Принцип автономии воли сторон. Автономия воли
Литература: Международное частное право: Современные проблемы. М., 1994. С. 164-179; Рубанов А.А. Институт «автономии воли» в международном частном праве как теоретическая пробле-ма//Советский ежегодник международного права. 1986. М., 1987. С. 214-228; Рамзайцев Д.Ф. Договор купли-продажи во внешней торговле СССР. М., 1961; Лунц Л.А. Международное частное право. М., 1970. С. 202-210; Иванов Г.Г., Маковский А.Л. Международное частное морское право. М., 1984; Иссад М. Международное частное право. М., 1984. С. 187-193; МоссДж. К. «Автономия воли» в практике международного коммерческого арбитража. М., 1996; Филиппов А.Г. Некоторые аспекты автономии воли в российском международном частном праве//Актуальные проблемы гражданского права / Под ред. М.И. Брагинского. М., 1998; Beale J.H. А Treatise on the conflict of laws. Vol. 3. N.-Y., 1935; Bauerfeld R.J. Effectiveness of choice-of-law clauses in contract law: Party autonomy or objective determination// Columbia Laws Review. 1982. Vol. 82, № 8. P. 1667-1682 et ff.; NiboyetJ.-P. La theorie de 1"autonomie de la volonte// Rec. des cours. T. 16 (1927-1). P. 5-53; Reese W.L.M. American choice -of-law. //Amer. J. Сотр. Law. 1982. Vol. 30. No.l; Loussouarn V., Bredin J.-D. Droit du commerce international. P., 1969; Lerebour-Pigeonnier P. Droit international prive. P., 1969; Batiffol H. Droit international prive. P. 1959. Vol. 2. P. 214-215.
В известном своем труде «Благосостояние наций» Адам Смит говорит: «Не от доброй воли мясника, пивовара или булочника ожидаем мы свой обед, а от их взгляда на собственные интересы. Мы адресуемся не к их гуманистическим воззрениям (человеколюбию), а взываем к себялюбию и никогда не говорим с ними об их потребностях, а только о выгоде... Каждый индивидуум... в действительности имеет в виду лишь свою собственную выгоду, а не таковую общества. Однако изучение своих собственных нужд и интересов естественным образом, а точнее, необходимо приводит его к тому, что наиболее выгодно обществу».*
* См.: Smith Adam. The Wealth of Nations. 1937. P. 14,421.
Соответствующим выражением подобного взгляда на суть рыночных отношений в юридическом плане выступает свободное усмотрение, автономия воли, свобода договора в гражданском (торговом) праве вообще и в обязательственных отношениях, в частности, когда обязанности индивидуумов друг перед другом возникают в силу добровольного возложения ими на себя каких-либо обязательств, что отражает совпадение интересов вступающих в договорные отношения сторон.*
* См.: Trebilcock M.J. The Limits of Freedom of Contract. Harvard, First Harvard University Press Edition. 1997. P. 241.
В традиционном понимании международного частного права «автономия воли» представляет собой институт, согласно которому стороны в сделке, имеющей юридическую связь с правопорядками различных государств, могут избрать по своему усмотрению то право, которое будет регулировать их взаимоотношения и применяться ими самими либо судебным учреждением или в необходимых случаях другими компетентными органами к данной сделке, - «закон, избранный сторонами», выраженный в латинской формуле «lex pro voluntate (lex voluntatis)». В более широком плане автономия воли связывается вообще с основополагающими принципами регулирования цивилистических (гражданско-правовых) отношений и является частным случаем выражения таких общих начал гражданского права, как свобода договора и свободное усмотрение сторон (см, например, ст. 1, 1 «2» Гражданского кодекса Японии 1898 г., которая говорит об «автономии воли лица», «автономии личности» вообще). В частности, во французской литературе автономия воли нередко рассматривается в качестве отражения свободы договора. Однако «связанность» или «отраженность» еще не означают тождественности. Признаваемые многими исследователями особенности института автономия воли и все более распространяющееся в последнее время его применение обусловили детальный интерес к нему со стороны специалистов.
В соответствии с учением, известным под этим названием в международном частным праве, исходным принципом для разрешения коллизионных вопросов по сделкам с так называемым иностранным элементом выступает воля лица или лиц, совершивших сделку. Таким образом, автономия воли- это институт, применяемый главным образом в сфере обязательственных отношений, регулируемых международным частным правом. Однако в законодательстве некоторых стран имеются нормы, касающиеся автономии воли, которые относятся к участникам и иных гражданских или семейных правоотношений и даже субъектам односторонних актов (при наследовании). Автономия воли широко закреплена в праве различных стран. Преимущественно это имеет место вписаном праве - законах и иных законодательных актах, однако принцип автономии воли признается в ряде случаев и судебными прецедентами в соответствующих правовых системах.
Автором идеи о том, что право может санкционировать соглашение об определении закона, был французский юрист Шарль Дюмулэн (1500-1566 гг.), который развивал ее в русле традиционных для того времени представлений, что все нормы права «прикреплены» к материальному миру (вещам, людям, предметам). Исходя из того что норма «прикреплена» к тому, о чем она говорит, Дюмулэн выделил особую группу норм, трактующих существо вопроса, влияющее на судебное решение дела. Он их разделял на два вида. Первый вид - это нормы, которые «касаются того, что зависит от воли сторон, или того, что может быть изменено ими». Второй вид норм посвящен тому, что «зависит только от власти закона». Из этого проистекал вывод, что, следовательно, существуют явления, которые подпадают под действие воли сторон и которые последние в силу указанного могут «прикреплять» к нормам той или иной страны (или области). Эта теория стала предпосылкой для юридического санкционирования соглашений об определении права в договорных отношениях. Иные воззрения, высказывавшиеся примерно в тот же период, а также и значительно позже, не прямо, но опосредствованно в принципе отрицали автономию воли и были связаны с «этатистскими» или близкими к ним концепциями права вообще (Ж. Бодэна, Дж. Била, А.Батиффоля, П. Леребур-Пижоньера, В. Луссуарна, Ж. Бредэна и т.д.). По своей сути они означали ликвидацию рассматриваемого института без его формальной отмены, поскольку основным в них является обоснование тезиса о том, что при наличии соглашения сторон о выборе права его определение осуществляется не физическими или юридическими лицами, а судом - органом государства.*
* См.: Международное частное право: Современные проблемы. М., 1994 С. 171-173.
В Основах ГЗ Союза ССР и республик 1991 г., введенных в действие на территории России с 3 августа 1992 г., равно как и в предшествующих Основах 1961 г., автономия воли зафиксирована непосредственным образом, т.е. получила текстуальное выражение. Сегодня это существует в следующем виде: «Права и обязанности сторон по сделке определяются по праву места ее совершения, если иное не установлено соглашением сторон» (п. 2 ст. 165). «Права и обязанности сторон по внешнеэкономическим сделкам определяются по праву страны, избранному сторонами при совершении сделки или в силу последующего соглашения» (п. 1 ст. 166). Аналогичным образом сформулированы положения, относящиеся к автономии воли, в источниках права других государств. В частности, ст. 18 Гражданского кодекса 1975 г. Алжира гласит: «Договорные обязательства подчиняются закону места заключения договора, если стороны не установили иного». Сходные формулировки и в ст. 19 Гражданского кодекса Египта, ст. 6 Закона Украины о внешнеэкономической деятельности от 16 апреля 1991 г. В венгерском Законе о международном частном праве 1979 г. (ст. 9, 24), в Законе Китая 1985 г. о хозяйственных договорах международного характера (ст.5), Законе о международном частном праве и процессе Чехии (§9, 11, 16) и соответствующих правовых актах многих других стран также устанавливается автономия воли сторон.
При этом автономия воли предусматривается как исходный принцип регулирования, выраженный в соответствующих правоположениях, несмотря на то, что зачастую с чисто внешней стороны формулировки нормативных актов выглядят прямо противоположным образом: «применяется... закон (места совершения сделки, места заключения или исполнения договора и т.д.), если иное не установлено соглашением сторон». В подобных случаях кажется, что возможность выбора сторонами права является факультативной, а привязка к закону, определяемому по соответствующему признаку, обозначенному в норме, в зависимости от конкретных фактических обстоятельств, - главной. В действительности же именно автономию воли следует квалифицировать как основное право положение, а прикрепление отношения к какому-либо иному закону - как вторичное.
В проекте третьей части ГК РФ, одобренном Государственной думой 30 октября 1996 г., автономия воли в области договорных отношений предусматривается в весьма широких по сравнению с любой из предшествующих регламентаций, имевших место в нашей стране, масштабах. Во-первых, автономии воли посвящена отдельная статья ГК (в проекте это ст. 1254), регламентирующая различные аспекты этого института. Во-вторых, в следующей статье принцип автономии воли сторон подтвержден еще раз путем закрепления его в самом ее названии: «Право, подлежащее применению к договору при отсутствии соглашения сторон», а также в содержании нормы: «При отсутствии соглашения сторон о подлежащем применению праве к этому договору применяется право...» (ч. 1 ст. 1255).
Развернутое регулирование отношений, возникающих в связи с автономией воли, в предлагаемом проекте ГК РФ осуществляется по следующим направлениям:
1) момент выбора права;
2) содержание и форма волеизъявления сторон;
3) пределы действия автономии воли сторон во времени и в пространстве;
4) ограничения автономии воли общего характера.
Помимо национального законодательства различных стран, в современных условиях автономия воли получает все большее закрепление и в международных договорах как двустороннего, так и многостороннего характера. Среди последних следует назвать Венскую конвенцию о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г., Гаагскую конвенцию о праве, применимом к международной купле-продаже материальных движимых вещей, от 15 июня 1955 г. (ст. 2) и Гаагскую конвенцию о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров, от 22 декабря 1986 г. (ст. 7), Римскую конвенцию о праве, применимом к договорным обязательствам, от 19 июня 1980 г. (ч.1 ст. 3), заключенную странами-членами Европейских сообществ, и др.
Соглашение о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности, от 20 марта 1992 г. (ст.11) и Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г. (ч.4 ст. 38, ст. 41) стран СНГ также предусматривают возможность для сторон избрать в целях регулирования договорных отношений надлежащее право на основе собственного усмотрения и соответствующего соглашения.
Таким образом, в правопорядке современных государств принцип автономии воли сторон выступает как практически повсеместно закрепленный в писаном праве и судебной практике институт, применяемый для регулирования обязательственных (договорных) отношении в международном гражданском (хозяйственном) обороте.
В действующем праве Российской Федерации- Основах гражданского законодательства 1991 г., а также и некоторых других стран институт автономии воли отражен и в ином аспекте. Так, в ст. 156 Основ гражданского законодательства устанавливается, что «иностранное право применяется к гражданским отношениям в случаях, предусмотренных законодательными актами Союза ССР и республик, международными договорами СССР, а также на основании не противоречащего им соглашения сторон...». Другими словами, автономия воли является основанием наряду с прочим для применения в пределах данной юрисдикции конкретной страны иностранного права, придает юридическое значение нормам иностранного правопорядка в рамках отечественного государства. В то же время следует настоятельно подчеркнуть, что, хотя автономия воли и порождает последствия, аналогичные действию коллизионной нормы, тем не менее источником коллизионного права не является. В связи с этим необходимо указать на соответствующие взгляды, высказывавшиеся в свое время за рубежом (Манчини, Лораном), которые рассматривали автономию воли в качестве источника коллизионного права наряду с национальным законом или международным договором. Л.А. Лунц полагал, что автономия воли является «одной из коллизионных норм или одним из коллизионных институтов права, установленных внутренним правопорядком государства или его международными соглашениями.»* Некоторые другие представители советской школы международного частного права, хотя и придерживаются мнения, что институт автономии воли имеет свое собственное основание - общую цель, тем не менее не выводят ее за рамки коллизионно-правовой природы, формулируя эту цель как «превенцию коллизии законов»: «Коллизионные методы направлены на подчинение соответствующих отношений определенному правопорядку и на разрешение таким образом возможных коллизий разных правопорядков. Наделение участников правоотношений возможностью избрать применимый к этому отношению закон преследует цель предотвратить такие коллизии».** Не лишена распространения вместе с тем и конструкция автономии воли как отражение принципа свободы договора. Отдельные авторы считают, что автономия воли сторон представляет собой органичное сочетание двух начал - коллизионного (по назначению) и принципа свободы договора (по способу реализации).***
* Лунц Л.А. Международное частное право. М., 1970. С. 203.
** Иванов Г.Г., Маковский А.Л. Международное частное морское право. М., 1984. С. 26.
*** См.: Филиппов А.Г. Некоторые аспекты автономии воли в российском международном частном праве // Актуальные проблемы гражданского права / Под ред. М.И. Брагинского. М., 1998. С. 439.
В современной отечественной юридической литературе при анализе проблематики автономии воли уделяется все возрастающее внимание самым различным ее аспектам. Анализируются не только наиболее известные стороны данного института т.е., основа для выбора права, подлежащего применению к отношению, чаще всего договорному, самими его участниками и, следовательно, для применения в ряде случаев иностранных правоположений, но и глубокие теоретические вопросы, возникающие в связи с этим. Один из них - проблема правовой природы соглашения о выборе применимого права и опосредствуемого им общественного (социального) отношения, а также взаимодействия общественного отношения и права (связи и обратной связи между ними), характеризующих автономию воли, но не подвергавшихся предметному изучению, в частности в отечественной правовой науке, ранее. По мнению А.А. Рубанова, предмет института автономии воли образуют два вида общественных отношений, которые существенно отличаются друг от друга. Одно (например, какое-либо конкретное договорное гражданско-правовое отношение) имеет имущественное содержание и носит, как правило, товарно-денежный характер. Другое имеет неимущественное содержание, так как направлено на определение права, применимого к сделке, и лишено характера эквивалентности. Оба вида взаимосвязаны, имеют идентичных субъектов, носят волевой характер. В то же время они суть отдельные общественные отношения. Главный теоретический вопрос, который связан с институтом автономии воли сторон, - это юридическая основа позитивного отношения каждой из различных национально-правовых систем к соглашениям об определении права.
Теоретической основой автономии воли согласно позиции указанного автора, является возможность существования обратной связи между правом и регулируемым им общественным отношением, действующей в условиях презумпции бесспорного наличия между ними первичной, «естественной», или обычной, связи. Учет названных, а также не упомянутых в данном случае, но которые, однако, реально имеют место в жизни, теоретических аспектов автономии воли практически важен со многих точек зрения. Во-первых, ориентирование в сложностях, связанных с правовой природой соглашения о выборе права, поможет сторонам избежать ряда заблуждений, например относительно формы соглашения, поскольку таковое не может рассматриваться в качестве внешне-экономической (внешнеторговой) сделки. Во-вторых, это будет содействовать верному конструированию положений такого гражданско-правового соглашения между контрагентами договора, принадлежащими к различным правопорядкам, относительно тех норм права, которым они намереваются подчинить свое отношение или отношения. И наконец, в-третьих, теория должна помочь законотворческой практике выработать объективные формулы соответствующих правил, которые надлежит создать, усовершенствовать или заменить.
В институте автономии воли, как следует из современных теоретических разработок, отражается взаимодействие национальных правовых систем, которое самым явственным образом проявляется в возможности применения на территории данной конкретной страны права иностранного государства. Выбор сторон может пасть на любую систему национального права любой страны. Наряду с этим выбор права ограничен именно «правом», т.е. правилами, сформулированными и существующими в качестве норм права, а не какими-либо «вненациональными» системами или совокупностями норм, «принципами справедливости», «общими принципами» или нормами, некогда бывшими правовыми, но утратившими свою юридическую силу (нормы отмененного акта или денонсированного международного договора).
Вследствие всего указанного наиболее важным и обобщающим выводом современных отечественных исследований по рассматриваемой проблеме выступает утверждение, что в нынешних условиях автономия воли сторон представляет самостоятельный, особый институт международного частного права, а не только разновидность коллизионного принципа МЧП. В нем соединены многие сущностные элементы, характеризующие специфику как самого данного феномена - международного частного права, так и объекта его регулирования - общественных отношений, имеющих проявление юридической связи с правопорядками различных государств, которые, в свою очередь, обусловлены международным взаимодействием национальных правовых систем между собой, а также их взаимодействием с международной системой. Конкретные стороны реализации принципа автономии воли сторон в международной торговле в обязательственных и иных отношениях будут показаны в нижеследующих разделах.
Законодательство большинства государств позволяет сторонам договора самим избрать право, подлежащее применению к их договорным обязательствам.
Автономия воли сторон состоит в том, что стороны в договоре могут устанавливать по своему усмотрению не только условия и содержание договора, но и определять право, которое будет применяться к заключенному ими договору.
Принцип автономии воли сторон получил широкое распространение в международной практике, поскольку ни в одном договоре невозможно предусмотреть все ситуации, которые могут возникнуть в ходе его исполнения. Именно поэтому стороны должны иметь возможность осуществить выбор права. Однако сама эта возможность должна допускаться правом соответствующих государств, в которых находятся предприятия сторон, или же международным договором соответствующих государств. Современная тенденция к признанию действия этого принципа нашла проявление в Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам, заключенной в 1980 г. странами Европейского сообщества (Конвенция вступила в силу с 1 апреля 1991 г.).
Согласно Римской конвенции выбор права сторонами должен быть прямо выражен в условиях договора или в обстоятельствах дела или определенно следовать из них. Если стороны не определили в договоре, какое право подлежит применению, то согласно Конвенции допускается возможность учесть молчаливую волю сторон, так называемые конклюдентные действия (возможность применить этот принцип и в границах (пределах) его применения, установленных законом).
Этот принцип предусмотрен и в соглашениях, заключенных между странами СНГ: в Минской конвенции 1993 г. (ст. 41), в Кишиневской конвенции 2002 г. (ст. 44), в Киевском соглашении 1992 г. (ст. 11), а также в двусторонних соглашениях о правовой помощи.
Применение свободы выбора права самими сторонами предусмотрено в законодательстве Австрии, ФРГ, Венгрии, Вьетнама, Венесуэлы, Польши, Турции, Швейцарии, КНР, Эстонии, а также в законах о международном частном праве Азербайджана и Грузии, в гражданских кодексах других стран СНГ.
Таким образом, в законодательстве различных государств автономия воли сторон обычно признается. Однако допустимые пределы автономии воли сторон понимаются в законодательствах государств по-разному. В одних странах она ничем не ограничивается. Это означает, что стороны, заключив сделку, могут подчинить ее любой правовой системе. В других странах действует принцип локализации договора: стороны могут свободно избрать право, но только такое, какое связано с данной сделкой.
Действующее российское законодательство устанавливает применение этого принципа в отношении определения прав и обязанностей сторон договора (ст. 1210 ГК РФ)
«1. Стороны договора могут при заключении договора или в последующем выбрать по соглашению между собой право, которое подлежит применению к их правам и обязанностям по этому договору. Выбранное сторонами право применяется к возникновению и прекращению права собственности и иных вещных прав на движимое имущество без ущерба для прав третьих лиц.
2. Соглашение сторон о выборе подлежащего применению права должно быть прямо выражено или должно определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела.
3. Выбор сторонами подлежащего применению права, сделанный после заключения договора, имеет обратную силу и считается действительным, без ущерба для прав третьих лиц, с момента заключения договора.
Исходным принципом российского законодательства в отношении определения права, подлежащего применению к договорам, является принцип автономии воли сторон, т. е. допускается свободный выбор закона любого государства по соглашению участников договора.
Автономия воли сторон – это возможность для сторон установить по своему усмотрению содержание договора, его условия в пределах, установленных правом.
Эта возможность распространяется и на выбор применимого права, если договор осложнен иностранным элементом. В последнем случае автономия воли сторон выступает в качестве формулы прикрепления, которая занимает главенствующие позиции в договорных обязательствах.
Автономия воли сторон как способ выбора права компетентна регулировать договорные обязательства, закрепленные во всех международных договорах, касающихся данного вопроса.
Принцип автономии воли сторон широко применяется в международной практике. Это обусловлено тем, что в рамках договора невозможно предусмотреть все те возможные ситуации, которые будут иметь место при его исполнении.
В ст. 1210 ГК РФ не только закреплен принцип автономии воли сторон в качестве основного способа выбора права, компетентного регулировать договорные обязательства, но и установлены правила его применения.
Таким образом, соглашение сторон о применимом праве возможно в двух вариантах:
1) оговорка о применимом праве, включенная в текст самого договора;
2) отдельное соглашение о применимом праве.
Пределы выражения автономии воли сторон:
1) пространственный предел: стороны могут выбрать в качестве применимого права право любого государства (п. 1 ст. 1210 ГК РФ), лишь немногие гос-ва ограничивают право выбора кругом гос-в, с которыми сделка имеет фактическую связь, например США;
2) временные: связаны с периодом, когда стороны могут выбрать право. Стороны могут выбрать право при заключении договора или в последующем (п. 1 ст. 1210 ГК РФ). В последующем можно понимать как в любое время после заключения договора, в том числе и при обращении в суд в случае возникновения спора: такой выбор имеет обратную силу и считается действительным в момент заключения договора; при этом не должны ущемляться права третьих лиц;
3) пределы, связанные с содержанием обязательств. Основные ограничения автономии воли сторон обусловлены содержанием договорных обязательств. Прежде всего, такое ограничение связано с содержанием обязательственного статута, т. е. с тем, на какой круг вопросов распространяется избранное сторонами право. Последнее ограничение возникает при выборе права иностранного гос-ва. Такое ограничение связано с общепринятым институтом МЧП – «оговоркой о публичном порядке», в частности, ГК предусмотрел специальное ограничение – автономия воли сторон договора с помощью оговорки о публичном порядке.
Избранное сторонами право ограничивается обязательным применением императивных норм права другого гос-ва, с которым договор реально связан. Реально в данном случае означает преимущественно.
Вопрос 27. Понятие и особенности внешнеэкономических сделок.
В процессе осуществления торгово-экономических, научно-технических и иных международных связей между организациями и фирмами различных гос-в заключается большое число договоров, обычно именуемых контрактами. Место нахождения сторон, а также место заключения и исполнения этих договоров не совпадают, что требует определения права, подлежащего применению к такому договору с иностранным, или международным элементом. Речь идет прежде всего о внешнеторговых сделках.
К внешнеторговым сделкам относятся сделки, в которых хотя бы одна из сторон является иностранным гр-ном или иностранным юр. лицом и содержанием которых являются операции по ввозу из-за границы товаров или по вывозу товаров за границу, либо какие-нибудь подсобные операции, связанные с вывозом или ввозом товаров.
Т.о, к внешнеторговым сделкам относятся договоры к-п товаров, а также договоры подряда, комиссии и ряд др. договоров, заключаемых между организациями и фирмами разных гос-в.
Внешнеторговая сделка - комплекс отношений в сфере международной торговли, в результате чего происходит перемещение товаров из одной страны в другую.
Внешнеторговая сделка - разновидность внешнеэкономической сделки, т.к. международная хоз. деятельность не сводится только к торговой, она также включает в себя международное инвестиционное сотрудничество, производственную кооперацию, валютные и финансово-кредитные операции и ряд др. видов деятельности.
Коммерческое предприятие сторон – это некое место ведения бизнеса, т.е. это необязательно некий субъект. Это по большей части то место, где лицо осуществляет свою предпринимательскую деятельность. Следовательно, если коммерческие предприятия сторон находятся на тер-рии разных гос-в, то договор между ними будет являться внешнеэкономической сделкой.
ВВЕДЕНИЕ
Каждый договор, заключаемый сторонами, имеет самостоятельное юридическое значение. Содержание сделки, определение прав и обязанностей сторон устанавливается по соглашению между сторонами. Однако в любом договоре, и прежде всего во внешнеэкономическом, невозможно урегулировать все вопросы, предусмотреть все ситуации, которые могут возникнуть в будущем в ходе исполнения договора. Поэтому нужно знать, какие правовые нормы, содержащиеся в международных конвенциях, внутреннем законодательстве, торговые обычаи могут быть применены к конкретному договору сторон.
Законодательство большинства государств позволяет сторонам договора самим избрать право, подлежащее применению к их договорным обязательствам. Под автономией воли в международном частном праве принято понимать предоставленную субъектам права возможность самостоятельно определять право, применимое к возникающим в процессе их деятельности частноправовым отношениям. Речь, таким образом, идет не обо всех случаях, когда воля субъектов тем или иным образом влияет на определение применимого права, а лишь о тех из них, в которых воля является основным фактором определения применимого права.
Целью настоящей работы является изучение автономии воли в международном праве.
Для достижения заданной цели в работы поставлены следующие задачи:
провести исторический анализ возникновения и развития принципа автономии воли в международном праве;
показать варианты применения принципа автономии воли в международном праве.
В заключении придем к некоторым выводам по работе.
1. ЗАРОЖДЕНИЕ ПОНЯТИЯ АВТОНОМИИ ВОЛИ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ
Доктрина автономии воли была разработана французским коллизионистом Ш. Дюмулен. В широко известном фрагменте Дюмулен определяет применимое право в следующем случае. Супругами был установлен режим общности имущества. Соответствующий договор был заключен в области, праву которой институт общности имущества супругов был известен, между тем часть недвижимого имущества, которая была приобретена после того, как режим общности был установлен, находилась в области, в которой этот институт не был легализован. После смерти одного из супругов его наследники оспорили тот факт, что переживший супруг является собственником недвижимости, расположенной в той области, где не был известен институт общности имущества супругов, поскольку статут, касающийся недвижимости, является реальным статутом.
При решении этого вопроса Дюмулен исходит из того, что имущественные отношения супругов определяются по праву местонахождения принадлежащей им недвижимости, поскольку иное решение не вытекает из договора. Однако само фактическое обладание всем принадлежавшим имуществом в месте жительства супругов должно рассматриваться как согласованное намерение подчинить все без исключения недвижимое имущество (независимо от его места нахождения) режиму общности. «Основной заботой Дюмулена в этом деле было устранение компетенции местных законов, регулирующих имущественный режим супругов в зависимости от места нахождения соответствующей недвижимости. Воля сторон служила, таким образом, только своеобразным «мостиком», позволяющим устранить территориализм в вопросе имущественных отношений супругов в пользу расширения компетенции личного статута супругов. Однако для того, чтобы обосновать эту трансформацию, необходимо было облачить закон в одежды договора. Закон домициля супругов подлежит применению не как выражение государственного суверенитета, а как совокупность содержащихся в договоре частноправовых норм».
Оценивая теорию Дюмулена, необходимо учитывать целый ряд обстоятельств.
Первое. Как уже отмечалось выше, основной целью французского правоведа было отнюдь не подчинение вопроса о применимом к некоторым частноправовым отношениям праве воле субъектов этих отношений, а максимальное ослабление сферы применения строго территориальных реальных статутов как проявление феодальной архаики. Но для решения этой задачи было использовано обоснование, базирующееся на воле соответствующих субъектов. При этом принципиальная новизна предложенного решения заключается в том, что воля здесь обосновывает не какую-либо привязку, как это уже имело место в построениях предшественников Дюмулена, а непосредственно определяет применимое право. Дюмулен в данном случае прибегает к конструкции договора, заключенного конклюдентными действиями сторон. То есть утверждается, что стороны выразили свою волю относительно права, подлежащего применению, в фактическом поведении либо эту волю выводили из анализа различных ожиданий сторон.
Очевидно, что в большинстве случаев «дедуцировать» волю из соответствующего поведения практически невозможно, а в ряде случаев оценка вообще основана на абстрактных критериях, дающих возможность определить, какова должна была быть воля разумных субъектов в соответствующих случаях, а не какой действительно была эта воля (если она вообще была). Между тем какой бы точки зрения ни придерживаться в вопросе о роли юридически значимой воли в понятии сделки, очевидно, что с классических позиций довольно сложно обосновать заключение сделки соображением, согласно которому стороны «разумно» должны были бы ее заключить. Однако только такое чрезмерно широкое понятие «молчаливого» соглашения позволяет Дюмулену использовать категорию договора. Надо отметить, что отделение случаев, когда в конклюдентных действиях действительно содержится воля, направленная на определенный эффект, от случаев, где такая воля отсутствует, и поныне является весьма острой проблемой. Для юридической техники XVI - XVII вв. это было совершенно непосильной задачей.
С другой стороны, независимо от несовершенства техники (что, видимо, только и позволило Дюмулену обосновать защищаемый тезис) именно воле была придана способность определять применимое право. Из того обстоятельства, что воля сторон во многих, даже в большинстве случаев носит фиктивный характер, не вытекает, что эта воля не может быть выражена действительно. Коль скоро признана возможность конклюдентного консенсуса, очевидно, тем самым признана и возможность заключения соответствующего договора expressisverbis. Более того, признание за волей способности определять применимое право означает, что воля превращается в самостоятельный, даже самодостаточный фактор правообразования, в силу чего она лишается той служебной роли, для выполнения которой она использовалась (борьба с территориализмом). Это, кстати, продемонстрировал и сам Дюмулен.
Второе важное обстоятельство, на которое следует обратить внимание, это уже упомянутая«контрактуализация» применимого права. Для понимания этого обстоятельства необходимо иметь в виду тот историко-юридический фон, на котором формировались взгляды Дюмулена, а именно отсутствие в рамках теории статутов понятия коллизионной нормы и определение сферы действия нормы материального права в пространстве исходя из содержания самой нормы. Сторонники теории статутов, как заметил германский исследователь К. Шуриг, вместо того, чтобы оценить проблему формулы прикрепления, пытались определить «природу» соответствующего статута и следовать ей в вопросе о сфере действия статута в пространстве.
Учитывая это обстоятельство, также и в случае, когда решающим фактором, определяющим применение права, является воля, эта воля выделяется из самого материально-правового отношения, для которого решается вопрос о применимом праве. Если к этому добавить сделанный выше вывод о фингированном в большинстве случаев характере выбора применимого права, то становится очевидным, что воля, направленная на определение применимого права, имела материально-правовой, а не коллизионный характер.
Наконец, третье обстоятельство касается объема возникающих у субъектов возможностей самостоятельно определять применимое право. Немецкий исследователь Ф. Гамильшег выразил сомнение в том, что Дюмулен сформулировал понятие автономии воли в собственном смысле слова: «Действительная свобода выбора может быть обеспечена лишь в том случае, если она устраняет императивные нормы местного права... можно, однако, с уверенностью полагать, что нет ни одного свидетельства того, что Дюмулен признал действительность условия договора, которое нарушало бы принудительное постановление местного закона». Той же точки зрения придерживается известный противник теории автономии воли французский коллизионист Ж.-П. Нибуаэ, а также его ученик, автор фундаментальной монографии об автономии воли М. Калеб. Однако эти сомнения вряд ли оправданны. Как показал швейцарскийколлизионист А. Викки, Ш. Дюмулен учитывал наличие императивных норм. Единственная уступка, которую он сделал для них, заключалась в том, что, согласно теории Дюмулена, императивные нормы местного закона можно устранить лишь недвусмысленным образом выраженным соглашением сторон, «молчаливого» соглашения недостаточно.
Конструкция Дюмулена, а также те противоречия, которые она в себе заключала, оказали значительное влияние на дальнейшее развитие теории автономии воли. Основными идеями, определившими конструкцию автономии воли вплоть до конца XIX столетия, стали использование концепции «молчаливого» консенсуса субъектов как основания применения права и материально-правовая квалификация этого консенсуса.
Материально-правовая трактовка автономии воли сохранила свое значение, особенно в романской правовой доктрине. Однако ее обоснование не могло не измениться. Дело в том, что дискурс Дюмулена учитывал политико-правовую реальность феодальной Франции с ее многочисленными территориальными кутюмами и в значительной мере не захватывал собственно отношения «с иностранным элементом», составляющие предмет международного частного права. Однако это обстоятельство нисколько не отразилось на благоприятной судьбе материально-правовой трактовки автономии воли.
Дело в том, что разработка теории коллизионной нормы и последовательное разграничение коллизионных и материально-правовых норм сложны именно на материале возникающих из договоров обязательственных правоотношений, которые традиционно составляют домен автономии воли. Уже Ф.К. Савиньи встретился с определенными трудностями именно в этой области при разработке своей основанной на локализаторской модели теории «оседлости» правоотношений. Учитывая «бестелесную» (unsichtbare - выражение самого Савиньи) природу договорного правоотношения, довольно сложно однозначно «локализовать» его, подчинив какому-либо правопорядку, при наличии в этом правоотношении элементов (субъектов, объекта, основания возникновения), относящихся к различным правопорядкам. Из того обстоятельства, что на регулирование соответствующего материального отношения могут «претендовать» сразу несколько правопорядков, легко сделать вывод, что никакой из них не может изначально рассматриваться как базовый, признав за индивидуальной волей способность определять этот правопорядок без всякого основания, exnihilo.
Этому в значительной мере способствовали два обстоятельства.
Первое - господство с начала XIX в. либеральной модели гражданского права. Это означало минимизацию государственного контроля в сфере частного права, перенос центра регулятивной нагрузки на инициативные действия самих субъектов. Сфера государственного вмешательства ограничивается лишь установлением общих границ, в рамках которых «самозаконные», диспозитивные акты субъектов частного права допустимы. Вторая группа включает в себя практически все остальные виды имущественных отношений и подчиняется воле самих субъектов в вопросе о применимом праве.
Важным обстоятельством теоретического характера, способствовавшим формированию рассматриваемой модели, была господствовавшая в период ее формирования теория, согласно которой коллизия законов является свидетельством коллизии суверенитетов.
Рассматриваемая конструкция была удачно названа А.А. Рубановым теорией «интегрированного отношения». Основу ее составляет тезис о едином источнике материально-правового принципа свободы договора и принципа автономии воли в международном частном праве.
Юридическую конструкцию «интегрированного отношения» характеризует идея инкорпорации. Поскольку соответствующие нормы становятся «законом» для сторон только после достижения соглашения, эти нормы, какому бы правопорядку они ни принадлежали, в сфере международного частного права теряют свою общеобязательность, превращаясь в условия договора.
Противоречия рассматриваемой модели были вскрыты в конце XIX столетия школой французского коллизиониста А. Пилле. Основным теоретическим постулатом Пилле был тезис об отсутствии своеобразия в отношениях с иностранным элементом в отличие от чисто «внутренних отношений». Согласно взглядам А. Пилле нормы национального правопорядка обладают свойствами непрерывности и общности. Содержание первой из этих характеристик сводится к тому, что норма национального правопорядка распространяется на все субъекты, подчиненные этому правопорядку, независимо от места их пребывания. Одновременно эти нормы носят общий характер, т.е. действуют в отношении всех находящихся на соответствующей территории лиц. Другими словами, национальный правопорядок должен действовать и территориально, и экстерриториально. Это, однако, невозможно, поскольку в таком случае получится, что одно и то же лицо одновременно подчиняется (персонально и территориально) нескольким правопорядкам. Поэтому необходимо определить те статуты, которые действуют строго территориально, и те, которые способны оказывать экстерриториальное действие. Критерием в данном случае должна служить социальная цель, ее определение принадлежит исключительно законодателю, который разрешает ее путем установления коллизионных норм. А. Пилле считал, что многие нормы договорного права не могут быть объектом выбора и подчиняются либо территориальному, либо персональному принципу.
Школа А. Пилле нисколько не изменила «элементный состав» концепции «интегрированного отношения», устранен был лишь тезис о самодостаточном характере индивидуальной воли. Сохранилась и даже более активно подчеркивалась трактовка природы международного частного права как «конфликта суверенитетов», по-прежнему удерживалась материально-правовая трактовка автономии воли. Однако поскольку принцип свободы договора оказался отныне жестко связан с законом, а между применением закона во внутренних отношениях и в отношениях с иностранным элементом не делалось никаких различий, то институт автономии воли и формально, и содержательно утратил доселе присущую ему функцию: уже нельзя было сказать, что, реализуя автономию воли, стороны осуществляют выбор права (поскольку всякий акт определения применимого права есть разрешение «конфликта суверенитетов»), так же как нельзя было утверждать, что, реализуя автономию воли, стороны могут устранить действие императивных норм.
Важным направлением исследования автономии воли в международном частном праве стало для теоретиков коллизионно-правовой модели определение разграничений между понятиями автономии воли и свободы договора. Прежде всего границы правовых возможностей, предоставляемых субъектам автономией воли, шире, чем границы, полагающие предел свободе договоров в материальном праве. В последнем случае действуют императивные нормы соответствующего правопорядка, в то время как автономия воли позволяет устранить действие императивных норм lexfori. Основанием такого различия, с точки зрения теоретиков коллизионно-правовой модели, является то, что автономия воли выполняет коллизионно-правовую функцию. С точки зрения Р. Мозера, цель материально-правовой нормы заключается в непосредственном регулировании общественных отношений, цель же коллизионной нормы - в разграничении пространственной и материальной сфер действия правовых предписаний.
Из вышесказанного о влиянии идеи локализации на институт автономии воли можно сделать вывод, что именно «локализаторская» логика определяет особенности реализации «волевого» элемента института автономии воли. Однако определение и обоснование соотношения между «коллизионным» и «волевым» элементом автономии воли не получили однозначного разрешения. Основным слабым звеном в этих рассуждениях было отсутствие теоретической конструкции, обосновывающей саму возможность предоставления субъектам частного права полномочия на разрешение коллизионного вопроса. Коллизионно-правовая теория исходит из тезиса о наделении субъектов правом разрешать коллизионный вопрос как из фундаментальной предпосылки. Вопрос о дополнительном обосновании этой предпосылки не ставился. Именно в этом заключается, на наш взгляд, причина невозможности совместить в непротиворечивом единстве коллизионно-правовой и «волевой» элементы в рамках коллизионно-правовой модели автономии воли.
Учитывая указанное обстоятельство, поиски в этом направлении продолжались. Поэтому заслуживает серьезного внимания теоретическая конструкция автономии воли, предложенная французским коллизионистом А. Батиффолем.
Прежде всего существует необходимость в некоторых предварительных замечаниях. Сложившаяся в отечественной и в зарубежной доктрине традиция относит теорию «локализации»Батиффоля к теоретическим конструкциям, на практике приводящим к отрицанию автономии воли. Этот вывод основывается на том, что воля сторон в рамках теории Батиффоля не выполняет сама по себе коллизионно-правовую функцию. С нашей точки зрения, гораздо большее значение для отнесения теории «локализации» к той иной группе теорий имеют общие предпосылки, которые объединяют конструкцию Батиффоля с базовой коллизионно-правовой моделью автономии воли. По сути вся теория французского коллизиониста построена на решении главной проблемы коллизионной модели: совмещения коллизионно-правовой логики «естественной» локализации материально-правового отношения с иностранным элементом с допущением воли в качестве привязки. Более того, именно вследствие некоторой неопределенности отношений между указанными элементами коллизионно-правовой модели теория Батиффоля получила довольно широкое признание в доктрине и практике, особенно в романской.
Таким образом, коллизионно-правовая модель автономии воли сформировалась как попытка найти нормативный источник автономии воли непосредственно в коллизионном международном праве.
2 Понятие и признаки автономии воли в международном праве
В настоящее время во внутреннем законодательстве большинства государств прочно закрепился принцип, согласно которому контрагенты внешнеэкономической сделки вправе по своему усмотрению определять модель договорных отношений, в том числе и право, регулирующее возникшие обязательства, а также суд или арбитраж, который будет компетентен решать возможные или уже возникшие споры. Речь идет об автономии или свободе воли сторон, которая может выражаться не только в возможности выбора любой правовой системы мира для регламентации прав и обязанностей по договору, но и в регулировании этих отношений, сообразуя их с собственным пониманием права.
Автономия воли представляет собой институт международного частного права, регулирующий возможность сторон гражданского правоотношения самостоятельно выбрать не только применимое национальное право, определяющее их права и обязанности, но и различные правовые системы, а также осуществлять выбор между источниками права в рамках одной правовой системы.
Приведенное определение автономии воли сторон позволяет выделить следующие ее признаки:
автономия воли связана с диспозитивностью коллизионных норм;
автономию воли необходимо отличать от возможного закрепления сторонами в договоре ссылки на нормативные акты национального права;
действие соглашения сторон о выборе применимого права аналогично действию коллизионных норм;
возможность выбора права не предусмотрена для договоров, в которых отсутствует иностранный элемент;
автономия воли действует лишь в сфере обязательственных отношений, так как именно здесь возможно заключение соглашения о подлежащем применению праве.
Практика Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате РФ исходит из того, что автономия воли сторон при выборе применимого права не допускает возможности сторонам по своей воле игнорировать положение выбранного применимого права.
Важно отметить, что определение применимого права международным коммерческим арбитражем имеет ряд особенностей. Во-первых, большая свобода сторон в определении применимого права, благодаря которой они могут подчинить спор не только праву конкретного государства, но и нормам, которые относятся к вненациональному праву или к современному lexmercatoria. Во-вторых, значительная свобода арбитража в выборе коллизионных норм, в соответствии с которыми определяется применимое право, поскольку арбитры вправе основываться на коллизионных нормах, которые сочтут применимыми.
Закрепление принципа автономии воли сторон находит свое отражение в целом ряде международных соглашений:
Конвенция о праве, применимом к международной купле-продаже товаров, 1955 г., устанавливающая положения, в силу которых стороны сами могут определить в договоре применимое право. Однако если они этого не сделали, то применяется обычно право постоянного проживания продавца в момент заключения им заказа; если заказ получен предприятием продавца, то продажа регулируется внутренним правом страны, в которой находится это предприятие. Кроме того, допускается применение и права покупателя, если заказ получен в этой стране продавцом либо его представителем, агентом или коммивояжером, а в случае продажи на бирже или с аукциона продажа регулируется внутренним правом страны, в которой расположена биржа или происходит аукцион.
Конвенция о праве, применимом к агентским соглашениям, 1978 г., которая исходит из того, что стороны в агентских соглашениях сами могут определить применимое к их отношениям право, т.е. право принципала или право агента. Если они этого не сделали, то данный вопрос решается в Конвенции с помощью ряда коллизионных привязок, а именно применяется право государства, где агент имеет свое коммерческое предприятие, а при его отсутствии - обычное место жительства. Тот же принцип используется и в регулировании отношений агента с третьими лицами. Однако, если агент или принципал имеют несколько коммерческих предприятий, надлежащим предприятием является то, которое имеет наиболее тесную связь с отношениями по представительству.
3. Конвенция
Конвенция о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров, 1986 г., которая предусматривает регулирование договора правом, выбираемым сторонами. Причем соглашение сторон о таком выборе должно быть явно выражено или прямо вытекать из условий договора и поведения сторон, рассматриваемых в их совокупности, а если стороны сами не избрали применимое право, то обычно договор регулируется правом государства, в котором на момент заключения договора продавец имеет свое коммерческое предприятие.
Межамериканская конвенция о праве, применимом к международным контрактам, 1994 г., которая предусматривает возможность сторонам в любое время договориться о подчинении контракта в целом или его части иному праву, чем то, которым договор регулировался ранее, независимо от того, что оно было выбрано сторонами. В случае если сторонами не определено применимое право или если такой выбор оказался не имеющим силы, контракт регулируется правом государства, с которым он имеет наиболее тесную связь.
Кроме того, принцип автономии воли сторон находит свое отражение и в документах ненормативного характера, например в п. 1 ст. 33
2. ПРИМЕНЕНИЕ АВТОНОМИИ ВОЛИ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ
1 Автономия воли международного права в российском законодательстве
Законодательство Российской Федерации также исходит из главенствующего значения воли сторон при выборе правопорядка, которому они намерены подчинить права и обязанности по сделке. Так, в силу положений ст. 1210
Между тем из этого правила есть исключения, т.е. случаи, когда российское право не позволяет сторонам выбирать иное право, чем то, которое указано в ГК РФ, а именно:
а) в отношении формы внешнеторгового договора с участием российских юридических лиц и российских физических лиц - предпринимателей. В этом случае всегда применяется российское право (ст. 1209
б) в отношении договоров, предметом которых являются находящиеся на территории Российской Федерации земельные участки, участки недр и иного недвижимого имущества. В этом случае всегда применяется российское право (п. 2 ст. 1213
в) в отношении договоров о создании юридического лица с иностранным участием. В этом случае всегда применяется право стороны, в которой согласно договору подлежит учреждению юридическое лицо (ст. 1214
г) при решении вопросов о допустимости уступки требования в отношениях между новым кредитором и должником, условиях, при которых это требование может быть предъявлено к должнику новым кредиторам, а также вопросов о надлежащем исполнении обязательства должником. Эти отношения подчиняются праву, подлежащему применению к требованию, являющемуся предметом уступки (п. 2 ст. 1216
д) в отношении формы внешнеторгового договора, предметом которого является недвижимое имущество. В этом случае применяется право страны, где это имущество находится, а в отношении недвижимого имущества, которое внесено в государственный реестр в Российской Федерации, - право Российской Федерации (п. 3 ст. 1209
В случае, когда стороны внешнеэкономической сделки не определили подлежащее применению право, гражданским законодательством Российской Федерации предусмотрена развернутая система субсидиарных коллизионных норм. В соответствии со ст. 1211
Нормы российского права, как и право большинства других государств, исходят из того, что стороны внешнеэкономической сделки свободны в выборе применимого права.
Под применимым правом понимаются материально-правовые нормы, содержащиеся в нормативных актах национального законодательства, международно-правовых актах, международных обычаях, которые стороны по взаимному согласию избирают.
Анализ существующего законодательства позволяет выделить некоторые особенности соглашения о применимом праве.
Во-первых, такое соглашение имеет специфический предмет, т.е. выбор права, которым будут регулироваться права и обязанности сторон по договору, а также иные элементы обязательственного статута, перечисленные в ст. 1215
Во-вторых, заключение такого соглашения является не обязанностью, а правом сторон. Поэтому соглашение содержит условия к числу существенных условий договора, относительно которого заключено соглашение о применимом праве, если ни одна из его сторон не настаивает на ином.
В-третьих, заключая соглашение о применимом праве, стороны не намереваются непосредственно установить, изменить или прекратить какие-либо гражданские права и обязанности. Они, наоборот, преследуют цель - более полно урегулировать свои права и обязанности по договору, а также иные элементы обязательственного статута договора, перечисленные в ст. 1215
В-четвертых, действующее законодательство содержит относительно гибкие правила заключения соглашения о применимом праве. Так, в соответствии с п. 2 ст. 1210
В-пятых, представляется, что положения ст. 1210 ГК РФ о праве сторон выбирать применимое право «в последующем»(п. 1)
Согласно п. 2
Для определения национального права, применимого как субсидиарный статут, положениями Венской конвенции
Так, если Венская конвенция 1980 г. применяется в силу норм международного частного права, т.е. когда в результате выбора права применимо право Договаривающегося Государства, как предусмотрено в пп. «b» п. 1 ст. 1
Итак, в соответствии с международными конвенциями и законами государств стороны обладают полномочиями выбора применимого права для регулирования договорных отношений, что отражает принцип автономии воли сторон. Его особенность состоит в том, что:
а) граждане и юридические лица признаются свободными в заключении договора;
б) сторонам предоставляется возможность заключать любой договор, как предусмотренный, так и не предусмотренный законом или иными правовыми актами;
в) стороны свободны определять условия заключаемого ими договора, в том числе построенного по указанной в законодательстве модели.
Только последовательное использование этого принципа субъектами внешнеэкономических сделок позволяет устранить проблемы, связанные с определением права для регулирования договорных отношений с иностранным элементом.
2.2 Пределы автономии воли субъектов международного права
Этот вопрос имеет большое практическое значение, поскольку от того или иного его решения зависит, насколько стороны свободны в правоотношениях, в какой мере они могут отступать от предписаний применимого права.
Наиболее наглядно пределы автономии права можно проследить в договорных отношениях.
Венская конвенция 1980 г. помимо права сторон исключить ее применение к отношениям по конкретному контракту, содержит общее правило, позволяющее сторонам по их усмотрению отступить в контракте от любого из ее положений или изменить его действие. Исключение предусматривается лишь в отношении возможности отступить от правила о форме договора и документов о его заключении, изменении или прекращении соглашением сторон, когда государство, законодательство которого устанавливает обязательную письменную форму таких договоров, сделало соответствующее заявление. Таким образом, Конвенция исходит из максимально широкой автономии воли сторон при определении условий контракта: практически в силу ст. 6
Соглашение стран СНГ "Об общих условиях поставок товаров между организациями государств - участников Содружества Независимых Государств от 20.03.1992 (ОУП) стороны прямо оговаривают, что предприятия свободны в выборе предмета договора, определении обязательств, любых других условий хозяйственных взаимоотношений, за исключением случаев поставки товаров по межгосударственным соглашениям. Таким образом, этот документ исходит из автономии воли сторон только применительно к отношениям, не основанным на межгосударственных соглашениях. Большая часть положений документа носит строго императивный характер. Вместе с тем он содержит определенное число альтернативных подходов к решению конкретных вопросов, позволяющих соответствующей стороне выбрать способ исполнения либо полностью или частично отказаться от исполнения.
Естественно, что при ссылке в контракте на отдельные положения ОУП к такому контракту применяются только те положения, на которые сделана ссылка, а не весь документ в целом. Соответственно, пределы автономии воли сторон такого контракта не ограничены. Вместе с тем следует иметь в виду, что определенные ограничения, например порядка платежей, могут устанавливаться двусторонними международными договорами (соглашениями), которые заключают компетентные органы соответствующих государств. При наличии в контракте ссылки на ОУП, применяемые в качестве факультативного документа, складывается следующая ситуация: положения ОУП становятся частью самого контракта. Венская конвенция
В практике применения ОУП, когда они носили нормативный характер, неоднократно возникал вопрос о последствиях выхода сторонами при определении условий контракта за нормативно установленные границы автономии их воли. В ряде случаев третейские суды требовали, чтобы сторона, ссылающаяся на действительность конкретного условия, представила доказательства обоснованности отступления от положений ОУП. Были и случаи, когда суды требовали доказательств необоснованности отступления от положений ОУП от стороны, оспаривающей действительность условия и приобретающей преимущества от того, что условие не будет иметь силу. Если условие контракта признавалось недействительным, то отношения сторон по данному вопросу регулировались соответствующим положением ОУП. Но возможны и другие подходы - в зависимости от того, когда между сторонами возник спор о правомерности допущенного отступления. Если это произошло до того, как стороны приступили к исполнению контракта, арбитраж может по просьбе одной из них или по собственной инициативе (с учетом характера условия, в отношении которого допущено необоснованное отступление от нормативных предписаний) признать контракт незаключенным. При возникновении такого спора, когда контракт уже полностью или частично выполнен, подход органа, разрешающего спор, будет зависеть от конкретных обстоятельств. Возможно как признание недействительным условия контракта и применение нормы ОУП, так и признание контракта незаключенным, если подобное изменение условий контракта настолько существенно, что другая сторона не заключила бы контракта, если бы предполагала возможность такого изменения. В этом случае в зависимости от оценки добросовестности поведения стороны, возбудившей иск, на нее может быть возложено возмещение убытков другой стороне на основании норм закона о последствиях признания недействительной сделки, совершенной под влиянием заблуждения. Приведенные соображения не утратили своей значимости для ОУП, сохраняющих нормативный характер.
недействительный сделка договор законодательство
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, каждый договор, заключаемый сторонами, имеет самостоятельное юридическое значение. Содержание сделки, определение прав и обязанностей сторон устанавливается по соглашению между сторонами. Однако в любом договоре, и прежде всего во внешнеэкономическом, невозможно урегулировать все вопросы, предусмотреть все ситуации, которые могут возникнуть в будущем в ходе исполнения договора. Поэтому нужно знать, какие правовые нормы, содержащиеся в международных конвенциях, внутреннем законодательстве, торговые обычаи могут быть применены к конкретному договору сторон.
Законодательство большинства государств позволяет сторонам договора самим избрать право, подлежащее применению к их договорным обязательствам.
Государства проявляют определенное доверие к законодательству других стран, позволяя иностранному праву регулировать отношения на своей территории.
Следует, однако, отметить, что в международной практике усилилась тенденция выбора сторонами на основе применения принципа автономии воли сторон не какой-то конкретной правовой системы (норм национального права, которые часто не учитывают специфику международных торговых сделок), а отсылки к «общепринятым принципам и нормам права» либо к «праву международной торговли».
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть третья) от 26.11.2001 N 146-ФЗ (принят ГД ФС РФ 01.11.2001) // Парламентская газета. - N 224. - 28.11.2001;
Асосков А.В. Проблема свободы формулирования договорных условий в международных контрактах // Вестник гражданского права. - 2007. - N 1;
Богуславский М.М. Международное частное право: Учебник / М.: Юристъ, 2005;
Канашевский В.А. Внешнеэкономические сделки: материально-правовое и коллизионное регулирование / М.: ВолтерсКлувер, 2008;
Николюкин С.В. К вопросу об особенностях применения коллизионных норм в международном коммерческом арбитраже // Гражданин и право. - 2008. - N 6;
Николюкин С.В. Автономия воли сторон и особенности права, применимого к частноправовым отношениям, осложненным иностранным элементом // Нотариус. - 2008. - N 6;
Николюкин С.В. Международный коммерческий арбитраж / М.: Юстицинформ, 2009;
8. Николюкин С.В. Арбитражные соглашения
Розенберг М.Г. Международная купля-продажа товаров: комментарий к правовому регулированию и практике разрешения споров / М.: Статут, 2010;
Рубанов А.А. «Автономия воли» в международном частном праве как теоретическая проблема // СЕМП. 1986. М., 1987;
Третьяков С.В. Формирование юридической конструкции автономии воли в международном частном праве Вестник гражданского права. - 2008. - N 2.
