психологии (подробнее см. главу 4). Тем не менее, посредничество не сливается с психотерапией, ведущий и психотерапевт - разные позиции, у них разные задачи.

Схема 2. Позиция ведущего

К о н с т р у к т и в н о с т ь организуемого диалога предполагает наличие у ведущего определенных представлений, схем и техник перехода от эмоциональной стороны взаимодействия к рациональной. Кроме того, ему нужны какие-то формы (в том числе, в виде бланков документов), облегчающие возможность фиксации достигнутых решений и соответствующих дальнейшему их использованию в юридической системе для принятия официальных решений. Последнее определяется включенностью восстановительной программы в более широкое целое уголовного процесса, где принимаются окончательные решения по делу.

Организационно-правовая рамка

Деятельность ведущего, следовательно, предполагает не только внутреннюю структурированность работы со сторонами криминальной ситуации, но еще и организационные схемы и процедуры взаимодействия с судом или правоохранительными органами : получение от них информации о случаях, отчет о проведении программ, составление документов о результатах встреч, которые могут приниматься официальными органами, и пр. Кроме того, необходима компетентность ведущего в юридических вопросах (уголовно-правовых и процессуальных) в отношении той категории случаев, с которыми ему приходится иметь дело, поскольку он должен информировать стороны о возможных юридических последствиях проведенных программ, равно как и отказа от участия в программах.

Горизонтами деятельности ведущего, или предельными рамками, являются ценности и цели восстановительного правосудия. Однако ведущий действует в конкретной ситуации, в той или иной стране со своей правовой системой. В мире есть разные способы включения программ восстановительного правосудия в право национальных государств. На разнообразие моделей влияет и специфика обстоятельств местной жизни. Так что непосредственная деятельность ведущего протекает в определенных условиях, задающих организационно - правовую конструкцию, которая выступает в качестве непосредственной рамки. Более подробно содержание этой рамки для нынешней российской ситуации будет развернуто в главе 6. Здесь же остановимся только на одной задаче, которая определяется организационно-правовой рамкой и является обеспечивающей по отношению к рассмотренной выше основной задаче. Имеется в виду п р а в о в о е и н ф о р м и р о в а н и е.

В Рекомендации (п. 10 ч. IV Приложения и соответствующий комментарий) говорится, что ответственными за информирование сторон являются органы уголовного правосудия. Однако ведущий должен быть сведущ в юридических вопросах, связанных с участием в программе, и информировать о них стороны. Это обусловлено несколькими обстоятельствами.

Во-первых, в российской практике контакту обвиняемого или потерпевшего с ведущим отнюдь не всегда предшествует обсуждение возможного участия в программе по заглаживанию вреда со следователем, прокурором или судьей. Так, несовершеннолетний подсудимый имеет дело чаще всего с социальным работником, а потерпевший узнает о существовании программы, например, из письма от судьи или вообще только от самого ведущего. Во-вторых, даже если первичная информация была получена сторонами в официальных органах, у них могут возникнуть дополнительные вопросы. В-третьих, низкая правовая грамотность населения в сочетании с низким уровнем юридической защиты (прежде всего, в случае, если обвиняемый не может заключить контракт с адвокатом и тот оплачивается государством; у потерпевших же в большинстве случаев вообще нет адвокатов в качестве представителей) приводит к тому, что ведущему нередко приходится разъяснять сторонам их права, всегда - возможные результаты и последствия, в том числе юридические, участия в программе, а в случае успешного завершения программы - их дальнейшие действия по включению достигнутого соглашения в официальный процесс. Но при этом позицию ведущего нельзя отождествлять с позицией адвоката, поскольку ведущий нейтрален по отношению к сторонам и не является защитником какой-либо из них.

Посредничество в уголовном процессе ни в коей мере не может ущемлять обеспеченные законодательством и международными стандартами гарантии прав участников уголовного процесса (см. об этом Рекомендацию, ч. III. Комментария к Приложению).

Принципы

Следует различать принципы восстановительного правосудия как концепции иного, нежели карательный, ответа на преступление (см. главу 1) и принципы посредничества в уголовном процессе, касающиеся непосредственного осуществления новой деятельности.

В Рекомендации (ч. II Приложения) указаны 5 принципов посредничества. Разделим их на две группы: одна касается принципов институционального существования посредничества в уголовном процессе и определяет функционирование организаций (служб), занимающихся восстановительными программами, вторая - собственно работы ведущего.

Институциональные принципы:

Повсеместная доступность программ восстановительного правосудия;

Возможность осуществления программ восстановительного правосудия на всех стадиях уголовного процесса;

Самостоятельность служб, осуществляющих программы восстановительного правосудия.

Последнее требует некоторого пояснения. Самостоятельность не означает несвязанность групп, осуществляющих посредничество, со структурами уголовного процесса. Больше того, они обретают свою легитимность и становятся элементами правовой системы только при взаимодействии с правоохранительными органами и судами, официально получая информацию о случаях для проведения встреч и докладывая о результатах. Самостоятельность означает независимость и предполагает реализацию иного подхода к преступлениям, нежели тот, что принят в официальном уголовном процессе.

Что касается первых двух принципов, то для России они указывают на некую перспективу, поскольку сегодня программы восстановительного правосудия проводятся лишь в экспериментальном режиме.

Принципы работы ведущего:

Нейтральность ведущего;

Добровольность участия сторон;

Конфиденциальность процесса.

Нейтральность ведущего задает базовую основу восстановительного способа разрешения конфликта - добровольное участие пострадавшего и правонарушителя в разрешении вопросов, связанных с преступлением, с помощью беспристрастной третьей стороны (в Рекомендации это указывается в пункте «Определение» - ч. I Приложения).

Принцип добровольности мы указали дважды не случайно. Он в равной мере касается как групп (служб), осуществляющих программы, и официальных органов, направляющих им случаи, так и самого ведущего. Ведь порой возникает искушение начать уговаривать, «давить» на сторону, чтобы она согласилась на программу. А в случае несогласия мы «обижаемся» или расстраиваемся, забывая, что наша задача лишь в том, чтобы предоставить людям шанс.

Конфиденциальность процесса обеспечивает психологическую безопасность участников, В официальные органы передаются сведения, свидетельствующие лишь о результате встречи сторон, о достигнутом соглашении либо отсутствии такового. Ограничением этого принципа является ситуация, если в ходе встречи обнаруживается информация о готовящемся преступлении.

Вообще-то перечисленные принципы работы ведущего равно относятся к посредничеству как в гражданских, так и в уголовных делах. Реализация некоторых из них в посредничестве по уголовным делам требует пояснений.

Пояснение первое. Нейтральность ведущего означает, что ведущий не принимает чью-либо точку зрения, а, одинаково уважительно относясь ко всем участникам, помогает им активно участвовать в процессе. Однако,

«Оставаясь беспристрастным, ведущий не должен быть безразличным к факту правонарушения и причиненному правонарушителем злу. Таким образом, в отличие от сторон медиации в гражданских делах, стороны медиации в уголовных делах изначально неравны, ибо в последнем случае наиболее существенные обязанности возлагаются на правонарушителя. Однако, следуя принципу презумпции невиновности, медиатор не должен занимать какой-либо позиции по вопросу виновности правонарушителя».

Указанное обстоятельство свидетельствует (и это вытекает из принятых в восстановительном подходе понятий преступления и ответственности), что восстановительное правосудие так же, как и карательное, осуждает преступление. Различия начинаются дальше: парадигмы расходятся в том, каким должен быть ответ на преступление. «Неравенство сторон» означает, что основным предметом диалога в программе восстановительного правосудия является заглаживание вреда, который причинен правонарушителем. Стороны не просто собрались, чтобы поговорить о своих чувствах, диалог нужен, чтобы был выявлен, признан и заглажен причиненный вред. Под заглаживанием вреда подразумевается не только возмещение материального ущерба и не финансовое возмещение морального вреда, а общее обязательство по минимизации негативных последствий преступления, которое лежит на нарушителе. В какой форме произойдет это возмещение, зависит от обеих сторон. Нередко сам факт извинения и искреннего раскаяния правонарушителя оказывается вполне достаточным для потерпевшего, поскольку выступает как «восстановительное действие». Свои программы мы предпочитаем называть программами по заглаживанию вреда, имея в виду это широкое понятие. Факт заглаживания вреда и его форма фиксируются в соглашении (примирительном договоре или договоре о заглаживании вреда).

Пояснение второе. При том, что обвиняемый несет обязательства по заглаживанию вреда, требования пострадавших к правонарушителю должны быть ограничены в случае их несоразмерности тяжести совершенного деяния. Это требование, казалось бы, тоже бросает некоторый вызов нейтральности ведущего, однако (может быть, это еще один принцип?) ведущий должен действовать с ориентацией на недопущение дополнительной виктимизации участников - причем обеих сторон криминального конфликта.

Пояснение третье, добровольность участия по отношению к обвиняемому следует понимать так, что программа начинается лишь в том случае, если он признает свою ответственность и готов загладить причиненный ущерб. При этом согласие на участие в Программе не следует отождествлять с признанием вины в юридическом смысле, В Рекомендации подчеркивается:

«Необходимым условием для проведения медиации служит признание пострадавшим, как и обвиняемым всех основных обстоятельств дела. Если такое общее понимание отсутствует, возможность достижения в результате медиации соглашения становится сомнительной, если не вовсе исключена. Обвиняемый совершенно не обязательно должен признать свою вину, и должностные лица уголовной юстиции не вправе, посягая на принцип презумпции невиновности (пункт 2 статьи б Европейской конвенции о защите прав человека), предрешать вопрос о его виновности. Достаточно, если обвиняемый примет на себя определенную ответственность за произошедшее, более того, следует подчеркнуть, что факт участия в медиации не должен, если дело потом возвратится на рассмотрение органов уголовной юстиции, использоваться против обвиняемого. К тому же, полученное в ходе медиации согласие обвиняемого с обстоятельствами дела или даже «признание вины» не должны использоваться в качестве улики в ходе дальнейшего уголовного судопроизводства по тому же поводу».

Например, обвиняемый признает тот или иной факт случившегося, но не согласен с юридической квалификацией. Признания факта вполне достаточно для его участия в программе, и ведущий должен суметь это разъяснить, разграничив фактическую сторону произошедшего, за которую нарушитель несет ответственность, и юридическую интерпретацию, которая может оспариваться в суде.

Представление о позиции ведущего связывает ценностно-функциональную сторону деятельности (отстаиваемые ценности и назначение в социуме) и операциональную. Операциональная сторона деятельности отражается в инструментарии - наборе средств, позволяющих реализовать ценности, принципы и задачи. Последующие главы посвящены детальной проработке операционального плана.

Схема позиции ведущего (схема 2) структурирует место, которое предстоит занять человеку, собирающемуся проводить программы восстановительного правосудия. Представление о позиции используется:

Для определения направлений подготовки ведущих;

Как форма для самоорганизации ведущего;

Как пространство рефлексии работы ведущего и супервизии (в частности, при анализе трудностей).

2.3.3. Полные и редуцированные программы

До сих пор программа восстановительного правосудия определялась как работа по организации встречи правонарушителя и жертвы при участии независимого ведущего. Круг участников встречи может быть и более широким, тогда мы имеем дело с общинной или семейной конференцией. Но все вышесказанное относительно позиции ведущего полностью относится к любой из указанных форм.

В практике, однако, нередко встречаются ситуации, когда начавшаяся программа не может быть по каким-то причинам доведена до встречи сторон. Ведущий провел предварительные встречи, а затем, к примеру, одна из сторон от примирительной встречи отказывается. Что это означает для ведущего? Порой такая ситуация трактуется как плохая работа ведущего. На наш взгляд, это неверно: коль скоро мы придерживаемся принципа добровольности участия сторон в программе, мы должны быть внутренне готовы к такому повороту событий, уважая самоопределение каждого. В противном случае мы превратимся в «агентов по продажам», которые пытаются во что бы то ни стало навязать свой товар или услугу.

Подробнее конкретные причины незавершенности программ, которые мы выделяем в нашей работе, будут рассмотрены в главе 8, а сейчас разберем эту ситуацию с точки зрения представления о позиции ведущего. Здесь можно поставить такой вопрос: если одна из сторон отказывается от встречи с другой стороной, когда программа уже началась, - означает ли это, что программа «не получилась», либо мы можем продолжить ее, но в какой-то иной форме? Вопрос непростой, и Х. Зер - правда, в несколько ином ракурсе - обсуждал его в своей книге. Фактически Зера волновали искажения идей восстановительного правосудия, это было контекстом его размышлений о постановке целей при работе конкретных групп (служб), т. е. когда восстановительное правосудие из идеи переходит в план реализации. Целью должно быть примирение сторон, в фокусе процесса должны быть отношения правонарушителя и жертвы - вот магистральный путь восстановительного правосудия, говорит Зер.

Но все-таки: программа началась, правонарушитель готов к встрече с потерпевшим, а тот - сейчас неважно по каким причинам - отказывается. Как быть ведущему? Сообщить по телефону согласившемуся участнику об отказе другой стороны и писать отчет о незавершенной программе? Дальнейшее зависит от того, в какую более широкую структуру деятельности вставлена работа ведущего. В главе 8 мы покажем, как отвечает на этот вопрос московская модель. А сейчас в общем виде можно сказать следующее: отказ одной из сторон от встречи ведет к переопределению основной задачи ведущего в рамках общих целевых установок восстановительного правосудия. Мы можем здесь говорить о редуцированных (неполных) программах, но так или иначе для согласившегося участника программа должна иметь форму завершения. Так, если жертва отказывается от встречи с нарушителем, может использоваться одна из известных форм работы - челночная медиация. В этом случае стороны не встречаются, и все переговоры происходят через ведущего. Или обвиняемый пишет письмо жертве, и последующие шаги определяются реакцией потерпевшего на этот акт. Но предположим, жертва отказывается и от таких форм переговоров - вообще не хочет никакого контакта. В этом случае мы, помня о главной целевой установке восстановительного правосудия в отношении правонарушителя - осознании последствий совершенного преступления и обязательстве загладить вред, можем продолжать работать с ним в ориентации на достижение этих целей. К примеру, стоит не просто сообщить по телефону об отказе потерпевшего, а встретиться, обсудить причину отказа, чтобы у нарушителя не возникло дополнительной озлобленности к потерпевшему. Важно, чтобы он понял и принял, что этим отказом тот осуществил свое волеизъявление, и это право - равно как и другие - следует уважать. Оговорить, какие шаги нужно предпринять, чтобы он больше не попал в криминальную ситуацию. Возможно проведение специальных реабилитационных программ, направленных на понимание жертвы.

Если, напротив, после согласия потерпевшего, вдруг нарушитель отказывается от примирительной встречи (или дальнейших контактов - поскольку не обязательно соглашение достигается в результате одной встречи) или от возмещения ущерба - а мы ведь говорим участникам, что, в силу принципа добровольности, они вправе на любом этапе отказаться от программы - важно, чтобы у потерпевшего не было дополнительной виктимизации или озлобленности. И эту задачу нужно решить ведущему.

Завершение зависит от конкретных обстоятельств, и ведущий должен определяться по отношению к ним. Однако здесь недостаточно «творческого подхода, модели редуцированных программ еще нужно специально разрабатывать.

2.3.4. Ответственность ведущего

Уважительное отношение к участникам программы, в частности, уважение их решений об участии либо неучастии в программе, и нейтральность жестко определяют границы ответственности ведущего. Как помогающая фигура ведущий не берет на себя принятие ключевых решений сторон (об участии в программе, о примирении, о форме заглаживания вреда), эта ответственность принадлежит участникам. Об этом следует помнить, поскольку порой возникает соблазн уговорить обвиняемого или потерпевшего на участие, и, если сторона не соглашается, это рассматривается как брак в работе. Администрирование программ предполагает наличие показателей эффективности работы. Отсюда «возникает искушение оценивать качество нашей работы по количеству разрешенных дел и «успешных исходов». Самоопределение сторон, добровольность - необходимые условия их участия в программе. Одновременно эти условия разграничивают предметы ответственности ведущего и участников. Технология программы построена как способствующая процессу, как пробуждающая ответственную личность участников, а не как вынуждающая их к определенному решению. Что же касается качества работы ведущих - оно определяется соблюдением стандартов и поддерживается за счет процедур анализа, супервизии, повышения квалификации. Статистические же показатели (к примеру, сопоставление количества случаев, принятых в работу, с числом программ с подписанными примирительными договорами) следует использовать в аналитических целях. Здесь важно выявлять причины отказа от участия в программе той или иной стороны, особенности встреч, которые не позволили прийти к примирительному результату, и пр. Анализ этих фактов приводит к усовершенствованию, как общих процедурных моментов, так и личной квалификации ведущих.

Глава 3. Этапы работы ведущего программ

восстановительного правосудия: контексты

и действия

3.1. Социокультурный контекст ситуации жертвы и правонарушителя и сквозные задачи в работе ведущего

Рассмотрим трудности, с которыми сталкивается ведущий в своей работе. Во-первых, он взаимодействует не просто с людьми, а с участниками конфликта, которые прошли через отношения, в рамках которых они не смогли договориться и разрешить свою ситуацию. Именно поэтому им необходим посредник. Во-вторых, ведущий знает способы разрешения конфликта, которые нехарактерны, необычны, не входят в обыкновение его клиентов. А в-третьих, ведущий исходит из принципа, что недопустимо навязывать решение или способ, а нужно создать условия, чтобы сами участники осознанно и активно реализовали этот новый необычный способ.