Смотреть страницы где упоминается термин духовные блага. Духовные блага

Блага, которое должно предоставляться в одном и том же количестве всем потребляющим его потребителям. Рассмотрим общественное благо на примере с дымом от курения. В этом примере количество создаваемого дыма будет одинаковым для всех потребителей - каждый индивид может оценивать его по-разному, но все они должны потреблять одно и то же количество этого блага Вериан А.В. Экономическая теория. ? М., 1999. - С. 603.. Общественные блага обладают двумя характерными особенностями: они не конкурентны и они не исключаемые. Блага являются неконкурентными, если при любом заданном уровне предельные издержки для дополнительного потребителя равны нулю.

Для большинства благ в частном секторе предельные издержки производства большего объема благ положительны. Но по ряду благ дополнительные потребители не увеличивают издержек. Благо являетсянеисключаемым, если люди не могут быть исключены из сферы его потребления. Как следствие этого трудно или невозможно назначить плату за пользование неисключаемыми благами - ими можно пользоваться без прямой оплаты. Одним из примеров неисключаемого блага служит национальная оборона. Если нация обеспечила систему обороны, все граждане пользуются ее плодами Нуреев В.О. Экономическая теория. ? М., 2001. - С. 505..

Благо является частным, если, будучи потребленным одним лицом, оно не может одновременно быть потребленным другим.

Мороженное - это частное общественное благо.

Но существуют блага, которые все мы можем потреблять одновременно без того, чтобы потребление кого-либо одного уменьшало потребление кого-то другого. Они называются общественными благами.

Благо является общественным, если будучи даже потребленным одним лицом, оно при этом доступно для потребления другими.

Чистый воздух - это общественное благо, точно так же как и национальная оборона или общественная безопасность.

Тот факт, что большая часть общественных благ не обеспечивается частными рынками, не является случайным. Из-за существования проблемы «едущих бесплатно» (т.е. проблемы бесплатного пользования благами). «Едущий бесплатно» (a free-rider) - это тот, кому удается пользоваться неким благом, требующим затрат на его производство, ничего не платя за него. Эта проблема касается, в частности, общественных благ, поскольку если некто приобрел бы такое благо, то оно было бы доступно для потребления всех остальных.

Предположим, например, что для организации национальной обороны был бы сформирован рынок. Чтобы разрешить проблему бесплатного пользования, страна должна найти некоторый способ совместного решения того, сколько тратить на оборону. Государственные структуры и создаются для принятия такого рода коллективных решений. Многие блага, предоставляемые государством, являются в действительности общественными благами. Национальная оборона и -полиция, несомненно, являются общественными благами. Национальные парки - это смешанный случай, так как природа в парках - это общественное благо, по крайней мере до тех пор, пока в парке не становится слишком тесно, но услуги кафе, ресторанов и т.д. не являются общественными благами. Многие общественные блага предоставляются правительством. Например, улицы и тротуары предоставляются местными муниципалитетами. В городе имеются улицы определенного количества и качества, и ими может пользоваться каждый.

Общественные блага служат примером специфического внешнего эффекта, связанного с потреблением: каждый должен потреблять одно и то же количество этого блага. Они представляют собой род внешнего эффекта, причиняющий особое беспокойство, поскольку децентрализованные рыночные решения, которые так нравятся экономистам, применительно к распределению общественных благ срабатывают не слишком успешно. Люди не могут купить разные количества национальной обороны; они должны как-то договориться между собой о потреблении ее одинакового количества.

17. Удовлетворение потребностей человека. Социальное воздействие на потребление индивида.

объемы потребления существенно зависят не от абсолютного, а от относительного уровня дохода - потребители сравнивают свои возможности с потреблением других, более обеспеченных групп, которые тем самым оказывают на них постоянное культурное давление, понуждающее наращивать объемы потребления. Причем, поскольку значительная часть процесса потребления осуществляется на виду у других людей, а, скажем, объем сбережений часто остается семейной тайной, потребительское поведение испытывает куда более серьезное давление, чем сберегательное.

Социальное воздействие на потребление индивида подчеркивается также X. Лейбенстайном в отмеченном им эффекте присоединения к большинству (bandwagon effect), когда спрос на товар возрастает в связи с тем, что его покупают другие люди, и эффекте сноба (snob effect), когда, наоборот, человек не желает приобретать продукт или услугу именно потому, что это делают окружающие. X. Лейбенстайн выделяет и так называемый эффект Веблена, состоящий в том, что нередко привлекательность блага не уменьшается, а возрастает вместе с ростом его цены, и соответственно (при прочих равных условиях) выбор совершается в пользу более дорогого, а не более дешевого товара.

Откуда возникают подобные эффекты? Ответ на этот вопрос лежит за пределами сферы удовлетворения потребностей в потребительских благах как таковых. Дело в том, что масштабы и характер потребления не просто отражают сложившееся в обществе неравенство в распределении ресурсов. Потребительские практики становятся средством, активно производящим это социальное неравенство. Потребление, таким образом, оказывается не конечной целью, а лишь инструментом реализации более сложных социальных стратегий классовой и статусной дифференциации.

18. Социальные стратегии классовой и статусной дифференциации

Две из таких стратегий описаны в классической работе Т. Веблена “Теория праздного класса”. Первая - присущая высшему классу стратегия демонстративной праздности, - означает не просто воздержание от труда, но подчеркнутое дистанцирование от всего, что связано с трудом как деятельностью непрестижной и неблагородной. Если же представители высшего класса и вовлекаются в какую-то деятельность, то часто речь идет о занятиях отвлеченными искусствами, чистой наукой или благотворительностью, которые становятся лишь дополнительным выражением их праздности, ибо престиж таких видов деятельности обусловлен тем, что они не связаны с добыванием хлеба насущного и тем самым отвергают грубый утилитаризм. Труд оказывается позорным не сам по себе, а как свидетельство бедности, т.е. как маркер низкого социального статуса человека.

Со временем, как указывает Т. Веблен, стратегия демонстративной праздности все более уступает место второй стратегии высшего класса - демонстративному потреблению (conspicuous consumption). Оно выражается в покупке наиболее дорогих предметов или приобретении благ, количество которых явно превышает личные потребности. На первый взгляд, все это выглядит как совершенно нерациональное использование ограниченных ресурсов. Но в действительности подобные практики формируют публичные доказательства платежеспособности и выполняют роль маркеров более высокого социального статуса индивида. Практики демонстративного потребления не ограничиваются высшими классами, они распространяются и на нижние слои общества.. Такие практики, кажущиеся блажью и безрассудством, на деле оказываются принудительным средством сохранения социального статуса". Важно, что одной только траты значительных средств для достижения цели престижного потребления недостаточно. Средства должны расходоваться в социально приемлемых формах, т.е. соответствовать культурным практикам целевых групп и локальных сообществ.

Итак, потребитель принимает решения не просто на основе соотношения цены и качества продукта или услуги. Он руководствуется также соображениями поддержания или повышения статусных позиций, наделяемых определенным уровнем престижа. А статус, хотя и испытывает серьезное влияние фактора платежеспособности, все же обладает относительной самостоятельностью..

Причем стратификационная функция потребления видоизменяется с течением времени и различается в разных сообществах

19. Перепроизводство основных потребительских благ. Общество потребления

XX столетие было отмечено фундаментальной сменой хозяйственной ситуации - произошел переход от логики недопроизводства и дефицита к логике перепроизводства основных потребительских благ, когда вместо вопросов о том, “как произвести” и “кому распределить”, на первый план выдвинулись вопросы “как продать” и “что купить” В этом обществе изобилия главной проблемой становится контроль не над факторами производства, а над покупательским спросом населения.

В результате индустриализации и автоматизации процесса производства произошло многократное повышение производительности труда, позволившее резко увеличить объемы выпуска продукции и перейти к массовому производству. Во-вторых, современные технологии обеспечили стандартизацию полезных характеристик продуктов и услуг, серьезно повысив качество товаров массового производства. В-третьих, произошло удешевление этих стандартизованных и качественных потребительских благ, которые стали доступны широким слоям населения. Массовое производство породило массовое потребление.

Произошли более фундаментальные качественные сдвиги в хозяйственных структурах и институтах, приведшие к возникновению общества потребления (consumer society), в котором основные стимулы людей и основные маркеры социальной дифференциации сосредоточены уже не вокруг процесса труда и прав собственности на производственные активы, а притягиваются к процессу потребления, где сама идентичность человека все более связывается с потребительскими практиками. Взаимосвязанность потребительских благ и их постоянное обновление способствуют втягиванию человека в постоянную и все более ускоряющуюся потребительскую гонку, вызываемую постоянной недостаточностью удовлетворения потребностей, когда в зоне потребительского внимания всегда оказываются объекты, более привлекательные, нежели те, что только что приобретены.

Поскольку производство духовных благ есть результат материального производства, духовные блага, как и блага материальные, накапливаются. Но, однако, если вещная сторона богатства временна, то духовная - не преходяща. Духовное производство связано с его расширенным воспроизводством, а значит, с передачей и накоплением духовных благ. Посредством этого накопления сохраняются его материал и способы, виды и формы, т. е. создается предмет потребления духовных благ, формируется и сам человек как субъект этого потребления. Подлинное накопление духовных благ связано с его расширенным воспроизводством. Механизм накопления феноменологически предстает таким образом, что из совокупного фонда накопления выделяются ресурсы для духовной деятельности, которые обеспечивают функционирование этого подразделения общественного сектора и модифицируются в соответственное духовное развитие общества и человека. Духовное развитие общества и человека поэтому связано с достигнутым уровнем экономики, характером производственных отношений, опирается на господствующие в сфере материального производства условия накопления. Накопление духовных благ в качестве своей основы имеет общие законы накопления, подчиняется им. Однако, поскольку духовное производство осуществляется прежде всего в границах потребительного производства, процесс накопления духовных благ обладает спецификой, которая реализуется как собственно в потребительном производстве, так и в производительном потреблении. Рассмотрим это на примере образования, знания. а) Знание в материальном производстве Когда речь идет о влиянии знания на материальное производство, то в первую очередь отмечают связь образования и роста производительности труда. Еще С. Г. Струмилин показал прямую зависимость производительности труда человека от полученных им лет образования. Кроме того, по его подсчетам, результаты, получаемые от работы обученных рабочих, превышают затраты на их школьное обучение в 27,6 раза290. Существуют также цифры, согласно которым, начальное образование повышает производительность труда на 50%, среднее - на 110, а высшее -на 315%. Со ссылкой на западные исследования утверждается, что примерно 40% прироста национального дохода связано с вложениями в сферу образования291. Это важный аспект, ибо он свидетельствует о том, что накопле ние образования как духовного общественного блага, его воспроизводство приобретают свой социально-экономический смысл прежде всего в том отношении, что знание реализуется как величайшая производительная сила. Общество производит знание, а затем использует его в материальном производстве. Поэтому одна из особенностей накопления образования в том и состоит, что образовательное разви- tue человека, осуществленное в свободное время, в свою очередь, как «величайшая производительная сила» обратно воздействует на производительную силу труда. Превращение образования в важнейший фактор материального производства означает прежде всего, что знание выполняет функции непосредственной производительной силы. Если в общественном секторе знание, достигнутое посредством образования, выступает потенциальной (возможной) производительной силой, то все то знание, которое потребляется в непосредственном процессе материального производства, функционирует как действительная производительная сила. Таким образом, осуществляется уже не просто производство производительных сил в форме знания, а производство, накопление и воспроизводство духовных производительных сил в виде действительных непосредственных органов человеческой практики. Накопленное образование реализуется в интеллектуальной деятельности непосредственных производителей в материальном производстве. Если превращение знания в духовную производительную силу выступает социально-историческим процессом, то ныне накопление и реализация образования в материальном производстве - его обязательное условие. Речь прежде всего идет о том, что производительные силы ныне существуют в единстве двух своих основных видов: материальных и духовных. Показательны в этом отношении мысли К. Маркса о движущих причинах развития всех производительных сил, материальных и духовных;292 об уровне развития материальных, а потому также и духовных производительных сил293. Это единство двух видов производительных сил труда обеспечивается их главным носителем - человеком, его физическими и духовными свойствами. Иногда, однако, полагают, что знание, превращаясь в определя{о- щий фактор производства, отодвигает на задний план и капитал, и рабочую силу. Эго обосновывается революцией в управлении, переходом от общего знания к его специализированным отраслям, преодолением столь характерного для «экономического общества разделения знаний и умений»294. Соответственно выстраивается иерархия знания по его значению для «постэкономического общества». Верхом знания здесь объявляются маркетинг, реклама, PR и прочее, - словом, все то, что способствует реализации обменной функции капитала, расширенному воспроизводству меновой стоимости. Столь модное ныне противопоставление знаний и умения на самом деле - иллюзорная форма рассмотрения действительной противоположности между умственным и физическим трудом. Эту противоположность, конечно, нельзя сводить к тем естественным различиям между умственным и физическим трудом человека, которые обусловлены природным различием его физиологических органов. Как бы ни различались между собой голова и руки одного человека в чисто биологическом плане, они все-таки принадлежат одному человеку. В этой принадлежности состоит их естественное, природное, биологическое единство, составляющее, в свою очередь, и природное единство труда. Какую бы общественно-историческую форму труд человека ни принимал, он не может осуществляться без рук и головы, физических действий и мысли, умений и знания. Поэтому, когда речь идет о противоречии знаний и умений, само это противоречие нельзя сводить к природному началу: «Как бы различны ни были отдельные виды полезного труда, или производительной деятельности, с физиологической стороны это -функции человеческого организма, и каждая такая функция, каковы бы ни были ее содержание и ее форма, по существу есть затрата человеческого мозга, нервов, мускулов, органов чувств и т.д.»295. Это противоречие рационально может быть понято лишь в контексте общественного разделения труда. Вместе с общественным разделением труда общественно разделяется и сам человек296. Дальнейшее развитие материальных и духовных сил человека могло идти лишь с классовым разделением, «при помощи усиленного разделения труда. имевшего своей основой крупное разделение труда между массой, занятой простым физическим трудом, и немногими привилегированными, которые руководят работами, занимаются торговлей, государственными делами, а позднее также искусством и наукой»297. Общественное разделение труда институционализируется не только в соци- ааьной, но и в профессионааьной структуре общества. Существуют ли, однако, веские основания для того, чтобы утверждать, что противоположность между работниками умственного и физического труда преодолена, что упразднена и социальная, и профессиональная структура общества? Безусловно, нет. Другое дело, что знание, ум и мысль - это также функция не только отдельного, но и совокупного работника, представленная в процессе материального производства. Образование, рассматриваемое по отношению к человеку, к совокупному работнику как личностному фактору производства, может выступать и действительно выступает духовной силой в том смысле, что его результаты (знания) в процессе труда представлены и головой рабочего, и умом инженера, т. е. со стороны их интеллектуальной, духовной, знаниевой деятельности. Эта последняя также образует производительные силы труда, ибо в ней реализуется образовательная, духовная сила общества. Социальная сила образования приобретает значение духовной производительной силы труда тогда, когда она в виде общего знания воплощается в практической умственной деятельности работников физического труда, непосредственных производителей и участвует в качестве специализированного знания в труде инженерно-технического персонала промышленного производства. Таким образом, степень накопления образования и реализации его социальной силы в условиях производительного потребления связана с превращением образования в умственную деятельность непосредственных производителей и инженерно-технического персонала и зависит как от удельного веса умственного труда непосредственных производителей, так и от эффективности умственного труда научно- технического и инженерного состава. В этих условиях перед обществом стоят объективные задачи укрепления российской системы образования, а не ее реструктурирования по рецептам ВТО. «Адаптация» содержания школьных программ и педагогических методов к потребностям рыночной экономики приведет к разрушению образовательной основы метаквалификации. Нельзя за образец образовательных реформ брать ту модель образования, которая, по мнению и В. Леонтьева, и Дж. Стиглица298, сама не столь успешно справляется с собственными задачами и сталкивается с серьезными проблемами. В то время, когда производственная деятельность рабочих начинает подниматься до уровня интеллектуальной деятельности (этого требуют потребности самого материального производства), когда существует необходимость осознанного применения знания в материальном труде, не может быть социально обоснованной и ликвидация в стране всеобщего среднего образования. В этом случае тезис В. Иноземцева об избирательности информации, знания превращается в свою полную смысловую и социально-экономическую противоположность: изначально избирательны структура господства, сама социально-экономическая система и существующий общественный строй к потенциальным носителям знания и информации. Между тем накопление знания и объективные потребности материального производства в практическом приложении знаний приводят к тому, что расширяются границы производительного труда. В первую очередь это касается научно-технического персонала, их труд становится производительным, а сами они - производительными работниками. Выполнение духовных функций производственных процессов ими в условиях механизации и автоматизации производства, его роботизации и информатизации служит ныне составным звеном процесса производства, его нормального технологического цикла. Это объясняется тем, что продукт труда преобразуется из непосредственного продукта индивидуального производителя в общественный, в продукт совокупного рабочего, который комбинирован ныне таким образом, что различные члены его ближе или дальше стоят от непосредственного воздействия на предмет труда. Следовательно, сам комбинированный характер процесса труда все более и более расширяет понятие производительного труда соответственно и его носителя: чтобы трудиться производительно, нет необходимости непосредственно прилагать физическую силу, воздействовать на предмет труда. В процессе накопления образования происходит следующее. Во- первых, осуществляется переход отдельных видов материального производства от ручного труда к сложному труду (механизированному, автоматизированному, информатизированному, роботизированному), который представляет собой высшую форму производительного труда. Во-вторых, умственный труд инженерно-технического персонала, составляя необходимое условие функционирования производственного процесса, наряду с физическим трудом и сочетаясь с ним, овеществляется в продукте материального производства. Кроме того, надо иметь в виду", что замена ручного труда более сложными и высшими формами производительного труда сопровождается тенденцией, выражающейся в том, что часть функций труда инженерно-технических работников переходит в сферу компетенции труда физического. Особенность труда инженерно-технического персонала состоит также и в том, что еще одна часть его функций с возрастанием на производстве механизации и автоматизации, роботизации и информатизации заменяется работой машин. Постоянными остается только наблюдение и контроль, управление технологическими процессами, ремонт и наладка высоких технологий. В этих условиях непосредственный труд как таковой перестает быть базисом производства, ибо 1) он преобразуется главным образом в деятельность по наблюдению и регулированию; 2) перестает быть результатом единоличного труда, и в качестве производителя выступает, скорее, комбинация общественной деятельности299. Накопление знания в аспекте перехода к более сложным и высшим формам производительного труда означает, что физический, ручной труд по обслуживанию машин и примитивных орудий труда стано- вится излишним, осуществляется его экономия. Человек становится рядом с процессом производства вместо того, чтобы быть его агентом. В этом преобразовании не тот непосредственный труд, который выполняется самим человеком, не то время, которое он трудится, а усвоение им собственной, всеобщей производительной силы, его понимание природы и господство над ней благодаря существованию человека как общественного тела, одним словом, - развитие общественного индивида - вот что выступает в качестве основного устоя производства и богатства300. Стало быть, создание вещного богатства общества- - продукта материального производства - все в большей степени начинает зависеть от накопления знания (образования, науки, сложившегося научнообразовательного комплекса, информации) и от его применения к самому материальному производству. Накопление знания стало неотъемлемым условием процесса производства, функционирования его технологий. Это выражается не только в возрастании удельного веса умственного труда и соответствующей доли работников в процессе производства продуктов, столь естественно приводящих и к движению образования в процессе его производительного потребления, но еще и в том, что само образование выступает той социальной силой, которая реализуется и в самих средствах производства, и в технике, и в технологиях, задействуя тем самым и силу прошлого труда человека. Скорректировав мысль К. Маркса, можно утверждать, что развитие техники - это показатель того, до какой степени наука и уровень образования превратились в непосредственную производительную силу. Как объективированная в промышленных технологиях наука служит усилению совокупности умственных и физических сил живого труда301, так и образование представляет собой возможность умственного труда и его реализации в физическом труде. Оно по мере своего накопления эту возможность и реализацию делает действительной. В этом отношении верно суждение, что производительная роль знания состоит в том, что оно переносит себя и умения из самого труда в средства производства, в мертвую производительную силу и, оживляя ее, выступает как дееспособность последней; поэтому техники. технологии, средства производства становятся органом реальной власти человека над природой, органом исполнения человеческой воли в природе302. Признание, однако, накопления образования до уровня реализации его результатов в качестве духовной производительной силы не означает, что работники системы образования - производительные работники. Работники образования в создании материальных благ и в производительном труде не участвуют, хотя они и способствуют развитию производительных сил общества - личностных и вещественных. В своей собственной сфере образование, созидая, существует вне формы реализации в производительных силах; оно существует как идеальное знание, которое использует в иных, т. е. в непроизводственных, видах деятельности; оно существует как неотъемлемое условие производства и распространения знания, духовного развития общества и человека. Тогда и в той мере, однако, когда и в какой речь идет о накоплении образования и превращении знания в непосредственную и духовную производительную силу, эта роль не может выполняться, если знание не будет материачизовываться в средствах производства, технике и технологиях. Посредством этого опредмечивания образование - как форма идеальная - становится духовной производительной силой, которая весьма реачьна. Образование, таким образом, созидая духовно, накапливается, материально воплощается в производстве, его вещественных факторах. Материачизация знания и использование сил природы в условиях господства меновой стоимости высвобождают капитал и наемных работников, что так или иначе приводит к расширению границ производства, созданию его новых отраслей. Однако нет необходимости силу знания в материачьном производстве, как и образовательный труд за его пределами, сводить к стоимости. К. Маркс заметил, что еще Д. Рикардо отмечал, что силы природы ничего не добавляют к стоимости товаров, что они, напротив, уменьшают ее303. Это положение можно отнести и к знанию. Если на заре производства знание не принимало заметного участия в покорении природных сил для потребностей и нужд человека, то в настоящих условиях превращение его в духовную непосредственную производительную силу все более проявляется в воздействии знания на технику и через нее на себя саму. Осмысление этого факта легло в основу многих теорий, например, постиндустриачьного общества. Так, Д. Белл считает, что «всеобщее знание» стало основной производительной силой общества304. Он так же объявил о громадном социальном значении осевого принципа постиндустриального общества и его повой роли в качестве направляющей силы социального изменения305- Сущность изменений связывается с расширением поля отношений теории и сферы ее применения306. Революция в организации и обработке информации и знаний, в которой центральную роль играет компьютер, развертывается, считает он, одновременно со становлением постиндустриального общества307. Телекоммуникационная революция, состоящая в изменениях в организации и обработки информации, знания, сама по себе, конечно, еще не способна упразднить существующие производственные отношения. Соответственно представления, что социальная структура выстраивается по критерию знания, информации, значительно преувеличены. Сама социальная структура определяется основным производственным отношением. В результате возрастания прибавочного продукта благодаря накоплению образования и его реализации в материальном производстве открывается больше сфер деятельности для непроизводительного труда. Еще Бартон (по свидетельству К. Маркса) впервые выдвинул то важное положение, что число занятых рабочих не пропорционально богатству государства, что оно относительно больше в промышленно неразвитой стране, чем в промышленно развитой308. К. Маркс, в свою очередь, писал, что постоянное увеличение в этих условиях средних классов ложится бременем на наемных работников и увеличивает социальную устойчивость и силу "ЯПЧ «верхних десяти тысяч»° . Конечно, чем больше населения участвует в образовательной деятельности и науке, тем более разветвленной оказывается социальная структура общества. Однако нельзя не видеть и другой тенденции: «Нам говорят, что некоторые рабочие места станут более технологич- ными и сложными, тогда как численность уборщиц и тех, кто нажимает кнопки, растет»310. Действительно, рост использования автоматического оборудования приводит к сдвигам в профессиональном и отраслевом распределении рабочей силы, однако, по мнению В. Леонтьева, «увеличивающееся производство средств производств в последующие 20 лет замедляет сдвиг занятости из сферы производства в сферу услуг»311. Не информационные технологии определяют систему социальноклассовых отношений, а, наоборот, они сами выступают показателем общественных отношений, определяются ими. В противном случае, чтобы быть последовательным, придется анализировать не социальные последствия технологических изменений и даже не технологиче ские, а собственно технологическое в технологическом, что не может не привести к логическому кругу. Нельзя отменять двоякое воздействие на знание и его производительное потребление господствующих форм производственных отношений: «Техника - фактор порабощения человека (...) Она могла бы быть (...) фактором его освобождения»312. Хотя и считается, что автоматизация и информатизация способны в настоящих условиях сменить ориентацию техники, признается, что сама по себе техническая мутация и информатизация техники не вызовут никакого изменения в положении пролетариата, неимущих масс313. Стало быть, нельзя отрицать влияния экономического строя, его производственных отношений на образование и науку, знание, нельзя и романтизировать роль последних. Создание новых вещественных факторов производства, их применение и, таким образом, накопление образования в материальном производстве зависят также от познания свойств и закономерностей не только природы, но и производства. Познавать природу и производство означает необходимость и возможность знать природу производства и производство природы. Но это зависит и от свойств образования как общественного духовного блага: оно как предпосылка и итог научного развития в ходе своего производительного потребления человеком развивает и человека, и вещественные факторы производства, прежде всего его средства. Необходимость и возможность, сфера и масштабы накопления знания в материальном производстве по самой своей сути определяются заменой ручного труда силой машин. Как свидетельствует В. Леонтьев314, данные по Японии дают основания полагать, что среди, например, самых прогрессивных моделей роботов, которые используются в современных условиях, возможен темп замены 2-4 рабочих в смену. Он приводит и другие примеры: система дуговой сварки для двух типов компонентов сельскохозяйственных приспособлений сокращает количество рабочих, необходимых для этого процесса в ее отсутствие, с 3 человек до 1; один рабочий контролирует автоматическую систему непрерывного управления пятью машинами для штамповки, тогда как без этой системы для выполнения штамповочных работ требовалось пять рабочих; один оператор системы автоматического складирования и охлаждения алюминиевых слитков, отлитых на специальной машине непрерывного действия, управляет всей технологической линией вместо требовавшихся ранее четырех рабочих; один автоматизированный станок полностью автоматической системы монтажа полупроводниковых чипов выполняет работу, для осуществления которой ранее вручную требовалось шесть рабочих; один робот на промышленной линии заменяет за две смены троих рабочих; на шесть роботов при двухсменной работе понадобятся два техника. Примеры подобного анализа техники содержатся и в отечественной литературе315. Существуют в ней и более глобальные расчеты. Например, производимая в 2000 г. в мире электроэнергия способна была заменить в течение года труд 70 млрд человек, занятых производством двигательной энергии на основе использования мускульной силы. Это число более чем в десять раз превышает общую численность населения земного шара316. Масштабы производительного потребления накопленных результатов образовательной деятельности определяются не только заменой ручного труда, но и комбинированным характером самого производственного процесса. «Весь процесс разлагается здесь объективно, в зависимости от его собственного характера, на свои составные фазы, и проблема выполнения каждого частичного процесса и соединения различных процессов разрешается посредством технического применения механики, химии и т.д.»317. Этот процесс разрешается посредством специализированного знания, полученного в результате профес- сионачьного образования. В свою очередь, применение специатизиро- ванного знания и его овеществленной силы связывает расчлененные между собой различные фазы производства, содействует его эффективности. Эта связь перестает зависеть сугубо от непосредственных производителей и вторгается в компетенцию накопления и производительного потребления знания. Указанная закономерность сопровождается не просто автоматизацией и компьютеризацией материального производства, которые влияют на замену ручного труда трудом создаваемых роботов и других машин и позволяют ликвидировать утомительный и монотонный, рутинный труд, но и передачей функций наблюдения и контроля, а также и управления разработанным для этого приборам и специааьному оборудованию. Техника и компьютеры, информатика в своих прикладных формах, таким образом, замещают и умственный труд. То, что некоторые функции умственного труда в ходе производительного потребления науки и образования замещаются материализованным знани ем, свидетельствуют следующие примеры: «Большинство промышленных обозревателей ожидают, что благодаря точности и надежности роботы заменят также работников технического контроля. В прогнозах Дельфи, сделанных Обществом промышленных инженеров (...) делается вывод о том, что в 1990 г. 8% инспекторов ОТК будет заменено роботами, а в 2000 г. - 15%. На основе обзора мнений робото- пользователей в исследовании Университета Карнеги-Меллона сделан вывод о том, что роботы 1-го уровня (...) могли бы выполнить 13% заданий, которые сейчас делают контролеры в металлообрабатывающих отраслях...»318. Делается также вывод и о том, что автоматизация работы офисов больших и малых фирм замещает соответствующие виды деятельности вспомогательного персонала, научно-технических работников, клерков разного уровня и управленцев319. Эти факты есть выражение действительных закономерностей накопления образования, которые свидетельствуют, что социальная сила образования задействует прошлый труд и высвобождает труд живой, повышая производительную силу труда и эффективность материального производства. В экономии, высвобождении труда состоит социальный смысл, сущность этого накопления. Накопление материальных благ невозможно выразить рабочим временем, ибо по мере развития образования все более выявляется неэквивалентность между затраченным рабочим временем на производство совокупного продукта и полезностью образования, которая реализуется в факторах этого производства. б) Знание в воспроизводстве человека Накопление образования как выражение духовного производства осуществляется не только в материальном производстве, в процессе его производительного потребления, но и в потребительном производстве, и в воспроизводстве человека. Признанию этого обстоятельства предшествовала долгая эволюция теоретических воззрений. Сначала материальное накопление объясняли всецело ростом производительности труда без выявления ее подлинной сущности. Затем накопление стали рассматривать в качестве результата капиталовложений (инвестиций). Лишь относительно недавно стали преодолевать взгляды о накоплении как о процессе сугубо вещного характера. Стали говорить о нематериальном накоплении и его основе - образовании и науке. Однако само нематериальное накопление, как и материальное, объясняется в основном затратами. Из его анализа исключена и роль потребления. Попытка исследовать накопительную функцию потребления была осуществлена еще в 60-е годы XX в. в работах представителей неоклассической теории потребления, в частности К. Ланкастера. Он рассматривал индивидуальное потребление в качестве потребительной деятельности и представлял его как такую своеобразную технологию, которая во многих отношениях подобна производственной деятельности. Назначение потребительной деятельности, по мнению К. Ланкастера, состоит в том, чтобы произвести и накопить блага или услуги, обладающие необходимыми для потребления свойствами, либо саму рабочую силу, которую можно обменять на те или иные требующиеся блага. К. Ланкастер не сводил потребление к простому уничтожению стоимости, созданных в производстве. Для него это - особая сфера и технология деятельности человека, который сам для себя производит необходимые потребительные стоимости и воспроизводит свою рабочую силу для ее последующего обмена по ее же стоимости. Положение К. Ланкастера, что стоимость жизненных средств в индивидуальном потреблении рабочего не исчезает, а превращается в стоимость его рабочей силы, - достижение неоклассической теории потребления. Оно в известной мере преодолело те экономические взгляды, согласно которым, стоимость в потреблении накапливаться не может (потребление есть уничтожение стоимости). Однако положение К. Ланкастера ограничивает потребительное производство простым воспроизводством стоимости рабочей силы. И поныне представители разных школ, в том числе и институциональной экономики, ограничивают предпосылки, элементы и результаты потребительного производства таким же образом. Например, домохозяйство рассмат- ривается не только участником, но и институтом рынка, а назначение социальной политики в этой области сводится к воздействию государства на поведение домашних хозяйств в качестве продавца рабочей силы, источника сбережений и т. п. Свободное время в этой концепции не обладает статусом самостоятельной социальной категории. Оно представлено всего лишь календарным временем-вместилищем процессов воспроизводства рабочей силы, инобытием общественно необходимых затрат на ее производство. Теоретические проблемы потребления иногда принимают вид разных концепций. Например, О. Тоффлер пытается сделать различие между работой по найму, основывающейся на обмене, и не оплачиваемой работой, которая не обменивается. Эту деятельность он называет «протпреблснием». «Протребители» - это производители и потребители в одном лице321. Протребители, работая в экономике использования, производят ценности для самой обменной экономики. Протреб- ление - это ключевой фактор в новой экономике, протребители представляют собой прямую противоположность непроизводителей, хотя их вклад и невидим, отчасти потому, что используются несправедливые системы учета труда. Выдвигая протребление в качестве важнейшей теоретической и практической проблемы, О. Тоффлер утверждает, что политика в отношении протребления очень скоро станет главной проблемой политической повестки дня322. Представления, свойственные неоклассической теории потребления, в концепции протребления развиваются прежде всего за счет включения в его границы всего того труда, который не основывается на стоимостном обмене. В ней считается, что воспроизводство человека- не исключительная функция семьи или домохозяйства, что существует экономика использования, которая, впрочем, не совпадает с экономикой общественного сектора. Однако этим концепция и ограничивается, ибо социально-экономическая определенность протребления не выделяется. Часто в литературе утверждается, что потребление, подчиненное той общественной цели, которая ставит себе задачей удовлетворение всех потребностей, становится экономическим потреблением, а потребность - экономической потребностью323. Потребление продуктов действительно связано с общественными условиями, в которые поставлены потребители. Это относится и к совместному, и к индивидуальному потреблению. Но означает ли это положение, что «обслуживание» (процесс «обработки людей людьми») и его результат («услуга»)324 имеют стоимостную определенность?320 Согласно Ю. Н. Нетесину, потребление обладает стоимостью326. Он объясняет свое мнение тем, что «развитие в обмене общественного характера услуг и их сложного ансамбля - способности к труду - проходило вплоть до денежной формы аналогично развитию форм стоимости продуктов материального производства и закончилось тем же устойчивым результатом»327. Меновая стоимость действительно оказывала и оказывает свое специфическое воздействие на способности человека. В этом плане примечателен анализ страсти к обогащению, осуществленный в свое время К. Марксом: «Каждая форма натурального богатства, пока оно не заменено меновой стоимостью, предполагает существенное отношение индивида к предмету, так что индивид с одной из своих сторон сам овеществляет себя в предмете и его обладание этим предметом выступает вместе с тем как определенное развитие его индивидуальности; например, богатство в виде овец выступает как развитие индивида в качестве пастуха, богатство в виде зерна - как развитие его в качестве земледельца и т. д. Деньги же, как индивидуализация всеобщего богатства, будучи сами порождены обращением и представляя лишь все-общее, как чисто общественный результат, отнюдь не предполагают какое-нибудь индивидуальное отношение к своему владельцу; владение ими не есть развитие какой-нибудь из существенных сторон индивидуальности владельца; наоборот, это есть обладание чем- то лишенным индивидуальности, ибо это общественное отношение существует вместе с тем как чувственный, внешний предмет, которым можно завладеть механически и который может быть равным образом и утрачен. Стало быть, отношение денег к индивиду выступает как чисто случайное, между тем как эго отношение к вещи, совершенно не связанной с его индивидуальностью, дает в то же время индивиду благодаря характеру этой вещи всеобщее господство над обществом, над всем миром наслаждений, труда и т. д. Это то же самое, как если бы, например, находка некоего камня давала мне, совершенно независимо от моей индивидуальности, владение всеми науками. Обладание деньгами ставит меня в отношение богатства (общественного) в совершенно то же положение, в какое меня поставило бы обладание философским камнем в отношении наук. Поэтому деньги - не только один из объектов страсти к обогащению, но и подлинный объект последней. Эта страсть по существу есть auri sacra fames. Страсть к обогащению как таковая, как особая форма влечения, т. е. в отличие от стремления к какому-нибудь особенному богатству, например, к одежде, оружию, украшению, женщинам, вину и т.д., возможна лишь тогда, когда всеобщее богатство, богатство как таковое, индивидуализировано в какой-нибудь особой вещи, то есть когда деньги фигурируют в своем третьем определении. Таким образом, деньги - не только предмет страсти к обогащению, но вместе с тем и ее источник. Стяжательство возхможно и без денег; страсть к обогащению сама есть продукт определенного общественного развития, она не есть нечто от природы данное в противоположность историческому »32s. Маркс показывает также революционизирующее воздействие денег и на развитие производительных сил, и на развитие индивидуальности человека. Он пишет, что в качестве безудержного стремления к всеобщей форме богатства капитал гонит труд за пределы обусловленных природой потребностей рабочего и тем самым создает материальные элементы для развития богатой индивидуальности, которая одинаково всестороння и в своем производстве и в своем потреблении и труд которой выступает поэтому уже не как труд, а как полное развитие самой деятельности, где обусловленная природой необходимость исчезает в своей непосредственной форме, ибо на место обусловленной природой потребности становится потребность, созданная исторически. Поэтому-то, по мнению К. Маркса, капитал и производителен, т. е. поэтому-то он и есть существенное отношение для развития общественных производительных сил. Все дело в том, однако, что таковым «капитал перестает быть только тогда, когда развитие самих этих производительных сил находит предел в самом капи- 42Q тале»° . Таким образом, жажда обогащения как страсть человека в системе определенных общественных отношений выступает как исторический продукт. Если на первых порах в условиях действия закона стоимости и создаются объективные условия для развития человека, то этим же законом развитию человека ставятся и преграды. Способность к труду реализуется в основном через глубочайшее отчуждение. Не имея возможности быть самовыражением человека, труд главным образом становится средством для жизни, средством простого воспроизводства его рабочей силы. Ход развития общества состоит отнюдь не в том, что индивиды, после того как они удовлетворили свои самые насущные потребности, создают для себя избыток; наоборот, так как определенные индивиды или класс индивидов вынуждены работать больше, чем это требуется для удовлетворения его самых насущных потребностей, так как на одной стороне создается прибавочный труд, а на другой стороне создается не-труд и избыточное богатство. В реальной действительности развитие богатства происходит только в этих противоположностях; но именно само развитие богатства заключает в себе возможность уничтожения этих противоположностей330. В условиях действия закона стоимости не труд - первая потребность человека; наоборот, первая потребность человека предполагает труд, ибо он имеет потребность в труде как в средстве заработать себе на жизнь. Аналогичным образом и духовная деятельность в современных условиях становится средством человеку заработать на жизнь. Вместе с тем многие люди, любящие свою профессию и обладающие тягой к знанию могут продолжать развивать свои способности, а тем самым и обогащать самих себя не ради денежных форм, но себя ради. Труд, будучи первой жизненной необходимостью, становится и отчужденным трудом. Между способностью к труду и трудом как самовыражением человека, трудом как средством для жизни и трудом как первой потребностью лежит огромная дистанция, преодоление которой потребует и освобождения от отчужденных форм потребностей. Отчуждение труда переходит и на область потребления, которое тоже «принижает работника, не позволяя ему в полной мере раскрывать свои сущностные силы. Это проявляется в том, что трудящиеся потребляют не те блага, которые они производят, хотят потреблять и которые им необходимы для поддержания здоровья и нормального воспроизводства жизни, а те, которые им навязываются существующим социально-экономическим положением»331. Отчужденным формам потребностей пытаются иногда придать вид естественной тенденции к отставанию потребностей человека от производства. Например, Дж. Кейнс считает, что люди склонны, как правило, увеличивать свое потребление с ростом дохода, но не в той мере, в какой растет доход332. Дж. Кейнс рассуждает о способности людей к потреблению или, иначе говоря, «склонности к потреблению». К числу главных причин самоограничения «склонности к потреблению» он относит образование резервного фонда на случай непредвиденных обстоятельств. Соответственно он пытается сформулировать закон, согласно которому, всякие мероприятия, направленные на увеличение инвестиций, породят тенденцию к безграничному росту цен, независимо от предельной склонности к потреблению333. Постулат самоограничения «склонности к потреблению» вызывает серьезные возражения. Лишь внешне образование резервных фондов осуществляется для наемного труда. Рабочий делает сбережения не для себя, а для капитала334. Если бы в относительно благоприятные периоды в экономическом отношении рабочие делали сбережения, то они оказались бы за пределами цивилизации. «То участие, которое рабочий принимает в потреблении более высокого порядка, а также в духовном потреблении, - агитация за свои собственные интересы, выписка газет, посещение лекций, воспитание детей, развитие вкуса и т.д., -то единственное его участие в цивилизации (...) экономически возможно лишь благодаря тому, что он расширяет круг своих потребностей в периоды хорошей конъюнктуры, т. е. как раз в те периоды, когда до известной степени имеется возможность сделать сбережения»335. Разве это утверждение противоречит современному положению дел? Как нельзя потребительное производство сводить к деторождению или элементарному физическому восстановлению человека, так нельзя и потребительную деятельность подчинять закону стоимости. Этот закон в лучшем случае признает лишь равенство стоимости потребляемых жизненных средств и стоимости воспроизводства рабочей силы: стоимость жизненных средств, уничтоженная в процессе индивидуального потребления, преобразуется в равную ей стоимость рабочей силы. В стоимостном анализе развитие способностей человека остается теоретически необъяснимым и тогда, когда используется понятие человеческого капитала, якобы свойственное индивиду и приобретенное в результате его развития. Из стоимостной формы трудно вывести признание богатством общества развитие способностей человека. Теории человеческого капитала, полагая продажу рабочей силы в качестве инвестиции в человеческий капитал, что является, согласно воззрениям ее представителей, накоплением человеческого капитала336, забывают, что точно с таким же правом можно утверждать, что рабочий, ссужающий самого себя не только жизненными средствами, но и средствами труда, является в действительности своим собственным наемным рабочим337. Объяснение будущего потребления и соответствующей потребительной деятельности в теориях человеческого капитала осуществляется на основе использования таких понятий, как «накопленные затраты на общее образование», «специальная подготовка», «повышение квалификации» и пр., а также «потерянные заработки обучающихся». Но согласно принципу равновесности, увеличение затрат на получение требуемого уровня образования, необходимой квалификации предполагает соответствующее уменьшение расходов на приобретение других благ, их недопотребление. Определение Дж. Кендриком инвестиций в человеческий капитал через потерянные заработки студентов, посещающих занятия в университете, и тех работников, которые проходят переподготовку по месту работы, входит в собственное противоречие. Потерянные заработки- это те возможные доходы, которые студенты или работники имели бы, если бы не учились, не проходили переподготовку, а работали338. Могут быть в этой концепции и варианты. Например, издержки либо прямо осуществляются самими обучающимися, либо подготовка на производстве оплачивается работниками лишь косвенным образом за счет более низкой оплаты труда в период прохождения переподготовки, либо, наконец, спецподготовка и повышение квалификации оплачиваются фирмами (в последнем случае им и достается будущий доход). Социальному смыслу анализируемой концепции вполне соответствует и математический аппарат. Например, по мнению И.Фишера, использование капитала означает получение процента как общей универсальной формы любого дохода (или ренты, или прибыли, или за работной платы). Тогда дисконтируемая сумма будущих доходов и составляет величину применяемого капитала. Поэтому будущий доход можно привести к сегодняшней оценке через коэффициент дисконта, который равен выражению 1 /((1 + г)Т, где г -текущая процентная ставка, а Т - число лет. Само же дисконтирование определяется по формуле: DT (1 + г): где Ос - сегодняшняя величина дохода DT~ будущая величина дохода. Смысл уравнения состоит в том, что DQ - это определенная сумма денег, которая вложена на Т лет под норму процента г, вырастет до значения Dj. Иначе говоря, Dc - это аналог суммы DT, которая будет выплачена через Т лет с учетом текущей процентной ставки г. Человеческая потребность в своем расширенном воспроизводстве в этой равновесной модели так и остается необъяснимой. Как заработная плата не является ценой труда, так и образование не приносит дисконтируемого дохода. Труд и образование не обладают стоимостью, не имеют они и цены. Заработная плата -цена рабочей силы. Образованная рабочая сила, как и всякий товар, продается по своей стоимости, которая определяется общественно необходимым временем для ее производства. Поскольку производство рабочей силы состоит в поддержании жизнедеятельности обладателя рабочей силы, требуется известная сумма жизненных средств и общественных благ. По мере развития материального производства неизбежно возрастает и необходимый уровень образования, которое представляет собой общественный продукт и неизбежно входит ныне в эту сумму жизненных средств. Рабочее время, необходимое для производства рабочей силы, сводится к тому рабочему времени, которое необходимо для производства этой суммы средств. Все дело в том, что стоимость более образованной рабочей силы предполагает и большую стоимость жизненных средств, необходимых для поддержания жизни ее владельца. Видимое непосредственное соответствие между уровнем образования и заработной платой опосредовано объективными социально- экономическими отношениями. Эти реальные отношения связывают образование и заработную плату не с конкретным (живым) трудом, а с израсходованной стоимостью рабочей силы. В этом состоит тайна накопления того, что называют «человеческим капиталом». Если и можно говорить о накоплении применительно к человеку, то речь должна идти прежде всего о развитии его способностей. Сбе режение рабочего времени сделает возможным развитие человеческих способностей; сбережение рабочего времени равносильно увеличению свободного времени, времени для того полного развития индивида, которое само, в свою очередь, как величайшая производительная сила обратно воздействует на производительную силу труда. Свободное время, представляющее собой и досуг, и время для более возвышенной деятельности, превращает того, кто им обладает, в иного субъекта, и в качестве этого иного субъекта он и вступает затем в непосредственный процесс производства. По мере роста производительной силы труда, если накопление духовных благ подчиняется сбережению рабочего времени, объем их полезности увеличивается. Полезность духовных благ предполагает превышение затрат достигнутыми результатами. Развитая природная и общественная сила труда позволяет удовлетворять растущие потребности в жизненных средствах, в духовных общественных благах сравнительно небольшой массой необходимого времени. Тем самым осуществляется накопление прибавочного продукта, который через свое потребление (распредмечивание) способствует движению дарований человека, развитию его многообразных способностей. Потребительное производство не может иметь дело с тем, что не потребляется, т. е. со стоимостью. Оно основывается на потребительных формах. Это производство и воспроизводство человека обладает той социачьно-экономической определенностью, которая позволяет различным благам стать материалом для воплощения и развития способностей человека. В самом акте потребления потребительные формы благ обретают истинный социачьно-экономический смысл и завершенность, ибо эти блага становятся предметом для потребительной деятельности. Что же касается духовных общественных благ, то овладение ими осуществляется в форме чувственного и умственного «проецирования» их потребительных свойств в качества человека. «Материалом для воплощения способности производителя А может служить как предмет природы, так и другой человек (...) депонируя свою способность в другом человеке, придавая ей деятельное инобытие, производитель обогащает и самого себя...»339. Для развития способностей человека необходимо непрерывное взаимодействие человека с этими благами340. Конституировать способности человека в их различных ипостасях, развивать их до уровня потребностей - социальное назначение духовного производства. В его диалектике заложена сама возможность «депонирования» ду ховного богатства общества в потребителях духовных благ. Эти блага обогащают человека; эта форма богатства и сама развивается вплоть до своего деятельного материального инобытия. Поэтому потребление духовных благ - созидательный процесс, который по мере освоения их потребительных свойств генерируют способность производительного труда созидать, сберегая время. Потребление, развивая человеческие способности, обеспечивает возможность творения приращенных человеческих качеств, а через них -? реализует приращенные человеческие силы. Посредством повторения способность, развитая в первом акте производства, доводится до степени мастерства, «возвышая» потребности. Оно-не только тот завершающий акт, благодаря которому продукт становится продуктом, но и тот, благодаря которому производитель становится производителем»341. Потребляя духовные блага, человек духовно возвращается к самому себе и это - воспроизводство. Его особенность составляет то, что в потреблении этих благ процесс созидания духовной потребности находит свою основу непосредственно в человеке. Материализация духовной потребности, начинаясь в акте потребления, завершается в акте производства, превращая результаты духовного производства в действительный материальный продукт. Тем самым и потребительные формы духовной деятельности, и их материальные приложения обретают качество полезности. Потребление духовных благ формирует социальную силу общества. Ее назначение заключается не только в формировании и развитии различных способностей человека (трудиться и потреблять, образовываться и развиваться, и т.д.), но и в той духовной детерминации, которая связана с тренировкой самостоятельного использования им трудовых и потребительных функций, организации и освоения бюджета свободного времени - социального пространства его развития. В современных условиях прибавочный продукт имеет форму прибавочной стоимости, присваиваемой имущим классом. Свободное время, предназначенное для потребительного производства, в том числе для производства и потребления духовных благ, через социально- экономические каналы отчуждения монополизируется. Имущий класс значительную часть времени, которое могло бы пойти на увеличение социальной силы общества и его духовные формы, использует для возрастания капитала. В этих условиях к богатству часто пытаются отнести лишь то, что изымается из сферы потребления. Не случайно поэтому формируются те.представления, согласно которым, к человеческому капиталу следует относить лишь те результаты многооб разной деятельности, которые выражаются в стоимости, измеряются ее меновой формой. Непроизводительное потребление, в том числе и духовных благ, капитал не интересует, хотя его творческий характер не теряет своей «созидательной роли»342. В настоящих условиях важно обеспечить рост массы материальных предметов потребления и сектора общественных благ. Необходимо обеспечить расширенное воспроизводство всего совокупного общественного фонда на основе экономии рабочего и увеличения свободного времени общества. Тогда расширенно сможет воспроизводиться и инфраструктура духовного производства. Требуется укрепление и соответствующей ему институциональной системы. Тогда духовное общественное производство через свои средства и каналы будет способствовать повышению духовного роста всех групп и классов общества. Результатом должен быть развитой человек, который материально и духовно реализует свои способности, приращенные свойства и качества.

В современной экономической литературе наряду с такими понятиями, как товары, услуги, широко используется и термин «блага». Это значительно более ёмкое понятие. В философском смысле под благом понимается то, что заключает в себе определённый положительный смысл, удовлетворяет потребность человека, отвечает его целям и стремлениям. Блага подразделяются на три важнейших вида. Материальные блага – это продукты питания, жильё, одежда, предметы быта и культуры, средства транспорта, связи, охраны здоровья и т.п.

Социальные блага – это обеспеченность работой, условия труда, экологические условия, социальное обеспечение и т.п.

Духовные блага – услуги, оказываемые учреждениями нематериального производства, сферой культуры.

Уровень обеспечения населения, отдельной его группы, семьи или отдельного человека всеми видами благ характеризует их благосостояние. Распространённой ошибкой экономических теорий является утверждение о прямой зависимости благосостояния от уровня развития производительных сил. Ввиду ограниченности земной биосферы в настоящее время производительные силы перешли уровень биосферного допустимого развития, что приводит к необратимым последствиям в среде обитания человека. Земной шар по своей сути является космическим кораблём для всего человечества, а потому сохранение систем жизнеобеспечения членов экипажа такого корабля следует отнести к первоочередному благу. В отсутствие такого понимания техногенная цивилизация способна благими намерениями, заботой о сиюминутных капризах вымостить дорогу в ад. И потому не случайно «Толковый словарь» В.И. Даля указывает, что слово «благо» выражает два противоположных качества: хорошо, полезно либо не хорошо, дурно. Любое благо должно иметь определённые пределы и сопровождаться наличием чувства меры у субъекта, потребляющего это благо. Любое благо, продолженное чуть дальше допустимого предела, с неизбежностью обращается в свою противоположность. Это касается как глобальных проблем техногенного развития, так и элементарного чувства меры в питании человека, ибо переедание наносит организму значительно больший ущерб, чем недоедание. В этом и состоит схема обращения блага в обыденном смысле этого слова в свою противоположность.

Есть потребности, удовлетворение которых таких последствий не вызывает, а способствует укреплению родовой генетики, более полному освоению человеком генетически обусловленного потенциала развития. Это демографически обусловленные потребности , порождающие соответствующий спектр производства. При этом демографически обусловленные потребности предсказуемы по номенклатуре и объёмам на многие десятилетия вперёд. Это позволяет спланировать и подготовить производительные силы общества к их полному удовлетворению.

Ресурсы (от французского ressource – вспомогательное средство) – это факторы производства, затрачиваемые на изготовление товаров и оказание услуг. Ресурсы подразделяют на природные, человеческие и капитал. Совокупность всех видов ресурсов, материальных благ и невещественных богатств (научный и культурный потенциал, потенциал здоровья) образуют общественное богатство.

Можно иметь мощнейший экономический потенциал, грозное вооружение, многочисленную армию и спецслужбы, но при отсутствии собственной концепции использования этих возможностей во благо собственного народа, при сохранении шквала пивного, сигаретного и духовного растления школьников в сочетании с унизительной подачей истории и перспектив собственного государства, деградация кадрового потенциала произойдет за 20‑30 лет. Вслед за этим неизбежен крах промышленно‑экономического потенциала и государственности в целом.

Укажем и ещё на одну методологическую ошибку в решении вопросов укрепления невещественных богатств. Всегда в перспективе выигрывает то государство, которое при формировании кадровой базы управленцев опирается на возможности всего общества, а не на узкие кланы, деградирующие уже хотя бы в силу своей замкнутости. Расширение кадровой базы управленцев до границ всего общества ведёт к повышению качества управления. Именно поэтому общественно выгодными являются схемы бесплатного обучения кадров вплоть до любого уровня квалификации. Все перестроечные изыскания в вопросах реформирования системы образования противоречат этому фундаментальному принципу, а потому подрывают общественное богатство России.

Ранее упомянутая нами «хрематистика» (от греческого «хрема» – владение) является теорией накопления богатства любыми способами, с проведением в жизнь законов, оправдывающих эти способы. При этом Аристотель подчёркивал, что хрематистика – это противоестественное учение, работающее фактически против эффективного развития и удовлетворения нормальных потребностей людей. В частности он указывал:

«В искусстве наживать состояние никогда не бывает предела в достижении цели, т.к. цель‑то здесь оказывается беспредельное богатство и обладание деньгами. Все занимающиеся денежными оборотами стремятся увеличить свои капиталы до бесконечности.» [Аристотель. Политика. СПб, 1911, стр. 25].

4. Кредитно‑финансовая система как иструмент разорения страны

Дайте мне управлять деньгами страны и мне нет дела, кто создает ее законы.

М.Ротшильд

Финансы (лат. financia – доход, платеж) – это экономический инструмент, регулирующий производство и распределение товаров через рынок ресурсов и рынок продуктов соответственно. С категорией «финансы» взаимоувязана категория «кредит», как экономические отношения, возникающие при передаче имущества или денег на определённых условиях с обязательством их возврата. История возникновения кредитно‑финансовой системы (КФС) есть история развития товарного производства и обращения. Пока товаров было немного, производственно‑потребительская система (ППС) обходилась без КФС, производя прямые обмены товара на иной товар. По мере наращивания номенклатуры производства нужный продукт можно было получить, только пройдя длинную цепочку обмена.

Стремление упростить эту процедуру объективно привело к выделению такого товара, который чаще других применялся в обменных операциях и стал товаром‑эквивалентом, своеобразным мерилом стоимости других товаров, то есть товарными деньгами, которые впоследствии приобрели и документарную форму. Организация движения денежных потоков выросла в самостоятельную вспомогательную функцию, для осуществления которой и сформировалась эта сфера обслуживания ППС, именуемая ныне КФС. Главное, что следует понять, что в нормально организованной государственности КФС должна быть на бюджетном финансировании, либо получать свои доходы как прямые платежи ППС за оказываемые услуги.

Бумажные деньги (банк‑ноты) были изначально не чем иным, как распиской (нотой) банка, что у него на хранении находится определённое количество товара‑эквивалента, принадлежащего владельцу расписки. На рынке можно было отдать не сам товар, а расписку, по которой он может быть получен. Впоследствии у работников КФС собственные корпоративные интересы возобладали над интересами, породивших из ППС, и они, вместо оптимизации группы товаров‑эквивалентов, начали делать упор на выпуск юридически ничем не обеспеченных расписок. Именно таковыми являются нынешние бумажки всех цветов и оттенков по недоразумению, до поры до времени именуемые деньгами, валютой. Деньги будут темой нашего отдельного разговора. Здесь мы коснулись их сути исключительно для более глубокого и осмысленного выявления существа и пороков КФС.

Итак, изначальное общественно‑полезное предназначение КФС сводится к согласованию объёмов потребления каждого из субъектов ППС с размером его вклада в формирование необходимого обществу массива товаров и услуг. При этом, манипулируя финансовыми потоками, рычагами налогов и дотаций, КФС должна обеспечивать сборку отдельных предприятий и отраслей в единую, увязанную по взаимным поставкам бескризисно функционирующую ППС страны.

Алгоритм достижения такого результата достаточно прост: любому перемещению сырья, полуфабриката либо товара в ППС должен сопутствовать встречный поток адекватной ему денежной массы. При этом, специалисты КФС должны научиться решать школьные задачки по перетоку воды из большого резервуара (КФС) и перераспределению её между двумя десятками бассейнов‑отраслей так, чтобы ни один из них не пересох, и чтобы вода не плескалась через край (на счета западных банков). Задача сводится к расчёту диаметра каждой трубы, однозначно связанного с интенсивностью потока воды (денег) в конкретный бассейн и общего объёма необходимой жидкости в системе. Объём каждого из бассейнов пропорционален объёму выпускаемой продукции в стоимостном выражении. Прототипом такой системы является кровеносная система с сосудами соответствующих диаметров и регулируемыми пульсом и давлением в зависимости от нагрузки.

Кровеносной системой народно‑хозяйственного комплекса как раз и является КФС. И страна так же, как и человеческий организм, с неизбежностью идёт к краху, если хотя бы в одной из систем прекращается кровообращение, как это организовано в сельском хозяйстве. Деньги при эффективном управлении связаны в циклах ППС, являясь по сути технологической средой, не способной породить инфляцию. Из элементарного здравого смысла становится очевидно, что количество эмитированных денежных средств должно строго соответствовать технологическим потребностям ППС и не менять своего значения даже в том случае, если в стране не будет ни грамма золота и ни одного доллара; они никак не влияют на процесс производства. Увязка денежной массы с золото‑валютными резервами Центрального Банка лишена элементарного здравого смысла и применяется исключительно для искусственного создания дефицита собственных средств платежа и удовлетворения нужд ростовщиков.

Сегодня во многих технологических системах есть энергоресурсы, сырьё, оборудование, персонал, рынок потребления, но нет оборотных средств – бумажных денег с нарисованными цифрами, обеспеченных будущим простым продуктом. При наличии вышеупомянутых условий для их выпуска нужны лишь бумага, краска и немного государственного ума. У нас всё есть, кроме последнего. На определённых этапах денежная масса страны была сжата до такой степени, что лишь 15‑20% товарного перемещения сопровождалось денежными потоками, всё остальное – бартер, расписки, векселя, задолженности – как в эпоху средневековья. Все несуразности соотношения денежной и товарной массы сохраняются и по сей день.

Позиция КФС в части эмиссии – это лишь цветочки на фоне прямого извращения её функций. При справедливом распределении доходов в денежной форме, любой денежный приток в ту или иную точку должен, как мы отмечали, соответствовать адекватному поступлению на потребительский рынок товаров либо услуг. Однако, руководствуясь принципом: «Сидеть у ручья и не напиться?», КФС «научилась» формировать внутри себя, как на поле чудес, самовозрастающую стоимость. Миллион, в течение года прокрученный в банковских вкладах, в ГКО и прочих «финансовых инструментах», трансформируется в два. Полученная из воздуха баснословная прибыль выплескивается на рынок, порождая инфляцию. При этом темпы самообогащения, не связанного с созданием чего‑либо общественно полезного, КФС устанавливает сама, по произволу манипулируя размером ссудного процента и получая собственные баснословные процентные доходы от всех денег, которые она сама же и создаёт. Источником, задающим генератором инфляции выступает ссудный процент, он задаёт уровень доходности всех безумных спекулятивных рынков, он относится на себестоимость при получении кредита и резко увеличивает цены на продукцию. Чем больше ссудный процент, тем богаче становятся субъекты КФС, тем эффективнее действует схема разорения тех, кто в это время сеет хлеб, варит сталь, добывает уголь. Именно по этой причине в народе исстари известно: «Трудом праведным не наживёшь палат каменных». Тем более таких, какие бессовестно позволили себе отгрохать учреждения КФС в Санкт‑Петербурге, Москве и даже в нищем Пскове.

Третья разрушительная функция КФС во главе с Центральным Банком – перекачка принадлежащих народу богатств в международные надгосударственные банковские кланы через выплату процентов по международным займам – описана в предыдущей публикации. Сумма долговых выплат многократно превосходит госбюджет. Истоки безмерного многократного налогообложения продукта при продвижении его по технологической цепочке кроются в необходимости масштабных выплат кредиторам из госбюджета, из выплаченных нами налогов.

Когда есть блага духовные, не бывает никакого вреда от неимения благ телесных. А если нет их, то какая нам останется надежда, какое утешение? Потому о них всегда нужно молить Бога и их просить. О них молиться научил нас и Христос. И если мы вникнем в ту молитву, то не найдем в ней ничего плотского, но все духовное. Даже и то немногое чувственное, о чем мы просим в ней, становится от образа прошения духовным. Уже и одно наставление не просить ничего более, как только хлеба насущного, то есть ежедневного, было бы знаком ума духовного и любомудренного. Но смотри, что предшествует этому: «да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе» (). Затем, сказав о том чувственном, Он тотчас уклонился и опять пришел к учению духовному, говоря: «прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» (). Ничего [не сказал] о начальстве, ничего о богатстве, ничего о славе, ничего о власти, но включил в молитву все, что клонится к пользе души, – ничего земного, но все небесное. Итак, если нам заповедано воздерживаться от вещей житейских и настоящих, то как будем мы несчастны и жалки, когда станем просить у Бога того, что Он заповедал нам отвергать, если и имеем, чтобы избавить нас от забот, а чего повелел просить, о том не будем иметь никакого попечения, или даже не будем и желать того? Подлинно это значит пустословить. Потому-то, хотя мы и молимся, но не получаем успеха. Как же, скажешь, богатеют люди злые? Как неправедные, преступные, хищники, лихоимцы? Не дарует им это, нет. Но как же Бог попускает? Как попускал некогда и богачу, соблюдая его для большего наказания. Вот послушай, что сказано ему: «чадо!.. ты получил уже доброе твое... а Лазарь – злое; ныне же он... утешается, а ты страдаешь» (). Итак, чтобы и нам не услышать этого голоса, нам, которые суетно и безрассудно проводят жизнь в роскоши и прилагают грехи ко грехам, станем заботиться о приобретении истинного богатства и совершенного любомудрия (8).

* * *

Какая, в самом деле, польза от наслаждения земного? Сегодня оно есть, а завтра – прах рассеянный; сегодня – огонь пылающий, а завтра – пепел остывший. Но не таковы блага духовные: они всегда сияют и цветут и с каждым днем становятся прекраснее. То богатство никогда не гибнет, никогда не переводится, никогда не истощается, никогда не подвергает беспокойству, зависти или порицанию, не губит тела, не растлевает души, не возбуждает зависти, не навлекает ненависти, между тем как все это соединено с богатством. Та слава не доводит до безумия, не рождает надменности, никогда не перестает и не помрачается. Покой и наслаждение на небесах также непрерывны, всегда неизменны и бессмертны: нельзя найти для них ни предела, ни конца. Возжелаем же, убеждаю вас, этой жизни. Если будем ее желать, то не поставим ни во что блага настоящие, но станем презирать их, смеяться над ними. Все, что имеет конец, не очень вожделенно. Все, что прекращается, что сегодня есть и чего завтра нет, хотя бы то было что-нибудь и очень великое, – все это кажется слишком малым и не стоящим внимания. Итак, будем любить не скоротечные, не преходящие и утекающие блага, но блага постоянные и неизменные (8).