Ночь нежна действующие лица. Фрэнсис скотт кей фицджеральд ночь нежна

Понравилось намного больше «Великого Гэтсби». Здесь-то я наконец увидел и дух эпохи, и работу с характерами, и внятные мотивации персонажей, и стоящую вне времени актуальность, завязанную уже не столько на крушении отдельно взятой американской мечты, сколько на извечных проблемах человечьих отношений. Действительно, эпохи стабильности сменяются периодами грандиозных потрясений, сметая устоявшиеся классовые схемы, прихотливо перетасовывая расклад нищеты и богатства. Лощёной потомственной аристократии на смену приходят предприимчивые нувориши-дельцы, смотрящим на жизнь сквозь розовые очки американским мечтателям - приземлённые и практичные яппи. Хоть и медленно, но всё же быстрее хода тектонических плит, меняется и отношение простых людей к богатству, и мироощущение этим богатством обладающих небожителей. В этом смысле «Гэтсби» с самого начала обречён на постепенное превращение в витринную картинку, которая (ах, как хотелось бы верить) однажды станет забавным курьёзом из отжившей своё эпохи Доллара Всемогущего. Но есть в мире и вещи, неподвластные практически никаким метаморфозам общественного сознания. Любовь и влюблённость, жертвенность и эгоизм, кризис самоопределения и поиск своего места в жизни неизменно актуальны, покуда люди остаются людьми. Именно поэтому «Ночь» кажется мне куда значительней и глубже «Гэтсби», которого почему-то считают центральной вещью в творчестве Фитцджеральда.

А ведь здесь, если вдуматься, автор идёт гораздо дальше. Безответной любви Джея повзрослевший и многое переживший Фитцджеральд противопоставляет чувство Дика и Николь, которые долгие годы казались со стороны идеальной парой с журнальной картинки. Что же лучше и правильней: мертворождённая любовь Гэтсби или одряхлевшие и угасшие от старости отношения героев «Ночи»? Странно, но даже не смотря на гораздо более оптимистичный финал, история Дика мне кажется немногим более счастливой. Дайвер - личность изначально гораздо более глубокая и цельная, чем Гэтсби. Если Джей чужой на собственном празднике, то Дик - душа компании, обаятельный харизматик, играючи располагающий к себе буквально всех. Но именно эта внутренняя завершённость и самодостаточность играет с героем злую шутку. Хронический экстраверт, привыкший отдавать не считая и не требуя ничего взамен, Дик в один прекрасный момент понимает, что всю жизнь считал любовью случайные интрижки, ни к чему не обязывающий секс. Именно поэтому Николь кажется ему настолько необычной. Не из-за красоты, не из-за денег, которые Дику всю жизнь были по большому счёту параллельны. Сломанная, покинутая всеми душевно больная девушка - идеальная ловушка для до мозга костей донора. Слишком велико искушение собрать её заново, стать центром её мира, вновь научить смеяться, отдать кусочек собственной души. Так Дайвер, благополучно избавившись от одного заблуждения, тут же приобретает другое, спутав любовь и жалость.

Тут полагается привести какую-нибудь красивую аналогию, но далёкому от возвышенной романтики мне приходят на ум разве что сообщающиеся сосуды. То, что в норме зовётся любовью, процесс двусторонний, и даже если один из партнёров скорее акцептор, то и в таком случае его роль неэквивалентна простому потреблению. Николь по идее должно бы придавать смысл существованию Дика, стать для него опорной точкой мироздания. Так, чтобы Дик, глядя в лучащися счастьем глаза жены, до саой смерти не усомнился в том, что всё было не зря. Действительно, никакие профессиональные успехи не стоят счастья любимого человека, потому как оно и твоё тоже, коль скоро речь идёт о любви. А здесь вышло, что все безумные усилия Дика оказались попыткой наполнить водой разбитый стакан. И когда ценой сверчеловеческий стараний совершивший невозможное Дик падает без сил, истощённый и пустой, кран просто перекрывают. Никто не поможет ему, никто не восполнит его жертвы и не даст ничего взамен. Новая, полностью здоровая Николь, в отличие от своего мужа, прекрасно знает разницу между жалостью и любовью. Дайвер выжат до нитки, прежний улыбчивый оптимист уступил место озлобленному на мир спивающемуся неудачнику, и отданное не вернуть. Нельзя даже упрекнуть Николь, будто бы она использовала Дика. Она - уже совсем другой человек, и смешно требовать от неё платы по старым долгам. Герои поменялись местами, и теперь уже Дику нужен кто-то, кто дал бы его жизни новый смысл и цель. Вот только штука в том, что Дайвер был слишком особенным, слишком не от мира сего. И потому он обречён - любить его той же Розмэри уже не за что, а простой жалостью дела не поправишь.

Грустная, но очень честная история о том, что даже самая сильная и завершённая личность может растратить себя в пустоту. И о том, конечно, что даже самодостаточному, твёрдо стоящему на ногах человеку нужна любовь. Просто чтобы кто-то помог удержаться, когда привычный мир однажды рухнет.

Оценка: 8

Роман состоит из трех книг. В первой книге мы знакомимся с главным героем через восприятие его юной девушкой. Девушка, начинающая актриса, с ярко выраженным синдромом «отличницы», пытается познакомится с реальной «взрослой» жизнью и впервые влюбляется. «Взрослой» жизнь её новых приятелей можно назвать с большой натяжкой. Хотя кажущаяся легкость бытия притягательна и любопытна. Развлечения, знакомства от которых не остается и следа уже через несколько месяцев, постоянные переезды, все это вместе с нелепой дуэлью и двумя еще более нелепыми убийствами мало дает представление о действительности и послевоенной жизни.

Вторая книга рассказывает о начале отношений главного героя со своей женой. Девушка тяжело больна, причем больна душевно, благодаря очень близкому родственнику. И вот появляется на ее горизонте наш герой, врач, молодой военный, красавец и любимец всех вокруг. Девушка влюбляется (хотя это больше походит на каприз избалованной девочки)и это помогает ей начать выздоравливать. Но до выздоровления далеко, тем более она принадлежит к другому кругу, чем наш герой и после долгой внутренней борьбы герой решает принять предложение героини и ее сестры, де юре становясь мужем, де факто - сиделкой при жене, выздоровление которой длится очень долго и неравномерно, иногда настолько тяжело, что она не может вспомнить рождение второго ребенка. С бизнесом у героя не складывается, с врачебной практикой тоже, наука не идет, издание книги не движется. Герой, оставаясь порядочным в плане денег, старается вести свои дела не затрагивая финансов жены и оплачивая свои счета отдельно.

Вообще странный герой. Он влюбляется не сам, а в ответ на признание. Причем реагирует именно на признание. Так было и с женой, так было и с его влюбленностью в молоденькую актрису. Смерть отца подкосила героя и он уже сорвался и сам. Фактически чуть не стал инвалидом. Но внутренне это его подкосило. Зато его неспособность уже держать все в руках, отвечать за жену дает ей возможность почувствовать себя совершенно свободной. И всего пара встреч с давним поклонником позволяет перечеркнуть брак, который исчерпал себя.

ГГ остается одинок, неприкаянн, никому не нужен.

Вообще я поняла одну вещь, восполнять сейчас пробелы в классике бессмысленно. Но эта книга была бы даже вредна мне в детстве и ранней юности. Она бы и так способствовала тому пути, по которому я шла и с которого надо было свернуть не задумываясь. Теперь уже поздно. Оправдания ожиданий родителей это хорошо, но в меру. Ломать себя можно и нужно, но иногда бывает поздно жалеть о несбывшемся, потому что уже поздно. Всегда лучше рискнуть и не получить желаемое, чем идти по пути меньшего сопротивления и понять в итоге что то, что могло стать твоим делом, уже никогда не станет. Потому что возраст к сожалению не убавляется, а совсем наоборот.

Еще понравилось пара цитат. После них я пошла смотреть биографию автора.

Ведь что подразумевается под чрезмерной обходительностью - все люди, мол, до того чувствительные создания, что без перчаток к ним и притрагиваться нельзя. А как же тогда с уважением к человеку? Непростое дело обозвать кого-то лгуном или трусом, но если всю жизнь щадить людские чувства и потворствовать людскому тщеславию, то в конце концов можно потерять всякое понятие о том, что в человеке действительно заслуживает уважения.

Случай был почти безнадежный - наследственный невроз, усугубленный неправильным воспитанием. Ее отец, человек вполне нормальный и с повышенным чувством долга, старался всячески оградить свое нездоровое потомство от житейских тревог, и в результате дети выросли совершенно неспособными приноровляться к неожиданностям, которыми так богата жизнь.

Оценка: 8

Прекрасно.

То самое несчастное и утопающее в роскоши потерянное поколение о котором мы так наслышаны.Восхитительный слог и неспешное повествование, описания мыслей и героев - все в этой книге исполнено на высшем уровне.

Я довольно долго читал эту историю, и могу сказать честно, что мне немного жалко расставаться с ними: Диком, Николь, Розмари. Их характеры похоже самые что ни на есть настоящие, я как будто жил сам среди них, шиковал в дорогих отелях, ездил на роскошных автомобилях, отрывался на Французской Ривьере, танцевал под звуки оркестра в рокошных садах на вечеринке у Дайверов и путешествовал по миру ни в чем себе не отказывая. Прекрасная иллюзия, которой можно отдаться, наивная, но несоменно притягательная. Конечно это было лишь одной стороной медали. Мне было жаль многих из них, я был рядом, и видел натянутые улыбки скрывающие разочарование в жизни и окружающих; видел прекрасных, молодых и очень несчастных людей, как они бросают ничего не значащие фразы, видел напускное веселье, цинизм и лицемерие в необдуманных поступках, которые они так часто совершали. Безумие. Еще читая Великого Гэтсби, я был в некотором роде поражен тем, какой из Фицджеральда психолог, все эти подводные камни, мысли, переживания, воспоминания, то что порой не дает нам спокойно спать, все это рано или поздно выходит наружу. В конце маски всегда отбрасываются в сторону, и это всегда очень больно.

В каком-то смысле, да, это целая эпопея, как бы потешно это не звучало, и она закончилась.

Просто и незатейливо, как и началась. И я не разочарован.Это было приятное времяпрепровождение.

Оценка: 8

Возможны незначительные спойлеры!!!

Недавно прочитал книгу-автобиографию Хемингуэя «Праздник который всегда с тобой» и, когда наткнулся на главы посвященные Фицджеральду с супругой, решил перечитать его творчество.

«Ночь нежна» я прочитал уже второй раз. И, как Хемингуэю, мне эта книга сильней понравилась при втором прочтении.

«Ночь нежна» это потрясающий, глубокий и достоверный с психологической точки зрения роман. Автору блестяще удалось прописать всех героев романа. Им сочувствуешь, им сопереживаешь, иногда даже ненавидишь. Герои абсолютно живые. Нет никакой шаблонности и картонности. Видно сразу, что события происходящие в романе, основаны на его личном опыте и опыте его жены. Ведь книга эта по сути автобиография супруги. Повторюсь, с психологичной точки зрения персонажи правдивы.

Ну а что насчет концовки... Это эталонная концовка.

Для меня «Ночь Нежна» это лучшее, что написано Фицджеральдом. Рекомендую всем к прочтению.

Оценка: 10

Дик - молодой блестящий врач, влюбляется в свою душевнобольную пациентку. Николь - потерявшаяся в себе девочка, которая цепляется за предмет своей любви как за единственный ориентир в этом мире. Он уступает её напору и своей потребности спасать и женится на ней, их ждут долгие годы счастья, а дальше... В какой момент всё пошло не так? Почему самые близкие люди внезапно просыпаются чужими? Виной тому социальное неравенство, деньги? Или единственное, что держало их вместе, это болезнь Николь? Ей, выздоровевшей, уже не хотелось видеть смысл только в одном человеке, а ему, с его потребностью помогать, не нужна была не нуждающаяся в нём как в воздухе спутница (что косвенно показывает история с Розмэри)?

Написано блестяще, но я не прониклась. У меня ощущение, что автор ходит по краю внутреннего мира героев, но так и не решается нырнуть туда, поэтому мы видим только внешние события, а глубинные движущие силы остаются за кадром. Холодность стороннего наблюдателя.

Брррр.. Никто из героев не вызвал ни жалости, ни сочувствия, ни симпатии. Ни-че-го. Впрочем как и сама книга.

Фрэнсис Скотт Кей Фицджеральд

Ночь нежна

Перевод Е. Калашниковой

Книга первая.

В одном приятном уголке Французской Ривьеры, на полпути от Марселя к итальянской границе, красуется большой розовый отель. Пальмы услужливо притеняют его пышущий жаром фасад, перед которым лежит полоска ослепительно яркого пляжа. За последние годы многие светские и иные знаменитости облюбовали это место в качестве летнего курорта; но лет десять назад жизнь здесь почти замирала с апреля, когда постоянная английская клиентура откочевывала на север. Теперь вокруг «Hotel des Etrangers» Госса теснится много современных построек, но к началу нашего рассказа лишь с десяток стареньких вилл вянувшими кувшинками белели в кущах сосен, что тянутся на пять миль, до самого Канна.

Отель и охряный молитвенный коврик пляжа перед ним составляли одно целое. Ранним утром взошедшее солнце опрокидывало в море далекие улицы Канна, розоватые и кремовые стены древних укреплений, лиловые вершины Альп, за которыми была Италия, и все это лежало на воле, дробясь и колеблясь, когда от покачивания водорослей близ отмели набегала рябь. В восьмом часу появлялся на пляже мужчина в синем купальном халате; сняв халат, он долго собирался с духом, кряхтел, охал, смачивал не прогревшейся еще водой отдельные части своей особы и, наконец, решался ровно на минуту окунуться. После его ухода пляж около часу оставался пустым. Вдоль горизонта ползло на запад торговое судно; во дворе отеля перекрикивались судомойки; на деревьях подсыхала роса. Еще час, и воздух оглашался автомобильными гудками с шоссе, которое петляло в невысоких Маврских горах, отделяющих побережье от Прованса, от настоящей Франции.

В миле к северу, там, где сосны уступают место запыленным тополям, есть железнодорожный полустанок, и с этого полустанка в одно июньское утро 1925 года небольшой открытый автомобиль вез к отелю Госса двух женщин, мать и дочь. Лицо матери было еще красиво той блеклой красотой, которая вот-вот исчезнет под сетью багровых прожилок; взгляд был спокойный, но в то же время живой и внимательный. Однако всякий поспешил бы перевести глаза на дочь, привороженный розовостью ее ладоней, ее щек, будто освещенных изнутри, как бывает у ребенка, раскрасневшегося после вечернего купанья.

Покатый лоб мягко закруглялся кверху, и волосы, обрамлявшие его, вдруг рассыпались волнами, локонами, завитками пепельно-золотистого оттенка.

Глаза большие, яркие, ясные, влажно сияли, румянец был природный – это под самой кожей пульсировала кровь, нагнетаемая ударами молодого, крепкого сердца. Вся она трепетала, казалось, на последней грани детства: без малого восемнадцать – уже почти расцвела, но еще в утренней росе.

Когда внизу засинело море, слитое с небом в одну раскаленную полосу, мать сказала:

– Я почему-то думаю, что нам не понравится здесь.

– По-моему, уже вообще пора домой, – отозвалась дочь.

Они говорили без раздражения, но чувствовалось, что их никуда особенно не тянет и они томятся от этого – тем более, что ехать куда попало все же не хочется. Искать развлечений их побуждала не потребность подстегнуть усталые нервы, но жадность школьников, которые, успешно закончив год, считают, что заслужили веселые каникулы.

– Дня три пробудем, а потом домой. Я сразу же закажу по телеграфу каюту.

Переговоры о номере в отеле вела дочь; она свободно говорила по-французски, но в самой безупречности ее речи было что-то заученное.

Когда они водворились в больших светлых комнатах на первом этаже, девушка подошла к стеклянной двери, сквозь которую палило солнце, и, переступив порог, очутилась на каменной веранде, опоясывавшей здание. У нее была осанка балерины; она несла свое тело легко и прямо, при каждом шаге не оседая книзу, но словно вытягиваясь вверх. Ее тень, совсем коротенькая под отвесными лучами, лежала у ее ног; на миг она попятилась – от горячего света больно стало глазам. В полусотне ярдов плескалось Средиземное море, понемногу отдавая беспощадному солнцу свою синеву; у самой балюстрады пекся на подъездной аллее выцветший «бьюик».

Все кругом словно замерло, только на пляже шла хлопотливая жизнь. Три английские нянюшки, углубясь в пересуды, монотонные, как причитания, вязали носки и свитеры викторианским узором, модным в сороковые, в шестидесятые, в восьмидесятые годы; ближе к воде под большими зонтами расположились с десяток мужчин и дам, а с десяток их отпрысков гонялись по мелководью за стайками непуганых рыб или же лежали на песке, подставив солнцу голые, глянцевитые от кокосового масла тела.

Розмэри не успела выйти на пляж, как мимо нее промчался мальчуган лет двенадцати и с ликующим гиканьем врезался в воду. Под перекрестным огнем испытующих взглядов она сбросила халат и последовала его примеру. Проплыв несколько ярдов, она почувствовала, что задевает дно, стала на ноги и пошла, с усилием преодолевая бедрами сопротивленье воды. Дойдя до места, где ей было по плечи, она оглянулась; лысый мужчина в трусиках и с моноклем, выпятив волосатую грудь и втянув нахально выглядывающий из трусиков пуп, внимательно смотрел на нее с берега. Встретив ее ответный взгляд, мужчина выронил монокль, который тут же исчез в курчавых зарослях на его груди, и налил себе из фляжки стаканчик чего-то.

Розмэри опустила лицо в воду и быстрым кролем поплыла к плоту. Вода подхватила ее, любовно спрятала от жары, просачиваясь в волосы, забираясь во все складочки тела. Розмэри нежилась в ней, барахталась, кружилась на месте. Наконец, запыхавшаяся от этой возни, она добралась до плота, но какая-то дочерна загорелая женщина с очень белыми зубами встретила ее любопытным взглядом, и Розмэри, внезапно осознав собственную белесую наготу, перевернулась на спину, и волны понесли ее к берегу. Как только она вышла из воды, с ней сейчас же заговорил волосатый мужчина с фляжкой.

– Национальность его трудно было определить, но по-английски он говорил, слегка растягивая слова на оксфордский манер. – Вчера только они сожрали двух моряков с флотилии, которая стоит в Гольф-Жуан.

1

В одном приятном уголке Французской Ривьеры, на полпути от Марселя к итальянской границе, красуется большой розовый отель. Пальмы услужливо притеняют его пышущий жаром фасад, перед которым лежит полоска ослепительно яркого пляжа. За последние годы многие светские и иные знаменитости облюбовали это место в качестве летнего курорта; но лет десять назад жизнь здесь почти замирала с апреля, когда постоянная английская клиентура откочевывала на север. Теперь вокруг «Hotel des Etrangers» Госса теснится много современных построек, но к началу нашего рассказа лишь с десяток стареньких вилл вянувшими кувшинками белели в кущах сосен, что тянутся на пять миль, до самого Канна.

Отель и охряный молитвенный коврик пляжа перед ним составляли одно целое. Ранним утром взошедшее солнце опрокидывало в море далекие улицы Канна, розоватые и кремовые стены древних укреплений, лиловые вершины Альп, за которыми была Италия, и все это лежало на воле, дробясь и колеблясь, когда от покачивания водорослей близ отмели набегала рябь. В восьмом часу появлялся на пляже мужчина в синем купальном халате; сняв халат, он долго собирался с духом, кряхтел, охал, смачивал не прогревшейся еще водой отдельные части своей особы и, наконец, решался ровно на минуту окунуться. После его ухода пляж около часу оставался пустым. Вдоль горизонта ползло на запад торговое судно; во дворе отеля перекрикивались судомойки; на деревьях подсыхала роса. Еще час, и воздух оглашался автомобильными гудками с шоссе, которое петляло в невысоких Маврских горах, отделяющих побережье от Прованса, от настоящей Франции.

В миле к северу, там, где сосны уступают место запыленным тополям, есть железнодорожный полустанок, и с этого полустанка в одно июньское утро 1925 года небольшой открытый автомобиль вез к отелю Госса двух женщин, мать и дочь. Лицо матери было еще красиво той блеклой красотой, которая вот-вот исчезнет под сетью багровых прожилок; взгляд был спокойный, но в то же время живой и внимательный. Однако всякий поспешил бы перевести глаза на дочь, привороженный розовостью ее ладоней, ее щек, будто освещенных изнутри, как бывает у ребенка, раскрасневшегося после вечернего купанья.

Покатый лоб мягко закруглялся кверху, и волосы, обрамлявшие его, вдруг рассыпались волнами, локонами, завитками пепельно-золотистого оттенка.

Глаза большие, яркие, ясные, влажно сияли, румянец был природный - это под самой кожей пульсировала кровь, нагнетаемая ударами молодого, крепкого сердца. Вся она трепетала, казалось, на последней грани детства: без малого восемнадцать - уже почти расцвела, но еще в утренней росе.

Когда внизу засинело море, слитое с небом в одну раскаленную полосу, мать сказала:

Я почему-то думаю, что нам не понравится здесь.

По-моему, уже вообще пора домой, - отозвалась дочь.

Они говорили без раздражения, но чувствовалось, что их никуда особенно не тянет и они томятся от этого - тем более, что ехать куда попало все же не хочется. Искать развлечений их побуждала не потребность подстегнуть усталые нервы, но жадность школьников, которые, успешно закончив год, считают, что заслужили веселые каникулы.

Дня три пробудем, а потом домой. Я сразу же закажу по телеграфу каюту.

Переговоры о номере в отеле вела дочь; она свободно говорила по-французски, но в самой безупречности ее речи было что-то заученное.

Когда они водворились в больших светлых комнатах на первом этаже, девушка подошла к стеклянной двери, сквозь которую палило солнце, и, переступив порог, очутилась на каменной веранде, опоясывавшей здание. У нее была осанка балерины; она несла свое тело легко и прямо, при каждом шаге не оседая книзу, но словно вытягиваясь вверх. Ее тень, совсем коротенькая под отвесными лучами, лежала у ее ног; на миг она попятилась - от горячего света больно стало глазам. В полусотне ярдов плескалось Средиземное море, понемногу отдавая беспощадному солнцу свою синеву; у самой балюстрады пекся на подъездной аллее выцветший «бьюик».

Все кругом словно замерло, только на пляже шла хлопотливая жизнь. Три английские нянюшки, углубясь в пересуды, монотонные, как причитания, вязали носки и свитеры викторианским узором, модным в сороковые, в шестидесятые, в восьмидесятые годы; ближе к воде под большими зонтами расположились с десяток мужчин и дам, а с десяток их отпрысков гонялись по мелководью за стайками непуганых рыб или же лежали на песке, подставив солнцу голые, глянцевитые от кокосового масла тела.

Розмэри не успела выйти на пляж, как мимо нее промчался мальчуган лет двенадцати и с ликующим гиканьем врезался в воду. Под перекрестным огнем испытующих взглядов она сбросила халат и последовала его примеру. Проплыв несколько ярдов, она почувствовала, что задевает дно, стала на ноги и пошла, с усилием преодолевая бедрами сопротивленье воды. Дойдя до места, где ей было по плечи, она оглянулась; лысый мужчина в трусиках и с моноклем, выпятив волосатую грудь и втянув нахально выглядывающий из трусиков пуп, внимательно смотрел на нее с берега. Встретив ее ответный взгляд, мужчина выронил монокль, который тут же исчез в курчавых зарослях на его груди, и налил себе из фляжки стаканчик чего-то.

Розмэри опустила лицо в воду и быстрым кролем поплыла к плоту. Вода подхватила ее, любовно спрятала от жары, просачиваясь в волосы, забираясь во все складочки тела. Розмэри нежилась в ней, барахталась, кружилась на месте. Наконец, запыхавшаяся от этой возни, она добралась до плота, но какая-то дочерна загорелая женщина с очень белыми зубами встретила ее любопытным взглядом, и Розмэри, внезапно осознав собственную белесую наготу, перевернулась на спину, и волны понесли ее к берегу. Как только она вышла из воды, с ней сейчас же заговорил волосатый мужчина с фляжкой.

Тошнит от америкосовских толстосумов, даже не заметивший,что сломали жизнь человека. И от отца,и от дочки тошнит одинаково. Извращенцы! Я так понимаю речь шла не о насилии,она не сопротивлялась? Конечно,ответственность на том,кто старше,тем более,что она -ребёнок. Но,время показало,что она ничем не лучше отца.

Оч.насмешили суждения американца,сравнившего потомков каторжников,разбогатевших неизвестно каким путём,с герцогами. Тем более,что в штатах ни монархии,ни аристократии никогда не было. Много чего не было,нет и вряд ли когда будет. Ещё смешнее становится,когда понимаешь,что европейцы к своим толстосумам относятся более чем снисходительно: классика высмеивает буржуазию,в России к мещанам относятся ещё беспощадное, забывая,что именно мещане(не путать с купечеством!)построили в этой стране науку,искусство и промышленность(скорее разбогатевшего в 90-е бандита назовут порядочным человеко, чем одобрял мещанина/буржуа). Но, никому из европейцев не придёт в голову назвать миллионера аристократом. Эти америкосы все на свете попутали. Вот,что значит родиться в стране без собственной культуры и истории.

гость 06.06.2018 12:34

Тошнит от америкосовских толстосумов, даже не заметивший,что сломали жизнь человека. И от отцаю и от дочки тошнит одинаково. Извращенцы! Я так понимаю речь шла не о насилии,она не сопротивлялась? Конечно,ответственность на том,кто старше,тем более,что она -ребёнок. Но,время показало,что онпха ничем не лучше отца.

Оч.насмешили суждения американца,сравнившего потомков каторжников,разбогатевший неизвестно каким путём,с герцогами. Тем более,что штатах ни монархии,ни аристократии никогда не было. Много чего не было,нет и вряд ли когда будет. Ещё среднее становится,когда понимаешь,что Европейцы к своим толстосумам относятся более чем снисходительно: классика высмеивает буржуазию,в России к мещанам относятся ещё беспощадное, забывая,что именно мещане(не путать с купечеством!)построили в этой стране науку,искусство и промышленность(скорее разбогатевшего в 90-е бандита назовут порядочным человеком). Но, никому из европейцев не придёт в голову назвать миллионера аристократом. Эти америкосы все на свете попутали. Вот,что значит родиться в стране без собственной культуры и истории.

гость 06.06.2018 12:28

Рада, что прочитала эту книгу только сейчас, в 33, Раньше не поняла бы. А сейчас и все тонкости семейной жизни как на ладони, да и понимания во взаимоотношениях явно больше, чем в 20. Как женщине, мне кажется, что энергетика Николь поглотила Дика. Того, кто привык, что все ему дается легко, и наверное, поэтому не стремившийся работать над собой, достигать цели, преодолевая преграды. Как человеку, мне жаль его погубленный талант. Но с другой стороны, он вернул полноценную жизнь своей главной подопечной. Окончптельно и бесповоротно. Жаль, что ценой своей жизни...

Оценка 5 из 5 звёзд от galina.pustovoit 19.04.2017 01:04

Очень тонкий психологический роман.

Оценка 5 из 5 звёзд от pegow51 04.12.2016 23:48

Взаимоотношения между мужем и женой всегда полны тайн. Однако, когда эти же самые персоны являются доктором и пациентом, то дело, помимо любви, приобретает и проффесиональный характер. Кто за чей счет приобретает выгоду? Любовь или работа? Долг или желания? В этой книге лишь один ответ - над счастливым браком необходимо работать бесконечно и всегда быть рядом. Однако и это не гарантирует успех. Искренне любящий человек всегда уходит достойно.

Оценка 4 из 5 звёзд от Лунная 31.08.2016 12:35

Оценка 4 из 5 звёзд от modus_2005 11.01.2016 04:22

Еле дочитала..тоже что и "Великий Гэтсби"- скучно, нудно и затянуто.

Оценка 3 из 5 звёзд от Larisa 16.10.2015 11:09

Неприятный осадок оставляет данная книга- на фоне флёра влюбленности, аромата цветов и летней жары разворачивается история о людях, которые превыше всего ставят свои желания и потребности, не обращая внимания на ближних.

Оценка 3 из 5 звёзд от svistolka 30.04.2015 12:54

Просто прекрасный роман - душистый.

Оценка 5 из 5 звёзд от mdkzxc 09.07.2014 14:18

не однозначное впечатление... Легко на подъеме написана книга, но концовка нагнала тоску.нельзя так бездумно дарить свою жизнь другому человеку. Не знаю даже, кто кому больше посвещал себя Николь Дику или наоборот.

Katerina 12.05.2014 15:37

Интересная книга, с красивым описательной частью. Сюжетная линия прямая, автор как будто подготавливает читателя перед каждым поворотом. Сразу после неё прочитал "Прощай оружие" Хемингуэя и приятно удивился, действия происходят в тех же местах. Швейцарская ривьера теперь для меня, как пригорит для путешествия

Оценка 5 из 5 звёзд от Друг 07.04.2014 19:40

Я не почитательница Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, но ко мне в руки попал роман "Ночь нежна", который не могла не прочитать. Прочла. Многое очень понравилось, особенно главы второй книги и 13 заключительная глава. Кое-что возмутило, смутило... Восхитила красота Ривьеры. Пляж, море и всякие увеселения тоже порадовали. Не осталась равнодушной к трогательной и в тоже время печальной истории любви Дайверов.
Все характеры прописаны, как нельзя лучше, но никто так не обаял как Николь.
Вспомнился фильм 1962 г., однако книга несравненно лучше.
Такие истории хорошо читать перед камином в тихий уютный вечер, когда за окном метёт метель, а из кухни доносится запах свежеиспеченного хлеба...

Оценка 5 из 5 звёзд от Елена 12.02.2014 20:57

Книга очень понравилась, интересно было следить за судьбами, характерами, трагедиями героев.. Есть одно " но" -если в жизни наметился кризис (возростной ли, в профессии, или в семье), то эта книга не для Вас, ничего жизнеутверждающего, подбадривающего здесь не найти, история без heppy endа.