С восстановительным правосудием идентифицируются такие программы как. Что такое восстановительное правосудие

Развитие восстановительного правосудия как особой парадигмы реагирования на преступление является новейшей тенденцией в развитии системы уголовной юстиции, которая начиная с 1970-х гг. прочно встроилась в правовые системы и правовые культуры большинства развитых стран.

Программы восстановительного правосудия в работе как с несовершеннолетними, так и с совершеннолетними правонарушителями успешно зарекомендовали себя в США, Канаде, Австралии, Новой Зеландии, Великобритании, Скандинавских странах и странах Западной Европы. Существует успешный опыт развития восстановительного правосудия в бывших социалистических странах Восточной Европы и на постсоветском пространстве (в странах Прибалтики, Казахстане, Киргизии, Молдове, на Украине).

В России интерес к восстановительному правосудию существует с конца 1990-х гг., однако на государственном уровне основы для его развития были заложены лишь в 2014 году с утверждением Правительством РФ Концепции развития до 2017 года сети служб медиации в целях реализации восстановительного правосудия в отношении детей, в том числе совершивших общественно опасные деяния, но не достигших возраста, с которого наступает уголовная ответственность в Российской Федерации.

Проблематика восстановительного правосудия возникает в дискурсе юридической науки не на пустом месте. Фактически она была подготовлена долгосрочной, начавшейся еще в XVI-XVII вв. и особенно усилившейся во второй половине XX в., тенденцией к гуманизации уголовной системы, которая включала такие важные шаги как запрет на применение пыток в ходе следственных процедур, введение презумпции невиновности и принципа состязательности уголовного процесса, исчезновение физических наказаний, запрет или ограничение на применения смертной казни, защита прав осужденного и ориентация на исправление преступника через осознание им общественной опасности совершенного деяния, выделение отдельной сферы ювенальной юстиции, основанной на формировании в культуре представлений о детстве и юношестве как особых социально-психологических стадиях человеческой жизни, требующих соответственно и специфичных подходов к реагированию на совершаемые правонарушения.

С другой стороны, потребность осуществлять уголовное судопроизводство в разумные сроки в сочетании с перегруженностью судов сформировало тенденцию к ускорению и упрощению уголовного судопроизводства при помощи целого ряда механизмов (принцип дискреционного судебного преследования, суммарные процедуры по малозначимым преступлениями, альтернативные внесудебные формы урегулирования и т.п.). Еще одна предпосылка развития восстановительного правосудия – это постепенное распространение и развитие механизмов партисипативной юстиции, обеспечивающих участие представителей гражданского общества в механизмах работы судебной власти (это и суды присяжных в уголовном процессе, и различные формы непрофессиональных мировых или магистратских судов и много другое), а также усиление принципа диспозитивности, позволяющего участникам конфликта играть более активную роль и самостоятельно распоряжаться своими законными правами, в том числе и в уголовном процессе.

Применение уголовной ответственности и наказание преступника не всегда являются эффективными инструментами для исправления осужденного и его ресоциализации с целью предупреждения повторного совершения им противоправных деяний, а кроме того лишь в незначительной степени содействует возвращению потерпевшего к нормальной жизни и устранении причиненного ему вреда. Критика тюрьмы (каторги) как социального института, и традиционной системы уголовного наказания для которой этот институт является парадигмальным, возникает еще в произведениях великих русских писателей-гуманистов XIX века Ф.М.Достоевского («Записки из мертвого дома», 1861), Л.Н.Толстого («Воскресение», 1889-1899), а также в трудах прогрессивных дореволюционных правоведов и криминологов.

Новая волна критики поднимается в Западной Европе после Второй мировой войны, являясь во многом реакцией как на общую низкую эффективность тюрьмы с точки зрения исправления личности преступника, так и на чудовищные злоупотребления уголовным правом в тоталитарных обществах. В криминологии этого времени приобретают влияние идеи движения «новой социальной защиты» (М.Ансель, Ф.Грамматика), ставящей во главу угла именно ресоциализацию преступника, его возвращение в общество «нормальных» людей; формализму юридических процедур противопоставляется внимание к отдельному человеку («деюридизация»), осуществляется поиск определенного баланса между защитой прав общества и преступника.

Большой общественный резонанс, выходящий далеко за рамки профессиональной среды правоведов, историков или философов, получили исследования французского философа М. Фуко, в частности, его книга «Надзирать и наказывать» (1974), в которой исследуются формы мышления, стоящие, начиная с Нового времени, за идеей, что тюрьма является естественной, адекватной и рациональной реакцией на правонарушение.

Постепенно в западноевропейском обществе и в профессиональном сообществе криминологов стали высказываться предложения о необходимости существенного сокращения числа заключенных, декриминализации множества противоправных деяний, а у наиболее радикальных авторов — и полного отказ от тюрем. Среди ярких представителей движения критической криминологии и аболиционизма выделяются Н.Кристи, Т.Маттисен, Л. Хюльсман, Р.Моррис и др.

Cам интеллектуальный контекст того времени создал огромный запрос на поиск более гуманных, но в тоже время эффективных альтернатив уголовному процессу и тюремному заключению и во многом предопределил интерес к идеям восстановительного правосудия. А начиная с 1970-х гг., развитие механизмов альтернативного разрешения споров (АРС) в области гражданско-правовых, трудовых и семейных споров дало плодотворный толчок и для применения более неформальных и гибких подходов в сфере уголовного процесса.

Многие инструменты восстановительного правосудия по своим принципам восходят к таким на первый взгляд экзотическим формам урегулирования конфликтов как традиционные (премодерные) примирительные практики американских индейцев или аборигенов Австралии и Новой Зеландии, разумеется, значительно переосмысляя их содержание и приспосабливая к условиям современного мира, и что особенно важно, встраивая их в классическую (модерную) судебно-правовую парадигму. В культурологическом отношении обращение к примирительным практикам аборигенов, признание ценности их правовой культуры и их типа рациональности является важной постколониальной составляющей восстановительного правосудия.

Многие идеологи восстановительного правосудия видят в нем возвращение к христианским корням западной цивилизации и таким ценностям религиозной морали как раскаяние и прощение, подвергнутым забвению в современной «карательной» системе уголовного правосудия. Так один из идеологов восстановительной юстиции Х.Зер рассматривает библейское правосудие в качестве предшественника современного восстановительного подхода. «Современное правосудие, - отмечает Зер, - отводит центральное место государству с его методами принуждения, рассматривается государство в роли источника, стража и исполнителя закона. Библейское правосудие ставит во главу угла конкретных людей и отношения, закон же и государство подчиняются Богу. Таким образом, библейское правосудие предлагает альтернативную парадигму, которая ставит под сомнение достоинства нашего государствоцентричного, карательного подхода» (Зер Х. Восстановительное правосудие. Новый взгляд на преступление и наказание. М., 2002. C. 74).

Такая открытость к религиозным, христианским ценностям, в концепции правосудия, предлагающей ответы на вызовы, с которыми сталкивается светское государство и его судебная система, позволяет рассматривать восстановительную юстицию также и как феномен зарождающегося постсекулярного общества, в котором, по мысли российского философа С.В. Хоружего, религия «должна не вытесняться, но вновь получить определенное место во всех, вообще говоря, сферах социальной реальности. Это место, однако, должно соответствовать не доминирующей позиции, а некоторому гармоническому партнерству и диалогу между религиозным и секулярным сознанием» (Хоружий С.С. Постсекуляризм и ситуация человека. М/, 2011. С/ 1).

Отчет Федерального института медиации по теме Государственного задания на 2016 г.:

СОВРЕМЕННОЕ ПРАВО №9 2011 Страницы в журнале: 52-55

М.А. МУСАЕВ,

зав. кафедрой адвокатуры Государственной классической академии им. Маймонида

Рассматриваются принципы использования программ восстановительного правосудия, анализируется один из основных методов реализации идеи восстановительного правосудия: примирительные процедуры, объединяемые понятием медиации.

Ключевые слова: восстановительное правосудие, примирительные процедуры, медиация.

Restorative justice and mediation issues

The principles of restorative justice programs, examines one of the main methods of implementing the idea of restorative justice: conciliation, mediation united concept.

Keywords: restorative justice, conciliation, mediation.

К концу второй половины двадцатого столетия в научной литературе, да и в практической деятельности правоохранительных органов ряда государств, стала весьма популярной идея так называемого восстановительного правосудия. В ее основе лежали новые подходы к преступлению и наказанию, ориентированные на ограничение властных способов разрешения уголовно-правовых конфликтов и на урегулирование последствий преступления самими конфликтующими сторонами с привлечением в необходимых случаях общественных институтов. Восстановительное правосудие - это движение за справедливость, которое не отменяет, но дополняет официальную форму правосудия, вовлекая стороны и общественность в решение последствий преступления. Сторонники восстановительного правосудия отмечают его значимость в нравственном, организационном и даже финансовом отношениях, что выражается в возможности достижения ряда позитивных результатов.

В частности, восстановительное правосудие:

Позволяет решать конфликты за счет активного вовлечения конфликтующих сторон;

Содействует удовлетворению обеих конфликтующих сторон;

Трансформирует противостояние между людьми в совместную деятельность по решению их конфликта несоперническим способом;

Укрепляет традиции миротворчества и сопереживания;

Содействует воспитанию общества и закреплению в нем гуманистических ценностей;

Обеспечивает скорейшее возмещение морального и материального ущерба, причиненного конфликтной ситуацией;

Частично освобождает правоохранительные и судебные органы от перегруженности мелкими делами, давая им возможность сосредоточиться на делах более серьезных;

Экономит бюджетные средства государства и время профессионалов уголовной юстиции;

Способствует социальной реинтеграции преступника и уменьшению количества уголовных наказаний.

В ряде стран - Канаде, США, Австралии, Новой Зеландии, Австрии, Бельгии, Великобритании, ФРГ, Норвегии, Финляндии, Польше и Чехии - восстановительное правосудие было принято и внедрено на уровне национального законодательства. Одним из основных методов реализации идеи восстановительного правосудия являются примирительные процедуры, объединяемые понятием медиации.

Институт медиации означает, как правило, временный отказ от возбуждения обвинения и замену принудительного возмещения причиненного преступлением вреда в порядке уголовного или гражданского судопроизводства его добровольным возмещением виновным соответственно соглашению, достигнутому им с потерпевшим.

Институт временного отказа от возбуждения публичного обвинения и наказания обвиняемому предусмотрен, в частности, § 153а УПК ФРГ, содержание которого может служить в данном случае иллюстрацией. Его суть сводится к тому, что прокурор с согласия суда и самого обвиняемого вправе временно отказаться от возбуждения публичного обвинения, возложив на обвиняемого обязанность возместить причиненный преступлением вред, либо выполнить определенную работу с целью загладить такой вред, либо выполнить иную общественно полезную работу, либо выплатить определенную денежную сумму в государственную казну. В случае исполнения обвиняемым возложенных на него обязанностей в установленный срок прокурор полностью отказывается от возбуждения публичного обвинения. УК ФРГ предусматривает право суда отказаться от назначения наказания при условии возмещения виновным вреда, причиненного преступлением, или при выраженном стремлении к этому (§ 46а).

Соглашения о возмещении вреда стороны могут достичь самостоятельно либо воспользоваться помощью посредника - медиатора - в случаях, когда за совершение преступления предусмотрено не более строгое наказание, чем лишение свободы на срок до одного года или денежный штраф в сумме до 360 дневных ставок оплаты труда.

В Великобритании для практического урегулирования вопросов возмещения вреда, причиненного преступлением, на различных стадиях уголовного судопроизводства широко используются процедуры медиации двух основных видов: полицейская медиация и судебная медиация. Полиция вправе до возбуждения уголовного дела передать материалы в службу медиации, обычно состоящую из работников службы пробации, представителей общественности и иногда представителей полиции. В случае успешного проведения примирительных процедур и заключения соответствующего соглашения о заглаживании вреда полиция освобождает виновного от уголовной ответственности, обычно ограничиваясь предупреждением. Судебная медиация, как институт уголовного процесса, используется по категориям уголовных дел, рассматриваемых судами. Особое значение судебная медиация имеет для ювенальной юстиции. Ее суть состоит в отложении судом вынесения окончательного приговора и назначения наказания до проведения медиационных процедур. Суд вправе отсрочить с согласия подсудимого назначение наказания на срок до 6 месяцев для возмещения им ущерба. Вместе с тем судебная медиация не является альтернативой уголовной ответственности лица, поскольку в случае успешного проведения медиационных процедур суд вправе лишь смягчить меру наказания.

Во многих западных государствах предусматривается возможность инициирования должностными лицами (полиции, прокуратуры, суда) примирения потерпевшего с обвиняемым, а также введен процессуальный контроль характера обязательств причинителя вреда, условий и сроков их исполнения. Нарушение причинителем вреда условий соглашения, принятого в результате медиации, вызывает последствия в виде официального обвинения и рассмотрения уголовного дела в обычном порядке.

Возможность использования примирительных процедур в качестве альтернативы репрессивному правосудию предусматривается в ряде международных правовых актов, включая Декларацию основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью, где отмечается: «к жертвам следует относиться с состраданием и уважать их достоинство. Они имеют право на доступ к механизмам правосудия и скорейшую компенсацию за нанесенный им ущерб в соответствии с национальным законодательством» (п. 4); «в тех случаях, когда это необходимо, следует создать и укрепить судебные и административные механизмы, с тем чтобы обеспечить жертвам возможность получать компенсацию с помощью официальных и неофициальных процедур, которые носили бы оперативный характер, являлись справедливыми, недорогостоящими и доступными. Жертв, стремящихся получить компенсацию с помощью таких механизмов, следует информировать об их правах» (п. 5);

«в тех случаях, когда это необходимо, следует использовать неофициальные механизмы урегулирования споров, включая посредничество, арбитраж и суды обычного права или местную практику, с тем чтобы содействовать примирению и предоставлению возмещения жертвам» (п. 7).

В российском уголовном судопроизводстве институт примирения обвиняемого с потерпевшим до 1996 года применялся лишь по делам частного обвинения. Федеральный закон от 21.12.1996 № 160-ФЗ внес в уголовно-процессуальное законодательство существенные изменения. Одно из них касалось возможности примирения обвиняемого с потерпевшим по делам не только частного, но и публичного и частно-публичного обвинения. Новая редакция ст. 9 УПК РСФСР предусматривала право суда, прокурора, следователя и органа дознания прекратить уголовное дело в отношении лица, впервые совершившего преступление небольшой тяжести, если оно примирилось с потерпевшим и загладило причиненный потерпевшему вред. Это не только давало надежду на сокращение нагрузки на следователей и дознавателей и способствовало в известной мере обеспечению интересов потерпевшего, но и явилось первым шагом в реализации идеи восстановительного правосудия.

УПК РФ 2002 года в этом отношении продвинулся несколько дальше. Так, ст. 25 УПК РФ устанавливает: «Суд, а также следователь с согласия руководителя следственного органа или дознаватель с согласия прокурора вправе на основании заявления потерпевшего или его законного представителя прекратить уголовное дело в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления небольшой или средней тяжести, в случаях, предусмотренных статьей 76 Уголовного кодекса Российской Федерации, если это лицо примирилось с потерпевшим и загладило причиненный ему вред». Казалось бы, в этом случае прекращение уголовного дела инициируется самим потерпевшим и оснований беспокоиться о соблюдении его интересов нет. Однако на практике возможны различные последствия такой инициативы, связанные с введением потерпевшего в заблуждение, с его обманом, невыполнением обвиняемым взятых на себя обязательств и т. п.

Прекращение уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием также, на наш взгляд, нуждается в механизме обеспечения интересов потерпевшего, что, к сожалению, в ст. 28 УПК РФ не предусмотрено, и это является существенным недостатком. «Суд, а также следователь с согласия руководителя следственного органа или дознаватель с согласия прокурора вправе прекратить уголовное преследование в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления небольшой или средней тяжести, в случаях, предусмотренных частью первой статьи 75 Уголовного кодекса Российской Федерации» (ст. 28 УПК РФ).

Статья 75 УК РФ предусматривает ряд условий для принятия такого решения, включая соблюдение интересов потерпевшего: «Лицо, впервые совершившее преступление небольшой или средней тяжести, может быть освобождено от уголовной ответственности, если после совершения преступления добровольно явилось с повинной, способствовало раскрытию и расследованию преступления, возместило причиненный ущерб или иным образом загладило вред, причиненный в результате преступления, и вследствие деятельного раскаяния перестало быть общественно опасным» (п. 1). Письменного согласия потерпевшего на прекращение дела в этом случае не требуется. Однако если бы оно и было предусмотрено, а потерпевший без принуждения дал бы согласие на прекращение уголовного преследования обвиняемого, он не может быть уверенным в том, что последствия в любом случае окажутся для него благоприятными.

Таким образом, уголовно-процессуальное законодательство Российской Федерации, развиваясь по пути сокращения репрессивных начал в интересах, казалось бы, не только обвиняемого, но и потерпевшего, не предусмотрело гарантий прав потерпевшего в случаях прекращения уголовных дел по нереабилитирующим основаниям. В УПК РФ не введены сами примирительные процедуры, не предусмотрен порядок оформления соглашений о примирении и способов контроля их исполнения. Иными словами, сделаны первые шаги в формировании института медиации, но сам институт еще не создан и остается пока в сфере доктринальных поисков.

В отечественной юридической литературе последних лет медиация пока только пропагандируется как способ реализации идеи восстановительного правосудия, ограничивающего сферу карательного разрешения уголовно-правовых конфликтов. Значение такого подхода, как подчеркивается в отечественных научных публикациях, не без оснований видится в сокращении конфликтов путем примирения сторон, в психологическом исцелении жертвы преступления и в создании дополнительных условий для защиты интересов потерпевшего от противоправных посягательств. С использованием медиации достигается решение не только указанных выше задач, но и сокращаются контингент судимых, а также государственные расходы на их содержание.

Внедрение института медиации в отечественную практику уголовного судопроизводства, несомненно, весьма желательно. Вместе с тем очевидна и настоятельная необходимость в разработке процессуального регламента этого института. В зарубежной практике, как уже отмечено выше, переговоры при успешном исходе завершаются составлением соглашения с указанием условий примирения, размеров, порядка и сроков выплаты компенсации материального и морального ущерба. Справедливость и законность соглашения проверяются судом. При нарушении причинителем вреда условий соглашения производство по уголовному делу возобновляется со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Попытки разработки правового регламента медиации предпринимаются, но они не всегда выглядят убедительно, более того, часто представляются неприемлемыми. Так, А.М. Понасюк в публикациях и кандидатской диссертации предлагает институт медиации закрепить в Федеральном законе от 31.05.2002 № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». Медиатором в этом случае должен выступать адвокат, как лицо профессионально компетентное. Автору следует отдать должное: он предложил ряд дополнений в этот закон по поводу условий адвокатской медиации, гарантий объективности и беспристрастности адвоката, по организации специальных подразделений в адвокатуре, оплате труда адвоката-медиатора и пр. Однако, несмотря на все усилия автора, идея адвокатской медиации остается весьма сомнительной. Законодательство об адвокатуре, как и Кодекс профессиональной этики адвоката, не позволяет адвокату быть представителем сразу двух сторон с несовпадающими интересами. Результаты посреднических услуг адвоката могут быть оспорены заинтересованной стороной под предлогом его необъективности. Кроме того, автор не предложил нормы процессуального закрепления результатов медиации и способов контроля выполнения достигнутого соглашения.

В работах В.В. Дубровина, затрагивающих проблему медиации в связи со способами компенсации потерпевшему вреда, причиненного преступлением, приводятся убедительные, отчасти уже известные аргументы в пользу этого института, указывается и на необходимость отражения его в уголовно-процессуальном законодательстве. В частности, предлагается заявление о примирении потерпевшего с обвиняемым или подозреваемым оформлять в виде процессуального документа, определять сроки по выполнению обвиняемым принятых обязательств, устанавливать порядок компенсации морального вреда. Автор подкрепляет свои соображения ссылками на результаты опроса специалистов. В целом институт примирения сторон, отмечает он, не противоречит принципам уголовно-процессуального права, что подтверждается результатами анкетирования, согласно которым 60% опрошенных судей и 55% опрошенных следователей поддерживают эту идею. На целесообразность включения в УПК РФ норм о возможности участия посредников указывают 90% опрошенных судей и 100% следователей.

Авторы, принявшие участие в обсуждении проблем медиации, отмечают следующее. Нет сомнений в том, что примирение сторон содержит в себе значительные преимущества для потерпевшего. Последний мог бы своевременно получать моральное удовлетворение от извинений лица, совершившего преступление, от иных его действий, направленных на примирение. У потерпевшего появилась бы реальная возможность предъявлять свои требования, связанные с заглаживанием вреда, непосредственно к лицу, этот вред причинившему.

Появляется правовая основа для выработки взаимоприемлемых условий, порядка и сроков совершения подозреваемым (обвиняемым) конкретных действий, направленных на заглаживание вреда.

Представляется, что медиация должна стать процессуальным институтом с нормативным определением этого понятия, урегулированием порядка проведения примирительных процедур, способов судебного утверждения достигнутого соглашения и порядка контроля его исполнения. Медиаторская служба, подобно институту третейских судов, не должна входить в систему государственных правоохранительных органов и адвокатуру. Такая служба могла бы стать подразделением муниципалитета, формируемым из уважаемых граждан, имеющих определенную юридическую подготовку.

Библиография

1 См.: Декларация «Основные принципы использования программ восстановительного правосудия в уголовных делах» (принята Экономическим и социальным советом ООН 24 июля 2002 г.) // Вестн. восстановительной юстиции. URL: http:// www. index.org.ru/nevol/2005-4/maxud_n4.htm; Посредничество в уголовных делах. Рекомендация № R (99) 19, принятая Комитетом министров Совета Европы 15 сентября 1999 г. URL: http://www.lex.kz/netcat_files/130; Максудов Р. Восстановительное правосудие. URL: http://index.org.ru/nevol/2005-4/maxud_n4.htm

3 См.: Карнозова Л., Максудов Р., Флямер М. Восстановительное правосудие: идеи и перспективы для России // Российская юстиция. 2000. № 11.

4 См.: Понасюк А.М. Содействие адвокатом примирению сторон уголовного судопроизводства в качестве посредника (медиатора) // Ученые труды РААН. 2010. № 3. С. 26-31; Его же. Участие адвоката в урегулировании юридических споров посредством медиации: Дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2011.

5 См.: Дубровин В.В. Гражданский иск и другие институты возмещения вреда от преступлений в уголовном судопроизводстве (международный, зарубежный, отечественный опыт правового регулирования): Дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2010. С. 217-222.

6 См.: Воскобитова Л.А. Перспективы развития института примирения сторон в уголовном судопроизводстве России // Мировой судья. 2007. № 1.

Максудов Р.Р. Восстановительное правосудие: концепция, понятия, типы программ //Программы восстановительного правосудия. Пособие для ведущих .

Концепция

Почему необходимо движение за восстановительное правосудие в России? Разработка восстановительного способа реагирования на преступление стала реакцией на преимущественно карательную направленность уголовного правосудия.

Россия. Только в 2001 г. более чем в три раза по сравнению с 1998 г. выросла сумма материального ущерба от совершенных преступлений. Она составляет свыше 58 млрд руб. (Государственный комитет РФ по статистике, /Социально-экономическое положение России, ХII. 2001 г.)… Вместе с тем в счет обеспечения возмещения материального ущерба за восемь месяцев 2001 г. наложен арест на имущество стоимостью лишь около 4,2 млрд руб. Изъято имущества, денег, ценностей и добровольно погашено ущерба лишь на сумму 2,3 млрд руб. Приведенные цифры говорят о том, что на протяжении последних лет суммы ущерба причиненного преступной деятельностью существенно превышают суммы, изъятые для его возмещения. Очевидно, что полученные средства не смогут в полной мере компенсировать даже десятой части нанесенного преступлениями вреда.

По мнению многих специалистов, жертвы преступлений несут двойной ущерб: во-первых, от преступления и, во-вторых, от карательного способа организации правосудия, не позволяющего комплексно решать проблемы жертв. Карательная направленность уголовного правосудия обусловлена трактовкой события преступления как нарушения законов государства, а не причинения вреда конкретным людям и отношениям, а также нацеленностью уголовного процесса на доказательство виновности и определение наказания виновному. Потерпевшие чаще всего не знают о судьбе своего обидчика, поскольку не всегда являются на судебные заседания из-за опасения получить дополнительные переживания.

Следует отметить и то обстоятельство, что после совершения преступления, чаще всего внимание общественности сосредоточивается на преступнике. Вместе с тем о жертве и ее близких, которым в результате преступления причиняется вред, забывают. Общество занимает в отношении потерпевшего различные позиции — сожаление, недоверие, а подчас и злорадство. Лица из ближайшего окружения потерпевшего нередко стараются избегать общения с ним. Иногда потерпевший сталкивается с открытой агрессивностью по отношению к себе. Прибегая к его помощи, органы уголовного преследования решают главным образом свои служебные задачи. Не учитывается то, что после преступления жертва находится в состоянии острых психических и социальных переживаний и потому нуждается в повышенном внимании и заботе. Ставя вопрос о конституционных правах обвиняемых и осужденных преступников, мало кто говорит о нарушении конституционных прав жертвы преступлений.

Самый серьезный вред наносится жертвам насильственных преступлений и проявляется в психическом, социальном и моральном плане. Жертвы грабежа, разбойного нападения, изнасилования, похищения, захвата в качестве заложников переживают очень глубокий психический шок. При первом осознании понесенного ущерба у жертвы преступления наблюдаются симптомы, обнаруживаемые у людей, которым приходится столкнуться с неожиданной и тяжелой в моральном отношении потерей. У потерпевших развиваются апатия, депрессия, упадок духа, случаются приступы гнева. Исчезает уважение к себе, обостряется чувство ранимости, теряется доверие к окружающим.

После раскрытия преступления и осуждения преступника правоохранительные органы перестают интересоваться состоянием и судьбой жертвы, поскольку основным критерием оценки их деятельности является раскрытие преступления, розыск и наказание преступника. Жертва преступления остается наедине со своим несчастьем, что нередко приводит к трагедии.

В отношении правонарушителя уголовный процесс носит клеймящий характер и затрудняет его реинтеграцию в общество. Места лишения свободы существенно углубляют отчуждение правонарушителей от законопослушного общества. Ужесточение наказаний, объединяя все большее количество правонарушителей в колониях и тюрьмах, содействует воспроизводству криминальной субкультуры. Приведенные ниже данные статистики по России показывают тенденцию к ужесточению наказаний, что особенно нетерпимо в отношении несовершеннолетних, нарушивших закон .

Структура несовершеннолетних осужденных по основным мерам наказания, назначаемых судом в 2002 г. (в процентном отношении)

Лишение свободы – 24,5

Условное осуждение – 74,6

Структура несовершеннолетних, осужденных к лишению свободы, по срокам заключения (в процентном отношении)

Сравним процент лишения свободы по взрослым заключенным в ФРГ:

Относительная доля приговоров к лишению свободы в ФРГ (в процентном отношении):

В ФРГ, например, относительная доля приговоров к лишению свободы изменялась в направлении, прямо противоположном росту преступности: 37% - в 1950 г.; 19% - в 1960-м; 5% - в 1991-м; причем более 60% осужденных к лишению свободы (в 1991 г. - 63%) приговаривают к срокам менее одного года.

Чем больше населения проходит через места лишения свободы, тем больше это способствует распространению терпимости к преступному поведению, усилению враждебности к работникам правоохранительных органов и судов, закреплению ориентации населения на криминальные авторитеты как образцы поведения, а также на силовое разрешение конфликтов и агрессивность в отношениях как норму поведения.

Из рассказа социального работника Надежды Марченко о встрече с заключенным воспитательной колонии:Во время одной из моих поездок в воспитательную колонию мы беседовали с 15-летним подростком, осужденным за убийство. Втроем с друзьями они заживо сожгли бомжа. К моменту нашего разговора он находился в колонии уже около года. Я спросила: «Это, наверное, было страшно. Смог ли ты простить себя?» Он ответил: «Сначала мне действительно снились кошмары. Хотелось все исправить, вернуть назад, чтобы этого всего не было. Прошло время, я попал в колонию. А здесь все нормально. Моя статья престижная. Меня здесь уважают».

Что такое восстановительное правосудие?

Восстановительное правосудие — это новый взгляд на то, как обществу необходимо отвечать на преступление, и построенная в соответствии с этим взглядом практика. Суть ответа состоит в том, что всякое преступление должно повлечь обязательства правонарушителя по заглаживанию вреда , нанесенного жертве. Государство и социальное окружение жертвы и правонарушителя должны создавать для этого необходимые условия. Ядром программ восстановительного правосудия являются встречи жертвы и обидчика, предполагающие их добровольное участие.

Каково назначение встреч?

Для жертв:

Для правонарушителей:

на встречах создаются условия для принятия ответственности, правонарушитель вместе с жертвой принимает решение о размере и форме возмещения ущерба.

Для ближайшего социального окружения:

В настоящее время в различных регионах мира (в Европе, Северной Америке, Австралии, Новой Зеландии и Южной Африке) многие криминальные ситуации разрешаются с помощью программ восстановительного правосудия; часть этих программ сформировалась под влиянием традиционной культуры коренных народов.

В Декларации «Основные принципы использования программ восстановительного правосудия в уголовных делах», принятой Экономическим и Социальным Советом ООН 24 июля 2002 г., программы восстановительного правосудия связываются с восстановительными процессами или восстановительными результатами. Восстановительный процесс предполагает вовлечение и активное участие всех затронутых преступлением людей в работу по решению проблем, возникших в результате преступления, с помощью посредника — справедливой и беспристрастной третьей стороны. Восстановительный результат направлен на заключение соглашения (договора), достигаемого в результате восстановительного процесса. В данном соглашении фиксируется последовательность конкретных действий правонарушителя, направленных на возмещение ущерба, нанесенного жертве, и способствующих восстановлению репутации правонарушителя в ближайшем социальном окружении (это может быть, например, труд, полезный для местного сообщества).

«Подобная практика может принимать самые разные формы, часто комбинированные, например:

жертва и преступник делятся своими взглядами (мнением) на происшедшее для того, чтобы лучше понять друг друга;

принесение извинения и добровольное участие в достижении согласия – способы, с помощью которых правонарушитель пытается возместить ущерб;

добровольное согласие со стороны нарушителя предпринять какое-либо иное действие, например поработать на сообщество или принять участие в реабилитационной программе (косвенная реабилитация);

разрешение любого конфликта между жертвой и правонарушителем или между их семьями или друзьями;

Основные понятия, принципы и типы программ восстановительного правосудия

Понятие преступления в карательном и восстановительном правосудии.

Важнейшей предпосылкой для оформления идеи и становления практики восстановительного правосудия явилась критика способа, присущего официальному уголовному правосудию.

Какие понятия определяют этот способ? Прежде всего — понятие преступления. Согласно ч. 1 ст. 14 Уголовного кодекса Российской Федерации, «преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания». Фактически преступление ― это акт, совершенный против правил, принятых государством. В свое время такое понимание преступления было безусловно прогрессивным и служило для защиты прав граждан. В раннем средневековье, когда людей нередко арестовывали и ссылали по произволу чиновников, нужно было регламентировать процедуры лишения свободы. В результате именно нарушение нормы закона стало важнейшим основанием применения санкций. Уже в XIV в. в Англии существовала практика доставления арестованного к судье, который решал, оставить обвиняемого под стражей или отпустить под залог. В ХVII в. там был принят Акт, запрещающий подвергать лицо аресту без решения судьи («Habeas Сorpus Аct»).

Юридические основания ареста предполагали классификацию преступлений и систему соответствующих им мер наказания. Решению этих задач (классификации и ранжирования преступлений) посвящали свои работы выдающиеся юристы ХVII — XVIII вв.

Когда началась такая работа, возникли новые проблемы. Первая заключалась в том, чтобы регламентировать деятельность тех, кто применяет законы. С постановки этого вопроса зародилась дисциплина уголовно-процессуального права. Второй вопрос: как учитывать в процессуальном смысле специфику деяний? Уголовно наказуемые деяния стали делить на проступки и преступления. Разным деяниям стал придаваться разный процессуальный статус, и возникли исследования в области дифференциации уголовного процесса. Третьей проблемой стало определение критериев криминализации деяний.

Преступление, с точки зрения ряда криминологов, есть определенная юридическая конструкция. То, что подпадает под признаки преступления, исторически меняется. Более того, есть действия, которые ни один человек, будучи в здравом уме и твердой памяти, никогда не будет квалифицировать как преступные, хотя формально они могут содержать все признаки преступления.

Интересно выразил точку зрения на преступление как на юридическую конструкцию Н. Кристи:

«Возьмем детей. Своих и чужих. С большинством из них бывают случаи, когда их поведение с точки зрения закона можно назвать преступным. Скажем, из кошелька пропали деньги. Сын не говорит правду, по крайней мере — всю правду, где он провел вечер. Он колотит своего брата. Однако в таких случаях мы не применяем категории уголовного права. Мы не называем детей преступниками, равно как не называем их действия преступлениями. Почему? Просто потому, что это кажется несправедливым. Почему несправедливым? Потому, что мы слишком много знаем. Мы знаем ситуацию в целом — сыну отчаянно нужны были деньги, он влюбился первый раз в жизни, брат дразнил его так, что невозможно было терпеть, — т. е. его поступки объяснимы, и тут нечего добавить с точки зрения уголовного права. И своего сына мы прекрасно знаем по тысячам его поступков. При условии исчерпывающего знания юридические категории слишком узки. Сын действительно взял эти деньги, но мы помним множество случаев, когда он щедро делился деньгами или сладостями, мы помним о его сердечности. Он действительно стукнул своего брата, но куда чаще утешал его. Он действительно солгал, но по своей натуре он глубоко правдив.Таков он. Но это не обязательно верно в отношении мальчика, который вот сейчас переходит улицу. Действия не являются, а становятся теми или иными. То же и с преступностью. Преступлений как таковых не существует. Некоторые действия становятся преступлениями в результате долгого процесса придания смысла этим действиям”.

Но если преступление является только юридической конструкцией, есть ли у нас иные, чем меняющийся закон, основания для понимания, что преступление есть зло и что люди должны воспитываться в идеологии нетерпимости к совершению преступления?

Одно из оснований находится в концепции прав человека, и интерпретация преступления как вреда, который нанесен личности и отношениям, видимо, имеет корни в правозащитной философии. Есть также попытка узнать, что сами люди считают преступлением. Приведем точку зрения известного австралийского криминолога Дж. Брэйтуэйта. Опираясь на данные многочисленных эмпирических исследований, он утверждает, что у большинства людей совпадает оценка тяжести большого количества самых разнообразных преступлений. Эта оценка касается таких криминальных действий, где преступник, как хищник «охотится» на жертву (Брейтуэйт называет их «насильственно-хищническими» преступлениями).

Но, даже если мы признаем нетерпимость действий, которые квалифицируются как преступные, остается вопрос о способе реагирования на них.

Когда виновность установлена, виновному назначают наказание, далее следует его исполнение. Но в этом случае правонарушитель чаще всего уходит от осознания своей ответственности, а чувства и переживания жертвы игнорируются. Установление виновности и назначение наказания фактически происходят в стратегии отождествления преступления и человека, его совершившего.

Как пишет Ховард Зер, когда официальное правосудие имеет дело с преступлением, оно исходит из ряда предпосылок. Считается, что:

«1) виновность должна быть установлена;

2) виновный должен «получить по заслугам»;

3) справедливое возмездие предполагает страдания;

4) критерием правосудия является надлежащая правовая процедура;

5) действие подпадает под категорию преступления только в том случае, когда имеет место формальное нарушение закона…

В юриспруденции понятия преступления и виновности облекаются в особые формы и трактуются иначе, чем их переживают пострадавший и преступник».

В официальном российском правосудии, даже если подсудимый не приговаривается к лишению свободы, вся процедура построена на его отвержении (клеймении). Формальный язык судебного процесса, клетка, где находится подсудимый, форма обращения с ним ― все это демонстрирует, что человек, оказавшийся на скамье подсудимых, попал в особое пространство, специфику которого задают знаки клеймения, отвержения и позора, создающие непроходимую границу между ним и законопослушными гражданами. Это зачастую приводит к тому, что он ищет такую референтную группу, где может найти понимание и сочувствие. Если он избирает группу криминальной направленности, та помогает ему оправдать свои действия. Тем самым процедуры уголовной юстиции, выталкивая из общества тех, кто нарушил уголовный закон, помещая их в тюрьмы, где объединяются отверженные и заклейменные, содействуют устойчивости криминальных сообществ. Задача тюрьмы – организовать и привести к единому знаменателю неоднородную массу людей.

Способ, который практикуется в официальном российском правосудии, хотя и может изолировать правонарушителя, в конечном счете действует разрушительно на взаимоотношения людей и не содействует исцелению жертв преступлений. Россия представляет сегодня такое образование, где фактически на уровне учреждений, действующих от имени государства, объявляются незаконными инициативы, ориентированные на социальную реабилитацию правонарушителей и помощь жертвам преступлений. Отсутствие государственной политики, направленной на институциональную поддержку инициатив восстановительной направленности, и противодействие их распространению можно интерпретировать как институциональную необеспеченность практики восстановительного правосудия в России. Представление об институциональной необеспеченности распространения конструктивных и важных для общества способов разрешения конфликтов и криминальных ситуаций является важнейшей характеристикой ситуации, в которую попадают те, кто продвигают идеи и технологию восстановительного правосудия.

При этом, конечно, нельзя сбрасывать со счетов необходимость реагирования на криминальные действия, которые мы называем преступлениями. Однако, по мнению С.А.Пашина, одного из лидеров преобразований в области судебной системы и уголовного судопроизводства, учет тех неотвратимых последствий, которые влечет за собой квалификация деяния как преступления, должен привести к тому, что деяние может объявляться преступным лишь после анализа судом всех обстоятельств дела, показывающих необходимость применения к данному лицу мер уголовной репрессии.

Урбанизация и сегментация социальной жизни (когда люди знают друг друга, только исходя из отдельно выполняемых ролей) содействуют повышению роли государства в разрешении конфликтов и криминальных ситуаций. Как утверждает судья из Юкона (Канада) Б. Стюарт, сопоставляя современное и прошлое состояние правосудия:

Карательная и полностью профессионализированная организация процесса затрудняет социальную реинтеграцию правонарушителей. В рамках господствующей парадигмы уголовного процесса почти невозможно добиться ответственного поведения правонарушителя, хотя принято говорить, что тот, кто совершил преступление, должен нести ответственность. Нести ответственность в официальном правосудии значит быть наказанным. Но часто бывает, что если правонарушителю назначается наказание (особенно в виде лишения свободы), он скорее считает себя жертвой обстоятельств и уголовного правосудия, нежели осознает причиненное им зло другому человеку. И практически ничего не делает для устранения негативных последствий содеянного. Причиной многих преступлений становятся отсутствие взаимопонимания, черствость и неумение сопереживать, отсутствие навыков позитивной самореализации и стремление к получению статуса в референтной группе, личная неустроенность и неспособность избавиться в одиночку от тех или иных зависимостей.

Понимание, что есть немало случаев, когда применение уголовной репрессии не только бессмысленно, но и вредно, приводит к иному содержанию понятия преступления. Преступление как нарушение закона начинает связываться с различными аспектами криминальной ситуации. В ней находятся новые грани, в частности потенциал самих участников, которым презюмируется ресурс, позволяющий им найти самим выход из ситуации. Такой взгляд присущ восстановительному правосудию.

Преступление здесь понимается как причинение вреда конкретному человеку (группе), как насилие над людьми и отношениями. Приоритетом и одновременно принципом восстановительной юстиции является признание несправедливости, совершенной по отношению к жертве, и возникновение у обидчика обязательств по возмещению нанесенного им ущерба .

В доктринальном смысле восстановительное правосудие ставит вопрос для российской уголовной юстиции, частично решаемый в правосудии других стран. Это вопрос автономного рассмотрения процедур доказывания совершения уголовно наказуемого деяния, установления виновности в юридическом смысле и вынесения приговора — как функционально различных деятельностей, требующих качественно различной процессуальной регламентации и допускающих некарательное развитие процесса. Во многих западных странах стадии доказывания вины и назначения наказания отделены друг о друга по времени. После установления виновности суд рассматривает ситуацию подсудимого для назначения адекватного наказания, а в отдельных случаях вообще не выносит приговор, а направляет нарушителя на те или иные реабилитационные программы. Это отделение свидетельствует о концептуальном сдвиге в вопросе о виновности человека и причитающемся ему воздаянии. Виновность здесь понимается не как точечное явление, фиксирующее прошлое и замещенное юридической квалификацией. Если не разрывать стадию доказывания вины и назначения наказания, деяние и человек склеены в интерпретации, накладываемой за счет уголовного закона. Склеивание деяния и интерпретации нередко приводит к клеймению человека и стремлению подсудимого всеми путями избежать наказания и ответственности.

При различении данных стадий начинается движение в сторону представления преступления как процесса. Преступление начинает интерпретироваться в совокупности трех составляющих: прошлого, настоящего и будущего.

Прошлое фиксирует событие, требующее доказанности. Одним из базовых принципов современного судопроизводства является состязательность. Этот принцип предполагает равенство сторон перед судом, их стремление доказать свою правоту, а также делегирование полномочий по защите и обвинению профессиональным юристам. Этот принцип необходим, чтобы каждое обвинение было доказано. Но важно учитывать и будущее. Будущее с точки зрения общества требует исцеления жертвы, заглаживания вреда правонарушителем, нормализации отношений между людьми, затронутыми ситуацией преступления. Очевидно, что во многих случаях (например, так называемой бытовой преступности) последовательно реализованный принцип состязательности может углубить раскол между людьми, посеять недоверие и страх, содействовать дополнительным травмам жертвы и принуждать правонарушителя к стремлению всеми средствами «выгородить» себя. Это не значит, что мы отрицаем принцип состязательности, он необходим при юридическом доказывании вины. Но если обвиняемый признает свою вину, необходимо прежде всего решать вопросы, важные с точки зрения общества. Именно будущее должно задавать ценностные рамки механизму реагирования на преступление.

Рекомендация № R (99) 19, принятая Комитетом Министров Совета Европы 15 сентября 1999 г., – это не только предложения по проведению медиации между жертвой и правонарушителем, но и свидетельство глубоких концептуальных сдвигов в европейском правосудии. Сдвиг состоит в полагании новой ценностной рамки реагирования на преступление и задании для общественности новой роли в уголовном процессе по сравнению с ролью присяжных заседателей. Эта роль заключается в том, что в связке с юридическим способом реагирования выстраивается гуманитарная работа по исправлению последствий преступления и ресоциализации правонарушителя.

о необходимости вовлечения в разбирательство большего числа людей: жертвы, правонарушителя и тех, кого данное происшествие могло бы коснуться, а также местного сообщества;

признании законного интереса жертвы к возможным последствиям виктимизации, к диалогу с правонарушителем для получения извинений и возмещения ущерба;

важности развития чувства ответственности у преступника и предоставлении ему тем самым возможности для исправления, ведущего к реинтеграции и реабилитации;

способствовании посредничества повышению в сознании людей роли человека и сообщества в предотвращении преступлений и разного рода конфликтов, что может привести к новым, более конструктивным и менее репрессивным исходам того или иного дела.

Таким образом, можно говорить о начале изменения европейской уголовно-правовой доктрины в сторону включения в него ценностей восстановительного правосудия.

Восстановительная реакция на преступление

Потребности жертв. Восстановительное правосудие начинает осмыслять вопрос о реакции на преступление как вопрос о заглаживании вреда , нанесенного жертве . По мнению Х. Зера,

«жертвы проходят через три кризиса, три цикла, накладывающихся друг на друга. Существует кризис личности: что я за человек? хозяин ли я своей жизни? в состоянии ли я любить, если я так зол? Есть кризис взаимоотношений: кому я могу доверять, могу ли я доверять своим друзьям, могу ли я доверять своим соседям, могу ли я доверять своему партнеру в жизни?.. И третий кризис — это кризис понимания: что это за мир, в котором мы живем? Состояние жертвы характеризуется очень глубоким кризисом.

…У жертв преступлений есть потребности, которые должны быть удовлетворены системой правосудия…

Одной из них является чувство безопасности. Пострадавшие хотят знать, какие шаги будут предприняты, чтобы преступление не повторилось. Это еще и эмоциональная безопасность, когда жертвы могут излить свое горе и гнев и рассказать о своих потребностях.

Вторая потребность жертв во всем мире, удовлетворение которой они ждут от системы правосудия, это возмещение ущерба, компенсация потерь. Часто они понимают, что потери невосполнимы, но иногда важна символическая компенсация, сознание того, что кто-то взял на себя ответственность, возместив ущерб.

Третья потребность жертвы, и исследования в ряде стран ставят ее на первое место, состоит в необходимости получить ответы на вопросы о том, что же произошло на самом деле. Жертвы хотят знать, почему был выбран именно их дом, имеет ли преступник что-то против них лично…

Четвертая потребность жертвы — рассказать о случившемся, излить свои чувства…

Пятая потребность состоит в необходимости вернуть власть над собственной жизнью. Правонарушитель отнял у пострадавшего эту власть, совершив преступление. Он забрал эту власть физически, ворвавшись в его дом или взяв его в заложники. Он забрал эту власть эмоционально, когда пострадавший настолько зол, что не может справиться с собой, не может контролировать себя. Жертве нужно вернуть эту власть, хотя бы символически».

Ответственность правонарушителя . Восстановительный подход иначе, чем в официальном правосудии, трактует понятие ответственности. Ответственность правонарушителя в восстановительном правосудии включает:

Конструктивное обсуждение проблем правонарушителя и помощь ближайшего окружения в их решении создают условия для нормального возвращения человека в общество.

Организация процесса. В правосудии, имеющем целью восстановление людей и отношений, другой принцип организации процесса. В отличие от существующих моделей официального уголовного правосудия восстановительное правосудие строится на принципе самоопределения сторон, т. е. передачи самим сторонам полномочий для поиска и принятия взаимоприемлемого решения . Передача полномочий базируется на таком важнейшем ресурсе, как стремление людей договориться. Это стремление часто оказывается неактуализированным: барьеры взаимной подозрительности, агрессивные и властные привычки, нагнетание криминальной истерии со стороны масс-медиа и некоторых руководителей ведомств уголовной юстиции мешают людям самостоятельно и конструктивно разрешать конфликты, в том числе криминальные. Следовательно, этот ресурс нужно специально задействовать. В программах восстановительного правосудия это становится возможным благодаря участию посредника, медиатора (в наших программах мы называем его ведущим), который создает условия для того, чтобы люди нормализовали свои отношения и сами нашли выход.

Еще одним принципом восстановительного правосудия является привлечение ближайшего социального окружения и представителей местного сообщества для восстановления жертвы и поддержки правонарушителя в действиях по заглаживанию вреда и изменению своего поведения.

Практические формы. Реализация восстановительного подхода предполагает использование специфических форм организации процесса.

Формой работы является программа восстановительного правосудия. Ядро таких программ составляет встреча жертвы и правонарушителя, предполагающая их добровольное участие. В 70-е годы ХХ в. – после того, как успешно прошли первые программы в Канаде и США, такие специально организованные встречи получили название «программы примирения жертв и правонарушителей», или коротко — «программы примирения».

В литературе по восстановительному правосудию термин «программа» используется как минимум в двух значениях:

как единица типа работы, отражающего социокультурные особенности территории проведения (программа примирения жертв и правонарушителей, семейная конференция, «круги правосудия» и т.п.);

как работа по конкретному случаю.

Соответственно, в каждом случае значение слова определяется из контекста.

Встречи основаны на персонально ориентированном диалоге, где важная роль отводится сочувствию и сопереживанию, выслушиванию и поддержке. Непременным условием является нейтральность ведущего, которая в программах восстановительного правосудия трактуется особым образом. Вот как раскрывает эту специфику М. Прайз:

«Необходимость внимательно относиться к нуждам жертвы требует прямого признания той несправедливости, которая была совершена по отношению к ним. Нужно говорить жертвам следующее: “ Да, Вам причинили зло”, “это не должно было произойти с Вами”, “в этом нет Вашей вины”, “вы этого не заслуживаете”. Под процессом оказания помощи правонарушителю в осознании своей ответственности часто подразумевается, что мы должны способствовать признанию им своего преступления, а также, что он за это преступление в ответе. Мы беспристрастны относительно людей: мы работаем равно как для жертвы, так и для правонарушителя. Но что касается самого правонарушения, мы не нейтральны. Вот в чем заключается совершенно иная, особая форма нейтральности».

Ведущий устанавливает правила (не допускать оскорбительных выражений, слушать друг друга, высказываться по очереди), соблюдение которых позволяет сохранить доброжелательную атмосферу. Его задача – облегчить переговоры и перевести поток взаимных обвинений в признание несправедливости произошедшей ситуации. За счет коммуникативных техник, умения работать с сильными эмоциями и других навыков ведущий помогает сторонам выразить свои чувства и одновременно способствует снижению агрессивности. Преодоление стереотипов, возможность увидеть друг в друге переживающих и сочувствующих людей являются главными условиями душевного исцеления жертвы, достижения взаимоприемлемого соглашения, а также принятия и реализации правонарушителем плана по нейтрализации негативных последствий ситуации.

Встречи жертвы и правонарушителя исключают клеймение, как это обычно происходит в официальном уголовном процессе, где обвиняемому внушают, что порочно не только его поведение – порочен он сам (клетка, отношение судьи, прокурора). Осужденному чрезвычайно сложно вернуться в общество: на нем поставили клеймо преступника. Если где-то рядом с его местом жительства совершается преступления, чаще всего сотрудники милиции приходят к нему.

Стыд, который может переживать правонарушитель, дополняется отвержением, что затрудняет понимание обидчиком последствий своих действий, содействует его самооправданию и тяготению к таким группам, где будет признаваться его личность.

В противоположность этому программы восстановительного правосудия создают условия, в которых чувство стыда, переживаемого правонарушителем, может быть поддерживаемо реинтегрирующим (воссоединяющим) способом. Согласно концепции Дж. Брейтуэйта воссоединяющая работа со стыдом – такое донесение до обидчика боли жертвы, которое предполагает, не оправдывая негативных действий обидчика, создание условий для прощения правонарушителя жертвой и интеграции его в сообщество. Это предусматривает помощь близких людей и сообщества в компенсации нанесенного ущерба, понимание окружающими проблем правонарушителя и помощь в их разрешении.

«Работа со стыдом по воссоединяющей модели – это такое выражение общественного неодобрения (от мягкого упрека до церемоний снижения статуса), за которым непременно следуют жесты обратного принятия преступника в общину законопослушных граждан».

Обсуждение криминальных ситуаций на встречах жертвы и правонарушителя обнажает также проблемы бедственного положения тех или иных групп населения, пробелы в социализации молодежи, которые можно восполнить, привлекая к разрешению данных проблем эти группы, власть и позитивных лидеров местных сообществ.

Сегодня в мире используются разнообразные программы восстановительного правосудия .

Программа примирения жертв и правонарушителей (Victim-Offender Reconciliation Programs — VORP), известная также под названием «медиация жертв и правонарушителей» (Victim-Offender Mediation — VOM), — самая распространенная программа. Настоящее пособие ориентировано на изложение принципов и технологии, основанных на данной программе.

«Круги правосудия» («Sentencing Circles») — основаны на традициях североамериканских индейцев и проводятся преимущественно в Северной Америке.

«Семейные конференции» (Family Group Conferences — FGC) — появились в Новой Зеландии и базируются на традициях коренного населения маори. В 1989 г. в Новой Зеландии был принят Закон «О детях, подростках и их семьях», согласно которому несовершеннолетние в случае совершения ими преступлений (кроме убийств) направляются на семейные конференции. Кроме представителей ближайшего социального окружения в них участвуют социальные работники, адвокаты, полицейские. Решения здесь принимаются в результате обсуждений и при достижении консенсуса. В 90-е годы опыт Новой Зеландии распространился и закрепился в Австралии.

Особенность двух последних программ состоит в привлечении представителей местных сообществ и социального окружения сторон: родственников, друзей.

Восстановительные программы по особо тяжким преступлениям , ориентированные не столько на юридические последствия, сколько на исцеление жертв преступлений. Данные программы получили признание во многих странах, прежде всего в Бельгии.

На европейском и американском континентах наиболее распространенной остается медиация (посредничество) жертв и правонарушителей, предполагающая встречу «лицом к лицу». В настоящее время в ряде американских организаций вместо термина «программа примирения» стал использоваться термин «конференция жертв и правонарушителей». Смена термина была подготовлена анализом опыта проведения программ. Вот как описывают причины появления нового названия Х. Зер и Л. Стутсман-Амстутс:

«По мере развития программ возникало ощущение, что жертвам трудно воспринимать слово “примирение”… Такая терминология препятствует участию жертв, так как на этом этапе (они еще и не помышляют о примирении) у них еще не возникают чувства, связанные с примирением. Довольно трудно объяснить, что никого не принуждают к примирению, а просто процесс позволяет к этому прийти. В то время многие программы стали использовать название “медиация жертвы и правонарушителя” (VOM), а не “программа примирения жертвы и правонарушителя” (VORP).

В последние годы некоторые программы стали использовать термин “конференция жертвы и правонарушителя” вместо “медиации” или “примирения”. Слово “конференция” избавляет жертв от дискомфорта, вызванного словом “примирение”, и не подразумевает только переговоров о понесенном ущербе, когда они слышат термин “медиация” (посредничество). Конференция говорит о процессе, в котором принимают участие. Это слово более гибкое, так как может предполагать разное количество участников, в том числе местное население, если есть необходимость. Медиация иногда рассматривается как метод, принадлежащий определенной культуре, а в слове “конференция” это также отсутствует. В области медиации жертвы и правонарушителя термин “конференция” впервые был употреблен вместе с использованием “семейных конференций”, в которых принимают участие разные группы людей. По этой причине мы решили принять термин “конференция жертвы и правонарушителя” в качестве общего термина для подходов, которые обеспечивают встречу жертв, правонарушителей и других заинтересованных лиц в процессе, осуществляемом одним или более фасилитаторами».

В России мы используем несколько терминов. Остается термин «программа примирения жертв и правонарушителей». В последнее время мы стали называть наши программы встречами жертвы и правонарушителя по заглаживанию вреда, что имеет смысл употреблять ведущим при предварительных контактах со сторонами. В термине «заглаживание вреда» проясняется гуманистическое ядро восстановительного правосудия. Здесь подчеркивается, что преступление налагает на правонарушителя обязательство загладить вред, который он нанес. В то же время здесь признается роль жертвы как реального «потребителя» услуг по заглаживанию вреда. Важно также, что термин «заглаживание вреда» присутствует в Уголовном кодексе Российской Федерации как смягчающее вину обстоятельство.

Можно ли считать восстановительное правосудие собственно правосудием?

Программы восстановительного правосудия представляют собой альтернативу принятому сегодня карательному способу реакции государства на преступление. В то же время, восстановительное правосудие представляет проект преобразования уголовной юстиции в целом (понятие более широкое, чем правосудие). Фактически альтернативой монопольного осуществления карательного подхода является восстановительное правосудие как идея связки юридического и гуманитарного способов. Что же касается реализации, то в большинстве стран программы восстановительного правосудия используются в кооперации с преобразованным процессом. Данные программы встраиваются в такую систему (структуру) официального уголовного судопроизводства, которое создает условия для проведения встреч жертвы и правонарушителя с участием медиатора, но где окончательное решение по делу принимается уполномоченным официальным органом. В этом плане пока имеет смысл говорить о восстановительном реагировании, но не об альтернативном правосудии, хотя сама по себе передача дел из официальных органов для проведения восстановительных программ и учет их результатов судом свидетельствует о появлении альтернативной трассы движения уголовного дела.

Сторонники восстановительного правосудия видят свою ближайшую задачу не в том, чтобы заменить официальное правосудие, а в том, чтобы дополнить его, акцентируя внимание на тех аспектах преступления (правонарушения), которые остаются вне поля внимания официального уголовного процесса.

Где проводятся программы восстановительного правосудия и как они поддерживаются на международном уровне?

На американском континенте программы восстановительного правосудия распространены в Канаде и многих штатах США. В Америке создана Ассоциация посредничества между жертвой и правонарушителем (VOMA). Программы восстановительного правосудия проводятся в Новой Зеландии, Австралии и Южной Африке. В Европе программы восстановительного правосудия активно действуют в практически во всех странах. 8 декабря 2000 г. состоялось официальное учреждение Европейского форума программ посредничества между жертвой и правонарушителем и восстановительной юстиции — первой в Европе международной организации, объединяющей исследователей, практиков, государственные и неправительственные организации, работающие в этой сфере. В рамках Европейского Комитета по проблемам преступности (Совет Европы) создан Комитет экспертов по организации посредничества в уголовных делах, который составил упомянутую выше Рекомендацию, где освещаются основные принципы, правовая основа, вопросы организации и развития посредничества в уголовных делах.

ООН, играя ключевую роль в выработке стратегий, международных правил, стандартов и рекомендаций по уголовному правосудию, в Венской декларации о преступности и правосудии, отмечает, наряду с прочим, «возможности реституционных подходов к правосудию, которые направлены на сокращение преступности и содействие исцелению жертв, правонарушителей и оздоровлению общин» . Пункты 27 и 28 Декларации непосредственно посвящены вопросам посредничества в уголовном правосудии.

В рамках ООН создана специальная рабочая группа, усилиями которой Экономическим и Социальным Советом ООН (ECOSOC) принята резолюция № 2000/14 в качестве проекта «Декларация основных принципах использования программ восстановительного правосудия в уголовной юстиции».

В России по инициативе Общественного Центра «Судебно-правовая реформа» программы восстановительного правосудия проводятся с 1997 г. Сотрудниками Центра подготовлены ведущие в Тюмени, Дзержинске (Нижегородская область), Перми, Лысьве, Великом Новгороде, Урае (Ханты-Мансийский автономный округ). В этих городах ведется работа с помощью программ восстановительного правосудия как по случаям уголовных преступлений, так и для разрешения конфликтов в социальной сфере. Сотрудничество Центра «Судебно-правовая реформа» с Нижегородским отделением Центра «Судебно-правовая реформа», Новгородским отделением Центра «Судебно-правовая реформа», Комиссиями по делам несовершеннолетних и защите их прав Администрации гг. Тюмени и Урая, Благотворительным фондом развития Тюмени, Центром внешкольной работы «Дзержинец» г. Тюмени, Центром поддержки растущего поколения «Перекресток» г. Москвы, позволило выработать основные элементы модели проведения программ восстановительного правосудия подходящей для России.

Основные принципы и ориентиры восстановительного и официального правосудия

восстановительное правосудие деятельная ответственность правонарушителя, состоящая в принятии обязательств по заглаживанию вреда, причиненного жертве; исцеление жертв — освобождение жертвы от тяжести последствий преступления; активность непосредственных участников криминальной ситуации в принятии решения по поводу преступления интеграция правонарушителя в общество

официальное правосудие публичность права, трактуемая как ответственность преступника перед государством, а не перед жертвой; неотвратимость наказания государственная монополизация принятия решений по поводу реагирования на преступление изоляция преступника от общества

Максудов Р.Р. Восстановительное правосудие: концепция, понятия, типы программ //Программы восстановительного правосудия. Пособие для ведущих / Под редакцией Л.М. Карнозовой и Р.Р. Максудова. М.: МОО Центр «Судебно-пра­во­вая реформа» (в печати).

Специальный доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации. Защита прав жертв террористических актов и иных преступлений. 20 марта 2003 г. // http://ombudsman.gov.ru/docum/spvta.htm.

Специальный доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации. Защита прав жертв террористических актов и иных преступлений.

См.: Преступность и правопорядок в России. Статистический аспект. 2003: Стат. сб./ Госкомстат России. – М.., 2003.

См.: Уголовная политика России. Сборник материалов //www.prison.org.

См.: Декларация основных принципов использования программ восстановительного правосудия в уголовных делах // Вестник восстановительной юстиции. Вып. 3. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2001. С. 111-115.

Посредничество в уголовных делах. Рекомендация № R (99) 19, принятая Комитетом Министров Совета Европы 15 сентября 1999 г., Комментарий к Приложению, ч. I // Вестник восстановительной юстиции. Вып. 2. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2001. С. 86-103

Понятие «правосудие» обычно трактуется как осуществляемая от имени государства деятельность судов по рассмотрению гражданских, уголовных и др. дел. Здесь мы будем использовать более широкое толкование правосудия как осуществления справедливости (справедливого разрешения конфликтной или криминальной ситуации), относя сюда работу судов, правоохранительных органов, социально-реабилитационных служб.

Исполнение надлежащей правовой процедуры считается основным признаком функционирования правовой системы.

Кристи Н . Борьба с преступностью как индустрия. Вперед к ГУЛАГу западного образца? М., 1999. С. 20-21.

Брейтуэйт Дж . Преступление, стыд и воссоединение / под общ. ред. М.Г.Флямера. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2002. С.72.

Зер Х. Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание: пер. с англ. / общ. ред. Л.М. Карнозовой. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2002. С. 78, 80.

Роль тюрем в воспроизводстве преступности как института исследуется в работе М. Фуко (Фуко М . Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М. «Ad Marginem», 1999).

Яркое проявление этого можно найти, например, в указаниях заместителя Генерального прокурора А.Г.Звягинцева, изложенных им в письме от 02.09.2003 № 21/2-118-03, разосланном во все прокуратуры России.

«Речь идет не о том, чтобы даровать суду право признавать деяние преступным исходя из принципа «революционной целесообразности», а, напротив, о том, чтобы разрешить ему объявлять нарушение уголовного закона непреступным, если суд не видит смысла в применении наказания, ущерб возмещен и т.п.». (Пашин С.А. Понятие преступления для системы ювенальной юстиции // Правосудие по делам несовершеннолетних. Перспективы развития. Вып. 1. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 1999. С. 143).

Stuart B .. Circle sentencing: mediatoin and consensus «Turning swords into Ploughshares». Ассord, June 1995. Стюарт Б . Круги правосудия: медиация и консенсус «Смена мечей на орала»: пер с англ. //См.: настоящее издание.

Зер Х. Введение в восстановительное правосудие // Правосудие по делам несовершеннолетних. Перспективы развития. Вып. 1 М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 1999. С. 117–118.

Price M.. A Victim Offender Mediation Model of Neutrality. VOMA Quarterly, Vol. 7, Number 1: Winter 1995–1996. 1 p. Прайс М..Образец нейтральности для медиации жертвы и правонарушителя: пер. с англ. Архив Центра «Судебно-правовая реформа».

В уже упомянутой работе Дж. Брейтуэйта «Преступление, стыд и воссоединение» термин «reintegration shaming» переведен как внушение чувства воссоединяющего стыда. В ходе консультаций с Дж. Брэйтуэйтом мы поняли, что он в своей книге вкладывал другой смысл в данный термин. Мы предлагаем переводить термин «reintegration shaming» как «воссоединяющая работа со стыдом» или «работа со стыдом по воссоединяющей модели». Важная роль в прояснении этого вопроса принадлежит А. Тихомировой и В. Москвичеву.

Брейтуэйт Дж. Преступление, стыд и воссоединение. С. 92.

См.: Пранис К. Восстановительное правосудие, социальная справедливость и возвращение полномочий маргинальным группам населения. Пер. с англ // Вестник восстановительной юстиции. Вып. 5. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2003. С.79-90.

См.: Жертва встречается с преступником. Проведение программ восстановительного правосудия в тюрьмах. М.: МОО Центр «Судебно-пра­во­вая реформа», 2002.

Stutzman-Amstuts L., Zerh H. Victim Offender Conferencing in Pennsylvania’s Juvenile Justice System, 1997. Стутсман-Амстутс Л., Зер Х. Конференция жертвы и правонарушителя в системе ювенальной юстиции Пенсильвании:Пер. с англ. Архив Центра «Судебно-правовая реформа».

См.: Устав Европейского форума программ посредничества между жертвой и правонарушителем и восстановительной юстиции // Вестник восстановительной юстиции. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа, 2001. № 2. С. 80-85. Флямер М. Сообщение об организации движения за восстановительное правосудие в Европе // Там же. С. 73-79.

Принята на Х конгрессе по предупреждении преступности и обращению с правонарушителями (Вена, 10–17 апреля 2000 г.).

См.: Лунеев В.В. Десятый конгресс ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, его место в истории конгрессов // Государство и право. 2000. № 9. С. 95-100.

См.: Вестник восстановительной юстиции. Вып. 3. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2001. С. 111-115.

Восстановительное правосудие: перспективы развития в России

Чередова Елена Александровна,

кандадат педагогических наук, доцент кафедры социальной работы Омского государственного педагогического университета.

На современном этапе с особой остротой стоит вопрос о реформировании системы наказания в России. Особенно актуальным направлением этой реформы является система наказания несовершеннолетних. Изменения в данной сфере предполагают смену парадигмы в отношении наказания несовершеннолетних. Современная карательная парадигма в последнее время оценивается специалистами крайне негативно, указывается на её низкую эффективность и даже потенциальную опасность для общества.

Альтернативой карательной парадигме правосудия в мировой практике является восстановительное правосудие. Восстановительное правосудие (restorative justice )складывалось не как специфический ответ на правонарушающее поведение несовершеннолетних, а как принципиально иной взгляд на то, как вообще следует реагировать на преступление. Общая концепция восстановительного правосудия дает ответ на ситуацию кризиса «детского» правосудия: как совместить две противоположные ориентации в реагировании на правонарушающее поведение несовершеннолетних – заботу о детях и защиту общества от детской преступности . Ориентация на несовершеннолетнего как на самостоятельный субъект правосудия предполагает существование отдельного самостоятельного термина. Термин «восстановительная ювенальная юстиция» заимствован у Г. Бэйзмора, который обозначал его как проект формирования ювенальной юстиции «нового поколения», извлекшей уроки, как из недостатков классической модели, так и из опасности реакции на эти недостатки в виде возврата к карательной парадигме . Суть правосудия с точки зрения концепции восстановительного правосудия – в том, чтобы помочь жертве и правонарушителю разрешить их ситуацию .

Ядром восстановительного подхода становится иное понятие преступления: преступление есть в первую очередь насилие, обида, нанесенные другому человеку, а не выпад против государства. Преступление наносит вред конкретному человеку или определенной социальной группе, а потому порождает у совершившего его лица обязательства по заглаживанию вреда – именно так трактуется понятие ответственности . В праве институты, связанные с санкционированием социальных отношений, разделяются на возмещение причиненного ущерба, или «возместительное правосудие», реституционное или компенсационное, и наказания , т. е. страдания, которые из соображений общественного порядка должен претерпеть виновный; наказания определяются «карательным правосудием», хотя следует помнить, что два названных типа санкций могут совмещаться . Соответственно, в рамках восстановительного правосудия радикально переформулируется цель правосудия : не наказание, а восстановление – разрешение конфликтной ситуации между людьми (а не процессуальными фигурами), примирение.

Возможности существования в России института восстановительной ювенальной юстиции находятся в правовом, технологическом и ментальном полях.

В существующем уголовном процессе есть предпосылки для развития начал восстановительного правосудия. С этой точки зрения, одним из важных институтов уголовного процесса является институт примирения. Нормативные основы данного института определяются ст.25 УПК РФ, а также ст. 76 УК РФ и п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ. В соответствии с этими нормами, если преступление совершено виновным лицом впервые, и оно относится к категории преступлений небольшой тяжести, то существенное значение, как для возбуждения, так и для прекращения уголовного дела придается отношениям потерпевшего и лица совершившего преступление . Факт примирения между потерпевшим и обвиняемым (как вариант такого отношения) будучи выраженным в виде:

· оформления в надлежащей процессуальной форме отказа потерпевшего от своих первоначальных претензий и требований к лицу, совершившему преступление, а также от просьбы к правоохранительным органам привлечь это лицо к уголовной ответственности;

· заглаживания причиненного преступлением вреда потерпевшему в достаточной с его точки зрения степени;

является для следователя (с согласия прокурора), прокурора и судьи, основанием прекращения уголовного дела и освобождения виновного от уголовной ответственности или же смягчающим вину обстоятельством. Такова суть институт примирения как он сегодня определен законодателем.

В целом, развитие института примирения, опирающееся на механизмы обычного права (договор жертвы и правонарушителя, посредничество общественности, адресное возмещение ущерба) должно обеспечить следующие преимущества и выгоды :

1. Прокуроры и следователи не только обретут ясность в отношении порядка применения статей УПК РФ, обеспечивающих возможность примирения, но и получат новый способ воздействия на правонарушителей (в виде возложения персональной ответственности в соответствии с примирительным договором). Данный способ особенно ценен в тех случаях, когда наказание в виде лишения свободы не целесообразно, а безнаказанность вредна.

2. Систематическое применение процедур примирения позволит сократить расходы федерального бюджета на уголовное преследование по малозначительным делам (если дело закончится примирением, то обвиняемый не будет содержаться в СИЗО в ожидании суда. Кроме того, прекращение дела позволит не проводить самого судебного разбирательства). Освободившиеся средства понадобятся для организованного государственного противодействия наркобизнесу, профессиональной преступности, коррупции и т.п.

3. В отношении части уголовных дел будет введен в действие дополнительный механизм адресного возмещения вреда потерпевшему.

4. Будет достигнута разгрузка суда от ведения части малозначительных дел и частичная разгрузка следователей.

5. Будет возвращена активной роль в разрешении конфликта потерпевшему и правонарушителю. Для потерпевшего данный институт позволит возместить ущерб и если не простить, то достичь сознания справедливости. Для правонарушителя встреча с потерпевшим должна дать покаяние, желание искупить свою вину, возвращение в нормальные общественные отношения;

6. Процедурные возможности примирения позволят (если необходимо) оказать правонарушителям социальную и психологическую реабилитацию за счет направления их в различного рода социальные и психологические службы и надзора за ними в этот период со стороны общественности. Особенно важна своевременная реабилитация несовершеннолетних.

7. Граждане, участвующие в примирении, освоят очень актуальную сегодня цивилизованную форму выхода из конфликтов.

Но в настоящее время юридическое значение процедуры примирения не слишком велико, и, кроме того, в основы соответствующего института не заложены ни организационные механизмы, ни четкие процедуры.

Процедура примирения является центральным звеном в организации работы с преступлением и преступником. Данная процедура в восстановительном правосудии реализуется через посредничество, или медиацию . В широком смысле термином «медиация» обозначается способ разрешения конфликта с помощью беспристрастной третьей стороны, когда решение принимается самими сторонами.

В Рекомендации № R (99) 19, принятой Комитетом министров Совета Европы 15 сентября 1999 года, дается определение медиации по уголовным делам: это процесс, в рамках которого пострадавшему и правонарушителю предоставляется возможность, в случае их добровольного согласия, с помощью беспристрастной третьей стороны (медиатора) принять активное участие в разрешении проблем, возникших в результате преступления. Упоминание в качестве сторон только пострадавшего и правонарушителя не исключает участия в медиации и других лиц (родителей, близких людей с той и другой стороны, специалистов, представителей учебного заведения и пр.) .

В современной теории и практике выделяют следующую типологию медиаций по отношению к уголовному процессу: медиация как альтернатива уголовному процессу, как его часть и как дополнение . В первом случае дело выводится из уголовного процесса на достаточно ранних стадиях или до возбуждения уголовного дела; во втором медиация включена в судопроизводство как его составляющая. Это не означает, что посредничество непременно регулируется уголовно-процессуальными нормами, но оно становится неким технологическим элементом процесса. Здесь медиация не является альтернативой, просто последующая стадия судопроизводства учитывает результаты восстановительной программы, в частности, когда возможна отсрочка приговора и суд выносит окончательное решение с учетом результатов медиации. Если соглашения достичь не удается (либо одна из сторон вообще отказывается от примирения), дело возвращается в официальную систему. И, наконец, о медиации как дополнении к уголовному процессу: в ряде стран практикуется медиация в тюрьмах, проводимая после вынесения судебного решения. Ее смысл не столько в юридических последствиях, сколько в достижении гуманитарных эффектов, хотя и в этом случае возможны юридические последствия .

Анализируя европейскую практику медиации, Л. В. Головко выделяет здесь два типа: «медиация в рамках собственных полномочий» и «общественная», или «делегированная», медиация, осуществляемая под судебным контролем. В первом случае официальные лица сами принимают меры к примирению сторон, не прибегая к помощи третьих лиц. В рамках собственных полномочий проводят медиацию, к примеру, полицейские в Новой Зеландии. Во втором случае полномочия по организации встреч жертвы и правонарушителя передаются компетентным организациям или лицам, чаще всего это общественные организации или специальные службы, а официальный орган принимает решение о передаче случая для проведения подобной работы. Второй вариант является более предпочтительным и распространенным, поскольку посредником должно выступать независимое лицо. Довольно распространенной практикой является использование волонтеров для проведения программ. Такой ход обеспечивает участие сообществ в решении криминальных конфликтов .

Модели медиаций можно объединить в несколько групп:

1) модели, различающиеся вариантами внутреннего устройства программ и кругом участников;

2) модели, различающиеся способами увязывания этих программ с уголовным процессом;

3) варианты программ по параметру субъекта, проводящего медиацию.

Несмотря на высокую степень распространенности и разработанности программ восстановительного правосудия в европейских странах перенос технологической составляющей данных программ в российскую практику представляет сложную проблему. В первую очередь это связано с отсутствием законодательной базы, поддерживающей ту или иную модель восстановительной программы. Это осложняет процесс использования технологий примирения, внося элемент неоднозначности оценки происходящего с точки зрения закона и правоохранительных органов.

Вторым моментом, осложняющим использование процедуры примирения в российской практике, является отсутствие подготовленных специалистов, способных организовать и реализовать программу, ограниченное количество методических рекомендаций для практических специалистов, передового опыта и возможности получать образовательные и консультационные услуги для специалистов. Отсутствие системы профессиональной подготовки медиаторов является одновременно следствием и причиной несформированности института примирения в России.

Третьим моментом технологического вакуума является невозможность полного переноса теории и практики восстановительного правосудия европейских стран в российскую практику. Эта невозможность во многом обусловлена первыми двумя негативными моментами. А так же еще и тем, что в российском сообществе и сообществе специалистов в настоящее время отсутствует социальный заказ на существование таких процедур. Восстановительное правосудие предполагает включение общества как самостоятельного субъекта, заинтересованного в реализации программ примирения. Российское общество пока не полной мере осознает необходимость существования программ примирения и восстановительного правосудия в целом.

Ментальные особенности российского общества в оценке системы наказания в большей степени связаны с продвижением карательной парадигмы. Пожелания, связанные в ужесточением наказания в отношении правонарушителей и восприятие этих мер как панацеи, говорит о несформированности готовности в обществе к реализации восстановительного подхода. В сознании большинства россиян преступление воспринимается как повод для мести и наказание – есть кара за совершенное. Сама возможность вступать во взаимодействие с преступником вне системы правосудия и судебного преследования оценивается крайне негативно. Это во многом связано с отсутствием другого опыта и знания в данной области, а так же со стереотипом делегирования всех полномочий в отношении ведения дела и вынесения решения правоохранительным и судебным органам.

Со стороны правонарушителей примирение рассматривается, как возможность смягчить наказание или вовсе избежать его. При этом утрачивается сама суть восстановительного правосудия, связанная с заглаживаем нанесенного вреда, основанным на осознании и признании вины перед потерпевшим.

Включение процедуры примирения в правовую и общественную практику во многом связано и с наличием определенной культуры ведения переговоров, умением договариваться, слышать и слушать другого.

Несмотря на наличие объективных препятствий для реализации программ восстановительного правосудия существует и современный российский опыт использования моделей восстановительного правосудия. В практике уже можно выделить существование различных моделей: московской, пермской, ростовской и т.д. Увеличивается количество регионов, которые используют элементы и принципы восстановительного правосудия. В процессе практического использования выделяется новые формы существования института примирения, такие как муниципальные службы примирения, школьные службы примирения, семейные конференции на базе школ или комиссий по делам несовершеннолетних. Данные формы используют классические подходы к организации процесса примирения, учитывают особенности российской системы правосудия, вовлекают уже существующие структуры в процесс примирения. Разрабатываются и используются технологии, обеспечивающие реализацию принципов восстановительного правосудия и учитывающие национальную специфику. Исходя из перечисленного можно говорить о формировании российской модели восстановительной ювенальной юстиции.

В целом мы можем сказать, что, несмотря на существование объективных препятствий развитию восстановительного правосудия: отсутствие специальной законодательной базы, ограниченное количество методических и технологических разработок в данной области, отсутствие системы подготовки специалистов, неготовность российского общества и системы правосудия к смене карательной парадигмы на парадигму примирения,- институт примирения в России развивается и совершенствуется, приобретает национальные, присущие только данной модели, черты.

Литература

1. Бэйзмор Г. Три парадигмы ювенальной юстиции // Правосудие по делам несовершеннолетних: Перспективы развития. Вып. 1. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 1999. С. 67–99.

2. Бержель Ж.-Л .Общая теория права: Пер. с фр. М.: NOTA BENE, 2000. С. 335

3. Ван Несс Д. У. Восстановительное правосудие и международные права человека // Восстановительное правосудие / Под ред. И. Л. Петрухина. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2003. С. 45.

4. Гроенхейзен М. Медиация жертвы и правонарушителя: правовые и процедурные гарантии. Эксперименты и законодательство в некоторых европейских странах // Восстановительное правосудие / П од ред. И. Л. Петрухина. С. 16–19.

5. Головко Л. В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. С. 103–104.

6. Жертва встречается с преступником. Проведение программ восстановительного правосудия в тюрьмах. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2002.

7. Карнозова Л. М. Включение программ восстановительной ювенальной юстиции в работу суда: Методическое пособие. - М.: ООО «Информполиграф», 2009. С.76-77

8. Рекомендация № R (99) 19, принятая Комитетом министров Совета Европы 15 сентября 1999 года, и пояснительные заметки. Посредничество в уголовных делах // Организация и проведение программ восстановительного правосудия: Методическое пособие / П од ред. Л. М. Карнозовой, Р. Р. Максудова. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2006. С. 183–184.

9. Сесар К. Карательное отношение общества: реальность и миф //Правоведение. 1998. № 4. С. 162–171.

страница 1

Рустем Максудов

Идея восстановительного подхода в работе с правонарушениями и конфликтами с участием несовершеннолетних
Разработка восстановительного подхода к ситуациям правонарушений и конфликтов с участием несовершеннолетних началась в России Общественным центром «Судебно-правовая реформа» с 1998 г 1 . В течение 13 лет центр "Судебно-правовая реформа" организует в России деятельность по распространению идеи и практики восстановительного правосудия.

По мнению многих специалистов, жертвам преступлений наносится двойной ущерб: во-первых, от преступления и, во-вторых, от карательного способа организации правосудия, не позволяющего комплексно решать проблемы жертв. Карательная направленность уголовного правосудия обусловлена трактовкой события преступления как нарушения законов государства, а не причинения вреда конкретным людям и отношениям, а также нацеленностью уголовного процесса на доказывание виновности и определение наказания виновному. Потерпевшие чаще всего не знают о судьбе своего обидчика, поскольку не всегда являются на судебные заседания из-за нежелания дополнительно испытывать переживания.

Для правонарушителя уголовный процесс носит характер клеймения и затрудняет его реинтеграцию в общество. Места лишения свободы существенно углубляют отчуждение правонарушителей от законопослушного общества. Ужесточение наказаний, объединяющее все большее количество правонарушителей в колониях и тюрьмах, содействует воспроизводству криминальной субкультуры.

Чем больше число населения, проходящего через места лишения свободы, тем больше это способствует распространению терпимости к преступному поведению, усилению враждебности к работникам правоохранительных органов и судов, закреплению ориентации населения на криминальные авторитеты как образцы поведения, а также на силовое разрешение конфликтов и агрессивность в отношениях как норму поведения.

Концепция восстановительного правосудия (и шире - восстановительного подхода) разрабатывается сегодня в мире как система теоретических представлений и набор способов, процедур и приемов работы, используемых в ситуации преступления, конфликта, в обстоятельствах эскалации взаимонепонимания, отчуждения и напряженности в отношения между людьми и всплеска насилия. Использование восстановительного подхода необходимо тогда, когда межчеловеческие отношения насыщаются ненавистью и мстительностью, которые обрывают возможность протекания нормальной человеческой жизни.

Восстановительное правосудие (и шире - восстановительный подход) помогает людям самим исправить зло, причиненное конфликтами и преступлениями. Восстановительный подход в разрешении конфликтов и криминальных ситуаций с помощью медиаторов помогает реализовать важные для общества ценности: исцеление жертв преступлений, заглаживание вреда силами обидчиков, участие в этом процессе ближайшего социального окружения.

Ядром восстановительных программ являются встречи конфликтующих сторон или жертвы и правонарушителя, в ходе которых обсуждаются важные для общества и для людей способы цивилизованного выхода из конфликта или криминальной ситуации. В ходе встреч с помощью подготовленных ведущих (медиаторов) изменяются отношения между людьми: от отношений взаимной ненависти, злобы и агрессии стороны приходят к пониманию друг друга. Как результат – принимаются и реализуются обязательства по заглаживанию вреда и осуществляются по отношению друг к другу восстановительные действия: извинение, прощение, заглаживание вреда, понимание, принятие, то есть такие простые действия, на основе которых держится и не распадается общество.

Встречи в рамках восстановительного подхода, практикуемого в России, могут проходить с помощью трех программ: восстановительной медиации, кругов сообществ, семейных конференций. Коротко опишем каждый тип.

• 
  Восстановительная медиация 2 – это процесс, в котором медиатор создает условия для восстановления способности людей понимать друг друга и договариваться о приемлемых для них вариантах решения проблем (при необходимости - о заглаживании причиненного вреда), возникших в результате конфликтных или криминальных ситуаций.

В ходе восстановительной медиации важно, чтобы стороны имели возможность освободиться от негативных состояний и обрести ресурс для совместного поиска выхода из ситуации. Восстановительная медиация включает предварительные встречи медиатора с каждой из сторон по отдельности и общую встречу сторон с участием медиатора.

Основой восстановительной медиации является организация диалога между сторонами, который дает возможность сторонам лучше узнать и понять друг друга. Диалог способствует изменению отношений: от отношений конфронтации, предубеждений, подозрительности, агрессивности к позитивным взаимоотношениям. Медиатор помогает участникам выразить и услышать точки зрения, мнения, чувства сторон, что формирует пространство взаимопонимания.

Важнейшим результатом восстановительной медиации являются восстановительные действия (извинение, прощение, стремление искренне загладить причиненный вред), то есть такие действия, которые помогают исправить последствия конфликтной или криминальной ситуации.

Не менее важным результатом медиации может быть соглашение или примирительный договор, передаваемый в орган, направивший случай на медиацию. Примирительный договор (соглашение) может учитываться данным органом при принятии решения о дальнейших действиях в отношении участников ситуации.

Восстановительная медиация ориентирована на процесс коммуникации, она направлена, в первую очередь, на налаживание взаимопонимания, обретение способности к диалогу и способности разрешить конфликт. Достижение соглашения становится естественным результатом такого процесса.

Важнейшей ценностью и целью восстановительной медиации является работа по «очеловечиванию» взаимоотношений. Конфликт или криминальная ситуация приводит часто к тому, что люди начинают видеть друг в друге исключительно негативные стороны, возрастает чувство страха, ненависти или злобы. Человек, заражаясь этими чувствами, порой не в состоянии воспринимать адекватно ни свои действия, ни действия других. Восстановительная медиация за счет восстановления способности понимания ситуации, проблем, намерений, целей, норм и установок позволяет снять негативные представления у сторон относительно друг друга. Ведущий (медиатор) помогает людям выразить полноту их ситуации и донести её друг до друга таким способом, чтобы участники, узнав конструктивным образом те аспекты человеческого существования, которые были до этого скрыты от них, нашли в себе силы начать обсуждать совместное решение данной проблемы. Образно говоря, медиатор строит лестницу, шагая по которой, люди узнают все больше и больше друг о друге, и это знание помогает им справиться с ситуацией. Каждая «ступенька» этой лестницы помогает сделать шаг в сторону строительства здоровых отношений друг с другом. Важнейшими ступеньками этой лестницы являются:

1. 
   понимание своих чувств, состояний и оснований действия;
2. 
   понимание чувств, состояний и оснований действия другого человека (других людей);
3. 
   осознание последствий ситуации для себя и других людей;
4. 
   восстановительные действия, позволяющие изменить отношение друг к другу;
5. 
   ответственность за изменение ситуации, совместный поиск решения и его реализацию.

«Лестница» восстановительной медиации

• 
  «Круги сообществ» - это многовековой способ разрешения конфликтов, который существует в различных формах в культуре многих народов. Российские народы сохранили в своей жизнедеятельности тоже такие формы культуры, в которых семья и участники конфликтной или криминальной ситуации, обращаясь к традициям примирения в кризисные моменты своей жизни, сообща решают, как изменить ситуацию в интересах каждого с тем, чтобы это способствовало реализации нравственных ценностей.

Важнейшей особенностью Кругов является привлечение к обсуждению проблемы всех заинтересованных людей, что обеспечивает их активное участие в принятии решения и разделении ответственности за его выполнение. Процесс Круга позволяет включать в работу с конфликтами и криминальными ситуациями значительное число участников. В нашем опыте их число достигало 30 человек. Материалом для разработки российских методик Кругов послужили традиции крестьянского общинного правосудия и опыт североамериканских индейцев

• 
  «Семейные конференции» (Family Group Conferences - FGC ) базируются на традициях коренного населения Новой Зеландии маори. В 1989 г. в Новой Зеландии был принят Закон «О детях, подростках и их семьях», согласно которому несовершеннолетние в случае совершения ими преступлений (кроме убийств) направляются на Семейные конференции. Кроме представителей ближайшего социального окружения, в них участвуют социальные работники, адвокаты, полицейские. Решения здесь принимаются в результате обсуждений и при достижении консенсуса. Важной составляющей Семейной конференции является активизация потенциала семьи и ближайшего социального окружения для выработки самостоятельного решения по поводу кризисной ситуации в семье. В 90-е годы опыт Новой Зеландии распространился и закрепился в Австралии. По нашим сведениям, в настоящее время Семейные конференции успешно проводятся в Нидерландах и Великобритании. Существует опыт проведения Семейных конференций и в России (Мурманск, Новосибирск).

При этом для нас с самого начала нашей работы было важным не только выделить философию и принципы (это представляется недостаточным для разработки подхода), но и инициировать определенную деятельность, связывающую теоретические конструкции с практикой. Такой деятельностью, на наш взгляд, является проведение программ восстановительного правосудия.

Если говорить на уровне модели работы, то для того, чтобы провести программу восстановительного правосудия по уголовно наказуемым деяниям с участием несовершеннолетних, должна быть создана разносторонняя структура, включающая, как минимум, преобразованные три основных и один факультативный способ деятельности: основные – способ деятельности представителя уголовной юстиции, способ деятельности ведущего программ примирения, способ деятельности участников криминальной ситуации, то есть, самих жертв, правонарушителей и их ближайшего окружения, факультативный – способ деятельности специалиста по социальной работе.

На наш взгляд, способ деятельности специалиста по социальной работе является факультативным, поскольку востребуется в исключительных ситуациях, когда люди не в состоянии решить собственные проблемы и требуется постоянное социальное и/или психологическое сопровождение.

На уровне организационной модели можно определить восстановительный подход как связку четырех деятельностей:


При этом важно понимать, на каких основаниях работают специалисты в восстановительном подходе и какая деятельность является ядерной или ведущей. На наш взгляд, ведущей деятельностью является деятельность медиатора, поскольку именно она задает существо восстановительного подхода как другой деятельности по отношению к существующим сегодня деятельностям социального работника, юриста, психолога.

Почему именно эта деятельность задает ядро восстановительного подхода? Сейчас стало модно говорить об отсутствии межведомственного взаимодействия. При этом совершенно упускается тот факт, что главным в межведомственном взаимодействии является содержание деятельности. Если в приказном порядке собрать специалистов и приказать им работать на благополучие ребенка, никакого взаимодействия не будет. Главным является понимание того, как мы работаем с детьми и семьями, на каких основаниях и в каком подходе. Здесь мы переходим от организационного понимания подхода к содержательному.

В условиях практической работы важно понимать, чем именно будут заниматься специалисты: цели их работы, основные роли, каким образом они будут кооперироваться друг с другом и какие условия, исходя из специфики их деятельности, необходимо для них создавать.

Главными целями специалистов в восстановительном походе к конфликтным и криминальным ситуациям с участием несовершеннолетних является создание пространства для:

• 
  полноценного участия в этом процессе ближайшего социального окружения, прежде всего семьи, и самого ребенка;
• 
  разрешения конфликта через взаимопонимание и осуществление восстановительных действий;
• 
  заглаживания вреда потерпевшему в случае криминальных ситуаций.

Если принять эти цели, медиация, Семейные конференции и Круги сообществ из факультативных процедур, как они чаще всего воспринимаются некоторыми идеологами российской ювенальной юстиции, превращаются в ядро ювенальной юстиции, поскольку именно эти программы нацелены на участие в разработке, принятии и реализации решения силами семьи, ближайшего социального окружения и самих детей, находящихся в трудной жизненной ситуации.

Роль медиаторов и специалистов по социальной работе заключается в поддержке процесса такой интеграции детей и семей в общество, которая происходила бы при максимальном включении ресурса этих семей и детей в восстановительные процессы. Роль специалистов юстиции заключается в том, чтобы помочь запустить восстановительный процесс с помощью правовых механизмов, предусматривающих защиту прав и интересов семьи и ребенка.

В практике восстановительного правосудия важнейшей фигурой является ведущий (медиатор) программ восстановительного правосудия. Но как только мы говорим о структуре различных типов деятельности (например, медиатор и социальный работник), сразу же встает вопрос об особенностях совокупной деятельности, которую могут (а, возможно, и должны) осуществлять специалисты в кооперации. Например, в рамках практики Семейных конференций, которые родились в Новой Зеландии, в подготовке встреч семьи и жертвы участвуют медиаторы и социальные работники 3 .

Какие новые основания дают возможность объединяться медиаторам и социальным работникам в восстановительном подходе? Прежде всего, это новые понятия, которые позволяют по-иному осуществлять деятельность.

Сравним понятия в реабилитационном подходе и восстановительном. Конституирующим понятием для связи различных ролей в рамках реабилитационного подхода является понятие «индивидуальная реабилитационная программа». Соответственно, специалист «видит» себя и других через это понятие. Разработка, принятие и выполнение реабилитационной программы будет связывать на определенное время специалиста с подростком и его родителями.

Принципиальным для характеристики деятельности специалиста в рамках реабилитационного подхода является следующее. Реабилитационную программу разрабатывает специалист. Даже если специалист проектирует ее совместно с клиентом, именно он несет ответственность за ее профессиональное содержание, иначе она перестанет быть реабилитационной программой. Последняя основывается на том, что специалист должен иметь представления 4 , которые помогают ему осуществить маркировку ситуации и человека. В таком подходе происходит наложение нормативных представлений о поведении человека и оценивание степени тяжести ситуации 5 . На базе данного знания разрабатывается диагностический инструмент, с помощью которого «измеряют» людей и ситуации 6 .

Это знание помогает разработать и реализовать реабилитационную программу. Специалист также несет ответственность (частичную) за ее реализацию. И именно он должен определить момент, когда деятельность по реализации реабилитационной программы заканчивается. Такой специалист может работать в субъект-субъектном подходе, в сотрудничестве с клиентом, быть гуманным (отзывчивым, понимающим, добрым и т.д.), и при этом именно его знание будет определять способ решения ситуации, с которой он работает. В этом случае проблемой является вовлечение участников ситуации (криминальной, семейной) в разработку и реализацию реабилитационной программы, основную ответственность за которую несет специалист. Идею реабилитационного подхода можно изобразить следующим образом:

В восстановительном подходе связь, через которую «видят» себя специалисты, иная. Здесь конституирующим является не понятие «реабилитационная программа», а понятие «пространство взаимопонимания и восстановительных действий участников криминальной или конфликтной ситуации» 7 .

В восстановительном подходе понятие «пространство взаимопонимания и восстановительных действий участников криминальной или конфликтной ситуации» задает иной формат деятельности специалистов. Специалисты (например, медиатор и социальный работник) не определяют и не несут ответственности за восстановительные действия клиентов. Более того, восстановительные действия порой происходят за рамками деятельности специалистов. Функция специалистов заключается не в том, чтобы помочь разработать содержание восстановительных действий, а в том, чтобы создать уникальные и подходящие для данного случая конфигурацию людей и условия для личностно окрашенной коммуникации.

Это способствует осуществлению восстановительных действий. Специалисты помогают состояться ценным для человеческого сообщества действиям: заглаживанию вреда, раскаянию, осознанию, прощению, планированию своего будущего, восстановлению отношений и опеки над детьми. Но эти действия в силу определенных обстоятельств (например, травмы, обиды или болезни) люди без посторонней помощи сделать порой не в состоянии. Поэтому в восстановительном подходе медиаторов учат центрироваться, прежде всего, на процессе, а не только на результате. Но поскольку ситуации в области правосудия и затяжных конфликтов могут привести к разрушительным последствиям для людей и отношений, то в то же время существует нацеленность на определенный результат.

Важнейшей характеристикой восстановительного подхода является возвращение способности разрешить конфликт самим сторонам. Приватизация конфликта государством и потеря способности людей самим искать выход из конфликтных ситуаций явились острием критики правосудия выдающимся норвежским криминологом Нильсом Кристи 8 .

Конечно, в правосудии и в гуманитарно-ориентированных практиках должны работать профессионалы (юристы и социальные работники). Но когда мы говорим о возвращении конфликтов самим людям, когда мы утверждаем, что конфликты являются «социальным топливом общества», что без них и их конструктивного разрешения трудно представить существование общества, его эволюцию и развитие, то мы ставим границы профессионально-предметному знанию и, соответственно, профессионалам.

Чем значительнее роль профессионалов, тем больше они уверены, что знают, что именно происходит, что относится к делу, что нет и как разрешать ситуацию . Участники конфликтной или криминальной ситуации все меньше и меньше влияют на собственную жизнь. Профессионалы же используют конфликты для воспроизводства предметного знания и соответствующих организационно-ведомственных форм. В России область уголовно наказуемых деяний приватизирована ведомствами уголовной юстиции (судами, прокуратурой, милицией и учреждениями исполнения наказаний) и адвокатурой, а общество фактически лишается своего «социального топлива» – возможности участия граждан в «оттачивании норм» 9 .

В чем специфичность отношений разобщения, конфликтности и мести, когда мы говорим о юстиции? В обычных условиях большинство людей в состоянии сами наладить конструктивный диалог, преодолевающий разобщение, злобу и желание отомстить. Но криминальная или конфликтная, и поэтому стрессовая, ситуация, в которую попадают люди, часто «съедает» ресурс для построения диалога. Стремление представителей государства монополизировать конфликты и криминальные ситуации в обществе также подрывает способность людей к налаживанию конструктивного диалога. Эту способность нивелируют и современные урбанизированные формы жизни , когда жизнь в определенных ролях не требует и часто запрещает личностное общение друг с другом. Последнее - удел традиционных форм социальной жизни (деревня и община). Все труднее справиться с конфликтами и в силу ограниченности знания , которым люди располагают друг о друге.

Безличностные и ограниченные формы взаимодействия людей приводят к вытеснению проявления чувства стыда . У людей формируются установки на проявление и демонстрацию силы, они отучаются показывать друг другу слабость и прячут те чувства, которые связаны со стыдом и травматическими переживаниями. Выявление и проявление данных чувств является одним из механизмов исцеления жертвы и глубинного осознания ситуации правонарушителем 10 .

В российских условиях нередко родственники и знакомые правонарушителя пытаются содействовать заглаживанию вреда и урегулированию криминальной ситуации. Но эти отдельные шаги не всегда обеспечиваются навыками, способствующими освобождению от тяжелых последствий криминальных ситуаций, и наталкиваются в России часто на противодействие представителей органов уголовного правосудия или откровенное мошенничество. Современные условия жизни требуют институциональной поддержки важных для общества способов разрешения конфликтов и криминальных ситуаций. Ответом на эту ситуацию является возрождение существовавших прежде во многих странах неформальных и признанных обществом и государством институтов, помогающих урегулировать конфликты в порядке гражданского 11 и уголовного судопроизводства 12 . Создаются службы медиации, которые в новых условиях с помощью подготовленных посредников реализуют принципы неформального правосудия.

Таким образом, ведущему (медиатору) важно:

1. 
   Способствовать освобождению участников криминальной ситуации от последствий криминальной ситуации и травматических действий сотрудников правоохранительных органов.
2. 
   Помочь налаживанию взаимопонимания между участниками криминальной ситуации. Это действие состоит в том, чтобы помочь людям «увидеть» ситуацию с точки зрения другого, а также позитивные личностные особенности друг друга. Для этого самому медиатору важно принимать во внимание особенности людей и уметь превращать их в ресурс для восстановительных действий.

В каком направлении должна быть выстроена деятельность медиатора и социального работника в восстановительном подходе? На наш взгляд, здесь необходимо создать условия для взаимопонимания и восстановительных действий. Эти условия заключаются в том, что специалист помогает людям перейти от отношений разобщения, конфликтности и взаимной ненависти к личностно окрашенному контакту и совместному поиска конструктивного выхода из ситуации. Такой переход и должны помочь осуществить взаимосвязанные деятельности медиатора и социального работника.

Исходя из вышесказанного, можно задать зону ответственности специалистов (социальных работников и медиаторов), работающих в восстановительной парадигме в ювенальной юстиции. Специалисты ответственны за организацию и формирование повестки дня встречи, Семейной конференции или Круга. Здесь главным является, по-видимому, соблюдение баланса вопросов, предложенных специалистами на основании анализа ситуации, и тех проблем, в разрешении которых заинтересованы участники криминальной или конфликтной ситуации.

Второй зоной ответственности является работа по привлечению возможно большего количества людей, которые могут помочь осуществиться восстановительным действиям. Работа по поиску, отбору и подготовке людей к встрече, конференции или Кругу – возможно, самая трудная задача для специалистов в данном подходе.

И третьей зоной ответственности является создание и удержание такого формата встречи, конференции или Круга, который создал бы максимальные условия для восстановительных действий.

Проблемой, которая ждет еще своего методического решения, является нахождение в каждой конкретной ситуации такого способа взаимодействия специалистов и участников криминальной ситуации, который максимально бы способствовал проявлению позитивной активности людей. Как научиться строить свою деятельность, позволяя участникам самостоятельно определять свои проблемы, интересы и способы выхода из конфликтных и криминальных ситуаций, соблюдая ценностный ориентир, важный для общества? 13 Удерживание этого вопроса, поиск и методическое оттачивание вариантов его решения составляет суть мастерства ведущего программ восстановительного правосудия.

Можно следующим образом изобразить идею восстановительного подхода:

2 Описание восстановительной медиации основано на Стандартах восстановительной медиации, разработанных Всероссийской ассоциацией восстановительой медиации (см.: Стандарты восстановительной медиации. М. 2009).

3 Адаптацию практики Семейных конференций к европейским условиям осуществляет специалист из Нидерландов Роб ван Паже, который провел обучение российских специалистов.

4 Это могут быть, например, знания о рисках и потребностях детей группы риска и их семей, заимствованные из канадского опыта ювенальной юстиции и внедряемые сейчас в различных регионах России.

5 Например, с помощью знания о рисках и потребностях детей группы риска и их семей можно измерить, сколько раз мать ребенка посещает детскую поликлинику, и на основе этого осуществить оценку поведения матери (если мало посещает и есть другие неблагоприятные признаки, отнести ее к группе риска). Правда, в эту же группу попадут в России матери, которые не доверяют территориальным органам здравоохранения, и не понятно, как тогда производить диагностику.

6 Русские судьи до революции добивались выдающихся успехов при минимальном диагностическом знании. Вот как выглядела работа судьи по делам несовершеннолетних в начале ХХ века в Санкт-Петербурге: «После чтения протоколов и допросов потерпевших судья предлагает малолетнему объяснить цель и обстоятельства совершения его проступка, затем в беседе с родителями и попечителем выясняет, может ли малолетний чем-нибудь заняться, если будет выпущен на свободу. Если это возможно, то судья, отложив разбор дела, оставляет малолетнего под совместным присмотром родителей и попечителя. При этом малолетнему разъясняется значение такой меры и берется с него обещание исправиться. Если малолетний, по сообщению попечителя, продолжает вести прежний образ жизни, судья изменяет меру пресечения и определяет поместить малолетнего в приют, откуда освобождает его только в том случае, если для него найдено какое-либо занятие и если обещания малолетнего исправиться достаточно заслуживают доверия. Надзор же родителей при первом же разборе дела назначается судьею лишь в том случае, когда он убеждается, что этот надзор будет действительным» (Ю. Бочаров. Первые особые суды по делам о малолетних в России.// Движение за ювенальную юстицию в современной Рос­сии. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2003.С.44.

7 «За достижением соглашения скрывается менее заметный процесс – процесс символического возмещения. В него вовлечены социальные ритуалы уважения, вежливости, извинения и прощения, которые действуют, похоже, независимо от достигнутой словесной договоренности. Символическое возмещение зависит от динамики развития эмоций и состояния социальных связей между участниками встречи. Идеальный результат, с точки зрения символического возмещения, состоит из двух шагов. Сначала правонарушитель ясно выражает стыд и искреннее раскаяние в своих действиях. Жертва в ответ предпринимает по крайней мере первый шаг на пути к прощению правонарушителя. Эти два шага можно назвать «восстановительными действиями». «Восстановительные действия» способствуют воссозданию разрушенных преступлением отношений между жертвой и правонарушителем. Воссоздание этой связи символизирует более значительное восстановление в сравнении с тем, которое произойдет между правонарушителем и другими участниками, полицией, общиной. Несмотря на то, что эмоциональный обмен, составляющий основу «восстановительных действий», может быть весьма кратким (возможно, несколько секунд), именно он является ключом к примирению, удовлетворению жертвы и снижению количества повторных преступлений.

«Восстановительные действия» оказывают свое влияние также и на соглашение о возмещении ущерба. За примирением на эмоциональном уровне, как правило, следует достижение соглашения, которое удовлетворяет всех участников… Без наличия «восстановительных действий» путь к соглашению полон препятствий: какое бы соглашение ни было достигнуто, оно не снижает общего напряжения и оставляет участников с чувством неудовлетворенности. В связи с этим чрезвычайно важно по крайней мере уравнять в значимости символическое возмещение и соглашение о материальной компенсации» (Рецинджер С.М., Шефф Т.Дж. Стратегия для общинных конференций: эмоции и социальные связи // Вестник восстановительной юстиции. Вып. 3. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2001. С. 72).

8 «Современные системы контроля за преступностью - это один из многочисленных случаев потери возможности для вовлечения граждан в решение задач, имеющих для них непосредственную важность. Наше общество - это общество монополистов на решение задач. В этой ситуации больше всего проигрывает жертва. Она не только страдает, несет материальные потери или ущерб физический или какой-либо другой. И не просто государство забирает компенсацию. Но помимо всего прочего она утрачивает право на участие в своем собственном деле. В центре внимания находится государство, а не жертва. Это государство определяет потери, а не жертва. Это государство фигурирует в газетах, и крайне редко жертва. Это государство получает возможность говорить с правонарушителем, но ни государство, ни правонарушитель не заинтересованы в продолжении этого разговора. Обвинитель давно уже сыт по горло. А жертва никогда бы не была. Она могла бы быть напугана до смерти, быть в панике или гневе, но никогда безучастной. Это мог бы быть один из самых важных дней в ее жизни. Что-то, что принадлежит только ей, было отнято у нее (Кристи Н. Конфликты как собственность // Правосудие по делам несовершеннолетних. Перспективы развития. Вып. 1. М. МОО Центр «Судебно-правовая реформа» 1999. С.36).

9 «Особенно хорошо воруют конфликты юристы. Их этому учили. Их учили предотвращать и улаживать конфликты. Они объединены в субкультуре, с удивительно высокой степенью согласия относительно интерпретации различных норм и того, какую информацию считать относящейся к делу. Многим из нас, не будучи юристами, приходилось переживать грустные моменты истины, когда адвокаты говорили, что наши самые лучшие аргументы в борьбе с соседом не имеют никакой юридической значимости и мы ни в коем случае не должны упоминать о них в суде. Вместо этого они выбирают аргументы, на наш взгляд не совсем или вовсе неподходящие… Но мы тоже в проигрыше, в той степени, в какой общество – это мы. Эта потеря, в первую очередь и больше всего, – потеря возможности для оттачивания норм . Это – потеря педагогических возможностей. Это – потеря возможностей для продолжения дискуссии о том, что составляет надлежащую правовую процедуру. Насколько был не прав вор и насколько была права жертва. Как мы видели, юристы обучены и знают, что можно считать относящимся к делу. Но это означает неспособность, полученную в результате обучения, позволять сторонам решать, что они считают относящимся к делу» (Кристи Н. Указ. соч. С.34, 35).

10 См.: Брейтуэйт Дж. Преступление, стыд и воссоединение. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2002; Рецинджер С. М., Шефф Т. Дж. Стратегия для общинных конференций: эмоции и социальные связи // Вестник восстановительной юстиции. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2002. Вып. 3.

11Например, в регламенте Верховного Суда штата Индиана (США), в разделе «Правила использования альтернативных способов разрешения споров» (Rules For Alternative Dispute Resolution), в составе правила 1.1 перечисляются следующие методы: мировые переговоры (settlement negotiation); арбитраж (arbitration); переговоры с посредником (mediation); примирительная процедура (conciliation); налаживание отношений (facilitation); «мини-суд» (mini-trials); сокращенное («аннотационное») судебное разбирательство (summary jury trials); частное судейство (private judges and judging); коллективное оценивание конфликта (convening or conflict assessment); незаинтересованное оценивание конфликта (neutral evaluation and fact-finding); вариантный подбор прецедентов (multi-door case allocations); согласованное установление правил (negotiated rulemaking) // Indiana Rules of Court. Rules For Alternative Dispute Resolution (доступно по адресу: www.in.gov/judiciary/rules/adr/ ).

12 См.: Посредничество в уголовных делах. Рекомендация № R (99) 19, принятая Комитетом Министров Совета Европы 15 сентября 1999 г. и пояснительные заметки.

13«Наша тема – социальный конфликт. Кто не почувствует хоть небольшую неловкость, занимаясь своим собственным социальным конфликтом, узнав, что за тем же столом сидит специалист именно по этой проблеме? У меня нет четкого ответа, лишь сильные ощущения, которые привели к такому неопределенному выводу: пусть у нас будет настолько мало специалистов в области человеческого поведения, насколько мы можем себе это позволить. Но если они все-таки будут, ради всего святого, пусть среди них не будет специалистов по преступности и разрешению конфликтов. Пусть у нас будут специалисты общего характера с солидной базой за пределами системы контроля за преступностью. И последний пункт, касающийся как специалистов в области поведения, так и юристов: если уж мы решим, что в определенных случаях или на определенных стадиях без них никак нельзя обойтись, давайте постараемся объяснить им проблемы, которые они создают для широкого социального участия. Давайте постараемся научить их воспринимать себя в качестве источника информации, отвечающих только тогда, когда их спрашивают, а не тех, кто доминирует, находится в центре. Они могут помочь в воссоздании конфликта, но не должны брать их решение на себя» (Н.Кристи. Конфликты как собственность. // Правосудие по делам несовершеннолетних. Перспективы развития. Выпуск 1. М. МОО Центр “Судебно-правовая реформа” 1999.С.40-41).