Книга прометей прикованный читать онлайн. Прикованный прометей

Прикованный Прометей

Прикованный Прометей

Перевод А. И. Пиотровского

"Прометея приковывают в Скифии за похищенье огня. Скитающаяся

Ио узнает, что она придет в Египет и от прикосновения Зевса

родит Эпафа, Гермес приходит и угрожает Прометею, а в конце

делается гром и исчезает Прометей. Место действия - в Скифии у

Кавказской горы. Хор - из Нимф-Океанид".

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Прометей, титан.

Гефест, бог-кузнец.

Власть и Насилие, демоны, слуги Зевса.

Океан, титан.

Ио, дочь Инаха, в образе коровы.

Гермес, глашатай Зевса.

Хор Океанид, дочерей Океана.

Горная дебрь. Бог-кузнец Гефест, Власть и Насилие

демоны Зевса - вводят скованного Прометея.

Вот мы пришли к далеким рубежам земли,

В пространства скифов, в дикую пустую дебрь.

Гефест, теперь повинность за тобой - приказ

Родительский исполни и преступника

К скалистоверхим кручам пригвозди, сковав

Булатными, кандальными оковами.

Ведь он огонь твой, цвет, чудесно блещущий,

Украл и людям подарил. За грубый грех

Потерпит наказанье от руки богов,

Чтоб научился тиранию Зевсову

Любить, забывши человеколюбие.

Ты, Власть, и ты, Насилье, волю Зевсову

Вы до конца свершили. Дело сделано.

А я посмею ль бога, кровно близкого,

К скале, открытой ураганам, пригвоздить?

Но должен сметь. Необходимость властвует!

С отцовской волей строгой тяжело шутить.

(к Прометею)

Сверхмудрый сын Фемиды правомыслящей

На зло тебе, на зло себе железами

К безлюдному утесу прикую тебя,

Где речи не услышишь и лица людей

Ты не увидишь. Солнца пламень пышущий

Скорежит кожу струпьями. И будешь ждать,

Чтоб день закрыла ночь пестроодетая.

И снова солнце раннюю росу сожжет,

И вечно мука будет грызть и боль глодать,

За днями день. Спаситель не родился твой.

Награда вот за человеколюбие!

Сам бог, богов тяжелый презирая гнев,

Ты к людям свыше меры был участливым.

За это стой скалы пустынной сторожем,

Без сна, коленей не сгибая, стой столбом.

Кричать напрасно будешь, в воздух жалобы

Бросать без счета. Зевса беспощадна грудь.

Всегда жестоки властелины новые.

Эй-эй, что медлишь? Жалобишься без толку?

Не ненавидишь бога, всем богам врага?

Ведь предал людям он твое сокровище.

Родная кровь и старой дружбы власть страшны.

Ты прав, конечно. Все же, как отца приказ

Не выполнить? Намного не страшнее ли?

Всегда суров и черств ты, с сердцем каменным.

Лить слезы - не лекарство, бесполезный труд.

Оставь! Врага напрасно не оплакивай!

О, как мне ненавистно ремесло мое!

Напрасно ропщешь. Рассуждая попросту,

Твое тут неповинно ремесло ничуть.

Пускай бы кто другой им, а не я владел.

На каждом боге свой лежит нелегкий труд.

Один лишь Зевс свободен, господин всего.

Я это знаю, спорить не могу с тобой.

Тогда живее! В кандалы врага забей.

Чтобы родитель праздным не видал тебя.

Наручники, ты видишь, я схватил уже.

Вложи в них руки! Молотом наотмашь бей!

Ударь! Ударь! Злодея пригвозди к скале!

Готово все. Работа ладно сделана.

Ударь еще! Забей! Забей! Заклинивай!

И в бездорожьи мастер он пути сыскать.

Плечо вот это наглухо заклепано.

Теперь другое накрепко закуй! Пускай

Узнает умник, что его разумней Зевс.

Меня лишь он осудит. А другой - никто!

Зуб заостренный костыля железного

Теперь сквозь грудь вгони и пригвозди его!

Ай-ай, я плачу, Прометей, от мук твоих!

Размяк! Заплакал над врагом Кронидовым?

Гляди, чтоб над собою не пролить слезу.

То видишь ты, на что нельзя смотреть глазам.

Я вижу, по заслугам получает враг.

Теперь цепями ребра закандаль ему!

Все знаю сам. Напрасно не натравливай!

Натравливать я стану и приказывать.

Спустись теперь и ноги в кандалы забей!

Все слажено. Работа немудреная.

Заколоти на кольцах костыли теперь!

Перед судьей жестоким ты отдашь отчет.

Будь мягкосердым! А мою решительность

И крутость гнева ставить мне не смей в вину!

Уйдем же! Цепью сдавлен он железною.

(Прометею)

Что ж, нагличай! Сокровища богов кради

Для однодневок хилых! Поглядим теперь,

Как отчерпают люди лодку бед твоих.

Напрасно Прометеем, промыслителем,

Слывешь среди бессмертных. Так промысли же.

Как самому из сети болей вынырнуть.

(Удаляются Гефест, Власть и Насилие.)

Прометей

(прикованный к скале)

Святой эфир и ветры быстрокрылые,

Истоки рек текучих, смех сверкающий

Неисчислимых волн морских и мать-Земля,

Всевидящего Солнца круг, - вам жалуюсь!

Взгляните, что терплю я, бог, от божьих рук.

Поглядите, стою, покалечен

Изуверством! Мне гнить на века и века,

Мириады веков! Эту боль, этот стыд

На меня опрокинул блаженных богов

Новоявленный князь.

Ай-ай-ай! О сегодняшних муках воплю

И о завтрашних муках. Когда же конец

Рассветет этим каторжным болям?

Но нет? Что говорю я? Все предвидел сам.

Заранее. Нежданным никакое зло

На плечи мне не рухнет. Надо с легкостью

Переносить свой жребий, зная накрепко,

Что власть непобедима Неизбежности.

И все ж молчать и не молчать об участи

Моей, и то и это тошно! Зло терплю

За то, что людям подарил сокровища.

В стволе сухого тростника родник огня

Я воровски припрятал. Для людей огонь

Искусства всяческого стал учителем,

Путем великим жизни. Вот за этот грех

Под зноем солнца на цепях я распят здесь.

Ой-ой! Ой-ой!

Но, чу? Звон возник вьявь.

Пахнул вихрь в лицо мне.

То люди? То боги?

Иль что-то иное?

Зашли в глушь и дебрь,

В расщель снежных гор

На боль мою полюбоваться? Что еще?

Взгляните, вот я, бог в оковах, горький бог,

Зевса враг ненавистный, чума и напасть

Для богов, гнущих шею у Зевса в дому,

Все за то, что людей я сверх меры любил.

Ой-ой-ой! Снова слышу я посвист и шум

Пролетающих птиц. Верезжит и звенит

Дальний воздух от стрепета реющих крыл.

Что б ни близилось, все мне ужасно!

На орхестре в крылатой повозке появляется Хор

Нимф-Океанид.

Не бойся, друг наш!

Мы летим к тебе с любовью

На звенящих острых крыльях.

Мы примчались к этим скалам черным,

Слезой отца сердце склонив.

Гулкие в уши свистали ветры.

Железа звон, молота грохот к нам ворвался

В тишину морских пещер.

Стыд мы забыли скромный.

Босыми в крылатой летим повозке.

Прометей

Ай-ай-ай-ай!

Многодетной Тефии птенцы и отца

Океана, который всю землю кругом

Обтекает гремучей, бессонной рекой.

О подруги мои!

Поглядите, взгляните, в кандальных цепях

Я распят на скалистых разломах хребтов.

Над разрывами гор,

Здесь стою я на страже постыдной.

Антистрофа I

Прометей! Прометей!

На глаза нам сумрак рухнул.

Влага слез застлала взоры,

Видим, видим, вот стоишь, огромный!

К уступам скал ты пригвожден

Цепью железной, чтоб гнить и вянуть!

Да, новый князь внове владеет веслом Олимпа.

Новый миру дав закон,

Зевс беззаконно правит.

Что было великим, в ничто истлело.

Прометей

О, пускай бы под землю, в поддонный Аид,

Принимающий мертвых, он сбросил меня,

В Тартарийскую ночь!

Пусть бы цепью железной сковал, как палач,

Чтоб не мог любоваться ни бог и никто

На мученья мои!

А теперь я, игрушка бродячих ветров,

В муках корчусь, врагам на веселье!

Чье сердце камень, медь и лед?

Кто из богов над тобою посмеется?

Кто слез с тобой не станет лить?

Один лишь Зевс. Он, упрямый и бешеный,

Искореняет в неистовстве

Старое племя Урана.

Нет покоя ему, сердце пока не насытится,

Иль в поединке не вырвут из рук его черной власти.

Прометей

У меня, у меня, хоть в глухих кандалах

Я повис, изуродован, распят, разбит,

У меня он попросит, блаженных главарь,

Чтобы заговор новый раскрыл перед ним,

Угрожающий скиптру и славе его.

Но напрасно! Медовых речей болтовня

Не растопит мне сердце! Угроз похвальба

Не сломает! Что знаю, о том не скажу!

Не раскрою и рта! Пусть железа сперва

Беспощадные снимет! За стыд и за казнь

Пусть меня наградить пожелает!

Антистрофа II

Да, да, ты тверд. Тебя взнуздать

Горечь и боль никогда не смогут.

Но рот твой волен чересчур.

Проходит душу ужас пронзительный,

Участь твоя мне страшным-страшна.

Что если море печалей

Не переплыть вовек тебе? Беспощадное, злое,

Несокрушимо жестокое сердце у сына Крона.

Прометей

Знаю, черств и суров он. И свой произвол

Почитает законом. Но время придет,

Станет ласков и сладок, надломлен и смят

Под копытом судьбы.

Этот зычный и ярый погасит он гнев.

Будет дружбы со мной и союза искать...

Поспешит, и навстречу я выйду.

ЭПИСОДИЙ ПЕРВЫЙ

Старшая Океанида

Открой нам все и научи подробнее,

Вину какую Зевс в тебе нашел? За что

Тебя казнит так горько и чудовищно?

Все расскажи нам! Иль рассказ так тягостен?

Прометей

Мучительно рассказывать, мучительно

И промолчать. И то и это стыд и боль.

Когда среди бессмертных распри ярые,

Раздор жестокий вспыхнул и усобицы,

Когда одни низвергнуть Крона жаждали

С престола, чтобы Зевс царил, другие же,

Напротив, бушевали, чтоб не правил Зевс,

В то время был хорошим я советчиком

Титанам древним, неба и земли сынам.

Но убедить не мог их. Лесть и хитрости

Они надменно презирали. Силою

Прямой добиться чаяли владычества;

Но мать моя, Фемида-Гея (много есть

Имен у ней одной), идущих дней пути

Предсказывала мне не раз. Учила мать,

Что не крутая сила и не мужество,

А хитрость власть созиждет в мире новую.

Титанам это все я объяснил. Они ж

Скупились даже взглядом подарить меня.

Путем вернейшим, лучшим, я почел тогда,

Соединившись с матерью, на сторону

Встать Зевса. Добровольным был союз для нас.

По замыслам моим свершилось то, что ночь

Погибельная Тартара на черном дне

Старинного похоронила Крона с верными

Приверженцами. Но за помощь сильную

Богов владыка яростными пытками

Мне отомстил, наградою чудовищной.

Ведь такова болезнь самодержавия:

Друзьям не верить, презирать союзников.

Вы спрашивали, почему постыдно так

Меня калечит. Ясный дам, прямой ответ.

Едва он на престоле сел родительском,

Распределять меж божествами начал он

Уделы, власти, почести: одним - одни,

Другим - другие. Про людское горькое

Забыл лишь племя. Выкорчевать с корнем род

Людской замыслил, чтобы новый вырастить.

Никто не заступился за несчастнейших.

Один лишь я отважился! И смертных спас!

И в ад они не рухнули, раздавлены.

За это в болях содрогаюсь яростных,

Их тошно видеть, а теперь - чудовищно!

Я к людям милосердным был, по сам зато

Не встретил милосердия. Безжалостно

Утихомирен. Взорам - страх, и Зевсу - стыд!

Старшая Океанида

Грудь каменная и душа железная

У тех, кто над бедою, Прометей, твоей

Не плачет. Мне же лучше б не видать совсем

Твоих печалей. Сердце рушат страх и боль.

Прометей

Да, стал я жалок для друзей, наверное.

Старшая Океанида

А большего не сделал, чем рассказывал?

Прометей

Да, я избавил смертных от предвиденья.

Старшая Океанида

От этой язвы исцеленье как нашел?

Прометей

В сердцах надежды поселил незрячие.

Старшая Океанида

Большое облегченье роду смертному.

Прометей

Еще не все! Я людям подарил огонь.

Старшая Океанида

Владеют однодневки знойным пламенем?

Прометей

Огонь искусствам всяческим научит их.

Старшая Океанида

И за вину такую Зевс казнит тебя?

Прометей

Погнал на пытки. Неустанно мучает.

Старшая Океанида

И срока казни нет, конца палачеству?

Прометей

Нет срока, нет, пока не пожелает Зевс.

Старшая Океанида

Как пожелает? Где ж надежда? Понял ты?

Что ошибался? В чем? Про то не сладко нам

Напоминать, тебе же слышать. Прошлого

Не вспоминай. Подумай, как от зла спастись!

Прометей

Пока нога в капканах не завязла бед,

Легко счастливцу поучать несчастного.

Но это все предвидел я заранее.

Сознательно, сознательно, не отрекусь,

Все сделал, людям в помощь и на казнь себе.

Таких вот только пыток я не ждал никак:

На жарком камне гибнуть, иссыхать, сгнивать

В просторах злых, пустынных, неприветливых.

Так перестаньте ж плакать о сегодняшнем!

Сойдите на земь и о судьбах будущих

Проведайте. Узнайте, чем все кончится,

Послушайтесь, послушайтесь! Со мной, что так

Страдает, пострадайте! Ведь бродячее

Кочует злополучье от одних к другим.

Старшая Океанида

Не в обиду нам речи твои, Прометей!

Мы послушны, гляди!

Покидаем босою, летучей ступней

Самолетный ковер и звенящий эфир,

Птиц пугливых тропу голубую;

На кремнистую землю вступили, рассказ

О твоих злоключеньях услышать.

(Xор Океанид сходит с повозок.

Появляется старик Океан на крылатом коне.)

Из далеких, далеких краев, Прометей,

Я дорогою трудной к тебе прихожу.

Быстрокрылая птица меня принесла,

Его Прометей – умный и коварный обманщик, сделавший своей жертвой даже самого Зевса , от которого он понес заслуженное наказание. В Афинах существовал древний культ Прометея – похитителя огня. На празднике в его честь юноши состязались в беге с горящими факелами (прометеев огонь).

Действие трагедии Эсхила «Прометей прикованный» происходит на краю земли, в дикой стране скифов. В прологе Власть и Сила, грубые прислужники Зевса, приводят скованного Прометея, и бог-кузнец Гефест против своей воли, по приказу Зевса пригвождает титана к высокому утесу. (Так как в трагедиях Эсхила не могло одновременно активно участвовать в действии более двух актеров, то в этой сцене Прометея и Силу, вероятно, изображали безмолвные статисты, протагонист исполнял роль Гефеста, а девтерагонист, т. е. второй актер, – роль Власти.)

Прометей, приковываемый Вулканом (Гефестом). Эпизод из трагедии Эсхила. Художник Д. ван Бабурен, 1623

Оставшись один, прикованный Прометей оплакивает свою судьбу, призывая природу быть свидетельницей его страданий.

О ты, эфир божественный, и вы,
О ветры быстрокрылые, и реки,
И смех морских неисчислимых волн,
Земля – всематерь, круг всезрящий солнца,
Вас всех в свидетели зову: смотрите,
Что ныне, бог, терплю я от богов!

Пролог кончается, начинается первый эписодий . Скорбный монолог Прометея прерывают неожиданные звуки:

Что за шум раздается вблизи
От несущихся птиц? И эфир зазвенел,
Рассекаем ударами реющих крыл.

На крылатой колеснице появляется хор, изображающий дочерей бога Океана. Океаниды утешают страдальца и просят его рассказать, что же заставило Зевса прибегнуть к столь суровому наказанию. Первый эписодий трагедии Эсхила открывается монологом Прометея. Вина его – в безмерной любви к людям и в стремлении защитить их от несправедливых посягательств богов. Желая людям счастья, Прометей скрыл от них тайны будущего, подарил надежду и, наконец, принес им огонь. Совершая все это, он твердо знал, что

Смертным помогая,
Готовил казнь для самого себя.

Эсхил изображает далее, как из морских недр на крылатом драконе прилетает старик Океан, чтобы утешить Прометея. Но прикованному к скале Прометею чужды смирение и покаяние, к которым призывает Океан. Океан покидает орхестру, и первое действие оканчивается песней-плачем Океанид, вместе с которыми Прометея оплакивают все люди, стонет морская пучина, дробясь гневным прибоем о прибрежные скалы, плачут серебристые волны рек и даже в своих подземных чертогах содрогается мрачный Аид .

Большим монологом Прометея Эсхил открывает второй эписодий своей трагедии. Прикованный Прометей перечисляет те благодеяния, которые он оказал людям: некогда, подобно жалким муравьям, те копошились в подземных пещерах, лишенные чувства и разума. Он «показал восходы и закаты звезд небесных», научил «науке числ и грамоте», «дал им творческую память, матерь муз». С его помощью научились люди приручать диких животных и плавать по морям, он открыл им тайны врачевания и извлек для них богатства земных недр – «железо, и серебро, и золото, и медь». «Все от меня, – кончает свой рассказ Прометей, – богатство, знание, мудрость! »

Прикованный Прометей и Гермес. Художник Я. Йорданс, ок. 1640

Для эпохи становления и утверждения афинской демократии , призвавшей человека к активной творческой деятельности, характерна вера в прогрессивное развитие общества. Она и нашла художественное выражение в созданном Эсхилом образе титана Прометея. Пессимистические представления Гесиода об общественном регрессе, отраженные в мифах о Пандоре , посланной людям в наказание за преступление Прометея, и о пяти поколениях уже не встречали сочувствия. По многовековой мифологической традиции общественный прогресс воплощается у Эсхила в образе бога-благодетеля, явившегося первопричиной всех достижений цивилизации. Прикованный Прометей становится в трагедии Эсхила активным борцом за справедливость, противником зла и насилия. Величие его образа подчеркивается также и тем, что он, провидец, знал о своих грядущих страданиях, но во имя счастья людей и торжества правды сознательно обрек себя на пытки. Противник Прометея, враг людей, необузданный насильник и деспот – сам Зевс, отец богов и людей, правитель вселенной.

Прикованный Прометей, терзаемый орлом Зевса. Художник Питер Пауль Рубенс, 1610-1611

Для того чтобы подчеркнуть произвол его власти, Эсхил выводит в третьем эписодии своей трагедии еще одну жертву Зевса. К скале, на которой распят Прометей, подбегает Ио . Несчастная возлюбленная Зевса, некогда красивая девушка, обращена ревнивой женой Зевса, богиней Герой , в телку и обречена на бесконечные скитания. Боги изменили облик Ио, но сохранили ей человеческий разум. Ее преследует овод, укусы которого повергают несчастную в безумие. Незаслуженные мучения Ио заставляют прикованного Прометея забыть о собственных страданиях. Он утешает Ио, предсказывает ей близкий конец мучений и славу. В заключение Прометей грозит гибелью их общему мучителю – Зевсу, тайна судьбы которого известна ему одному. Слова Прометея доходят до слуха Зевса, и напуганный тиран отправляет к Прометею слугу богов Гермеса , чтобы выведать тайну. Теперь бессильный распятый Прометей держит в своих руках судьбу всесильного самодержца. Он отказывается открыть тайну Зевса и с презрением смотрит на Гермеса, который добровольно променял свою свободу на службу Зевсу:

Знай хорошо, что я б не променял
Своих скорбей на рабское служенье.

Гермес грозит прикованному Прометею новыми неслыханными муками, но Прометей знает, что Зевс не в силах умертвить его, а «муку терпеть врагу от врагов – не позорно ничуть». Разгневанный Зевс обрушивает на Прометея все подвластные ему стихии. В страхе мечутся плачущие Океаниды. Небо раскалывается в огне сверкающих молний. Раскаты грома сотрясают горы. Дрожит земля. В черных клубах сплетаются ветры. Скала с прикованным к ней Прометеем низвергается в пропасть. Дальнейшая судьба Прометея в трилогии Эсхила остается неизвестной. Сохранившаяся трагедия многим казалась странной. Особенно загадочным считали образ Зевса, который в других драмах Эсхила выступал как воплощение миропорядка и справедливости. Возможно, разгадка была в несохранившихся частях трилогии, завершавшейся примирением Прометея с Зевсом. Эсхил верил в мировой прогресс и в поступательное движение мира к всеобщей гармонии. Он мог изобразить юного Зевса, согласно мифу насильственно захватившего власть, а затем дать этот образ в развитии и показать, как Зевс ценой страданий прикованных Прометея перестает быть насильником и тираном. В подтверждение данной гипотезы следует сослаться на эволюцию Эриний в трилогии «Орестея ».

Прометей. Картина Г. Моро, 1868

Композиция «Прометея прикованного» еще вполне архаична. Действие преимущественно заменяется рассказом о нем. Сам же герой Эсхила, распятый на скале, неподвижен; он лишь произносит монологи или беседует с теми, кто приходит к нему.

Тем не менее эмоциональное воздействие этой трагедии чрезвычайно велико. В течение многих веков с образом титана Прометея связывались самые передовые социальные идеи, а принесенный им на землю огонь стал символом огня мысли, пробуждающей людей. Для знаменитого русского критика Белинского «Прометей – это сила рассуждающая, дух, не признающий никаких авторитетов, кроме разума и справедливости». Имя Прометея навсегда сделалось нарицательным именем бесстрашного борца против деспотизма и тирании. Под влиянием Эсхила создал своего бунтарского «Прометея» молодой Гете . Романтическим героем, страстным противником всякого зла и пылким мечтателем оказался Прометей в одноименной поэме Байрона и в «Освобожденном Прометее» Шелли . Одноименную симфоническую поэму создал Лист, симфонию «Прометей, или Похищение огня» – Скрябин.

Первоисточники греческих мифов - русские переводы древнегреческих эпосов

Прикованный Прометей

Προμηθεύς Δεσμώτης

Эсхил
пер. А.И.Пиотровский

Власть
Эй-эй, что медлишь? Жалобишься без толку?
Не ненавидишь бога, всем богам врага?
Ведь предал людям он твое сокровище.

Гефест
Родная кровь и старой дружбы власть страшны.

Власть
40 Ты прав, конечно. Все же, как отца приказ
Не выполнить? Намного не страшнее ли?

Гефест
Всегда суров и черств ты, с сердцем каменным.

Власть
Лить слезы - не лекарство, бесполезный труд.
Оставь! Врага напрасно не оплакивай!

Гефест
О, как мне ненавистно ремесло мое!

Власть
Напрасно ропщешь. Рассуждая попросту,
Твое тут неповинно ремесло ничуть.

Гефест
Пускай бы кто другой им, а не я владел.

Власть
На каждом боге свой лежит нелегкий труд.
50 Один лишь Зевс свободен, господин всего.

Гефест
Я это знаю, спорить не могу с тобой.

Власть
Тогда живее! В кандалы врага забей,
Чтобы родитель праздным не видал тебя.

Гефест
Наручники, ты видишь, я схватил уже.

Власть
Вложи в них руки! Молотом наотмашь бей!
Ударь! Ударь! Злодея пригвозди к скале !

Гефест
Готово все. Работа ладно сделана.

Власть
Ударь еще! Забей! Забей! Заклинивай!
И в бездорожьи мастер он пути сыскать.

Гефест
60 Плечо вот это наглухо заклепано.

Власть
Теперь другое накрепко закуй! Пускай
Узнает умник, что его разумней Зевс.

Гефест
Меня лишь он осудит. А другой - никто!

Власть
Зуб заостренный костыля железного
Теперь сквозь грудь вгони и пригвозди его!

Гефест
Ай-ай, я плачу, Прометей, от мук твоих!

Власть
Размяк! Заплакал над врагом Кропидовым?
Гляди, чтоб над собою не пролить слезу.
237

Гефест
То видишь ты, на что нельзя смотреть глазам.

Власть
70 Я вижу, по заслугам получает враг.
Теперь цепями ребра закандаль ему!

Гефест
Все знаю сам. Напрасно не натравливай!

Власть
Натравливать я стану и приказывать.
Спустись теперь и ноги в кандалы забей!

Гефест
Все слажено. Работа немудреная.

Власть
Заколоти на кольцах костыли теперь!
Перед судьей жестоким ты отдашь отчет.

Власть
Будь мягкосердым! А мою решительность
80 И крутость гнева ставить мне не смей в вину!

Гефест
Уйдем же! Цепью сдавлен он железною.

Власть
(Прометею)
Что ж, нагличай! Сокровища богов кради
Для однодневок хилых! Поглядим теперь,
Как отчерпают люди лодку бед твоих.
Напрасно Прометеем, промыслителем ,
Слывешь среди бессмертных. Так промысли же.
Как самому из сети болей вынырнуть.

(Удаляются Гефест, Власть и Насилие.)

Прометей
(прикованный к скале)
Святой эфир и ветры быстрокрылые,
Истоки рек текучих, смех сверкающий
90 Неисчислимых волн морских и мать-Земля,
Всевидящего Солнца круг, - вам жалуюсь!
Взгляните, что терплю я, бог, от божьих рук.
Поглядите, стою, покалечен
Изуверством! Мне гнить на века и века,
Мириады веков! Эту боль, этот стыд
На меня опрокинул блаженных богов
Новоявленный князь.
Ай-ай-ай! О сегодняшних муках воплю
И о завтрашних муках. Когда же конец
100 Рассветет этим каторжным болям?
Но нет! Что говорю я? Все предвидел сам.
Заранее. Нежданным никакое зло
На плечи мне не рухнет. Надо с легкостью
Переносить свой жребий, зная накрепко,
Что власть непобедима Неизбежности.
И все ж молчать и не молчать об участи
Моей, и то и это тошно! Зло терплю
За то, что людям подарил сокровища.
В стволе сухого тростника родник огня
110 Я воровски припрятал. Для людей огонь
Искусства всяческого стал учителем,
Путем великим жизни. Вот за этот грех
Под зноем солнца на цепях я распят здесь.
Ой-ой! Ой-ой!
Но, чу? Звон возник вьявь.
Пахнул вихрь в лицо мне.
То люди? То боги?
Иль что-то иное?
Зашли в глушь и дебрь,
120 В расщель снежных гор
На боль мою полюбоваться? Что еще?
Взгляните, вот я, бог в оковах, горький бог,
Зевса враг ненавистный, чума и напасть
Для богов, гнущих шею у Зевса в дому.
Все за то, что людей я сверх меры любил.
Ой-ой-ой! Снова слышу я посвист и шум
Пролетающих птиц. Верезжит и звенит
Дальний воздух от стрепета реющих крыл.
Что б ни близилось, все мне ужасно!

ПАРОД

На орхестре в крылатой повозке появляется
Хор Нимф-Океанид.

Хор
Строфа I
Не бойся, друг наш!
Мы летим к тебе с любовью
На звенящих острых крыльях.
130 Мы примчались к этим скалам черным,
Слезой отца сердце склонив.
Гулкие в уши свистали ветры.
Железа звон, молота грохот к нам ворвался
В тишину морских пещер.
Стыд мы забыли скромный,
Босыми в крылатой летим повозке.

Прометей
Ай-ай-ай-ай!
Многодетной Тефии птенцы и отца
Океана, который всю землю кругом
140 Обтекает гремучей, бессонной рекой.
О подруги мои!
Поглядите, взгляните, в кандальных цепях
Я распят на скалистых разломах хребтов,
Над разрывами гор,
Здесь стою я на страже постыдной.

Хор
Антистрофа I
Прометей! Прометей!
На глаза нам сумрак рухнул.
Влага слез застлала взоры,
Видим, видим, вот стоишь, огромный !
К уступам скал ты пригвожден
Цепью железной, чтоб гнить и вянуть!
Да, новый князь внове владеет веслом Олимпа.
Новый миру дав закон,
150 Зевс беззаконно правит.
Что было великим, в ничто истлело.

Прометей
О, пускай бы под землю, в поддонный Аид,
Принимающий мертвых, он сбросил меня,
В Тартарийскую ночь!
Пусть бы цепью железной сковал, как палач,
Чтоб не мог любоваться ни бог и никто
На мученья мои!
А теперь я, игрушка бродячих ветров,
В муках корчусь, врагам на веселье!

Хор
Строфа II
160 Чье сердце камень, медь и лед?
Кто из богов над тобою посмеется?
Кто слез с тобой не станет лить?
Один лишь Зевс. Он, упрямый и бешеный,
Искореняет в неистовстве
Старое племя Урана.
Нет покоя ему, сердце пока не насытится,
Иль в поединке не вырвут из рук его черной власти.

Прометей
У меня, у меня, хоть в глухих кандалах
Я повис, изуродован, распят, разбит,
У меня он попросит, блаженных главарь,
170 Чтобы заговор новый раскрыл перед ним,
Угрожающий скиптру и славе его.
Но напрасно! Медовых речей болтовня
Не растопит мне сердце! Угроз похвальба
Не сломает! Что знаю, о том не скажу!
Не раскрою и рта! Пусть железа сперва
Беспощадные снимет! За стыд и за казнь
Пусть меня наградить пожелает!

Хор
Антистрофа II
Да, да, ты тверд. Тебя взнуздать
Горечь и боль никогда не смогут.
180 Но рот твой волен чересчур.
Проходит душу ужас пронзительный,
Участь твоя мне страшным-страшна.
Что если море печалей
Не переплыть вовек тебе? Беспощадное, злое.
Несокрушимо жестокое сердце у сына Крона.

Прометей
Знаю, черств и суров он. И свой произвол
Почитает законом. Но время придет,
Станет ласков и сладок, надломлен и смят
Под копытом судьбы.
190 Этот зычный и ярый погасит он гнев.
Будет дружбы со мной и союза искать ...
Поспешит, и навстречу я выйду.

ЭПИСОДИЙ ПЕРВЫЙ

Старшая Океанида
Открой нам все и научи подробнее,
Вину какую Зевс в тебе нашел? За что
Тебя казнит так горько и чудовищно?
Все расскажи нам! Иль рассказ так тягостен?

Прометей
Мучительно рассказывать, мучительно
И промолчать. И то и это стыд и боль.
Когда среди бессмертных распри ярые,
200 Раздор жестокий вспыхнул и усобицы,
Когда одни низвергнуть Крона жаждали
С престола, чтобы Зевс царил, другие же,
Напротив, бушевали, чтоб не правил Зевс, -
В то время был хорошим я советчиком
Титанам древним, неба и земли сынам.
Но убедить не мог их. Лесть и хитрости
Они надменно презирали. Силою
Прямой добиться чаяли владычества;
Но мать моя, Фемида-Гея (много есть
210 Имен у ней одной), идущих дней пути
Предсказывала мне не раз. Учила мать,
Что не крутая сила и не мужество,
А хитрость власть созиждет в мире новую.
Титанам это все я объяснил. Они ж
Скупились даже взглядом подарить меня.
Путем вернейшим, лучшим, я почел тогда,
Соединившись с матерью, на сторону
Встать Зевса. Добровольным был союз для нас.
По замыслам моим свершилось то, что ночь
Погибельная Тартара на черном дне
220 Старинного похоронила Крона с верными
Приверженцами. Но за помощь сильную
Богов владыка яростными пытками
Мне отомстил, наградою чудовищной.
Ведь такова болезнь самодержавия:
Друзьям не верить, презирать союзников.
Вы спрашивали, почему постыдно так
Меня калечит. Ясный дам, прямой ответ.
Едва он на престоле сел родительском,
Распределять меж божествами начал он
230 Уделы, власти, почести: одним - одни,
Другим - другие. Про людское горькое
Забыл лишь племя. Выкорчевать с корнем род
Людской замыслил, чтобы новый вырастить.
Никто не заступился за несчастнейших.
Один лишь я отважился! И смертных спас!
И в ад они не рухнули, раздавлены.
За это в болях содрогаюсь яростных, -
Их тошно видеть, а теперь - чудовищно!
Я к людям милосердным был, но сам зато
240 Не встретил милосердия. Безжалостно
Утихомирен. Взорам - страх, и Зевсу - стыд!

Старшая Океанида
Грудь каменная и душа железная
У тех, кто над бедою, Прометей, твоей
Не плачет. Мне же лучше б не видать совсем
Твоих печалей. Сердце рушат страх и боль.

Прометей
Да, стал я жалок для друзей, наверное.

Старшая Океанида
А большего не сделал, чем рассказывал?

Прометей
Да, я избавил смертных от предвиденья .

Старшая Океанида
От этой язвы исцеленье как нашел?

Прометей
250 В сердцах надежды поселил незрячие.

Старшая Океанида
Большое облегченье роду смертному.

Прометей
Еще не все! Я людям подарил огонь.

Старшая Океанида
Владеют однодневки знойным пламенем?

Прометей
Огонь искусствам всяческим научит их.

Старшая Океанида
И за вину такую Зевс казнит тебя?

Прометей
Погнал на пытки. Неустанно мучает.

Старшая Океанида
И срока казни нет, конца палачеству?

Прометей
Нет срока, нет, пока не пожелает Зевс.

Старшая Океанида
Как пожелает? Где ж надежда? Понял ты,
260 Что ошибался? В чем? Про то не сладко нам
Напоминать, тебе же слышать. Прошлого
Не вспоминай. Подумай, как от зла спастись!

Прометей
Пока нога в капканах не завязла бед,
Легко счастливцу поучать несчастного.
Но это все предвидел я заранее.
Сознательно, сознательно, не отрекусь,
Все сделал, людям в помощь и на казнь себе.
Таких вот только пыток я не ждал никак:
На жарком камне гибнуть, иссыхать, сгнивать
270 В просторах злых, пустынных, неприветливых.
Так перестаньте ж плакать о сегодняшнем!
Сойдите на земь и о судьбах будущих
Проведайте. Узнайте, чем все кончится.
Послушайтесь, послушайтесь! Со мной, что так
Страдает, пострадайте! Ведь бродячее
Кочует злополучье от одних к другим.

Старшая Океанида
Не в обиду нам речи твои, Прометей!
Мы послушны, гляди!
Покидаем босою, летучей ступней
280 Самолетный ковер и звенящий эфир,
Птиц пугливых тропу голубую;
На кремнистую землю вступили, рассказ
О твоих злоключеньях услышать.

(Хор Океанид сходит с повозок.
Появляется старик Океан на крылатом коне.)

Океан
Из далеких, далеких краев, Прометей,
Я дорогою трудной к тебе прихожу.
Быстрокрылая птица меня принесла,
Без удил, только волею взнуздан моей.
Знай, грустна и горька мне невзгода твоя.
Ты мне родич , во-первых, а близкая кровь
290 Мне священней всего. Да и кроме родства,
Никого нет на свете, кого б, как тебя,
Я ценил и любил.
А что искренне слово - узнаешь. Тошны
Мне притворные, льстивые речи. Вели,
Назови, как тебе услужить я могу,
И признайся: верней, чем старик Океан,
Нет друзей у тебя во вселенной.

Прометей
Ого, вот диво! Поглядеть на боль мою
И ты приходишь? Как же ты отважился
300 Тебе одноименный Океан-поток
Покинуть и пещеры первозданные,
Утесистые, и в страну, железа мать ,
Придти? Со мною слезы лить, со мной страдать?
Гляди ж, прекрасно зрелище! Вот Зевсов друг,
Ему престол помогший добывать и власть,
Взгляни: его калечит Зевс безжалостно.

Океан
Друг Прометей! Все вижу и совет подать
Тебе хочу хороший. Хоть хитер ты сам.
Пойми границы сил своих, смири свой нрав.
310 Стань новым. Новый нынче у богов вожак.
А ты грубишь, кидаешь речи дикие,
Косматые. Сидел бы много выше Зевс,
И то б услышал. И тогда все прежние
Твои злосчастья - детскою игрушкою
Покажутся. Бедняга, позабудь свой гнев!
Лишь об одном заботься: как от мук уйти!
Пожалуй, назовешь ты устарелыми
Слова такие, но речей заносчивых
Теперь и сам ты цену, Прометей, узнал.
320 А все не укротился, не согнул себя.
Накликать хочешь за бедой беду вдвойне.
Послушайся учителя радушного:
Против рожна не при! Открой глаза: царит
Не подчиненный никому свирепый царь.
А я пойду. Быть может, и удастся мне
Тебя избавить от мучений яростных.
А ты смирись, пригорбись, придержи язык!
Ведь сам умен и опытен. Так должен знать:
Двойною плетью хлещут празднословного.

Прометей
330 Завидую. Себя невинным чувствуешь,
Хоть был ты мой сподвижник , бунтовал со мной,
Сейчас оставь! Забота не твоя уже.
Не сговоришь ты бога. Не отходчив Зевс.
Гляди, заботой на себя накличешь зло!

Океан
Давать советы ты умеешь ближнему
Намного лучше, чем себе. Тому дела,
А не слова порукой. Не держи меня.
Надеюсь, да, надеюсь, богу старому
Помилованье для тебя подарит Зевс.

Прометей
340 Благодарю! И благодарным буду, знай,
Тебе всегда. Старанье велико в тебе,
Но не трудись напрасно. Зря и без толку
Трудиться будешь, если правду примешь труд.
Прочь отойди и в стороне спокойно встань.
Мне очень больно. Только не хочу совсем,
Чтоб мучились другие из-за этого.
Довольно и того, что сердце рвет мое
Судьба Атланта брата. В странах западных
Стоит силач, плечами подпирая столб
350 Земли и неба, тяжесть непомерную.
Еще мне вспомнить горько Киликийских гор
Кочевника, диковинное чудище, -
Тифона стоголового, рожденного
Землей. Восстал отважно он на всех богов.
Пылая, страшно скрежетали челюсти.
Из глаз горгоньих стрелы молний сыпались.
Грозился силой Зевса расточить престол.
Но Зевса гром бессонный сбросил в пыль его,
Упавший с неба, полохнувший пламенем,
360 Смирил он похвальбу высокомерную.
В подсердие ударил, и свалился брат,
В золу испепеленный, в головню сожжен.
Беспомощная туша исполинская
Простерлась грузно у пролива узкого,
Раздавлена корнями Этны. Ночь и день
Кует руду Гефест на круче кряжистой.
Но час придет , и вырвутся из черных недр
Огня потоки. Челюстями жадными
Сглодают пашни спелые Сицилии.
370 Расплавленное, огненное бешенство,
Всепожирающую ярость вырыгнет
Тифон, хоть Зевса он обуглен молнией.
Но сам не слеп ты. Быть твоим учителем
Мне незачем. Спасайся, как умеешь сам!
Я ж исчерпаю до конца судьбу свою,
Пока от гнева сердце не избавит Зевс.

Океан
Но разве ты не знаешь, Прометей-мудрец,
Больной души врачи - советы добрые?

Прометей
Да, если сердца вовремя смягчить нарыв,
380 Не бередить гноящуюся опухоль.

Океан
Зато в моих заботах и в решимости
Моей вину какую видишь? - Все скажи.

Прометей
Добросердечие пустое, праздный труд.

Океан
Болезнью этой поболеть позволь. Расчет
Разумному - порою безрассудным слыть.

Прометей
В мою вину и этот грех запишется.

Океан
Меня домой ты хочешь воротить? Ведь так?

Прометей
Чтоб не хлебнул ты горя, пожалев меня.

Океан
Чтоб тот не рассердился, новый, сильный царь?

Прометей
390 Вот-вот! Остерегайся раздразнить его!

Океан
Твоя беда - урок мне, Прометей! Прощай!

Прометей
Иди! Ступай! И трезвый сохрани свой ум!

Океан
Я без твоих советов собрался уйти.
Широкий воздух крыльями скребет уже
Четвероногий птах мой. Стосковался он.
В родимом стойле отдохнуть торопится.

(Океан удаляется.)

СТАСИМ I

Хор
Строфа I
Льем слезы, льем, друг Прометей, над горькой жизнью.
Родники слез покатились,
Стынут капли,
400 Слез ключи текут солено
По равнинам щек девичьих.
Зевс свирепый, Зевс пасет мир,
Произвол в закон поставив.
Зевс пасет копьем железным
Древних демонов и чтимых.

Антистрофа I
Гудом гудит, стонет земля протяжным стоном.
О былых стонет веках, о славе древней,
410 О твоем старинном царстве,
О титанах исполинах.
Кто живет в степях азийских,
Первозданных, стонет стоном.
Над твоею болью плачут,
Сострадая, плачут люди.

Строфа II
Племя девушек - наездниц ,
Травы топчущих в Колхиде,
Плачет. Орды плачут скифов,
Что кочуют в конце земли,
У Меотийских мелей .

Антистрофа II
420 И арийцы - цвет Ареса, -
Над Кавказской крутизною
Город высекшие в скалах, -
Плачет войско, и вторит лязг
Остро звенящих копий.

ЭПИСОДИЙ ТРЕТИЙ

Вбегает безумная Ио. На лбу у нее - коровьи рога.

Ио
Что за край, что за племя и кто тут стоит,
Под ударами ветров, в железных цепях,
Над обрывом крутым?
Он расплату несет за какую вину?
Расскажи мне, куда
Я зашла, по широкой скитаясь земле?
Ой-ой!
Опять, опять меня ужалил овод!
Землей рожденный Аргос, призрак, прочь , прочь!
Пастух ужасный, враг тысячеглазый!
Вот он скользит за мной взглядом косым и злым.
570 Ему, и трупу, нет в земле покоя.
Девушку горькую
Он, из гроба прыгнув, вспугнул, гонит пес,
Гонит голодную вдоль по морским пескам!

Строфа I
Дудка в ушах дудит! Воском скреплен тростник.
Песнь звенит. Мне бы уснуть, уснуть!
Ой-ой! Куда снова брести? Бежать куда?
В дальнюю даль куда?
Какой мой грех, Кроноса сын, какой мой грех?
Чтоб меня мучить так, чтобы так сердце рвать?
Бедная я, ой-ой!
580 Жжет овод, жжет. И грудь сумасшедший страх
Стегает! Я вся шатаюсь!
Лучше огнем сожги! Лучше в земле зарой! Лучше брось
Тварям морским на корм!
Над мольбой смеяться,
Господин, не смей!
Совсем скитанья скиталицу
Измаяли. Не знаю, где от ужаса
Мир и покой найду.
Услышь! Вся больна, плачет корова-девушка.

Прометей
Как не услышать оводом ужаленной
590 Инаха милой дочери? Красавица
Любовью сердце опалила Зевсово,
И бродит, мучаясь, Герою затравлена.

Ио
Антистрофа I
Имя отца, скажи, ты от кого узнал.
Горькой мне, нищенке мне, скажи!
И сам ты кто? Мученик сам, назвал меня,
Сжалясь, по имени.
Мою назвал божью болезнь по имени.
Сушит боль! Плетью бьет! Грудь грызет! Гложет, ой!
Гоном гонит, ой-ой!
Голодная, прыжками шатучими,
600 Помчалась я шало. Геры
Злоба гнала меня. Геры калечил гнев. Кто, ай-ай,
Из окаянных кто
Так, как я, покинут?
Правду всю открой!
Скажи, что за напасть еще
Грозит, где свет и снадобье целебное?
Скажи, если знаешь!
Ответь, открой! Просит беглянка-девушка.

Прометей
О чем услышать хочешь, расскажу про все,
610 Не кутаясь в загадки, прямо, попросту,
Как говорить с друзьями полагается.
Я - Прометей, я людям подарил огонь.

Ио
Защитник и заступник человеческий.
Друг несчастливый, Прометей! За что ты здесь?

Прометей
Едва я кончил боль свою оплакивать.

Ио
Ты в милости и ласке не откажешь мне?

Прометей
В какой, поведай? Правду я открою всю.

Ио
Кто над кремнистой крутизной распял тебя?

Прометей
Приказ дал Зевс, а кандалы Гефест сковал.

Ио
620 А за грехи какие терпишь каторгу?

Прометей
Того тебе довольно, что рассказано.

Ио
Еще одно: мои скитанья, боль моя,
Скажи, они когда-нибудь окончатся?

Прометей
Не знать об этом лучше для тебя, чем знать.

Ио
Того, что претерпеть мне суждено, не прячь!

Прометей
Подарка хочешь? Мне скупиться незачем.

Ио
Зачем же медлишь? Обо всем узнать не дашь?

Прометей
Сказать не жаль. Жаль душу напугать твою.

Ио
Друг, больше, чем сама я, не щади меня.

Прометей
Ты требуешь - открою все. Так выслушай!

Старшая Океанида
Нет, погоди. В угоду мне послушайся.
Сперва болезнь узнаем этой девушки.
Свою погибельную жизнь расскажет пусть!
А от тебя услышит о конце невзгод.

Прометей
Должна ты, Ио, выполнить желанье их.
Они, к тому же, сестры твоего отца .
А горевать и жизнь свою оплакивать
Бывает сладко, если тот, кто слушает,
Льет слезы состраданья, сожаления.

Ио
640 Не знаю, как могла бы отказать я вам.
О чем узнать хотите, все услышите
В словах понятных. Стыдно мне и горестно
Рассказывать о божьей буре, смявшей в пыль
Меня и растоптавшей красоту мою.
Давно, давно в мою девичью спаленку
Скользили сны ночные, сладким шепотом
Нашептывали: «Девушка счастливая!
Зачем хранишь девичество? Ведь ты б могла
Найти любовь высокую. Ужален Зевс
650 Стрелой желанья. Хочет он тебя обнять.
Не отвергай постели Зевса, девушка!
Нет, на Лернейский приходи поемный луг,
Где хлевы и поскотина отцовские.
Пускай любовью Зевса глаз насытится!»
Такими снами я томилась, бедная,
Все ночи. И решила рассказать отцу
О соблазнительных ночных видениях.
И много богомолий разослал отец
И в Дельфы и в Додону . Все узнать хотел,
660 Как словом или делом ублажить богов.
Но приходили прорицанья смутные,
Невнятные, загадочные, темные.
И наконец вещанье получил Инах
Отчетливое: жестко было велено,
Чтоб из дому от мест родных меня прогнал,
Чтоб я скиталась, божья тварь, из края в край,
Одна. А нет, ударит синей молнией
В нас Зевс и с корнем род Инаха вытопчет.
Отец поверил прорицаньям Локсия,
670 Прогнал меня. За мною запер дом родной.
Я плакала и плакал он. Принудила
Узда чудовищная Зевса выгнать дочь.
И сразу ясный ум мой, красота моя
Порушились. На лбу рога - вы видите!
Погнался овод жалящий, и шалыми
Прыжками к водопою побежала я
Керхнеи и к Лернейскому ручью. Пастух,
Землей рожденный Аргос, ярый, бешеный,
Погнал меня, следя неисчислимыми
680 Глазами. Жребий, скорый и негаданный,
Жизнь яростную отнял. Но скитаюсь я
Из края в край. Жжет овод. Гонит божья плеть.
Ты все услышал. Если знаешь бед моих
Конец, скажи! Но только не щади меня!
Слов лестью не подслащивай! Всего больней,
По-моему, неискреннюю слушать речь.

Хор
Ай-ай! Постой, помолчи!
Думала ль, думала ль я, что так
Пронзит уши мне
Странная речь твоя?
690 Не думала, что жалостная, яростная
Горечь и немочь и бледность твоя
Сердце выстудят студено.
Ой Судьба! Ой Судьба!
Дрожу, видя горе бедной Ио.

Прометей
Ты рано испугалась! Слезы рано льешь.
Сдержись, пока о бедах не узнаешь всех!

Старшая Океанида
Скажи, открой! Больным бывает радостно
О болях предстоящих знать заранее.

Прометей
700 Исполнил я желанье ваше первое.
Хотели вы сначала, чтобы девушка
Сама печальный путь свой рассказала вам.
Теперь узнайте и про то, что в будущем
Ей предстоит по гневу Геры вытерпеть.
А ты, дитя Инаха, глубоко в груди
Спрячь речь мою, чтоб знать своих дорог конец.
Отсюда ты к восходу солнца путаный
Направишь шаг по целине непаханной
И к скифам кочевым придешь. Живут они
710 Под вольным солнцем на телегах, в коробах
Плетеных. За плечами - метко бьющий лук.
Не подходи к ним близко! Беглый путь держи
Крутым кремнистым взморьем, глухо стонущим.
Живут по руку левую от этих мест
Железа ковачи Халибы . Бойся их!
Они свирепы и к гостям неласковы.
К реке придешь ты Громотухе . Имя ей
Дано но праву. Брода не ищи в реке!
Нет брода! До истоков подымись! Кавказ
720 Увидишь, гору страшную. С ее рогов
Поток подснежный хлещет. Перейти хребты,
Соседящие звездам, и к полудню шаг
Направь! Там Амазонок войско встретится,
Враждебное мужчинам. В Фемискире жить
Они у Фермодонта будут. Отмель там
Опаснейшая, Челюсть Сальмидесская,
Страх кораблей, пловцов дрожащих мачеха.
Тебе дорогу там укажут дружески.
Придешь ты после к Истму Киммерийскому,
730 К воротам тесным моря. Там, отважившись,
Должна ты Меотиды переплыть пролив .
И память в людях славная останется
Об этой переправе. Будет имя ей -
«Коровий брод» - Босфор. Европы кинешь ты
Равнины, на Азийский материк придешь.
Но разве ж не безжалостен тиран богов
К живущей твари? С этой смертной девушкой
Спать пожелал он и погнал в скитания.
Жених тебе достался горький, девушка,
740 Дурная свадьба! Все слова, что слышала,
Твоих страданий только предисловие.

Ио
Ой, тошно мне, ой!

Прометей
Ты застонала, бедная, и вскрикнула?
Что сделаешь, узнавши правду всю, до дна?

Старшая Океанида
Ей предвещаешь новые страданья!

Прометей
Печали черной море непогожее.

Ио
Мне жить какая прибыль? Почему б скорей
Вниз головою с крутизны не кинуться?
Удариться о землю и покой найти
750 От бед? Однажды умереть не лучше ли?
Чем день за днем изнемогать в мучениях?

Прометей
Была б невыносима боль моя тебе.
Ведь мне и умереть-то не дано судьбой.
А смерть - покой, от зол освобождение.
Конца и срока нет моим мученьям,
Пока не рухнет Зевса всемогущество.

Ио
А разве рухнет Зевса власть когда-нибудь?

Прометей
Тогда б возликовала ты, наверное?

Ио
Ну да! Ну да! От Зевса стыд и боль мои.

Прометей
760 Тогда узнай и радуйся! Погибнет Зевс!

Ио
Кто ж у него отнимет скиптр владычества?

Прометей
Сам у себя, замыслив безрассудное.

Ио
Но как, скажи мне, если без вреда ответ?

Прометей
Он вступит в брак и тяжело раскается .

Ио
С богиней? Иль со смертной? Иль сказать запрет?

Прометей
Опять вопросы? Говорить запретно мне.

Ио
И что ж: жена отнимет у него престол?

Прометей
Да, сына в мир родит она, отца сильней.

Ио
И отвратить не может Зевс судьбу свою?

Прометей
770 Нет, если я не скину цепь кандальную.

Ио
Кто ж против воли Зевса раскует тебя?

Прометей
Спаситель мой из рода твоего придет.

Ио
Что ты сказал? Мой сын тебя от зла спасет?

Прометей
В колене третьем , после десяти колен.

Ио
Темно и непонятно предсказание.

Прометей
И о своих мученьях не пытайся знать.

Ио
Что обещал мне, не бери назад того!

Прометей
Тебе я тайну подарю из двух одну.

Ио
Какую тайну, назови и выбрать дай!

Прометей
780 Так выбирай же! О твоих ли бедствиях
Рассказывать, о том ли, кто меня спасет?

Старшая Океанида
И ей, прощу, услугу окажи и мне!
Не обессудь на просьбе! Ей узнать позволь,
Куда пути скитанья приведут, а мне
Скажи, твоим кто станет избавителем?

Прометей
Вы просите, отказом не отвечу вам.
Как требуете, так и будет сделано.
Тебе открою, Ио, путь скитальческий,
Впиши его в дощечки горькой памяти,
790 Пройдя поток, материки разрезавший ,
На солнечный, палящий поверни восток!
Прибой минуй бурлящий моря! Знойные
Поля Кисфены встретишь ты Горгонины,
И трех Форкид, седоволосых девушек,
На лебедей похожих. Глаз один у них
И зуб один. К ним луч не проникал еще
Дневного солнца и ночного месяца.
А по соседству три сестры крылатые
Живут. Горгоны, в косах - змеи, в сердце - яд.
800 Кто им в глаза заглянет, в том остынет жизнь!
Рассказываю, чтобы остеречь тебя.
Печального послушай путь скитания!
Острокогтистых бойся грифов, Зевсовых
Собак безмолвных! Войска одноглазого
Остерегайся Аримаспов-конников,
У золототекучего кочующих
Плутонова потока! На краю земли
Найдешь народец черный, обитающий
У солнечных ключей, где Эфиоп-река.
810 Направь шаги по берегу! С Библосских гор
Там Нил обрушивает водопадами
Волну плодоносящую и сладкую.
Укажет путь он в землю треугольную,
К Усть-Нилью. Там дано далекий выселок
Тебе и детям, Ио, заложить твоим.
Когда темна, косноязычна речь моя,
Переспроси, все выпытай старательно.
Досуга больше у меня, чем сам хочу.

Старшая Океанида
Не кончил если или пропустил ты что
820 Из повести о горестных путях ее,
Досказывай! А нет, тогда в угоду нам,
О чем просили, объясни, припомни все.

Прометей
Она узнала о конце скитальчества.
А в знак того, что слушала не зря меня,
Прибавлю, что ей прежде испытать пришлось,
И дам ей правды слов моих свидетельство.
Рассказа долю пропущу я большую.
К ее приближусь странствию недавнему.
Ты в котловину забрела Молосскую ,
830 На крутояре там Додона высится
И дом Феспрота-Зевса прорицальческий.
Там говорящие дубы чудесные
Тебя открыто, без загадок славили, -
Избранницу блистательную Зевсову,
Царя богов супругу. Сладко? Льстит тебе?
Ужаленная накатившим бешенством,
Дорогою приморской побежала ты
К широкому заливу Реи. Яростный
Шаг снова повернула. Назовется, знай,
840 Губа морская эта Ионийскою
На память людям о твоих блужданиях.
Вот знак тебе, что дан мне дар предвиденья,
Что видит ум мой дальше, чем открыто всем.
Теперь рассказ закончу для нее, для вас,
На след вернувшись давешних речей моих.
Есть город на краю земли египетской
Каноб, в наносах Нила, в устьях илистых.
Там ясный разум снова Зевс вернет тебе
И, ласковой рукой коснувшись, сына даст.
Эпаф, дитя прикосновенья , - зваться так
850 Он будет, в память Зевсова зачатия.
Родится черным и населит Нильскую
Поемную долину. Пять колен пройдет,
И пятьдесят сестер вернутся в Аргос. Страх
Погонит их пред кровным браком с братьями
Двоюродными. Страстью одержимые,
Погонятся за горлицами коршуны,
Охотясь за добычей недобычливой.
Но бог их не насытит телом девушек.
860 Земля Пеласга примет трупы женами
Зарезанных, убитых в ночь бессонную.
Разрежет горло мужу своему жена,
Нож с лезвием двуострым окунув в крови.
Пусть так отмстит Киприда и моим врагам.
Одну лишь завлечет желанье девушку.
И не поднять ножа ей на того, с кем спит.
В ней притупилось сердце. Ей безвольною
Прослыть трусихой легче, чем убийцей стать.
Царей аргосских поросль от нее пойдет.
870 Слов надо много, чтоб рассказать про все.
Из этого посева сильный, яростный
Родится правнук, лучник знаменитейший .
Меня спасет он. Эту мудрость древняя
Фемида, мать Титанов, предсказала мне.
А как все будет, надо много слов на то,
Тебе же, если б и узнала, пользы нет.

Ио
Элелей-элелей!
Накатило опять! Сводит судорог дрожь,
Ум туманит неистовство. Овод впился!
880 Жало жжет без огня!
В сердце бешеный ужас стучит и стучит.
Помутнело в глазах, закружилось кругом.
Одержимости темной чудовищный вихрь
Сбил с дороги. Бессвязно лепечит язык.
Спотыкаются, вязнут слова. Тонет все
В приливающей накипи бреда.

(Ио убегает в безумии)

СТАСИМ III

Хор
Строфа I
Мудрым, да, мудрым был тот,
Кто задумал первый в глубокой груди,
Кто первый дал заповедь людям:
890 Каждый пусть жену себе вровень берет! И будет счастлив.
Нет, не женись на роскоши и богатстве,
Не женись на знатности и породе,
Нищий, кто живет трудами рук своих!

Антистрофа I
Пусть никогда, никогда
Не бывать мне, Мойры владычицы, Зевса страстной, ночною подругой!
Не хочу, чтоб лег со мною в постель пришелец с неба.
Вся я дрожу, на калеку глядя Ио,
На дитя, убежавшее от ласки:
900 Горьким Гера странствием казнит ее.

Эпод
Не страшно повенчаться - ровня с ровней мне.
Только бы любовь богов
Не глянула неумолимым глазом.
Непобедная победа, безысходный плен!
Как прожить и как дышать мне,
Как уйти мне от твоей,
Зевс, сладострастной воли?

ЭКСОД

Прометей
Пускай сейчас надменен Зевс и счастьем горд, -
Смирится скоро! Справить свадьбу хочет он
Погибельную. Вырвет власть из рук и в пыль
910 С престола сбросит свадьба. Так исполнится
Заклятье Крона. Рухнув с первозданного
Престола, сына проклял он навек и век.
Как гибели избегнуть, из богов никто
Сказать не сможет Зевсу. Только я один.
Я знаю, где спасенье. Так пускай царит,
Гордясь громами горними! Пускай царит,
В руке стрелою потрясая огненной!
Нет, не помогут молнии. В прах рухнет он
Крушением постыдным и чудовищным.
920 Соперника на горе сам себе родит,
Бойца непобедимейшего, чудного!
Огонь найдет он гибельней, чем молния,
И грохот оглушительнее грома гроз.
Моря взнуздавший, землю потрясающий,
Трезубец Посейдона в щепы раздробит.
И содрогнется в страхе Зевс. И будет знать,
Что стать рабом не то, что быть властителем.

Старшая Океанида
Чего желаешь, Зевсу то пророчишь ты.

Прометей
То, говорю, что будет и чего хочу.

Старшая Океанида
930 Как верить? Иль осилит Зевса новый царь?

Прометей
И в пытках он застонет тяжелей, чем я.

Старшая Океанида
Кидать такие речи не страшишься ты?

Прометей
Чего бояться? Мне суждена ведь смерть.

Старшая Океанида
Пред неизбежным мудрые склоняются.

Прометей
Молись, смиряйся, льсти тому, кто властвует.
Меня же меньше, чем ничто, заботит Зевс.
Пусть действует, пусть правит кратковременно,
940 Как хочет. Будет он недолго царь богов.
Но вот я вижу скорохода Зевсова,
Послушного слугу тирана нового.
Приходит, верно, с новостями важными.

(Входит Гермес)

Гермес
С тобой, хитрец, насмешник сверхнасмешливый,
С тобой, богов предавший, осчастлививший
Людишек, говорю я. Вор огня, с тобой!
Отец велит все, что болтал о свадьбе здесь,
Владычеству его грозящей, - рассказать,
Без недомолвок, без загадок, начисто!
950 Все говори, что знаешь, Прометей! И путь
Не вынуждай вторичный совершить меня!
Не размягчишь упрямством сердце Зевсово!

Прометей
Хвастливы как, чванливы и напыщенны
Вот эти речи прихлебателя богов.
Царить вам внове, выскочкам, и верите,
Что век вам в доме золотом блаженствовать.
Я пережил, как два тирана пали в пыль ,
Увижу, как и третий, ныне правящий,
Падет, паденьем скорым и постыднейшим.
960 Ты думаешь, перед богами новыми
Страшусь, гну шею? Тут всего и многого
Недостает. Меси же пыль дороги вновь,
Своею речью ты меня не убедил.

Гермес
Строптивостью такой и своеволием
Корабль свой ты загнал уже на камни бед.

Прометей
Мои страданья, слышишь, не сменяю я
На пресмыкательство твое. Не будет так!

Гермес
Что ж, пресмыкаться в кандалах на ребрах скал
Почетней, чем быть Зевса верным вестником?

Прометей
970 Обидой надо отомщать обидчикам.

Гермес
Мученьями своими упиваешься?

Прометей
О, упиваюсь! И хочу врагам моим
Такого опьяненья! И тебе, Гермес!

Гермес
В своей судьбе несчастной и меня винишь?

Прометей
Скажу открыто: ненавижу всех богов.
Мне за добро они воздали пытками.

Гермес
Бред! Ты болезнью поражен жестокою.

Прометей
Я болен, если ненависть к врагу - болезнь.

Гермес
Была б тебе удача, стал бы страшен ты!

Гермес
Такому слову не обучен Зевс.
264

Прометей
Его всему, дряхлея, время выучит!

Гермес
Как видно, ты еще не нажил разума?

Прометей
Да! Говорю с тобой, богов прислужником.

Гермес
Отцу ответить, видно, не желаешь ты?

Прометей
А надо бы! За ласку отплатить ему!

Гермес
Глумишься надо мною, как над мальчиком?

Прометей
Да ты-то разве не глупее мальчика?
Ты, правда, веришь, что тебе я дам ответ?
990 Нет казни, знай, нет хитрости, чтоб Зевс меня
Принудил тайну роковую выболтать,
Пока цепями скован я постыдными.
Так пусть пылающую мечет молнию,
Гремит подземным громом, кружит неба свод
Метелью белокрылою, пусть рушит все, -
Меня согнуть не сможет! Не скажу ему,
Чьи руки вырвут у него владычество!

Гермес
Гляди, тебя спасет ли непокорливость!

Прометей
Все взвесил я, предвидел все и все решил!

Гермес
Решись, глупец, решись стать рассудительным,
1000 Пусть пыток боль тебя научит разуму!

Прометей
Напрасно нудишь: бьет о берег вал глухой.
Пусть в мысли не взбредет тебе, что стану я
Из страха перед Зевсом робкой бабою
И плакать буду перед ненавистным мне,
И руки, словно женщина, заламывать, -
Пусть только цепи снимет! Не бывать тому!

Гермес
Я говорил довольно. Трачу зря слова.
Такого сердца не растрогать просьбами.
Ты, как жеребчик необъезженный, узду
1010 Кусая, вздыбился, вожжам противишься.
Бессильны ухищренья, даром мечешься!
Глупца и неразумца своеволие
Бессильнее, ничтожнее ничтожества.
Когда приказа моего не слушаешь,
Гляди, метель какая, треволнения
Каких мучений рухнут на тебя! Скалу
Кремнистую вот эту раздробит отец
Ударом грома и летучей молнией.
Твое схоронят тело руки черных скал.
1020 И много долгих, долгих, долгих лет пройдет,
Пока на свет ты выйдешь. Станет Зевсова
Крылатая собака, весь в крови, орел
Лоскут огромный тела твоего клевать.
Незваный постоялец, каждодневный гость.
И печень рвать, обглоданную, черную!
И этим страшным пыткам ты не жди конца;
Пусть прежде добровольно бог какой-нибудь
Твоим заступит сменщиком, и в тусклый ад
Сойдет и в пропасть сумрачную Тартара.
1030 А потому размысли! Не пустое здесь
Бахвальство, - твердый и суровый приговор.
Лгать не умеют Зевсовы бессмертные
Уста. Зевс держит слово. Так обдумай все!
Взвесь! Оглядись! Строптивость своевольную
Не предпочти разумной осторожности.

Старшая Океанида
По-нашему, разумна, своевременна
Гермеса речь. Строптивость он велит тебе
Оставить, осторожности тропой ступать.
Упорствовать в ошибке - стыд для мудрого.

Прометей
Все, что мне возвестил он, заранее все
И предвидел, и знал я. Врагу от врагов
Казнь и муку терпеть - в том постыдного нет.
Ну так пусть двулезвейные кудри огня
В грудь мне ринутся, в клочья пускай разорвут
Воздух - громы и дурь сумасшедших ветров.
Пусть тяжелую землю до самого дна,
До кремнистых корней потрясет ураган.
Пусть в кипеньи и в бешенстве хляби морей
Вперемешку сплетутся с дорогами звезд.
1050 Пусть швырнут мое тело в бездонный провал
Чернокрылого тусклого Тартара, пусть
Заклубит меня круговерть медной судьбы, -
Умертвить меня все же не смогут!

Гермес
Вот послушайте бред, бесноватого речь.
Сумасшедшие мысли! Что надо еще,
Чтоб назвать одержимым, безумцем, глупцом
Болтуна и бахвала. Узду он порвал!
Вы же - много в вас жалости к болям его -
Уходите от этих погибельных мест,
1060 Убегайте скорее! Не то потрясет,
Оглушит столбняком львиных грузных громов
Сокрушительное грохотанье!

Старшая Океанида
Говори мне другое. Советы давай
Мне иные. Послушаюсь. Слово сказал
Ты сейчас нестерпимое. Нет, никогда
Не подвигнешь на подлую низость меня.
Вместе с другом судьбу дотерплю до конца.
Ненавидеть училась предателей я.
Язвы нет на земле
1070 Для меня вероломства постыдней.

Гермес
Ну, так помните! Вовремя я остерег.
Когда ринется болей облава на вас,
Не браните судьбу и не смейте роптать,
Будто Зевс неожиданно в пропасти зла
Опрокинул вас. Губите сами себя!
Все вы знаете. Вас не ловили в силок,
Не застигли врасплох, вам сетей не плели.
Нет же! Сами в чудовищный невод беды
Вы запутались по неразумью.
(Гермес удаляется)

Прометей
1080 Вот на деле уже , не в хвастливых словах
Задрожала земля,
Загудели грома грохотаньем глухим.
Ослепительных, огненных молний, змеясь,
Извиваются искры. Столбами ветра
Крутят пыль придорожную. Вихри ревут
И сшибаются в скрежете, в свисте. Встает
Вихрь на вихрь! Друг на друга восстали ветра!
Хлябь морская и небо смешались в одно!
Эту бурю, ее опрокинул, ярясь,
1090 Зевс на грудь мне, чтоб ужасом сердце разбить.
О святая, могучая матерь моя,
О Эфир, над землей разливающий свет!
Поглядите, страдаю безвинно!

Гром. Молнии. Прометей проваливается под землю.

Примечания

В. Н. Ярхо

Датировка трагедии, ее стилистические особенности, место в ряду других драм о Прометее и даже авторство Эсхила являются в наше время предметом длительной полемики и весьма существенных разногласий.

Никаких документальных данных о постановке «Прометея» не сохранилось. Язык трагедии существенно проще, чем в остальных сохранившихся произведениях Эсхила, роль хора - несравненно меньше. Все это побуждает относить «Прометея» к числу поздних творений драматурга, написанных в самые последние годы его жизни в Сицилии для местного театра, где не было полувековой традиции постановки трагедий с обширными партиями хора, как в Афинах. Не исключается и другая точка зрения - «Прометей» не был показан при жизни Эсхила, а впоследствии обработан его сыном Эвфорионом для постановки в Афинах в 40-е годы V в. со значительным облегчением его языка. Однако и в этом случае нет оснований сомневаться в том, что разработка центрального конфликта трагедии принадлежит самому Эсхилу (см. выше, статью «На рубеже двух эпох», с. 481 сл.).

Что касается других эсхиловских драм, которые могли бы составить трилогию о Прометее, то из их числа надо в первую очередь исключить «Прометея - огневозжигателя» - сатировскую драму из тетралогии 472 г. (см. фр. 37, 47-51). Из двух остающихся «Прометей освобождаемый» (см. фр. 25-35) должен был, конечно, следовать за «Прикованным Прометеем». Кроме естественного порядка событий, такая последовательность подтверждается и сохранившимися отрывками из этой недошедшей трагедии, и античными свидетельствами. Сложнее обстоит дело с «Прометеем-огненосцем», от которого сохранился один стих (фр. 36), ничего не объясняющий. Поэтому мнения исследователей разделились.

Одни считают, что в утраченной трагедии изображалось похищение Прометеем божественного огня, т. е. сюжет ее совпадал с «Прометеем-огневозжигателем». Неясно, однако, чем можно было заполнить - в отличие от драмы сатиров - целую трагедию с таким содержанием и кто мог составлять в ней хор. Другие предполагают, что «Прометей-огненосец» завершал трилогию и что в нем изображалось установление культового праздника, справлявшегося в Афинах: в этот день гончары и кузнецы, проживавшие в предместье Афин - Керамике, гасили огонь в своих печах и горнах в ожидании, когда бегуны, зажегшие свои факелы от огня у алтаря Прометея в роще героя Академа, вновь принесут божественное пламя в их мастерские. В качестве параллели к такому содержанию «Прометея-огненосца» приводят финал «Эвменид», посвященный установлению их культа в Афинах. При этом, однако, забывают, что учреждение культа Эвменид занимает в одноименной трагедии не более одной пятой ее объема (о предоставлении Эриниям убежища в Аттике Афина впервые заводит речь в ст. 805-807, но Эринии прислушиваются к ее предложению только в ст. 892),

В то время как основную часть драмы составляет спор между Эриниями и Аполлоном, приводящий к оправданию Ореста и разрешению капитальной для «Орестеи» проблемы - замены кровной мести государственным правом. Ничего подобного в «Прометее-огненосце», показанном после «Прометея освобождаемого», представить себе нельзя: Зевс уже помиловал Прометея, между ними установился союз, и в память о мучениях Прометея люди будут носить на голове железный обруч, обо всем этом была речь в трагедии об освобождении Прометея. Чем же мог занять Эсхил постулируемую вслед за ней третью трагедию? Дать ответ на этот вопрос весьма затруднительно.

Поэтому привлекает внимание точка зрения, согласно которой у Эсхила вовсе не было трагедии о Прометее-огненосце. Сохранившееся в каталоге пьес Эсхила название πυρφόρος («огненосец») - синоним слова πυρχαεύς («огневозжигатель»), обозначавшего сатировскую драму 472 г., и возможно, что сюжет о Прометее исчерпывался в дилогии, составленной из «Прометея прикованного» и «Прометея освобождаемого». Правда, для первой половины V в. достоверных свидетельств о существовании трагических дилогий нет, но из названий и отрывков несохранившихся трагедий Эсхила не всегда удается собрать трилогию - содержание мифа кажется исчерпанным в двух драмах. Если же вспомнить о возможном создании трагедий о Прометее для сицилийского театра, где не было традиции постановок тетралогического комплекса, или, тем более, об их показе в Афинах в переработке 40-х годов, когда принцип связной трилогии вовсе вышел из сценической практики, то ничто не мешает принять гипотезу о существовании в творчестве Эсхила дилогии о Прометее.

В известной нам греческой поэзии первую литературную обработку миф о Прометее получил в поэмах Гесиода. В «Теогонии» (ст. 521-616) рассказывалось о том, как Прометею удалось обмануть богов при разделе туши жертвенного быка таким образом, что людям досталось мясо, а богам - жир и кости. Обнаружив обман, Зевс спрятал от людей огонь, но Прометей выкрал его в полом тростнике и отнес людям. Тогда Зевс наслал на род человеческий обольстительницу Пандору, от которой на земле пошли все несчастья, а Прометея велел заковать в цепи и наслал на него орла, расклевывавшего его печень. Наконец, желая прославить своего сына Геракла, Зевс позволил ему убить орла и освободить мученика Прометея. В «Трудах и Днях», где тоже излагается сказание о Пандоре (ст. 49-105), оно предваряется напоминанием о том, что Зевс запрятал от людей источники пищи в гневе на Прометея. Таким образом, у Гесиода получается, что деяния Прометея стали для людей скорее источником тяжких трудов и бедствий, чем благодеянием.

Эсхил существенно видоизменил трактовку образа Прометея, сделав его не только похитителем столь нужного людям огня, но и первооткрывателем всех достижений цивилизации (ст. 442-471, 476-506). Наряду с этим Эсхил ввел и другие мотивы, происхождение которых установить невозможно; вполне вероятно, что они принадлежат ему самому. Сюда относятся: 1) участие Прометея в заговоре титанов против Зевса, его попытка предотвратить их выступление и переход на сторону Зевса (ст. 199-223); 2) пророческий дар Прометея, позволяющий ему предвидеть свержение Зевса в результате брака, от которого должен родиться сын сильнее своего отца (ст. 760-768), - здесь имеется в виду Фетида, в других версиях никак с Прометеем не связанная; 3) соединение судьбы Прометея с судьбой Ио, позволяющее еще ярче обрисовать самовластие и жестокость Зевса и вложить в уста Прометея пророчество о его освобождении далеким потомком Ио (ст. 772-774, 871-873). Все эти нововведения в миф служат созданию образа непреклонного героя, знающего свое будущее и тем не менее не идущего ни на какие компромиссы с Зевсом.

«Прометея приковывают...» - в переводе Адр. Пиотровского тексту предпослано сохранившееся в рукописях «содержание», аналогичное тем, которые приведены выше в примечаниях к другим трагедиям.

2. Скифы, по тогдашним представлениям, населяли необъятные пространства на север от Греции и Черного моря, вплоть до «рубежей земли», т. е. до Океана.

7. Огонь твой... украл... - В классической Греции богом огня и кузнечного дела являлся Гефест, и его кузницу помещали на о-ве Лемносе под горой-вулканом Мосихлом. Считали, что когда раздувавшие огонь на наковальне киклопы слишком усердствовали, из горы вырывается пламя. Возможно, Прометей был богом огня у догреческого населения Балканского полуострова; отсюда - необходимость его свержения, чтобы передать его права Гефесту, представителю олимпийского пантеона.

12. Власть и Насилье (по-гречески первая из них, Κράτος - мужского рода, второе, βὶη - женского) - персонажи, известные из гесиодовской «Теогонии» (ст. 385-401) как дети Стикс и верные слуги Зевса. Власть у Эсхила - лицо без слов.

14. Бога, кровно близкого... - По мифической генеалогии, Гефест - сын Зевса и Геры, то есть правнук Земли и Урана. Прометей, который обычно считается сыном титана Иапета и океаниды Климены, у Эсхила представлен титаном, сыном Фемиды, которая идентифицируется здесь с Геей (см. ниже, ст. 209 сл.).

15. К скале... - По традиционной версии, Прометей был прикован к скале на Кавказе; ничто, однако, не мешало Эсхилу представить себе Кавказ на север от Черного моря, т. е. там же, где локализовали Скифию. См. ст. 719 и примеч.

35. Властелины новые - Зевс и его олимпийская родня, захватившая власть после свержения Крона. Столкновение новой власти с представителями старого порядка вещей так же актуально для «Прометея», как для «Эвменид», где Эриниям противопоставляются Аполлон и Афина.

56. Злодея пригвозди к скале... - Сценировка «Прометея» представляет собой достаточно спорный вопрос. Вероятнее всего, фасад сцены был декорирован так, чтобы изображать скалистый хребет. К одной из скал, позади которой находилась центральная дверь сценического здания, приковывался Прометей. В финале драмы было достаточно открыть настеж эту дверь, чтобы Прометей вместе со скалой провалился назад, - для зрителя это должно было означать его погружение в Тартар.

65. Сквозь грудь вгони... - Исходя из этого стиха, делали предположение, что Прометея изображала кукла, позади которой стоял актер, произносивший его слова. Однако безжизненная кукла, неспособная сделать малейший жест головой, едва ли могла возбудить сострадание зрителей. Конечно, никто не думал пронзать насквозь железным костылем живого исполнителя; актеру, исполнявшему роль Гефеста, достаточно было сделать несколько взмахов молотом, сопровождавшихся лязгом металла (ср. ст. 133 сл.).

85 сл. Прометеем, промыслителем, слывешь. - Имя Прометея греки сближали с существительным προμηϑία - «предвидение»; у Эсхила эта связь подкрепляется способностью Прометея предвидеть будущее (ср. ст. 101, 265 сл.), из других источников неизвестной.

93-100. Вкрапление анапестов в монолог Прометея здесь и дальше, ст. 120-127, имеет своей целью разрядить монотонность, которая могла бы возникнуть при длинной речи без возможности оживить ее движением или жестом. В то же время употребление анапестов в выходном монологе персонажа - пример, не известный из других трагедий Эсхила. Ср. также ниже, при выходе Океана (284-297) и Ио (561-565).

128-192. Парод, в котором лирические строфы хора чередуются с анапестическими партиями Прометея, тоже не встречается в других трагедиях Эсхила. Появление хора в крылатой колеснице составляет еще одну проблему. В греческом театре применялась специальная машина, напоминающая журавль у деревенского колодца (она так и называлась: «машина» или «журавль»), с помощью которой могли появляться спускающиеся с небес боги или обожествленные герои. Однако поднять хор, состоявший из 15 человек, такое устройство, конечно, не могло. Остается предположить, что снабженная крыльями повозка выкатывалась либо на орхестру, либо на крышу сцены, откуда Океаниды со временем спускаются на орхестру (278-283). Во втором случае придется согласиться с тем, что строфы хора исполнялись в сопровождении минимальных телодвижений.

146. Вот стоишь, огромный... - Последнее слово добавлено А. Пиотровским, видимо, считавшим, что Прометея изображала кукла выше человеческого роста.

170. Заговор новый... - Речь идет не о каком-то сознательно организованном заговоре, а о предопределении судьбы, по которому сын, имеющий родиться от морской нимфы Фетиды, будет сильнее своего отца. Поскольку же Прометей знает, что Зевс со временем захочет обладать Фетидой и породит себе противника, если не будет вовремя предупрежден о последствиях этой связи, он провидит в этом угрозу власти Зевса. См. ниже, ст. 761-770, 908-910, 920-927.

191 сл. Будет дружбы... искать... - Предвещение развязки конфликта в «Прометее освобождаемом».

229 сл. Распределять начал он... - Ср. Гесиод, «Теогония», ст. 881-885.

248. Избавил... от предвидения. - Смысл этой заслуги Прометея в том, что он не дал людям знать срок их смерти и тем самым поселил в них надежду на будущее (ср. ст. 250). У Платона в «Горгии», 523d, история излагается следующим образом. Раньше одни люди судили других до наступления срока их смерти, присуждая одним поселение на Островах Блаженных, другим - пребывание в Тартаре. Заручившись изреченным приговором, люди имели еще время обмануть судей. Тогда Зевс поручил Прометею пресечь эту систему, а людям назначил умирать без предупреждения и поступать на суд других умерших уже после смерти. Поскольку, кроме Эсхила и Платона, мотив этот нигде не встречается, можно сделать вывод, что Платон перетолковал мысль своего предшественника в пользу Зевса.

250. Надежды поселил. - Здесь, напротив, Эсхил перетолковывает Гесиода. В «Трудах и Днях» рассказывалось, как в наказание за похищение огня, дарованного Прометеем смертным, к людям была послана Пандора с сосудом, содержащим все беды и болезни; только на дне его притаились надежды. Открыв крышку сосуда, Пандора выпустила наружу все беды, которые и стали настигать смертных. Когда Пандора по воле Зевса захлопнула крышку, то надежды остались внутри сосуда, недоступные смертным (ст. 90-105).

290. Ты мне родич... - По наиболее распространенной генеалогии, Океан - сын Урана и Геи, т. е. тоже титан, как Прометей. С другой стороны, по Эсхилу, Прометей был женат на океаниде Гесионе (см. ниже, ст. 559 сл.), - стало быть, и по этой линии он в родстве с Океаном.

300. Океан-поток, по представлениям древних, обтекал вокруг всю земную твердь.

302. В страну, железа мать - в Скифию, см. ст. 714 сл. и примеч.

309. Пойми границы... - Вариант известного изречения «Познай самого себя», приписывавшегося одному из полулегендарных семи мудрецов и начертанного при входе в храм Аполлона в Дельфах. Прометей, по мнению Океана, сочтет этот призыв «устарелым» (317 сл.).

331. Был ты мой сподвижник - загадочная фраза. Раньше Прометей сказал, что из всех титанов он один встал на сторону Зевса (ст. 215-217). Текст, скорее всего, испорчен; может быть, что-нибудь выпало. Во всяком случае, перевод «бунтовал со мной» - сильное преувеличение. Скорее всего, признаком отваги (τητολμηϰῶς) Океана Прометей саркастически считает самый его приход к опальному врагу Зевса и предложение услуг для их примирения.

348. Атланта чаще всего представляли себе как титана, удерживающего на плечах небесный свод (ср. Гесиод, «Теогония», ст. 517-520). С другой стороны, согласно «Одиссее», I, 52 сл., Атлант подпирает столбы, разделяющие небо и землю. Эсхил склонялся, по-видимому, ко второму образу. В любом случае Атланта локализовали «в странах западных», на краю тогдашней ойкумены (совр. Гибралтарский пролив с противостоящими друг другу скалами).

352. Тифон (Тифоей), обычно олицетворяющей знойный ветер пустыни (ср. «Просительницы», ст. 559 сл.), здесь выступает как супостат Зевса, поднявшийся на борьбу с ним (ср. «Семеро», 493 и примеч.). Потерпев поражение, Тифон был заживо погребен под Этной (365); вулканические извержения ее недр представляются как результат яростного дыхания Тифона. Описание борьбы Зевса с Тифоном см. у Гесиода, «Теогония», ст. 820-868.

367-371. Но час придет... - Как полагают, здесь отразились рассказы об извержении Этны в 479 или 475 г., почти целиком разрушившем город Катану. Гиерон, тиран Сиракуз, восстановил город и назвал его Этной. Торжества в честь его основания происходили в конце 70-х годов, и Эсхил, вероятно, принимал в них участие, показав там «Персов» и специально для этого случая написанную трагедию «Этнеянки» (фр. 191-193). Тогда же он мог услышать и о последствиях извержения Этны.

724 сл. Фемискира - город на южном берегу Черного моря; Фермодонт - впадающая в море недалеко от Фемискиры река. Как видно, амазонки, живущие сейчас на севере Скифии (ср. ст. 415 и примеч.), со временем переселятся на южное побережье Черного моря. Эсхил стремится совместить здесь две версии о местожительстве амазонок: одна помещала их в Скифии, другая - в районе Фермодонта (Геродот, III, 110).

725-730. Отмель там... Сальмидесская. - «Там», разумеетея, не у Фермодонта, а по пути Ио от амазонок к Истму Киммерийскому, т. е. к нынешнему Перекопскому перешейку, соединяющему Тавриду (Крым) с материком. Под Сальмидесской отмелью Эсхил имеет в виду, по-видимому, нынешний Сиваш, хотя исторический Сальмидес находился недалеко от входа в Мраморное море.

731-733. Меотиды переплыть пролив - т. е. Киммерийский Боспор; греки производили это наименование от словосочетания βοὸς πόρος - «коровья переправа». В «Просительницах», 544 сл., путь Ио лежит через фракийский Боспор (совр. Босфор), и география ее странствий вообще более надежная, чем в «Прометее»: там Эсхил ограничивался хорошо знакомой ему Грецией вплоть до Фракии, здесь удаляется в менее известные области на запад и север от Черного моря.

764-770. См. выше, ст. 170 и примеч.

772. Спаситель... из рода твоего... - Геракл, восходящий к Ио через своего прадеда Персея, являющегося, в свою очередь, внуком аргосского царя Акрисия. Ср. ст. 872 и фр. 30-35.

774. В колене третьем... - Если продолжительность каждого поколения считать в 40 лет, то Прометею предстоит мучаться около 500 лет, а не 10 тысяч, как об этом говорилось в его первом монологе (ст. 94; в переводе преувеличение: «мириады веков»).

790-815. Странствия Ио на востоке носят уже совсем фантастический характер. Пройдя Керченский пролив, материки разрезавший, Ио должна обойти Каспийское море (прибой... бурлящий) и вступить на загадочные поля Кисфены, - город под этим названием существовал в историческое время вблизи Пергама, но это совсем в стороне от маршрута Ио. Скорее всего, Кисфена - просто поговорочное обозначение очень отдаленной земли. Дальше следуют персонажи, известные по мифу о подвигах Персея, - Форкиды и Горгоны, за ними - полусказочные грифы (существа с телами львов, но орлиным клювом и крыльями), борющиеся с одноглазыми Аримаспами за золото (см. Павсаний, I, 24, 6), которое приносит Плутонов поток, нигде больше не упоминаемый. О грифах и Аримаспах ср. Геродот, III, 116; IV, 13. Затем путь Ио идет на юго-восток, к эфиопам (народец черный), обычно локализуемым на юге от Средиземного моря, к верховьям Нила (эту его часть Эсхил называет Эфиоп-рекой), через нигде больше не упоминаемые Библосские горы в дельту Нила (в землю треугольную) и к Канопу (см. ниже, ст. 846 и «Просительницы», ст. 311 и примеч.).

829-841. Начало странствий Ио пролегает (через не упоминаемые здесь Эсхилом Фокею и Этолию) в Эпир, прибрежная часть которого называлась Феспротией (отсюда Феспрот-Зевс); восточнее лежала Молосская равнина, с возвышающейся над ней Додоной. Отсюда Ио мчится вдоль берега Адриатического моря (широкого залива Реи). Поскольку Адриатическое море служит продолжением на север Ионийского моря, Эсхил производит это название (губа... Ионийская) от имени Ио.

849. Дитя прикосновенья... - Имя Эпафа греки производили от глагола εϕάπτϖ) - «прикасаться».

853-869. Излагается содержание трилогии о Данаидах. Со ст. 860 - содержание «Египтян», с 865 - «Данаид». См. фр. 100-102.

865. Завлечет желанье... - Перевод дает однозначное толкование, имеющее в виду влечение Гиперместры к жениху. Оригинал (παίδϖν ϊμερος) допускает дополнительное значение: желанье иметь детей.

День субботний. Как обычно, никто его не соблюдает. Никто, кроме нашей семьи. Грешники повсюду собираются толпами и предаются веселью. Мужчины, женщины, девушки, юноши - все пьют вино, дерутся, танцуют, играют в азартные игры, хохочут, кричат, поют. И занимаются всякими другими гнусностями...

Принимала сегодня Безумного Пророка. Он хороший человек, и, по-моему, его ум куда лучше своей репутации. Он получил это прозвище очень давно и совершенно незаслуженно, так как он просто составляет прогнозы, а не пророчествует. Он на это и не претендует. Свои прогнозы он составляет на основании истории и статистики...

Первый день четвертого месяца года 747 от начала мира. Нынче исполнилось мне 60 лет, ибо родился я в году 687 от начала мира. Пришли ко мне мои родичи и упрашивали меня жениться, дабы не пресекся род наш. Я еще молод брать на себя такие заботы, хоть и ведомо мне, что отец мой Енох, и дед мой Иаред, и прадед мой Малелеил, и прапрадед Каинан, все вступали в брак в возрасте, коего достиг я в день сей...

Еще одно открытие. Как-то я заметила, что Уильям Мак-Кинли выглядит совсем больным. Это-самый первый лев, и я с самого начала очень к нему привязалась. Я осмотрела беднягу, ища причину его недомогания, и обнаружила, что у него в глотке застрял непрожеванный кочан капусты. Вытащить его мне не удалось, так что я взяла палку от метлы и протолкнула его вовнутрь...

…Любовь, покой, мир, бесконечная тихая радость – такой мы знали жизнь в райском саду. Жить было наслаждением. Пролетающее время не оставляло никаких следов – ни страданий, ни дряхлости; болезням, печалям, заботам не было места в Эдеме. Они таились за его оградой, но в него проникнуть не могли...

Мне уже почти исполнился день. Я появилась вчера. Так, во всяком случае, мне кажется. И, вероятно, это именно так, потому что, если и было позавчера, меня тогда еще не существовало, иначе я бы это помнила. Возможно, впрочем, что я просто не заметила, когда было позавчера, хотя оно и было...

Это новое существо с длинными волосами очень мне надоедает. Оно все время торчит перед глазами и ходит за мной по пятам. Мне это совсем не нравится: я не привык к обществу. Шло бы себе к другим животным…

Дагестанцы - термин для обозначения народностей, исконно проживающих в Дагестане. В Дагестане насчитывается около 30 народов и этнографических групп. Кроме русских, азербайджанцев и чеченцев, составляющих немалую долю населения республики, это аварцы, даргинцы, кумьти, лезгины, лакцы, табасараны, ногайцы, рутульцы, агулы, таты и др.

Черкесы (самоназв. - адыге) - народ в Карачаево–Черкесии. В Турции и др. странах Передней Азии черкесами называют также всех выходцев с Сев. Кавказа. Верующие - мусульмане–сунниты. Язык кабардино–черкесский, относится к кавказским (иберийско–кавказским) языкам (абхазско–адыгейская группа). Письменность на основе русского алфавита.

[ глубже в историю ] [ последние добавления ]

Перевод А. И. Пиотровского

"Прометея приковывают в Скифии за похищенье огня. Скитающаяся

Ио узнает, что она придет в Египет и от прикосновения Зевса

родит Эпафа, Гермес приходит и угрожает Прометею, а в конце

делается гром и исчезает Прометей. Место действия - в Скифии у

Кавказской горы. Хор - из Нимф-Океанид".

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Прометей, титан.

Гефест, бог-кузнец.

Власть и Насилие, демоны, слуги Зевса.

Океан, титан.

Ио, дочь Инаха, в образе коровы.

Гермес, глашатай Зевса.

Хор Океанид, дочерей Океана.

Горная дебрь. Бог-кузнец Гефест, Власть и Насилие

демоны Зевса - вводят скованного Прометея.

Вот мы пришли к далеким рубежам земли,

В пространства скифов, в дикую пустую дебрь.

Гефест, теперь повинность за тобой - приказ

Родительский исполни и преступника

К скалистоверхим кручам пригвозди, сковав

Булатными, кандальными оковами.

Ведь он огонь твой, цвет, чудесно блещущий,

Украл и людям подарил. За грубый грех

Потерпит наказанье от руки богов,

Чтоб научился тиранию Зевсову

Любить, забывши человеколюбие.

Ты, Власть, и ты, Насилье, волю Зевсову

Вы до конца свершили. Дело сделано.

А я посмею ль бога, кровно близкого,

К скале, открытой ураганам, пригвоздить?

Но должен сметь. Необходимость властвует!

С отцовской волей строгой тяжело шутить.

(к Прометею)

Сверхмудрый сын Фемиды правомыслящей

На зло тебе, на зло себе железами

К безлюдному утесу прикую тебя,

Где речи не услышишь и лица людей

Ты не увидишь. Солнца пламень пышущий

Скорежит кожу струпьями. И будешь ждать,

Чтоб день закрыла ночь пестроодетая.

И снова солнце раннюю росу сожжет,

И вечно мука будет грызть и боль глодать,

За днями день. Спаситель не родился твой.

Награда вот за человеколюбие!

Сам бог, богов тяжелый презирая гнев,

Ты к людям свыше меры был участливым.

За это стой скалы пустынной сторожем,

Без сна, коленей не сгибая, стой столбом.

Кричать напрасно будешь, в воздух жалобы

Бросать без счета. Зевса беспощадна грудь.

Всегда жестоки властелины новые.

Эй-эй, что медлишь? Жалобишься без толку?

Не ненавидишь бога, всем богам врага?

Ведь предал людям он твое сокровище.

Родная кровь и старой дружбы власть страшны.

Ты прав, конечно. Все же, как отца приказ

Не выполнить? Намного не страшнее ли?

Всегда суров и черств ты, с сердцем каменным.

Лить слезы - не лекарство, бесполезный труд.

Оставь! Врага напрасно не оплакивай!

О, как мне ненавистно ремесло мое!

Напрасно ропщешь. Рассуждая попросту,

Твое тут неповинно ремесло ничуть.

Пускай бы кто другой им, а не я владел.

На каждом боге свой лежит нелегкий труд.

Один лишь Зевс свободен, господин всего.

Я это знаю, спорить не могу с тобой.

Тогда живее! В кандалы врага забей.

Чтобы родитель праздным не видал тебя.

Наручники, ты видишь, я схватил уже.

Вложи в них руки! Молотом наотмашь бей!

Ударь! Ударь! Злодея пригвозди к скале!

Готово все. Работа ладно сделана.

Ударь еще! Забей! Забей! Заклинивай!

И в бездорожьи мастер он пути сыскать.

Плечо вот это наглухо заклепано.

Теперь другое накрепко закуй! Пускай

Узнает умник, что его разумней Зевс.

Меня лишь он осудит. А другой - никто!

Зуб заостренный костыля железного

Теперь сквозь грудь вгони и пригвозди его!

Ай-ай, я плачу, Прометей, от мук твоих!

Размяк! Заплакал над врагом Кронидовым?

Гляди, чтоб над собою не пролить слезу.

То видишь ты, на что нельзя смотреть глазам.

Я вижу, по заслугам получает враг.

Теперь цепями ребра закандаль ему!

Все знаю сам. Напрасно не натравливай!

Натравливать я стану и приказывать.

Спустись теперь и ноги в кандалы забей!

Все слажено. Работа немудреная.

Заколоти на кольцах костыли теперь!

Перед судьей жестоким ты отдашь отчет.

Будь мягкосердым! А мою решительность

И крутость гнева ставить мне не смей в вину!

Уйдем же! Цепью сдавлен он железною.

(Прометею)

Что ж, нагличай! Сокровища богов кради

Для однодневок хилых! Поглядим теперь,

Как отчерпают люди лодку бед твоих.

Напрасно Прометеем, промыслителем,

Слывешь среди бессмертных. Так промысли же.

Как самому из сети болей вынырнуть.

(Удаляются Гефест, Власть и Насилие.)

Прометей

(прикованный к скале)

Святой эфир и ветры быстрокрылые,

Истоки рек текучих, смех сверкающий

Неисчислимых волн морских и мать-Земля,

Всевидящего Солнца круг, - вам жалуюсь!

Взгляните, что терплю я, бог, от божьих рук.

Поглядите, стою, покалечен

Изуверством! Мне гнить на века и века,

Мириады веков! Эту боль, этот стыд

На меня опрокинул блаженных богов

Новоявленный князь.

Ай-ай-ай! О сегодняшних муках воплю

И о завтрашних муках. Когда же конец

Рассветет этим каторжным болям?

Но нет? Что говорю я? Все предвидел сам.

Заранее. Нежданным никакое зло

На плечи мне не рухнет. Надо с легкостью

Переносить свой жребий, зная накрепко,

Что власть непобедима Неизбежности.

И все ж молчать и не молчать об участи

Моей, и то и это тошно! Зло терплю

За то, что людям подарил сокровища.

В стволе сухого тростника родник огня

Я воровски припрятал. Для людей огонь

Искусства всяческого стал учителем,

Путем великим жизни. Вот за этот грех

Под зноем солнца на цепях я распят здесь.

Ой-ой! Ой-ой!

Но, чу? Звон возник вьявь.

Пахнул вихрь в лицо мне.

То люди? То боги?

Иль что-то иное?

Зашли в глушь и дебрь,

В расщель снежных гор

На боль мою полюбоваться? Что еще?

Взгляните, вот я, бог в оковах, горький бог,

Зевса враг ненавистный, чума и напасть

Для богов, гнущих шею у Зевса в дому,

Все за то, что людей я сверх меры любил.

Ой-ой-ой! Снова слышу я посвист и шум

Пролетающих птиц. Верезжит и звенит

Дальний воздух от стрепета реющих крыл.

Что б ни близилось, все мне ужасно!

На орхестре в крылатой повозке появляется Хор

Нимф-Океанид.

Не бойся, друг наш!

Мы летим к тебе с любовью

На звенящих острых крыльях.

Мы примчались к этим скалам черным,

Слезой отца сердце склонив.

Гулкие в уши свистали ветры.

Железа звон, молота грохот к нам ворвался

В тишину морских пещер.

Стыд мы забыли скромный.

Босыми в крылатой летим повозке.

Прометей

Ай-ай-ай-ай!

Многодетной Тефии птенцы и отца

Океана, который всю землю кругом

Обтекает гремучей, бессонной рекой.

О подруги мои!

Поглядите, взгляните, в кандальных цепях

Я распят на скалистых разломах хребтов.

Над разрывами гор,

Здесь стою я на страже постыдной.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Власть и Сила, слуги Зевса
Гефест
Прометей
Хор Океанид
Ио, дочь Инаха
Гермес

Пустынные скалы на берегу моря. Гефест, Власть и Сила вводят
закованного в цепи Прометея.

Ну, вот мы и на месте, у конца земли,
В безлюдном скифском, дальнем и глухом краю.
Пора, Гефест, исполнить, что наказано
Тебе отцом, и святотатца этого
К скалистым здешним кручам крепко-накрепко
Железными цепями приковать навек.
Твою ведь гордость, силу всех ремесл - огонь
Похитил он для смертных. За вину свою
Пускай теперь с богами рассчитается,
Чтоб наконец признал главенство Зевсово
И чтоб зарекся дерзостно людей любить.

Вы, Власть и Сила, все, что поручил вам Зевс,
Уже свершили, ваше дело сделано.
А я - ужель я бога, мне подобного,
К суровым этим скалам приковать решусь?
Увы, решусь. Ведь нет другого выхода:
Всего опасней словом пренебречь отца.
Фемиды мудрой сын высокомыслящий,
Я против воли и твоей и собственной
Тебя цепями к голой прикую скале,
Где голосов не слышно человеческих
И лиц людских не видно. Солнце жгучее
Тебе иссушит тело. Будешь ночи рад,
Что звездным платьем жаркий закрывает свет.
И солнцу, что ночную топит изморозь.
Не будет часа, чтобы мукой новою
Ты не томился. Нет тебе спасителя.
Вот человеколюбья твоего плоды.
Что ж, поделом, ты бог, но гнева божьего
Ты не боялся, а безмерно смертных чтил.
И потому на камне этом горестном,
Коленей не сгибая, не смыкая глаз,
Даль оглашая воплями напрасными,
Висеть ты будешь вечно: непреклонен Зевс.
Всегда суровы новые правители.

Что медлишь и зачем ты богу этому, Врагу богов, беззлобно соболезнуешь?
Ведь он же отдал смертным и твои права.

Родство и дружбу не могу не чтить, пойми.

Я понимаю. Но отца ослушаться
Неужто можешь? Это ль не всего страшней?

Ни мягкости не знаешь, ни сочувствия.

О нем скорбеть что толку? Где помочь нельзя,
Там и напрасно убиваться нечего.

О, как мне ненавистно ремесло мое!

Оно при чем? Ведь разум говорит тебе,
Что не твое искусство эту боль родит.