Онлайн чтение книги патология общественной жизни трактат о современных возбуждающих средствах. Эдогава Рампо - Близнецы (Исповедь приговоренного к смертной казни тюремному священнику) Приговоренным к смертной казни предложили

© Составитель В. И. Жиглов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

М.В.Ломоносов, (1711 – 1765)

Михаил Васильевич Ломоносов среди своих современников оказался единственным русским по происхождению академиком на Руси. О гонениях на него ходят легенды. Но о том, что его требовали приговорить к смертной казни и даже к сожжению на костре, и на этом настаивал священный синод, сейчас мало кто знает.

М.В.Ломоносов, (1711 – 1765)

За что Михаил Васильевич Ломоносов был приговорен к смертной казни? И кто был заинтересован в похищении научной библиотеки Михаила Васильевича Ломоносова, в сокрытии и в уничтожении его многочисленных рукописей, над которыми он трудился в течении всей своей жизни?

М.В.Ломоносов попал в опалу из-за своих разногласий с немецкими учеными, составлявшими в XVIII веке костяк Академии наук. При императрице Анне Иоановне в Россию хлынул поток иностранцев.

Начиная с 1725 года, когда была создана Российская академия и до 1841 года, фундамент русской истории переделывали прибывшие с Европы плохо говорящие по-русски, но быстро становившимися знатоками русской истории следующие «благодетели» русского народа, заполонившие историческое отделение Российской Академии:

Коль Петер (1725), Фишер Иоганн Эбергард (1732), Крамер Адольф Бернгард (1732), Лоттер Иоганн Георг (1733), Леруа Пьер-Луи (1735), Мерлинг Георг (1736), Брем Иоганн Фридрих (1737), Таубер Иоганн Гаспар (1738), Крузиус Христиан Готфрид (1740), Модерах Карл Фридрих (1749), Стриттер Иоган Готгильф (1779), Гакман Иоганн Фридрих

В 2009-ом году суд приговорил к смертной казни 30-летнего жителя Дрогичинского района Василия Юзепчука, который был признан виновным в совершении серии убийств пожилых женщин.

Осужденный направил ходатайство о помиловании президенту. Он просил сохранить ему жизнь, настаивая на том, что в будущем могут появиться обстоятельства, подтверждающие его невиновность. Если же приговор будет исполнен, то в случае обнаружения ошибки исправить ее будет невозможно.

По словам адвокатов, выступавших в судебном заседании по делу Юзепчука, приговор Брестского областного суда построен на предположениях, прямых доказательств нет, в основу обвинительного приговора были положены в основном показания сотрудников милиции, - рассказал "Солидарности" Андрей Палуда. - Есть факты, свидетельствующие, что Юзепчуку во время пребывания в следственном изоляторе наносились телесные повреждения, что было зафиксировано. Также, по заключению комиссии экспертов, у осужденного легкая степень умственной отсталости, он плохо ориентируется в окрестностях, неграмотный. Поэтому существует очень серьезная озабоченность по поводу того, что вина осужденного к смертной казни не доказана должным образом.

Палуда ездил в деревню, где жил Василий Юзепчук и где до сих пор живут его родственники.

Он из многодетной цыганской семьи. Условия проживания ужасные. Живут тем, что просят милостыню. Сам Вася грамоте, по большому счету, начал учиться уже за решеткой, когда сидел в одной камере с Андреем Жуком. По сути, сокамерник, которого также приговорили к смертной казни, и стал для Васи учителем. Не знаю, как Юзепчук расписывался в протоколах ходе следствия. Видимо, крестиком, либо научили писать слово «Вася».

После расстрела Юзепчука в Кобринском районе убийства пенсионерок продолжились. Их лишали жизни тем же способом, которым, решил суд, убивал Василий.

9. "Перед тем, как случилось убийство, хозяин квартиры шесть раз вызвал милицию. Никто не приехал"

В 2010 году Гродненский областной суд приговорил к высшей мере наказания Андрея Бурдыко и Олега Гришковца.

Их признали виновными в убийстве трех человек: 65-летнего хозяина квартиры, его невестки, с которой у Бурдыко был роман, и нявесткиной приятельницы. Женщину убили из ревности, всех остальных - как свидетелей.

В течение недели до убийства Бурдыка и Гришковцов пили. Накануне трагедии пожилой хозяин квартиры пытался угомонить невестку и ее друзей, которые затеяли скандал. Он шесть раз звонил в милицию и просил приехать. Но никто не приехал. Впоследствии в судебные разбирательства выяснится, что эти шесть звонков даже не были зафиксированы дежурными в журнале.

По мнению матери Андрея Бурдыко, убийство могло бы и не случиться, если бы со стороны правоохранительных органов за ее сыном был надзор.

Андрея выпустили из колонии, заменив оставшийся срок на исправительные работы. Но отмечаться никто не требовал, - рассказывала женщина правозащитникам "Весны". - Ни разу за эти полтора месяца, которые он был на свободе, никто не поинтересовался, не позвонил, не проконтролировал. Если бы он знал, что с 22.00 до 7.00 он должен находиться дома, возможно, этого бы не случилось.

Разумеется, все это не оправдывает убийц, - считают правозащитники. - Но и смертная казнь не решает проблемы. Белорусские власти апеллируют к тому, что именно смертная казнь является сдерживающим фактором. Но это не так. Пьяный человек в состоянии агрессии не способен думать о том, что за содеянное его казнят.

Рампо Эдогава

Близнецы (Исповедь приговоренного к смертной казни тюремному священнику)

Эдогава РАМПО

Близнецы

(Исповедь приговоренного к смертной казни тюремному священнику)

Святой отец, сегодня я решил исповедаться перед вами. Близится день моей казни, и я хочу признаться во всех своих прегрешениях, чтобы хоть напоследок пожить с чистой совестью. Рассказ мой займет немало вашего драгоценного времени, и все же, прошу вас, выслушайте несчастного смертника.

Как вы знаете, смертный приговор мне вынесли за тяжкое преступление - я был признан виновным в убийстве и похищении из сейфа убитого тридцати тысяч иен. Никому не приходит в голову подозревать меня в чем-либо помимо этого, и, в сущности, у меня нет ни малейшей необходимости признаваться еще в одном, куда более страшном преступлении - ведь я и так приговорен к высшей мере наказания, и усугубить мою участь все равно ничто не может.

Но дело не только в этом. По-видимому, любому человеку перед лицом смерти свойственно тщеславное стремление оставить по себе не самую худую память. Вот почему все это время я старался, чтобы моя жена ничего не узнала. Сколько ненужных страданий я из-за этою перенес! Я понимал, что смертной казни все равно не избежать, и тем не менее даже на суде не выдал своей тайны, хотя она так и срывалась у меня с языка.

Но теперь я думаю иначе. Мне хочется, святой отец, чтобы жена узнала от вас всю правду. Видно, даже в законченном злодее перед смертью просыпается что-то человеческое. Я был бы последнем негодяем, если бы пожелал унести в могилу свою ужасную тайну. Кроме того, я страшусь мести убитого мной человека. Нет, речь идет не о том несчастном, которого я прикончил из-за денег. В этом преступлении я уже сознался, и оно не особенно меня тяготит. А вот другое убийство, которое я совершил много лет назад, не дает мне покоя.

Человеком, которого я тогда убил, был мой старший брат. Впрочем, старшинство его в достаточной мере условно. Мы с ним близнецы и на свет божий появились, можно сказать, одновременно.

Его призрак неотступно преследует меня. По ночам он тяжело наваливается мне на грудь и душит и даже среди бела дня то появится в комнате и смотрит с неописуемой ненавистью, то заглянет в окно и ухмыльнется, обдавая меня леденящим дулу презрением...

Самое ужасное заключается в том, что мы с братом были похожи как две капли воды. Еще задолго до того, как я очутился в этой камере, на другой же день после совершенного мной убийства с ограблением, мне стал являться его призрак. Теперь, оглядываясь назад, я порой думаю, что все последующие события - и то, что я совершил второе убийство, и то, что столь виртуозно задуманное мной преступление закончилось неудачей, - совершились по воле его мстительного духа.

Убив брата, я начал бояться зеркал. И не только зеркал - любая поверхность, способная отражать предметы, внушала мне ужас. В собственном доме я постарался избавиться от всех зеркал и стеклянной утвари. Но это не помогло: достаточно было выйти на улицу, чтобы увидеть вокруг себя множество витрин и поблескивающие в глубине магазинов зеркала. Чем упорнее я пытался не смотреть на них, тем сильнее они притягивали мой взгляд. И всякий раз оттуда на меня глядели налитые ненавистью глаза брата, хотя, разумеется, то было всего лишь мое собственное отражение.

Однажды, проходя мимо лавки, торгующей зеркалами, я едва не лишился чувств - не одно, а сотни одинаковых лиц, в каждом из которых я узнавал брата, повернулись в мою сторону, вперив в меня тысячу глаз.

Но как ни преследовали меня эти жуткие видения, на первых порах я не падал духом. Меня поддерживала самонадеянная уверенность, что преступление, столь великолепно, как мне казалось, задуманное и осуществленное, никогда не будет раскрыто. К тому же у меня появилось множество прочих забот, не оставляющих времени для пустых страхов. Однако, как только я оказался в тюрьме, все изменилось. Пользуясь однообразием и беспросветностью моего здешнего существования, дух брата полностью завладел мною, а после того, как мне вынесли смертный приговор, наваждение стало просто невыносимым.

В камере нет зеркал, но каждый раз, когда мне приносят умыться или случается попасть в баню, я вижу в воде лицо брата. Даже в миске с супом мне чудится его загнанный взгляд. Все, что отражает свет - посуда, металлические предметы и тому подобное, - являет мне его образ, то чудовищно увеличенный, то совсем крошечный. Когда сквозь тюремное оконце в камеру пробиваются солнечные лучи, я пугаюсь своей же тени. Дело дошло до того, что даже вид собственного тела стал внушать мне ужас, ведь мы с братом и сложены были совершенно одинаково, вплоть до мельчайшей складочки.

Чем терпеть эти муки, лучше умереть. О, я нисколько не боюсь казни. Наоборот, с нетерпением жду ее. Но мне хочется встретить свой смертный час со спокойной совестью. Перед смертью я должен заслужить его прощение. Или, на худой конец, хотя бы избавиться от душевных мук, от необходимости бояться его призрака... Достичь же этого можно только одним способом чистосердечным признанием в содеянном.

Святой отец, не сочтите за труд, выслушав мою исповедь, рассказать обо всем судье и присяжным. А также моей жене. Умоляю! Вы обещаете? Благодарю вас. Итак, я начинаю свой рассказ.

Как я уже сказал, мы с братом были близнецами. Если не считать родинки у меня на бедре, служившей единственной приметой, по которой нас различали родители, мы были полным подобием друг друга. Я думаю, даже количество волос у нас на голове, если бы кому-то вздумалось их пересчитать, совпало бы до последнего волоска.

Это-то абсолютное сходство и натолкнуло меня на мысль о преступлении.

В один прекрасный день я задумал убить своего брата. Скажу прямо, ненавидеть его никаких особых причин у меня не было. Если не считать снедавшей меня зависти: по праву старшего сына и наследника он получил от родителей огромное состояние, не идущее ни в какое сравнение с жалкими крохами, доставшимися мне. В довершение всего девушка, которую я любил, стала не моей, а его женой - к этому ее принудили родители, польстившись на богатство и положение брата. Я завидовал ему, хотя сам он был тут ни при чем. Если уж кого и винить, то скорее наших родителей, которые щедро одарили одного сына и обделили другого. Что же касается женитьбы брата, то, судя по всему, он даже не догадывался, что его невеста была моей возлюбленной.

Окажись на моем месте кто-нибудь другой, ничего дурного и не случилось бы. Но на беду я уродился человеком ничтожным и к тому же совершенно не умел обращаться с деньгами. Главное же - у меня не было в жизни определенной цели. Легкомысленный повеса, я заботился лишь о том, как извлечь побольше удовольствий сегодня, а о том, что грядет завтра, даже не задумывался. Возможно, это было своеобразной реакцией на отчаяние, охватившее меня, когда я понял, что и богатство, и любимая девушка достались другому. Что же касается моей доли наследства, то, хотя она и составляла весьма солидную сумму, я быстро все растратил.

Мне ничего не оставалось, как просить денег у брата. Видя, что моим просьбам не будет конца, что я злоупотребляю его щедростью, брат перестал ссужать меня деньгами и в конце концов недвусмысленно дал понять, что я не вправе рассчитывать на его помощь до тех пор, пока не изменю своих привычек.

И вот однажды, когда я в очередной раз возвращался от него несолоно хлебавши, у меня мелькнула страшная мысль. Она показалась мне настолько чудовищной, что я невольно содрогнулся и постарался тотчас же выбросить ее из головы. Но шло время, и постепенно мысль эта перестала казаться мне такой уж нелепой. Если действовать решительно и при этом осторожно, подумал я, можно без особого риска вернуть себе и деньги, и возлюбленную. Несколько дней я тщательно взвешивал все pro и contra и наконец почувствовал, что готов к осуществлению своего дьявольского замысла.

Повторяю, брат ничем не заслужил моей ненависти. Прирожденный эгоист, я хотел лишь любой ценой обрести богатство и благополучие. Однако я не только эгоист, но еще и порядочный трус, так что, если бы осуществление задуманного было чревато для меня хотя бы малейшей опасностью, я ни под каким видом не пошел бы на это. Но в том-то и дело, что мой план начисто исключал какой бы то ни было риск. Во всяком случае, так мне казалось.

Итак, я приступил к осуществлению своего замысла. Для начала я стал чаще бывать в доме брата, стараясь примечать все подробности, связанные с повседневным бытом его семьи. Я не упускал из виду ни единой мелочи и со временем настолько в этом преуспел, что знал даже, как именно и куда вешает брат полотенце после купания.

Через месяц с небольшим подготовительная работа была завершена, и тогда, улучив подходящий момент, я сообщил брату о своем намерении отправиться на заработки в Корею. Поскольку я был холостяком, эта внезапная затея не могла показаться ни подозрительной, ни сумасбродной. Брат был очень доволен, узнав, что наконец-то я решил остепениться, хотя мне, грешным делом, показалось, что в нем скорее говорила радость избавления от обузы. Как бы то ни было, на прощание он отвалил мне кругленькую сумму.