Детство никиты толстой кто такой аркадий иванович. Лев николаевич толстой
На этой странице сайта находится литературное произведение Детство Никиты автора, которого зовут Толстой Алексей Николаевич . На сайте сайт вы можете или скачать бесплатно книгу Детство Никиты в форматах RTF, TXT, FB2 и EPUB, или прочитать онлайн электронную книгу Толстой Алексей Николаевич - Детство Никиты без регистрации и без СМС.
Размер архива с книгой Детство Никиты = 83.4 KB
Толстой Алексей Николаевич
Детство Никиты
Толстой А.Н.
ДЕТСТВО НИКИТЫ
СОЛНЕЧНОЕ УТРО
Никита вздохнул, просыпаясь, и открыл глаза. Сквозь морозные узоры на окнах, сквозь чудесно расписанные серебром звезды и лапчатые листья светила солнце. Свет в комнате был снежно-белый. С умывальной чашки скользнул зайчик и дрожал на стене.
Открыв глаза, Никита вспомнил, что вчера вечером плотник Пахом сказал ему:
- Вот я ее смажу да полью хорошенько, а ты утром встанешь,- садись и поезжай.
Вчера к вечеру Пахом, кривой и рябой мужик, смастерил Никите, по особенной его просьбе, скамейку. Делалась она так:
В каретнике, на верстаке, среди кольцом закрученных, пахучих стружек Пахом выстрогал две доски и четыре ножки; нижняя доска с переднего края - с носа - срезанная, чтобы не заедалась в снег; ножки точеные; в верхней доске сделаны два выреза для ног, чтобы ловчее сидеть. Нижняя доска обмазывалась коровьим навозом и три раза поливалась водой на морозе,- после этого она делалась, как зеркало, к верхней доске привязывалась веревочка - возить скамейку, и когда едешь с горы, то править.
Сейчас скамейка, конечно, уже готова и стоит у крыльца. Пахом такой человек: "Если, говорит, что я сказал - закон, сделаю".
Никита сел на край кровати и прислушался - в доме было тихо, никто еще, должно быть, не встал. Если одеться в минуту, безо всякого, конечно, мытья и чищения зубов, то через черный ход можно удрать ня двор, А со двора - на речку. Там на крутых берегах намело сугробы,- садись и лети...
Никита вылез из кровати и на цыпочках прошелся по горячим солнечным квадратам на полу...
В это время дверь приотворилась, и в комнату просунулась голова в очках, с торчащими рыжими бровями, с ярко-рыжей бородкой. Голова подмигнула и сказала:
- Встаешь, разбойник?
АРКАДИЙ ИВАНОВИЧ
Человек с рыжей бородкой - Никитин учитель, Аркадий Иванович, все пронюхал еще с вечера и нарочно встал пораньше. Удивительно расторопный и хитрый был человек этот Аркадий Иванович. Он вошел к Никите в комнату, посмеиваясь, остановился у окна, подышал на стекло и, когда оно стало прозрачное,- поправил очки и поглядел на двор.
- У крыльца стоит,- сказал он,- замечательная скамейка.
Никита промолчал и насупился. Пришлось одеться и вычистить зубы, и вымыть не только лицо, но и уши и даже шею. После этого Аркадий Иванович обнял Никиту за плечи и повел в столовую. У стола за самоваром сидела матушка в сером теплом платье. Она взяла Никиту за лицо, ясными глазами взглянула в глаза его и поцеловала.
- Хорошо спал, Никита?
Затем она протянула руку Аркадию Ивановичу и спросила ласково:
- А вы как спали, Аркадий Иванович?.
- Спать-то я спал хорошо,- ответил он, улыбаясь непонятно чему, в рыжие усы, сел к столу, налил сливок в чай, бросил в рот кусочек сахару, схватил его белыми зубами и подмигнул Никите через очки.
Аркадий Иванович был невыносимый человек: всегда веселился, всегда подмигивал, не говорил никогда прямо, а так, что сердце екало. Например, кажется, ясно спросила мама: "Как вы спали?" Он ответил: "Спать-то я спал хорошо",- значит, это нужно понимать: "А вот Никита хотел на речку удрать от чая и занятий, а вот Никита вчера вместо немецкого перевода просидел два часа на верстаке у Пахома".
Аркадий Иванович не жаловался никогда, это правда, но зато Никите все время приходилось держать ухо востро.
За чаем матушка сказала, что ночью был большой мороз, в сенях замерзла вода в кадке и когда пойдут гулять, то Никите нужно надеть башлык.
- Мама, честное слово, страшная жара,- сказал Никита.
- Прошу тебя надеть башлык.
- Щеки колет и душит, я, мама, хуже простужусь в башлыке.
Матушка молча взглянула на Аркадия Ивановича, на Никиту, голос у нее дрогнул:
- Я не знаю, в кого ты стал неслухом.
- Идем заниматься,- сказал Аркадий Иванович, встал решительно и быстро потер руки, будто бы на свете не было большего удовольствия, как решать арифметические задачи и диктовать пословицы и поговорки, от которых глаза слипаются.
В большой пустой и белой комнате, где на стене висела карта двух полушарий, Никита сел за стол, весь в чернильных пятнах и нарисованных рожицах. Аркадий Иванович раскрыл задачник.
- Ну-с,- сказал он бодро,- на чем остановились? - И отточенным карандашиком подчеркнул номер задачи.
"Купец продал несколько аршин синего сукна по 3 рубля 64 копейки за аршин и черного сукна..." - прочел Никита. И сейчас же, как и всегда, представился ему этот купец из задачника. Он был в длинном пыльном сюртуке, с желтым унылым лицом, весь скучный и плоский, высохший. Лавочка его была темная, как щель; на пыльной плоской полке лежали два куска сукна; купец протягивал к ним тощие руки, снимал куски с полки и глядел тусклыми, неживыми глазами на Никиту.
- Ну, что же ты думаешь, Никита? - спросил Аркадий Иванович.- Всего купец продал восемнадцать аршин. Сколько было продано синего сукна и сколько черного?
Никита сморщился, купец совсем расплющился, оба куска сукна вошли в стену, завернулись пылью...
Аркадий Иванович сказал: "Аи-аи!" - и начал объяснять, быстро писал карандашом цифры, помножал их и делил, повторяя: "Одна в уме, две в уме". Никите казалось, что во время умножения - "одна в уме" или "две в уме" быстро прыгали с бумаги в голову и там щекотали, чтобы их не забыли. Это было очень неприятно. А солнце искрилось в двух морозных окошках классной, выманивало: "Пойдем на речку".
Наконец с арифметикой было покончено, начался диктант. Аркадий Иванович заходил вдоль стены и особым, сонным голосом, каким никогда не говорят люди, начал диктовать:
- "...Все животные, какие есть на земле, постоянно трудятся, работают. Ученик был послушен и прилежен..."
Высунув кончик языка, Никита писал, перо скрипело и брызгало.
Вдруг в доме хлопнула дверь и послышалось, как по коридору идут в мерзлых валенках. Аркадий Иванович опустил книжку, прислушиваясь. Радостный голос матушки воскликнул неподалеку:
- Что, почту привезли?
Никита совсем опустил голову в тетрадку,- так и подмывало засмеяться.
- Послушен и прилежен,- повторил он нараспев,- "прилежен" я написал.
Аркадий Иванович поправил очки.
- Итак, все животные, какие есть на земле, послушны и прилежны... Чего ты смеешься?.. Кляксу посадил?.. Впрочем, мы сейчас сделаем небольшой перерыв.
Аркадий Иванович, поджав губы, погрозил длинным, как карандаш, пальцем и быстро вышел из классной. В коридоре он спросил у матушки:
- Александра Леонтьевна, что - письмеца мне нет?
Никита догадался, от кого он ждет письмецо. Но терять времени было нельзя. Никита надел короткий полушубок, валенки, шапку, засунул башлык под комод, чтобы не нашли, и выбежал на крыльцо.
СУГРОБЫ
Широкий двор был весь покрыт сияющим, белым, мягким снегом. Синели на нем глубокие человечьи и частые собачьи следы. Воздух, морозный и тонкий, защипал в носу, иголочками уколол щеки. Каретник, сарай и скотные дворы стояли приземистые, покрытые белыми шапками, будто вросли в снег. Как стеклянные, бежали следы полозьев от дома через весь двор.
Никита сбежал с крыльца по хрустящим ступеням, Внизу стояла новенькая сосновая скамейка с мочальной витой веревкой. Никита осмотрел - сделано прочно, попробовал - скользит хорошо, взвалил скамейку на плечо, захватил лопатку, думая, что понадобится, и побежал по дороге вдоль сада к плотине. Там стояли огромные, чуть не до неба, широкие ветлы, покрытых инеем,каждая веточка была точно из снега.
Никита повернул направо, к речке, и старался идти по дороге, по чужим следам, в тех же местах, где снег был нетронутый, чистый,- Никита шел задом наперед, чтобы отвести глаза Аркадию Ивановичу.
На крутых берегах реки Чагры намело за эти дни большие пушистые сугробы. В иных местах они свешивались мысами над речкой. Только стань на такой мыс-и он ухнет, сядет, и гора снега покатится вниз в облаке снежной пыли.
Направо речка вилась синеватой тенью между белых и пустынных полей. Налево, над самой кручей, чернели избы, торчали журавли деревни Сосновки. Синие высокие дымки поднимались над крышами и таяли. На снежном обрыве, где желтели пятна и полосы от золы, которую сегодня утром выгребли из печек, двигались маленькие фигурки. Это были Никитины приятели - мальчишки с "нашего конца" деревни. А дальше, где речка загибалась, едва виднелись другие мальчишки, "кончанские", очень опасные. Никита бросил лопату, опустил скамейку на снег, сел на нее верхом, крепко взялся за веревку, оттолкнулся ногами раза два, и скамейка сама пошла с горы. Ветер засвистал в ушах, поднялась с двух сторон снежная пыль. Вниз, все вниз, как стрела. И вдруг, там, где снег обрывался над кручей, скамейка пронеслась по воздуху и скользнула на лед. Пошла тише, тише и стала.
Никита засмеялся, слез со скамейки и потащил ее в гору, увязая по колено. Когда же он взобрался на берег, то невдалеке, на снежном поле, увидел черную, выше человеческого роста, как показалось, фигуру Аркадия Ивановича. Никита схватил лопату, бросился на скамейку, слетел вниз и побежал по льду к тому месту, где сугробы нависали мысом над речкой.
Взобравшись под самый мыс, Никита начал копать пещеру. Работа была легкая,- снег так и резался лопатой. Вырыв пещерку, Никита влез в нее, втащил скамейку и изнутри стал закладываться комьями. Когда стенка была заложена, в пещерке разлился голубой полусвет,- было уютно и приятно.
Никита сидел и думал, что ни у кого из мальчишек нет такой чудесной скамейки. Он вынул перочинный ножик и стал вырезывать на верхней доске имя - "Вевит".
- Никита! Куда ты провалился? - услышал он голос Аркадия Ивановича.
Никита сунул ножик в карман и посмотрел в щель между комьями. Внизу, на льду, стоял, задрав голову, Аркадий Иванович.
- Где ты, разбойник?
Аркадий Иванович поправил очки и полез к пещерке, но сейчас же увяз по пояс.
- Вылезай, все равно я тебя оттуда вытащу.
Никита молчал, Аркадий Иванович попробовал лезть выше; но опять увяз, сунул руки в карманы и сказал:
- Не хочешь, не надо. Оставайся. Дело в том, что мама получила письмо из Самары... Впрочем, прощай, я ухожу...
- Какое письмо? - спросил Никита.
- Ага! Значит, ты все-таки здесь.
- Скажите, от кого письмо?
- Письмо насчет приезда одних людей на праздники.
Сверху сейчас же полетели комья снега. Из пещерки высунулась голова Никиты. Аркадий Иванович весело засмеялся.
ТАИНСТВЕННОЕ ПИСЬМО
За обедом матушка прочла, наконец, это письмо. Оно было от отца.
- "Милая Саша, я купил то, что мы с тобой решили подарить одному мальчику, который, по-моему, вряд ли заслуживает того, чтобы эту прекрасную вещь ему подарили.- При этих словах Аркадий Иванович страшно начал подмигивать.- Вещь эта довольно большая, поэтому пришли за ней лишнюю подводу. А вот и еще новость,- на праздники к нам собирается Анна Аполлосовна Бабкина с детьми..."
- Дальше не интересно,- сказала матушка и на все вопросы Никиты только закрывала глаза и качала головой:
- Ничего не знаю.
Аркадий Иванович тоже молчал, разводил руками: "Ничего не знаю". Да и вообще весь этот день Аркадий Иванович был чрезмерно весел, отвечал невпопад и нет-нет - да и вытаскивал из кармана какое-то письмецо, прочитывал строчки две из него и морщил губы. Очевидно, и у него была своя тайна.
В сумерки Никита побежал через двор к людской, откуда на лиловый снег падал свет двух замерзших окошек. В людской ужинали. Никита свистнул три раза. Через минуту появился его главный приятель, Мишка Коряшонок, в огромных валенках, без шапки, в накинутом полушубке. Здесь же, за углом людской, Никита шепотом рассказал ему про письмо и спрашивал, какую такую вещь должны привезти из города.
Мишка Коряшонок, постукивая зубами от холода, сказал:
- Непременно что-нибудь громадное, лопни мои глаза. Я побегу, холодно. Слушай-ка,- завтра на деревне кончанских ребят бить хотим. Пойдешь, а?
- Ладно.
Никита вернулся домой и сел читать "Всадника без головы".
За круглым столом под большой лампой сидели с книгами матушка и Аркадий Иванович. За большою печью - тр-тр, тр-тр - пилил деревяшечку сверчок. Потрескивала в соседней темной комнате половица.
Всадник без головы мчался по прерии, хлестала высокая трава, всходил красный месяц над озером. Никита чувствовал, как волосы у него шевелятся на затылке. Он осторожно обернулся - за черными окнами пронеслась какая-то сероватая тень. Честное слово, он ее видел. Матушка сказала, подняв голову от книги:
- Ветер поднялся к ночи, будет буран.
СОН
Никита увидел сон,- он снился ему уже несколько раз, все один и тот же.
Легко, неслышно отворяется дверь в зал. На паркете лежат голубоватые отражения окон. За черными окнами висит луна - большим светлым шаром. Никита влез на ломберный столик в простенке между окнами и видит:
Вот напротив, у белой, как мел, стены, качается круглый маятник в высоком футляре часов, качается, отсвечивает лунным светом. Над часами, на стене, в раме висит строгий старичок, с трубкой, сбоку от него- старушка, в чепце и шали, и смотрит, поджав губы. От часов до угла, вдоль стены, вытянули руки, присели, на четырех ногах каждое, широкие полосатые кресла. В углу расселся раскорякой низкий диван. Сидят они без лица, без глаз, выпучились на луну, не шевелятся.
Из-под дивана, из-под бахромы, вылезает кот. Потянулся, прыгнул на диван и пошел, черный и длинный. Идет, опустил хвост. С дивана прыгнул на кресла, пошел по креслам вдоль стены, пригибается, пролезает под ручками. Дошел до конца, спрыгнул на паркет и сел перед часами, спиной к окошкам. Маятник качается, старичок и старушка строго смотрят на кота. Тогда кот поднялся, одной лапой оперся о футляр и другой лапой старается остановить маятник. А стекла-то в футляре нет. Вот-вот достанет лапой.
Ох, закричать бы! Но Никита пальцем не может пошевельнуть,- не шевелится,- и страшно, страшно,- вот-вот будет беда. Лунный свет неподвижно лежит длинными квадратами на полу. Все в зале затихло, присело на ножках. А кот вытянулся, нагнул голову, прижал уши и достает лапой маятник. И Никита знает,- если тронет он лапой - маятник остановится, и в ту же секунду все треснет, расколется, зазвенит и, как пыль, исчезнет, не станет ни зала, ни лунного света.
От страха у Никиты звенят в голове острые стекляшечки, сыплется песок мурашками по всему телу... Собрав всю силу, с отчаянным криком Никита кинулся на пол! И пол вдруг ушел вниз. Никита сел. Оглядывается. В комнате - два морозные окна, сквозь стекла видна странная, больше обыкновенной, луна. На полу стоит горшок, валяются сапоги.
"Господи, слава тебе, господи!" - Никита наспех перекрестился и сунул голову под подушку. Подушка эта была теплая, мягкая, битком набита снами.
Ноне успел он зажмурить глаза, видит-опять стоит на столе в том же зале. В лунном свете качается маятник, строго смотрят старичок со старушкой. И опять из-под дивана вылезает голова кота. Но Никита уже протянул руки, оттолкнулся от стола и прыгнул и, быстро-быстро перебирая ногами, не то полетел, не то поплыл над полом. Необыкновенно приятно лететь по комнате. Когда же ноги стали касаться пола, он взмахнул руками и медленно поднялся к потолку и летел теперь неровным полетом вдоль стены. Близко у самого носа был виден лепной карниз, на нем лежала пыль, серенькая и славная, и пахло уютно. Потом он увидел знакомую трещину в стене, похожую на Волгу на карте, потом - старинный и очень странный гвоздь с обрывочком веревочки, обсаженный мертвыми мухами.
Никита толкнулся ногой в стену и медленно полетел через комнату к часам. На верху футляра стояла бронзовая вазочка, и в вазочке, на дне, лежало что-то - не рассмотреть. И вдруг Никите точно сказали на ухо: "Возьми то, что там лежит".
Никита подлетел к часам и сунул было руку в вазочку. Но сейчас же из-за стены, из картины живо высунулась злая старушка и худыми руками схватила Никиту за голову. Он вырвался, а сзади из другой картины высунулся старичок, замахал длинной трубкой и так ловко ударил Никиту по спине, что тот полетел на пол, ахнул и открыл глаза.
Сквозь морозные узоры сияло, искрилось солнце. Около кровати стоял Аркадий Иванович, тряс Никиту за плечо и говорил:
- Вставай, вставай, девять часов.
Когда Никита, протирая глаза, сел на постели, Аркадий Иванович подмигнул несколько раз и шибко потер руки.
- Сегодня, братец ты мой, заниматься не будем.
- Почему?
- Потому, что потому оканчивается на у. Две недели можешь бегать, высуня язык. Вставай.
Никита вскочил из постели и заплясал на теплом полу:
- Рождественские каникулы!-Он совсем забыл, что с сегодняшнего дня начинаются счастливые и долгие две недели. Приплясывая перед Аркадием Ивановичем, Никита забыл и другое: именно - свой сон, вазочку на часах и голос, шепнувший на ухо: "Возьми то, что там лежит".
СТАРЫЙ ДОМ
На Никиту свалилось четырнадцать его собственных дней,- делай, что хочешь. Стало даже скучно немного.
За утренним чаем он устроил из чая, молока, хлеба и варенья тюрю и так наелся, что пришлось некоторое время посидеть молча. Глядя на свое отражение в самоваре, он долго удивлялся, какое у него длинное, во весь самовар, уродское лицо. Потом он стал думать, что если взять чайную ложку и сломать, то из одной части выйдет лодочка, а из другой можно сделать ковырялку,- что-нибудь ковырять.
Матушка, наконец, сказала: "Пошел бы ты гулять, Никита, в самом деле".
Никита не спеша оделся и, ведя вдоль штукатуренной стены пальцем, пошел по длинному коридору, где тепло и уютно пахло печами. Налево от этого коридора, на южной стороне дома, были расположены зимние комнаты, натопленные и жилые. Направо, с северной стороны, было пять летних, наполовину пустых комнат, с залом посредине. Здесь огромные изразцовые печи протапливались только раз в неделю, хрустальные люстры висели, окутанные марлей, на полу в зале лежала куча яблок,- гниловатый сладкий запах их наполнял всю летнюю половину.
Никита с трудом приоткрыл дубовую двустворчатую дверь и на цыпочках пошел по пустым комнатам. Сквозь полукруглые окна был виден сад, заваленный снегом.
Было бы отлично, чтобы книга Детство Никиты автора Толстой Алексей Николаевич понравилась бы вам!
Если так будет, тогда вы могли бы порекомендовать эту книгу Детство Никиты своим друзьям, проставив гиперссылку на страницу с данным произведением: Толстой Алексей Николаевич - Детство Никиты.
Ключевые слова страницы: Детство Никиты; Толстой Алексей Николаевич, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн
Алексей Николаевич Толстой
Детство Никиты
Детство НикитыАлексей Николаевич Толстой
Автобиографическая повесть для детей «Детство Никиты» («Повесть о многих превосходных вещах»), написанная Алексеем Николаевичем Толстым в 1920 году для детского журнала во Франции, хронологически описывает год жизни перед самым началом учёбы. Единение с природой, ощущение себя неотъемлемой её частью, создает в душе ребёнка постоянное ожидание счастья. Никита стремится поэтизировать реальность и представить её такой, как она видится ему в мечтах.
Алексей Николаевич Толстой
Детство Никиты
(Повесть о многих превосходных вещах)
Моему сыну
Никите Алексеевичу Толстому
С глубоким уважением посвящаю
Солнечное утро
Никита вздохнул, просыпаясь, и открыл глаза. Сквозь морозные узоры на окнах, сквозь чудесно расписанные серебром звезды и лапчатые листья светило солнце. Свет в комнате был снежно-белый. С умывальной чашки скользнул зайчик и дрожал на стене.
Открыв глаза, Никита вспомнил, что вчера вечером плотник Пахом сказал ему:
– Вот я ее смажу да полью хорошенько, а ты утром встанешь, – садись и поезжай.
Вчера к вечеру Пахом, кривой и рябой мужик, смастерил Никите, по особенной его просьбе, скамейку. Делалась она так:
В каретнике, на верстаке, среди кольцом закрученных, пахучих стружек Пахом выстрогал две доски и четыре ножки; нижняя доска с переднего края – с носа – срезанная, чтобы не заедалась в снег; ножки точеные; в верхней доске сделаны два выреза для ног, чтобы ловчее сидеть. Нижняя доска обмазывалась коровьим навозом и три раза поливалась водой на морозе, – после этого она делалась, как зеркало, к верхней доске привязывалась веревочка – возить скамейку, и когда едешь с горы, то править.
Сейчас скамейка, конечно, уже готова и стоит у крыльца. Пахом такой человек: «Если, говорит, что я сказал – закон, сделаю».
Никита сел на край кровати и прислушался – в доме было тихо, никто еще, должно быть, не встал. Если одеться в минуту, безо всякого, конечно, мытья и чищения зубов, то через черный ход можно удрать на двор, А со двора – на речку. Там на крутых берегах намело сугробы, – садись и лети…
Никита вылез из кровати и на цыпочках прошелся по горячим солнечным квадратам на полу…
В это время дверь приотворилась, и в комнату просунулась голова в очках, с торчащими рыжими бровями, с ярко-рыжей бородкой. Голова подмигнула и сказала:
– Встаешь, разбойник?
Аркадий Иванович
Человек с рыжей бородкой – Никитин учитель, Аркадий Иванович, все пронюхал еще с вечера и нарочно встал пораньше. Удивительно расторопный и хитрый был человек этот Аркадий Иванович. Он вошел к Никите в комнату, посмеиваясь, остановился у окна, подышал на стекло и, когда оно стало прозрачное, – поправил очки и поглядел на двор.
– У крыльца стоит, – сказал он, – замечательная скамейка.
Никита промолчал и насупился. Пришлось одеться и вычистить зубы, и вымыть не только лицо, но и уши и даже шею. После этого Аркадий Иванович обнял Никиту за плечи и повел в столовую. У стола за самоваром сидела матушка в сером теплом платье. Она взяла Никиту за лицо, ясными глазами взглянула в глаза его и поцеловала.
– Хорошо спал, Никита?
Затем она протянула руку Аркадию Ивановичу и спросила ласково:
– А вы как спали, Аркадий Иванович?
– Спать-то я спал хорошо, – ответил он, улыбаясь непонятно чему, в рыжие усы, сел к столу, налил сливок в чай, бросил в рот кусочек сахару, схватил его белыми зубами и подмигнул Никите через очки.
Аркадий Иванович был невыносимый человек: всегда веселился, всегда подмигивал, не говорил никогда прямо, а так, что сердце екало. Например, кажется, ясно спросила мама: «Как вы спали?» Он ответил: «Спать-то я спал хорошо», – значит, это нужно понимать: «А вот Никита хотел на речку удрать от чая и занятий, а вот Никита вчера вместо немецкого перевода просидел два часа на верстаке у Пахома».
Аркадий Иванович не жаловался никогда, это правда, но зато Никите все время приходилось держать ухо востро.
За чаем матушка сказала, что ночью был большой мороз, в сенях замерзла вода в кадке и когда пойдут гулять, то Никите нужно надеть башлык.
– Мама, честное слово, страшная жара, – сказал Никита.
– Прошу тебя надеть башлык.
– Щеки колет и душит, я, мама, хуже простужусь в башлыке.
Матушка молча взглянула на Аркадия Ивановича, на Никиту, голос у нее дрогнул:
– Я не знаю, в кого ты стал неслухом.
– Идем заниматься, – сказал Аркадий Иванович, встал решительно и быстро потер руки, будто бы на свете не было большего удовольствия, как решать арифметические задачи и диктовать пословицы и поговорки, от которых глаза слипаются.
В большой пустой и белой комнате, где на стене висела карта двух полушарий, Никита сел за стол, весь в чернильных пятнах и нарисованных рожицах. Аркадий Иванович раскрыл задачник.
– Ну-с, – сказал он бодро, – на чем остановились? – И отточенным карандашиком подчеркнул номер задачи.
«Купец продал несколько аршин синего сукна по 3 рубля 64 копейки за аршин и черного сукна…» – прочел Никита. И сейчас же, как и всегда, представился ему этот купец из задачника. Он был в длинном пыльном сюртуке, с желтым унылым лицом, весь скучный и плоский, высохший. Лавочка его была темная, как щель; на пыльной плоской полке лежали два куска сукна; купец протягивал к ним тощие руки, снимал куски с полки и глядел тусклыми, неживыми глазами на Никиту.
– Ну, что же ты думаешь, Никита? – спросил Аркадий Иванович. – Всего купец продал восемнадцать аршин. Сколько было продано синего сукна и сколько черного?
Никита сморщился, купец совсем расплющился, оба куска сукна вошли в стену, завернулись пылью…
Аркадий Иванович сказал: «Ай-ай!» – и начал объяснять, быстро писал карандашом цифры, помножал их и делил, повторяя: «Одна в уме, две в уме». Никите казалось, что во время умножения – «одна в уме» или «две в уме» быстро прыгали с бумаги в голову и там щекотали, чтобы их не забыли. Это было очень неприятно. А солнце искрилось в двух морозных окошках классной, выманивало: «Пойдем на речку».
Наконец с арифметикой было покончено, начался диктант. Аркадий Иванович заходил вдоль стены и особым, сонным голосом, каким никогда не говорят люди, начал диктовать:
– «…Все животные, какие есть на земле, постоянно трудятся, работают. Ученик был послушен и прилежен…»
Высунув кончик языка, Никита писал, перо скрипело и брызгало.
Вдруг в доме хлопнула дверь и послышалось, как по коридору идут в мерзлых валенках. Аркадий Иванович опустил книжку, прислушиваясь. Радостный голос матушки воскликнул неподалеку:
– Что, почту привезли?
Никита совсем опустил голову в тетрадку, – так и подмывало засмеяться.
– Послушен и прилежен, – повторил он нараспев, – «прилежен» я написал.
Толстой А.Н.
ДЕТСТВО НИКИТЫ
СОЛНЕЧНОЕ УТРО
Никита вздохнул, просыпаясь, и открыл глаза. Сквозь морозные узоры на окнах, сквозь чудесно расписанные серебром звезды и лапчатые листья светила солнце. Свет в комнате был снежно-белый. С умывальной чашки скользнул зайчик и дрожал на стене.
Открыв глаза, Никита вспомнил, что вчера вечером плотник Пахом сказал ему:
Вот я ее смажу да полью хорошенько, а ты утром встанешь,- садись и поезжай.
Вчера к вечеру Пахом, кривой и рябой мужик, смастерил Никите, по особенной его просьбе, скамейку. Делалась она так:
В каретнике, на верстаке, среди кольцом закрученных, пахучих стружек Пахом выстрогал две доски и четыре ножки; нижняя доска с переднего края - с носа - срезанная, чтобы не заедалась в снег; ножки точеные; в верхней доске сделаны два выреза для ног, чтобы ловчее сидеть. Нижняя доска обмазывалась коровьим навозом и три раза поливалась водой на морозе,- после этого она делалась, как зеркало, к верхней доске привязывалась веревочка - возить скамейку, и когда едешь с горы, то править.
Сейчас скамейка, конечно, уже готова и стоит у крыльца. Пахом такой человек: "Если, говорит, что я сказал - закон, сделаю".
Никита сел на край кровати и прислушался - в доме было тихо, никто еще, должно быть, не встал. Если одеться в минуту, безо всякого, конечно, мытья и чищения зубов, то через черный ход можно удрать ня двор, А со двора - на речку. Там на крутых берегах намело сугробы,- садись и лети...
Никита вылез из кровати и на цыпочках прошелся по горячим солнечным квадратам на полу...
В это время дверь приотворилась, и в комнату просунулась голова в очках, с торчащими рыжими бровями, с ярко-рыжей бородкой. Голова подмигнула и сказала:
Встаешь, разбойник?
АРКАДИЙ ИВАНОВИЧ
Человек с рыжей бородкой - Никитин учитель, Аркадий Иванович, все пронюхал еще с вечера и нарочно встал пораньше. Удивительно расторопный и хитрый был человек этот Аркадий Иванович. Он вошел к Никите в комнату, посмеиваясь, остановился у окна, подышал на стекло и, когда оно стало прозрачное,- поправил очки и поглядел на двор.
У крыльца стоит,- сказал он,- замечательная скамейка.
Никита промолчал и насупился. Пришлось одеться и вычистить зубы, и вымыть не только лицо, но и уши и даже шею. После этого Аркадий Иванович обнял Никиту за плечи и повел в столовую. У стола за самоваром сидела матушка в сером теплом платье. Она взяла Никиту за лицо, ясными глазами взглянула в глаза его и поцеловала.
Хорошо спал, Никита?
Затем она протянула руку Аркадию Ивановичу и спросила ласково:
А вы как спали, Аркадий Иванович?.
Спать-то я спал хорошо,- ответил он, улыбаясь непонятно чему, в рыжие усы, сел к столу, налил сливок в чай, бросил в рот кусочек сахару, схватил его белыми зубами и подмигнул Никите через очки.
Аркадий Иванович был невыносимый человек: всегда веселился, всегда подмигивал, не говорил никогда прямо, а так, что сердце екало. Например, кажется, ясно спросила мама: "Как вы спали?" Он ответил: "Спать-то я спал хорошо",- значит, это нужно понимать: "А вот Никита хотел на речку удрать от чая и занятий, а вот Никита вчера вместо немецкого перевода просидел два часа на верстаке у Пахома".
Аркадий Иванович не жаловался никогда, это правда, но зато Никите все время приходилось держать ухо востро.
За чаем матушка сказала, что ночью был большой мороз, в сенях замерзла вода в кадке и когда пойдут гулять, то Никите нужно надеть башлык.
Мама, честное слово, страшная жара,- сказал Никита.
Прошу тебя надеть башлык.
Щеки колет и душит, я, мама, хуже простужусь в башлыке.
Матушка молча взглянула на Аркадия Ивановича, на Никиту, голос у нее дрогнул:
Я не знаю, в кого ты стал неслухом.
Идем заниматься,- сказал Аркадий Иванович, встал решительно и быстро потер руки, будто бы на свете не было большего удовольствия, как решать арифметические задачи и диктовать пословицы и поговорки, от которых глаза слипаются.
В большой пустой и белой комнате, где на стене висела карта двух полушарий, Никита сел за стол, весь в чернильных пятнах и нарисованных рожицах. Аркадий Иванович раскрыл задачник.
Ну-с,- сказал он бодро,- на чем остановились? - И отточенным карандашиком подчеркнул номер задачи.
"Купец продал несколько аршин синего сукна по 3 рубля 64 копейки за аршин и черного сукна..." - прочел Никита. И сейчас же, как и всегда, представился ему этот купец из задачника. Он был в длинном пыльном сюртуке, с желтым унылым лицом, весь скучный и плоский, высохший. Лавочка его была темная, как щель; на пыльной плоской полке лежали два куска сукна; купец протягивал к ним тощие руки, снимал куски с полки и глядел тусклыми, неживыми глазами на Никиту.
Ну, что же ты думаешь, Никита? - спросил Аркадий Иванович.- Всего купец продал восемнадцать аршин. Сколько было продано синего сукна и сколько черного?
Никита сморщился, купец совсем расплющился, оба куска сукна вошли в стену, завернулись пылью...
Аркадий Иванович сказал: "Аи-аи!" - и начал объяснять, быстро писал карандашом цифры, помножал их и делил, повторяя: "Одна в уме, две в уме". Никите казалось, что во время умножения - "одна в уме" или "две в уме" быстро прыгали с бумаги в голову и там щекотали, чтобы их не забыли. Это было очень неприятно. А солнце искрилось в двух морозных окошках классной, выманивало: "Пойдем на речку".
Наконец с арифметикой было покончено, начался диктант. Аркадий Иванович заходил вдоль стены и особым, сонным голосом, каким никогда не говорят люди, начал диктовать:
- "...Все животные, какие есть на земле, постоянно трудятся, работают. Ученик был послушен и прилежен..."
Высунув кончик языка, Никита писал, перо скрипело и брызгало.
Вдруг в доме хлопнула дверь и послышалось, как по коридору идут в мерзлых валенках. Аркадий Иванович опустил книжку, прислушиваясь. Радостный голос матушки воскликнул неподалеку:
Что, почту привезли?
Никита совсем опустил голову в тетрадку,- так и подмывало засмеяться.
Послушен и прилежен,- повторил он нараспев,- "прилежен" я написал.
Толстой Алексей Николаевич
Детство Никиты
Толстой А.Н.
ДЕТСТВО НИКИТЫ
СОЛНЕЧНОЕ УТРО
Никита вздохнул, просыпаясь, и открыл глаза. Сквозь морозные узоры на окнах, сквозь чудесно расписанные серебром звезды и лапчатые листья светила солнце. Свет в комнате был снежно-белый. С умывальной чашки скользнул зайчик и дрожал на стене.
Открыв глаза, Никита вспомнил, что вчера вечером плотник Пахом сказал ему:
Вот я ее смажу да полью хорошенько, а ты утром встанешь,- садись и поезжай.
Вчера к вечеру Пахом, кривой и рябой мужик, смастерил Никите, по особенной его просьбе, скамейку. Делалась она так:
В каретнике, на верстаке, среди кольцом закрученных, пахучих стружек Пахом выстрогал две доски и четыре ножки; нижняя доска с переднего края - с носа - срезанная, чтобы не заедалась в снег; ножки точеные; в верхней доске сделаны два выреза для ног, чтобы ловчее сидеть. Нижняя доска обмазывалась коровьим навозом и три раза поливалась водой на морозе,- после этого она делалась, как зеркало, к верхней доске привязывалась веревочка - возить скамейку, и когда едешь с горы, то править.
Сейчас скамейка, конечно, уже готова и стоит у крыльца. Пахом такой человек: "Если, говорит, что я сказал - закон, сделаю".
Никита сел на край кровати и прислушался - в доме было тихо, никто еще, должно быть, не встал. Если одеться в минуту, безо всякого, конечно, мытья и чищения зубов, то через черный ход можно удрать ня двор, А со двора - на речку. Там на крутых берегах намело сугробы,- садись и лети...
Никита вылез из кровати и на цыпочках прошелся по горячим солнечным квадратам на полу...
В это время дверь приотворилась, и в комнату просунулась голова в очках, с торчащими рыжими бровями, с ярко-рыжей бородкой. Голова подмигнула и сказала:
Встаешь, разбойник?
АРКАДИЙ ИВАНОВИЧ
Человек с рыжей бородкой - Никитин учитель, Аркадий Иванович, все пронюхал еще с вечера и нарочно встал пораньше. Удивительно расторопный и хитрый был человек этот Аркадий Иванович. Он вошел к Никите в комнату, посмеиваясь, остановился у окна, подышал на стекло и, когда оно стало прозрачное,- поправил очки и поглядел на двор.
У крыльца стоит,- сказал он,- замечательная скамейка.
Никита промолчал и насупился. Пришлось одеться и вычистить зубы, и вымыть не только лицо, но и уши и даже шею. После этого Аркадий Иванович обнял Никиту за плечи и повел в столовую. У стола за самоваром сидела матушка в сером теплом платье. Она взяла Никиту за лицо, ясными глазами взглянула в глаза его и поцеловала.
Хорошо спал, Никита?
Затем она протянула руку Аркадию Ивановичу и спросила ласково:
А вы как спали, Аркадий Иванович?.
Спать-то я спал хорошо,- ответил он, улыбаясь непонятно чему, в рыжие усы, сел к столу, налил сливок в чай, бросил в рот кусочек сахару, схватил его белыми зубами и подмигнул Никите через очки.
Аркадий Иванович был невыносимый человек: всегда веселился, всегда подмигивал, не говорил никогда прямо, а так, что сердце екало. Например, кажется, ясно спросила мама: "Как вы спали?" Он ответил: "Спать-то я спал хорошо",- значит, это нужно понимать: "А вот Никита хотел на речку удрать от чая и занятий, а вот Никита вчера вместо немецкого перевода просидел два часа на верстаке у Пахома".
Аркадий Иванович не жаловался никогда, это правда, но зато Никите все время приходилось держать ухо востро.
За чаем матушка сказала, что ночью был большой мороз, в сенях замерзла вода в кадке и когда пойдут гулять, то Никите нужно надеть башлык.
Мама, честное слово, страшная жара,- сказал Никита.
Прошу тебя надеть башлык.
Щеки колет и душит, я, мама, хуже простужусь в башлыке.
Матушка молча взглянула на Аркадия Ивановича, на Никиту, голос у нее дрогнул:
Я не знаю, в кого ты стал неслухом.
Идем заниматься,- сказал Аркадий Иванович, встал решительно и быстро потер руки, будто бы на свете не было большего удовольствия, как решать арифметические задачи и диктовать пословицы и поговорки, от которых глаза слипаются.
В большой пустой и белой комнате, где на стене висела карта двух полушарий, Никита сел за стол, весь в чернильных пятнах и нарисованных рожицах. Аркадий Иванович раскрыл задачник.
Ну-с,- сказал он бодро,- на чем остановились? - И отточенным карандашиком подчеркнул номер задачи.
"Купец продал несколько аршин синего сукна по 3 рубля 64 копейки за аршин и черного сукна..." - прочел Никита. И сейчас же, как и всегда, представился ему этот купец из задачника. Он был в длинном пыльном сюртуке, с желтым унылым лицом, весь скучный и плоский, высохший. Лавочка его была темная, как щель; на пыльной плоской полке лежали два куска сукна; купец протягивал к ним тощие руки, снимал куски с полки и глядел тусклыми, неживыми глазами на Никиту.
Ну, что же ты думаешь, Никита? - спросил Аркадий Иванович.- Всего купец продал восемнадцать аршин. Сколько было продано синего сукна и сколько черного?
Никита сморщился, купец совсем расплющился, оба куска сукна вошли в стену, завернулись пылью...
Аркадий Иванович сказал: "Аи-аи!" - и начал объяснять, быстро писал карандашом цифры, помножал их и делил, повторяя: "Одна в уме, две в уме". Никите казалось, что во время умножения - "одна в уме" или "две в уме" быстро прыгали с бумаги в голову и там щекотали, чтобы их не забыли. Это было очень неприятно. А солнце искрилось в двух морозных окошках классной, выманивало: "Пойдем на речку".
Наконец с арифметикой было покончено, начался диктант. Аркадий Иванович заходил вдоль стены и особым, сонным голосом, каким никогда не говорят люди, начал диктовать:
- "...Все животные, какие есть на земле, постоянно трудятся, работают. Ученик был послушен и прилежен..."
Высунув кончик языка, Никита писал, перо скрипело и брызгало.
Вдруг в доме хлопнула дверь и послышалось, как по коридору идут в мерзлых валенках. Аркадий Иванович опустил книжку, прислушиваясь. Радостный голос матушки воскликнул неподалеку:
Что, почту привезли?
Никита совсем опустил голову в тетрадку,- так и подмывало засмеяться.
Послушен и прилежен,- повторил он нараспев,- "прилежен" я написал.
Пребывая в эмиграции во Франции и безмерно мечтая вернуться на Родину, создавал граф Алексей Николаевич Толстой свое самое поэтическое произведение "Детство Никиты".
Замысел автобиографического произведения
Жил он в имении своего отчима А. А. Бострома, которого любил как родного отца, под Самарой, в усадьбе Сосновка. Главного героя - мальчика Никиту - писатель наделил собственным богатым воображением и впечатлительностью. Образы его родителей писатель создал по типажу собственных. Причем маму Никиты зовут так же, как и маму Алексея Толстого - Александрой Леонтиевной. Образ учителя Аркадия Ивановича создан, основываясь также на реальной личности - репетиторе Аркадии Словоохотове. Автор, не переименовывая, ввел в канву повествования своих друзей детства - Мишку Коряшонка и Степку Карнаушкина. Богата разнообразными персонажами повесть "Детство Никиты". Краткое содержание произведения предельно кратко можно выразить как погружение читателя в сказочный мир детства.
Увлекательный мир Никиты
В произведении дается подробное описание самого дома, его хозяйственных построек, не пустующих хлева и конюшни, сада, пруда, плотины.
Дается детское восторженное описание его таинственных комнат и тесненных переплетов давних книг в библиотеке. Этот дом хранит семейные предания о прадедушке Африкане Африканыче, измученном Он, по рассказам Николиной матушки, вел странный образ жизни. Ночью читал и писал, а днем спал. Хозяйство дедушка забросил, дворовые разбежались от него, на полях росла трава...
Украшено многими красочными и сочными сценами созерцания природы произведение "Детство Никиты". Краткое содержание повести можно свести к этому единению мальчика с природой. Он не просто ощущает себя ее частью, но и воспринимает ее через дофантазированные собой образы. Например, скворец в восприятии Никиты наделен до такой степени, что получил прозвище Желтухин. Кота главный герой называет не иначе, как Василий Васильич, поэтизирует он и коней отчима, и всякую увиденную птицу, будь то яркая иволга или голосистый жаворонок.
Начало повести
С главы "Солнечное утро", начинается "Детство Никиты". Краткое содержание повести - об играх с деревенской ребятней посреди очарования сугробов, покрывающих избы до самых дымоходов; шалый поток весенних вод; темный сад, освещаемый июльскими молниями; сентябрьские плотные, как молоко, туманы. Мальчик видел, как вся жизнь людей посреди этого повторяющегося хоровода времен года проходит органично и естественно, а рождение и смерть подобны восходу и закату солнца.
Специфическую детскую логику повествования в этом произведение не может не отметить написанное нами краткое содержание. Толстого "Детство Никиты", во время работы над ним, самого ввело в особое восторженно-ностальгическое настроение, что он и сам отмечал в воспоминаниях. Очень трепетно автор рассказывает историю о том, как он, небезразлично относящийся к сестре Лиле, вместе с ней обнаружил в пустующей комнате имения кольцо, которое прадедушка когда-то подарил своей любимой. Кольцо лежало внутри вазочки со львиными головами, стоявшей на стенных часах несколько десятков лет. Причем сама Лиля (Никита надел ей колечко на пальчик) удивительно напоминала прабабушку, портрет которой в амазонке с вуалью висел на стене в тайной комнате. Проникновенно написал об этом эпизоде Алексей Толстой.
Произведение автобиографического характера
Что мы заметим, если выделим из авторского повествования о самом романтическом году жизни главного героя сжатое, краткое содержание? Толстого "Детство Никиты", следуя правилам жанра, продолжило традицию Льва Николаевича Толстого («Детство, отрочество, юность»), М. Горького ("Детство", "В людях."), С. Аксакова ("Детские годы Багрова внука").
Все эти книги ценны для прочтения взрослыми людьми, особенно родителями. Они - автобиографичны и помогают осознать, как мыслит ребенок, поясняют мотивы его поступков. Впрочем, если говорить об авторском стиле этих художественных автобиографий, то следует указать, что Алексей Толстой - единственный из всех вышеупомянутых классиков, который повествовал о детстве от третьего лица.
Поэтизация мальчиком времен года
Описание весны и просыпающейся природы также входит в краткое содержание книги "Детство Никиты", поскольку занимает значимое место в книге. Ведь главный герой сам отождествляет себя с природой, искренно считая по велению души, что все природные богатства вокруг - родные ему. Его приводят в восторг десятки тысяч ручейков от тающего в марте снега в степи. Он, наслаждаясь, дышит полной грудью весенним "острым и чистым" воздухом. И чем-то очень значительным казался ледокол на реке, когда она показывала свой буйный нрав, поднимаясь над плотиной, и с шумом ниспадала в омуты.
А далее Алексей Толстой пишет по-детски восторженно о майских медовых трелях иволги. О плавающем в знойном летнем небе степном орле рассказывает нам "Детство Никиты". Очень краткое содержание этого произведения неизменно указывает на связь формирующейся личности главного героя с окружающим его миром. Не это ли является определяющей чертой детства? Возможно, к осознанию этого нюанса подводит нас Алексей Толстой?
Потребность мальчика ощущать это единство чрезвычайно важна для его личности. Поэтому даже учитель Аркадий Иванович не журит его, когда он сбегает с урока, чтобы посмотреть на реку. Неслучайно автором в главе "На возу" использовано столь романтичное сравнение: "На возу, словно в колыбели, Никита плыл под звездами, глядя на далекие миры".
Заключение
Первоначальное название произведения звучало как "Повесть о многих превосходных вещах". Очевидно, что оно писалось автором в едином творческом порыве, на одном вдохновении.
Последняя глава повести имеет короткое название - "Отъезд". Ее концовка начинается сообщением о том, что Никите удалось сдать экзамен к поступлению во второй класс. А завершается книга грустной фразой: "Этим событием кончается его детство".
