Анархическое движение рубежа веков. Самые известные анархисты Анархисты аграрный вопрос

После бурного подъема в конце 1860-х - начале 1870-х гг. анархическое движение вступило в полосу идейного и организационного кризиса, вызванного и провалом ряда восстаний, и жестокими правительственными репрессиями, и уходом части рабочих в социал-демократические партии. Впрочем, в эти годы анарходвижение продолжало расти вширь: выходило множество анархических изданий, брошюр и листовок. Многие эмигранты из Старого Света активно пропагандировали анархические идеи на обоих американских континентах. В США анархизм распространялся в самых различных формах. Там были приверженцы штирнеровского анархо-индивидуализма, и прудонисты, создававшие кооперативные ассоциации (крупнейший последователь Прудона в Америке, активно пропагандировавший и развивавший его взгляды, - Бенджамин Таккер). Яркой фигурой американского анархизма и феминизма стала Эмма Гольдман. Широкую известность получили своеобразные анархические идеи Генри Дэвида Торо (1817-1862), которому спустя век - уже в 1960-е гг. - было суждено стать кумиром движения хиппи. Торо одним из первых выдвинул идею гражданского неповиновения, призывая отказываться от сотрудничества с государством, от уплаты налогов и воинской службы (за акцию гражданского неповиновения он попал в тюрьму). Американский мыслитель выступал за отказ от бездушной мещанской цивилизации и за слияние с природой. Анархистом был и один из великих американских поэтов Уолт Уитмен. Большую роль играли анархисты и в американском рабочем движении, активно пропагандируя идею восьмичасового рабочего дня. Одним из драматических эпизодов этой борьбы стала казнь по сфабрикованному обвинению пяти чикагских анархистов в 1887 г.; в память о них 1 мая в некоторых странах отмечается как Международный день солидарности трудящихся и борьбы за их права. В России на смену прудонистам 1860-х гг. (Соколову, Зайцеву, Ножину и другим) пришли бакунисты 1870-х. Анархическим, федералистским, антиэтатистским по духу было почти всё движение революционного народничества того времени: чайковцы (одним из идеологов которых был Кропоткин), участники процесса пятидесяти (на котором Софья Бардина в известной речи на суде прямо назвала себя анархисткой), члены «Земли и Воли», в программе которой были провозглашены анархические цели. Но в последние десятилетия XIX в. в истории русского анархизма наблюдается разрыв преемственности; лишь в начале ХХ столетия анархическое движение в России вновь приобретает значительное число приверженцев.

Своеобразным - «мирным» и полурелигиозным - вариантом анархизма в России было толстовство. Лев Толстой никогда прямо не называл себя анархистом, однако категорическое отрицание государства, патриотизма, армии и смертной казни (как прерогативы власти) самим Толстым, а также организация его сторонниками значительного числа изданий и коммун, члены которых проповедовали принципы самоуправления, отказ от соучастия в государственной жизни (уплаты налогов, службы в армии и т.д.) - всё это вносило свой вклад в развитие анархизма в России. Толстовские коммуны просуществовали в России до 1930-х гг. и были окончательно разгромлены большевиками. Толстой и Кропоткин оказали существенную поддержку религиозной секте духоборов, исповедовавших антигосударственные принципы и подвергавшихся преследованиям. При активном участии Кропоткина и Толстого духоборы, жившие на Кавказе, переселились в пустынные районы Канады, где за короткое время своим трудом создали процветающие общины (этот »анархический» духоборский район существует в Канаде и по сей день). В Западной Европе на смену Прудону и Бакунину пришла целая плеяда талантливых анархических писателей - теоретиков и пропагандистов. Среди них швейцарец Джеймс Гильом, бельгиец Цезарь де Пап, французы Элизе Реклю, Жан Грав и Луиза Мишель, итальянец Эррико Малатеста, немцы Макс Неттлау и Иоганн Мост и многие другие. Не ограничиваясь пропагандой, участием в рабочем движении и организацией кооперативов, профсоюзов и коммун, хотя и отрицая парламентскую борьбу, анархисты Европы и Америки зачастую инициировали антимилитаристские, феминистские, просветительские инициативы - которые способствовали освобождению личности и самоорганизации общества. Конец XIX-го века ознаменовался триумфальным шествием ницшеанства, ставшего популярным среди европейских интеллектуалов и художников, и это, в свою очередь, привело к ренессансу в богемной среде анархо-индивидуализма Штирнера, которого многие называли предтечей Ницше и трактовали порой весьма вульгаризировано. Правительственные репрессии против революционеров привели к тому, что ряд анархистских групп Европы и Америки перешли к террористической деятельности против представителей власти. Эта деятельность получила широкую известность из всего того, чем занимались анархисты - т.к. террор всегда привлекает больше внимание в обществе, чем более мирные и конструктивные формы деятельности, так и потому, что власть имущим было выгодно представить все анархическое движение как сплошь террористическое, для того чтобы запугать им публику и развязать себе руки для любых действий. (На самом деле, такая картина не соответствовала действительности - лишь меньшая часть анархистов встала на путь террора). Волна анархо-террора конца XIX-го - начала XX-го веков получила название «равашолевщины» - в честь знаменитого французского террориста Равашоля. Жертвами анархистов стали итальянский король и австрийская императрица, президент США и многие другие коронованные и некоронованные особы. В некоторых случаях теракты носили характер возмездия за совершенные монархами злодеяния и проводились по инициативе анархических групп, но чаще они были слабо мотивированными актами отчаяния со стороны одиночек, не только не имевших отношения к анархо-организациям, но и слабо представлявших себе смысл идей анархизма. В таком состоянии идейной и организационной пестроты и разброда вступили анархисты в XX-ый век. Впрочем, централизация, монолитность рядов и единомыслие никогда не были целью анархистов, всегда отстаивавших права меньшинства и ценивших в людях независимость и своеобразие. Тем не менее, в преддверии прекращения полосы общеевропейской реакции 1870-90-ых годов и наступления нового этапа грандиозных революционных конфликтов, явственно ощущалась потребность в развитии, углублении и систематизации анархических идей. Такая попытка была предпринята Петром Алексеевичем Кропоткиным.

П.А.Кропоткин

Петр Алексеевич Кропоткин (1842-1921) даже в свою эпоху, щедрую на выдающихся людей, был личностью исключительной по своим нравственным и интеллектуальным качествам. Кропоткин происходил из высшей русской аристократии, но выбрал не блестящую придворную карьеру, а сначала занятия естественными науками, и затем - революционную деятельность. Совершив поездку за границу, Кропоткин, под влиянием Парижской Коммуны и общения с бакунистами из Юрской федерации, осознает себя анархистом. В 1872-74 гг. он активно участвует в революционной пропаганде кружка »чайковцев»: ведет агитацию среди рабочих, создает литературные произведения для народа, популяризирующие социалистические идеи, пишет программу кружка. В 1874 году следует арест и заключение в каземате Петропавловской крепости. После дерзкого побега из военного госпиталя, Кропоткин на 40 лет оказывается в эмиграции, где становится признанным вождем и теоретиком международного анархизма, авторитетным ученым мирового масштаба. В эти годы Кропоткин неоднократно высылался властями из страны в страну, подвергался арестам, провел три года во французской тюрьме; на него готовила покушение русская монархическая организация «Священная дружина» (ошибочно видевшая в Кропоткине организатора казни Александра II). Однако Кропоткин продолжал свою научную, общественную и публицистическую деятельность: выступал с лекциями и речами, писал статьи и обзоры для научных изданий, издавал анархистские газеты («Револьте» в Женеве, «Револьт» и «Тан Нуво» в Париже, «Хлеб и воля» в Лондоне и другие). С ним общались, переписывались, к его голосу прислушивались крупнейшие деятели культуры и общественные деятели во всем мире. С началом Первой Мировой войны Кропоткин выступает в поддержку Франции, Англии и России против германского империализма (он считал Францию центром мирового революционного движения, а Германию - напротив, оплотом реакции и милитаризма). Эта позиция не была поддержана большинством анархистов мира (выступивших против войны), и Кропоткин оказался в изоляции от анархического движения. Вернувшись в Россию в июне 1917 года, престарелый князь оказывается в гуще событий: выступает за борьбу против немецкого вторжения и против угрозы гражданской войны. На предложение А.Ф. Керенского занять любой министерский пост во Временном правительстве, Кропоткин отвечает: «Я считаю ремесло чистильщика сапог более честным и полезным делом»/23/. Октябрьский переворот Кропоткин встречает неоднозначно. Видя в нем как начало социально-экономических преобразований, так и узурпацию, перерождение и гибель революции. В эти годы он, помимо теоретической работы, участвует в пропаганде идей федерализма, содействует развитию кооперативного движения. Опираясь на свой огромный авторитет, Петр Алексеевич вызволяет немало людей из застенков ЧК, протестует против порабощения Советов парткомами, против разгрома новой властью кооперативного движения, против всесилия политической полиции и эскалации «красного террора», против ликвидации свободной печати и уничтожения негосударственных издательств. Похороны «дедушки русской революции» (как его часто называли) в феврале 1921 года в Москве собрали многие десятки тысяч человек. В честь Кропоткина названы острова и горные хребты, вулканы и поселки, город в Краснодарском крае. Современники на редкость единодушно отзывались о великом анархисте, как о необычайно светлой, цельной и гармоничной личности. Бернард Шоу назвал Кропоткина «одним из святых столетия», а Оскар Уайльд считал его жизнь «совершенной жизнью»/24/. Принципиальность, кристальная честность и ригоризм Кропоткин сочетал с широтой взглядов и терпимостью, позволявшей ему находить взаимопонимание и с сектантами-духоборами, и с британскими профессорами, и с рабочими-анархистами. Петр Алексеевич Кропоткин - не только выдающийся революционер, первоклассный писатель, гуманист и талантливый публицист; он также является ученым-энциклопедистом. Им написаны специальные исследования по проблемам географии и геологии, биологии, социологии, политической экономии, педагогике, истории, этике и даже литературоведению. Назовем главные его сочинения (помимо специальных работ по естественным наукам): мемуары «Записки революционера», «Речи бунтовщика», «Хлеб и воля», «Поля, фабрики и мастерские», «Взаимная помощь среди животных и людей», «Современная наука и анархия», «Этика». Всего Кропоткиным написано свыше двух тысяч работ, причем отдельные лаконичные статьи, сочетавшие яркость и популярность с научностью, постепенно накапливались, систематизировались и составляли брошюры и книги. В своем учении Кропоткин опирается, прежде всего, на традиции Просвещения и позитивизма. Мировоззрение Кропоткина в своих принципиальнейших моментах довольно существенно отличается от бакунинского: Бакунин был в большей степени практическим деятелем анархического движения, а Кропоткин - признанным «классиком» и «теоретиком»; Бакунин в своих работах делает акцент на РАЗРУШЕНИИ всего, подавляющего личность, Кропоткин же, напротив, - мыслит в целом созидательно-конструктивно; Бакунин подчеркивал классовые противоречия в обществе, Кропоткин - общечеловеческие (и даже общеживотное) начало. На смену бакунинскому «коллективизму» Кропоткин предлагает свой «коммунизм»; для Бакунина человек является преодолением и отрицанием мира природы, для Кропоткина - его органической частью... По верному замечанию Н.А.Бердяева, анархизм Кропоткина, по сравнению с бакунинским, - «более идиллический, он обосновывается натуралистически и предполагает очень оптимистический взгляд на природу и на человека»/25/. Кропоткин предпринял грандиозную и единственную в своем роде по масштабам и основательности попытку обосновать анархизм как развернутое мировоззрение, основанное на научно-позитивистском фундаменте, как универсальную теорию: от естественных наук до социологии и этики. Кропоткин попытался создать цельное позитивное и конструктивное анархическое учение, так сказать, «научный анархизм». Итак: изложить анархизм в виде цельного мировоззрения, серьезной науки и практической программы, вывести анархическое мировоззрение из Жизни Природы и Народа, из анализа современности, обнаружить анархические тенденции в народных движениях различных эпох и ростки анархии и коммунизма в современном мире, подвести под анархизм естественнонаучную базу, включив его в современную научную картину мира, разработать законченную систему анархизма и изложить его позитивную программу, указать на принципы анархической этики и обосновать неразрывное тождество анархии и коммунизма (ибо, по Кропоткину, анархия без коммунизма - произвол эгоистических индивидов, а коммунизм без анархии - чудовищный деспотизм) - такова была грандиозная задача, которую на протяжении почти полувека решал в своих сочинениях и выступлениях великий русский анархист. Кратко рассмотрим некоторые важнейшие моменты кропоткинского анархического учения. Важным философским и естественнонаучным положением Кропоткина, призванным обосновать его мировоззрение, был биосоциологический закон взаимопомощи как важнейшего фактора эволюции. На основании огромного материала, позаимствованного из животного мира и человеческого общества, Кропоткин стремился доказать, что дарвиновское положение о «борьбе за существование» следует понимать как борьбу между видами и взаимопомощь внутри видов. Взаимная помощь и солидарность, по мнению Кропоткина, являются главным фактором прогресса, средством к выживанию видов и инстинктивной основой человеческой нравственности. По мнению Кропоткина, тот вид, который способен организовать свою жизнь на максимально солидарных началах, более приспособлен для выживания и развития, а ход эволюции прямо пропорционален уровню организованности данного вида на принципах взаимной помощи, причем этот закон распространяется мыслителем на все этапы развития животного мира и истории человечества. С точки зрения Кропоткина, и природе, и человеку присуща врожденная нравственность, а все ее искажения связаны в обществе с дурным влиянием авторитарных социальных институтов, прежде всего, - государства. Поэтому в своей последней работе - »Этике» - Кропоткин стремился разработать учение о свободной морали, независимой от санкций и принуждения. Для мировоззрения Кропоткина характерна глубокая вера в благодетельность Природы и Народа во всех их проявлениях, в неизбежность Прогресса, несмотря на все помехи, вызываемые государством. Свое понимание истории Кропоткин выражает в следующих словах: «через всю историю нашей цивилизации проходят два течения, две враждебные традиции: римская и народная, императорская и федералистская, традиция власти и традиция свободы. И теперь, накануне великой социальной революции, эти две традиции опять стоят лицом к лицу»/26/. Кропоткин предвещает переход от буржуазно-бюрократического индустриального общества к вольному анархическому коммунизму. Народные массы. Склонные к взаимной помощи, творят »горизонтальные» связи и соответствующие учреждения, основанные на координации и согласовании интересов: род, обычное право, средневековый город, гильдия, а государство, возникающее демоническим образом, душит, разрушает и уничтожает эти учреждения, приводит к их окостенению, централизации и иерархизации. Отметив две указанные тенденции, Кропоткин констатирует: «Очевидно, что анархизм представляет собой первое из этих двух течений - то есть творческую созидательную силу самого народа, вырабатывавшего учреждения обычного права, чтобы лучше защищаться от желающего господствовать над ним меньшинства»/27/. Таким образом, в учении Кропоткина анархизм предстает не просто как тенденция в истории мысли, не просто, как часть современной картины мира, но, фактически, как тенденция самой природной и общественной жизни - к самоорганизации и гармонии на началах свободы и неиерархической координации. По замечанию историка Макса Неттлау, Кропоткин преследует «определенную цель: связать анархизм, если не отождествить его, с реальной жизнью, с главным и наиболее широким течением жизни и прогресса, чтобы таким образом установить неизбежность анархизма»/28/. Кропоткин приводит многочисленные и разнообразные «доказательства того, что новый порядок уже сейчас создается путем растущей сети добровольных организаций, отодвигающих государство на задний план»/29/. Социальная революция, с точки зрения Кропоткина, является лишь органичной частью эволюции. Революция - это стихия, которую подготавливают тысячи людей, и которой невозможно управлять и руководить, когда она началась. По Кропоткину, массами в революции движет не столько отчаянье, сколько надежда; революция есть, прежде всего, созидание, переворот во всех сферах жизни, интенсивное строительство нового (в отличие от Бакунина, Кропоткину-теоретику присущ исторический оптимизм и явный акцент на созидание, а не на разрушение). Поэтому-то так важно еще до начала революции распространить новые идеи, сформировать революционное сознание и революционного субъекта, которым, по Кропоткину, не может быть какая-то одна партия или класс, но лишь весь трудовой народ в целом. Всем предыдущим революциям фатально не хватало именно смелости мысли: все они ориентировались на прошлое, а не созидали будущее - поэтому, в то время как народ разрушал старое, буржуазия создавала новое и, разумеется, делала это в своих интересах. Революция, по Кропоткину, - самоорганизация населения, вооружение народа, разрушение государства, экспроприация собственности, развитие местного и производственного самоуправления. А все это невозможно без местной инициативы, которая исключает оглядку «наверх», передачу монополии на принятие решений »центру». Индивидуальная инициатива - душа революции. Необходимо перерастание политической революции в отдельной стране в мировую и социальную революцию, необходим, наконец, немедленно дать трудящимся жилье, продукты, одежду, чтобы они сразу ощутили смысл и значение наступившей революции для себя лично. Откладывание социальных мероприятий на будущее неизбежно приводит к перерождению революции. При этом Кропоткин негативно относится как к идее «революционного правительства», «революционной диктатуры», так и к связанному с ними систематическому псевдореволюционному террору, предлагающему работникам казни вместо хлеба: «Будучи оружием правителей, террор служит, прежде всего, главам правящего класса; он подготавливает почву для того, чтобы наименее добросовестный из них добился власти... Робеспьер привел к наполеону»/30/. Эти свои теоретические положения Кропоткин подтвердил, наблюдая трагический опыт Великой Российской Революции, узурпированной и задушенной большевистской диктатурой. Излагая свою анархо-коммунистическую программу (к которой он пришел приблизительно к 1880-му году), Кропоткин на передний план ставил не государство, а личность и федеративный союз общин, объявил целью производства не прибыль, а удовлетворение потребности человека, противопоставил идеям концентрации производства и разделения труда - задачи децентрализации производства и интеграции труда. Все эти нововведения Кропоткин обосновывал тенденциями современной социальной жизни. Свой коммунистический принцип распределения по потребностям Кропоткин обосновывал общественным характером современного производства (и вытекающей из него невозможностью определить и измерить личный вклад каждого работника в тот или иной продукт) и растущим, благодаря успехам науки и техники, изобилием производимых продуктов. Кропоткин находит ростки коммунизма и анархии уже в современном ему обществе: множество союзов и ассоциаций, основанных (хотя бы отчасти) на негосударственных и небуржуазных принципах. Это научные общества, библиотеки, кооперативные и муниципальные учреждения, страховые союзы, артели, коммунальные службы, благодаря которым «за известную плату по столько-то в год, вы имеете право удовлетворять такой-то разряд ваших потребностей - за исключением, понятно, роскоши в этих потребностях»/31/. Говоря о будущем анархо-коммунистическом обществе, Кропоткин так определяет основные приоритеты в экономической сфере: абсолютный примат потребления над производством, интеграция физического и умственного труда (и соответствующее »интегральное образование»), «довольство для всех» (распределение по потребностям), совместная обработка земли городскими и сельскими жителями, обобществление и плановость производства, прямой обмен между городом и деревней, децентрализация и разукрупнение промышленности, преодоление уродливого деления народов на «промышленные» и «аграрные» при максимальном самообеспечении областей. По мнению Кропоткина, все это может сделать труд творческим, приятным и сократить его до пяти часов в день, предоставив людям обширный досуг для развития своей личности. Говоря о замене государственно-эксплуататорского строя строем вольных общин, основанным на солидарности и взаимопомощи, Кропоткин так формулировал сущность предложенных им мероприятий: «До сих пор политическая экономия знала только разделение труда; мы же настаиваем на его объединении; на том, что идеалом общества (то есть тем, к чему оно уже стремится) - является такое общество, где каждый трудится физически и умственно; где способный к труду человек работает в поле и в мастерской; где каждая нация и каждая область, располагая разнообразием природных сил, сама производит и потребляет большую часть своих продуктов земледелия и промышленности»/32/. Констатируя возрастающую роль государственного начала в современном ему мире, Кропоткин отмечал: «В первой половине XIX-го века имелось громадное прогрессивное движение, стремившееся к освобождению личности и мысли; и такое же громадное регрессивное движение взяло верх над предыдущим во второй половине века и теперь стремится восстановить старую зависимость, но уже по отношению к государству: увеличить ее, расширить и сделать ее добровольной! Такова характерная черта нашего времени»/33/. Отсюда вытекает неизбежная дилемма: «Одно из двух. Или государство раздавит личность и местную жизнь завладеет всеми областями человеческой деятельности, принесет с собой войну и внутреннюю борьбу из-за обладания властью, поверхностную революции, лишь сменяющие тиранов, и как неизбежный конец - смерть! Или государство должно быть разрушено, и в таком случае новая жизнь возникнет в тысяче и тысяче центров, на почве энергической, личной и групповой инициативы, на почве вольного соглашения»/34/. Сегодня, на исходе XX века, мы можем признать, что возобладала первая из указанных тенденций: тенденция к поглощению и порабощению государственным Левиафаном человеческой личности, к созданию тотального государства и к безграничному могуществу этатистского начала в общественной жизни. Кропоткин же считал более вероятным второй исход, и ошибся в своих прогнозах. Анархо-коммунистическое учение Кропоткина широко распространилось в конце XIX века и скоро стало господствовать в анархическом движении, привлекая многих революционеров своей «научностью», детальной разработанностью, наличием, как теоретического обоснования, так и конкретной программы действий. По свидетельству Макса Неттлау, почти безраздельное господство авторитета Кропоткина как теоретика в первой четверти XX века привело к определенному застою и даже регрессу в анархической мысли: «В самом деле, все, что он (Кропоткин - П.Р.) говорил, всегда бывало связано со столькими хорошими идеями, что попытка обнаружить их слабые стороны, всегда воспринималась, как опровержение этих идей... Многим мнения Кропоткина казались не подлежащими сомнению истинами, и другим представлялось нежелательным поднимать вопросы, чтобы не ослабить огромное влияние, какое оказывали личность, талант и преданность его своему делу»/35/.

Российского анархистского движения было два периода, когда оно достигало наивысшего своего расцвета. Первый период - революционные 1905-1907 годы, второй период - временной отрезок между Февральской революцией 1917 года и укреплением большевистской диктатуры в первой половине 1920-х гг. И в первый, и во второй период в России действовали десятки и сотни анархистских групп, объединявшие тысячи активных участников и еще большее количество сочувствующих.

После Февральской революции 1917 года анархисты активизировали свою деятельность в бывшей Российской империи. Вернулись из эмиграции наиболее видные представители движения, в том числе и идеолог анархистского коммунизма Петр Кропоткин. Политические заключенные вышли из тюрем (среди них был, в частности, Нестор Махно - впоследствии легендарный вождь крестьянского анархистского движения Восточной Украины). Вместе с большевиками, левыми социалистами-революционерами, социалистами-революционерами-максималистами и некоторыми другими более мелкими объединениями, анархисты представляли крайне левый фланг российской политической сцены, выступая против «буржуазного» Временного правительства, за новую революцию.

Анархисты в дни Революции

Центрами анархистской пропаганды стали Петроград, Москва, Харьков, Одесса, Киев, Екатеринослав, Саратов, Самара, Ростов-на-Дону и многие другие города страны. Анархистские группы действовали на многих предприятиях, в воинских частях и на кораблях, проникали анархистские агитаторы и в сельские районы. В период между февралем и октябрем 1917 года численность анархистов выросла неимоверно: так, если в марте 1917 года на собрании петроградских анархистов-коммунистов присутствовало всего лишь 13 человек, то несколько месяцев спустя, в июне 1917 года, на конференции анархистов в захваченной ими даче бывшего царского министра внутренних дел Дурново присутствовали представители 95 заводов и воинских частей Петрограда.

Наряду с большевиками и левыми эсерами анархисты сыграли заметную роль в Октябрьской революции 1917 года. Так, в состав Петроградского Военно-Революционного Комитета (фактического штаба восстания) входили анархисты - лидер Петроградской федерации анархистов-коммунистов Илья Блейхман, анархо-синдикалисты Владимир Шатов и Ефим Ярчук. Анархисты-коммунисты Александр Мокроусов, Анатолий Железняков, Иустин Жук, анархо-синдикалист Ефим Ярчук непосредственно командовали отрядами красногвардейцев, решавших в дни Октября определенные боевые задачи. Столь же активно участвовали анархисты и в революционных событиях в провинции, в том числе и в Ростове-на-Дону и Нахичевани, где в свержении Каледина вместе с большевиками принимали участие активисты Донской федерации анархистов-коммунистов и Ростовско-Нахичеванской группы анархистов-коммунистов. В Восточной Сибири анархисты играли одну из ключевых ролей в формировании местных отрядов Красной гвардии, а затем - партизанских соединений, сражавшихся против войск адмирала Колчака, атамана Семенова, барона Унгерна фон Штернберга.

Однако, едва укрепившись во власти после свержения Временного правительства, большевики начали политику подавления своих оппонентов «слева» - анархистов, максималистов, левых эсеров. Уже в 1918 году начались планомерные репрессии против анархистов в самых разных городах Советской России. При этом большевистские власти утверждали, что их репрессивные меры не направлены против «идейных» анархистов, а ставят своей целью лишь уничтожение «бандитов, прикрывающихся флагом анархизма». Последние, действительно, в годы революции часто прикрывались названиями анархистских или эсеровских организаций, с другой стороны - и многие революционные группы не брезговали при случае откровенной уголовщиной, включая кражи, грабежи, разбойные нападения, торговлю или наркотиками. Естественно, что большевикам, пытавшимся обеспечить общественный порядок, приходилось в случае необходимости разоружать, а то и уничтожать подобные отряды. Кстати, о таких анархистах - любителях пограбить и поспекулировать крадеными или дефицитными товарами - писал и сам Нестор Махно в своих «Воспоминаниях».

Отношения между анархистами и большевиками особенно обострились в годы Гражданской войны. На путь открытого противостояния с новой властью встали, во-первых, крестьянское повстанческое движение Восточной Украины, образовавшее анархическую республику с центром в Гуляй-Поле и повстанческую армию под руководством Нестора Махно, во-вторых - некоторые анархистские группы в столицах и других городах Советской России, объединившиеся во Всероссийский центральный комитет революционных партизан («анархисты подполья») и приступившие к террористическим актам против представителей советской власти, в-третьих - повстанческие движения на Урале, в Западной и Восточной Сибири, среди руководителей которых было немало анархистов. Ну, и, наконец, матросы и рабочие Кронштадта, в 1921 году выступившие против политики советского правительства - среди их лидеров также были анархисты, хотя само движение в целом тяготело к крайне левому крылу коммунистов - т.н. «рабочей оппозиции».

Идейные течения и политическая практика

Как и до революций 1917 года, российский анархизм в послереволюционный период не представлял собой единое целое. Выделялись три основных направления - анархо-индивидуализм, анархо-синдикализм и анархо-коммунизм, каждое из которых имело еще по нескольку ответвлений и модификаций.

Анархо-индивидуалисты. Первые сторонники анархо-индивидуализма, восходящего к учению немецкого философа Каспара Шмидта, написавшего под псевдонимом «Макс Штирнер» знаменитую книгу «Единственный и его собственность», появились в России еще в 50-е-60-е годы девятнадцатого века, но лишь к началу ХХ века они смогли более-менее оформиться идеологически и организационно, хотя и не достигли того уровня организованности и активности, который был присущ анархистам синдикалистского и коммунистического направлений. Анархо-индивидуалисты больше внимания уделяли теоретической и литературной деятельности, чем практической борьбе. В результате в 1905-1907 гг. заявила о себе целая плеяда талантливых теоретиков и публицистов анархо-индивидуалистического направления, среди которых первыми были Алексей Боровой и Огюст Виконт.

После Октябрьской революции 1917 года внутри анархо-индивидуализма выделилось несколько самостоятельных направлений, претендующих на первенство и громко о себе заявляющих, но на практике ограничивавшихся лишь выпуском печатных изданий и многочисленными декларациями. Лев Черный (на фото) выступил с пропагандой «ассоциационного анархизма», который представлял собой дальнейшее творческое развитие идей, заложенных Штирнером, Пьером Жозефом Прудоном и Бенджамином Тэккером. В экономической сфере ассоциационный анархизм выступал за сохранение частной собственности и мелкотоварного производства, в политической требовал уничтожения государственной власти и административного аппарата.

Другое крыло анархо-индивидуализма представляли весьма экстравагантные братья Владимир и Абба Гордины - сыновья раввина из Литвы, получившие традиционное иудейское образование, но ставшие анархистами. Братья Гордины осенью 1917 года заявили о создании нового направления в анархизме - пананархизма. Пананархизм представлялся им как идеал всеобщей и немедленной анархии, движущей силой движения должны были стать «толпы босяков и люмпенов», в чем Гордины следовали концепции М.А.Бакунина о революционной роли люмпен-пролетариата и взглядам «анархистов-коммунистов-безначальцев», действовавших в годы революции 1905-1907 гг. В 1920 году, «модернизировав» пананархизм, Абба Гордин заявил о создании нового направления, названного им анархо-универсализм и соединявшего основные положения анархо-индивидуализма и анархо-коммунизма с признанием идеи мировой коммунистической революции.

Впоследствии из анархо-универсализма выделилось еще одно ответвление - анархо-биокосмизм, лидером и теоретиком которого стал А.Ф.Святогор (Агиенко), опубликовавший в 1922 году свою работу «Доктрина отцов и анархизм-биокосмизм». Биокосмисты видели идеал анархии в максимальной свободе отдельной личности и человечества в целом в будущую эпоху, предлагая человеку распространить свое могущество на просторы Вселенной, а также добиться физического бессмертия.

Анархо-синдикалисты. Сторонники анархо-синдикализма считали главной и высшей формой организации рабочего класса, основным средством его социального освобождения и начальной стадией социалистической организации общества синдикаты - профсоюзы трудящихся. Отрицая парламентскую борьбу, партийную форму организации и политическую деятельность, направленную на завоевание власти, анархо-синдикалисты видели социальную революцию всеобщей стачкой трудящихся всех отраслей хозяйства, в качестве же повседневных методов борьбы рекомендовали забастовки, саботаж, экономический террор.

Анархо-синдикализм получил особенное распространение во Франции, Испании, Италии, Португалии и странах Латинской Америки, первые два десятилетия ХХ века на анархо-синдикалистских позициях находилось рабочее движение Японии, много сторонников анархо-синдикализма действовало в рядах американской организации Индустриальные рабочие мира. В России же анархо-синдикалистские идеи первоначально не получили широкого распространения. Более-менее значительная анархо-синдикалистская группа действовала в 1905-1907 гг. в Одессе и называлась «новомирцами» - по псевдониму ее идеолога Я.Кирилловского «Новомирский». Однако затем анархо-синдикалистские идеи получили признание среди анархистов других городов, в частности Белостока, Екатеринослава, Москвы. Как и представители других направлений анархизма, после подавления революции 1905-1907 гг. российские анархо-синдикалисты, хотя и не были разгромлены полностью, были вынуждены значительно снизить свою активность. Многие анархо-синдикалисты эмигрировали, в том числе в США и Канаду, где возникла целая Федерация русских рабочих.

Накануне Февральской революции в Москве действовало всего 34 анархо-синдикалиста, несколько более многочисленными были они в Петрограде. В Петрограде летом 1917 года был создан Союз анархо-синдикалистской пропаганды, который возглавили Всеволод Волин (Эйхенбаум), Ефим Ярчук (Хаим Ярчук) и Григорий Максимов. Главной целью Союз считал социальный переворот, который был должен уничтожить государство и организовать общество в виде федерации синдикатов. Союз анархо-синдикалистской пропаганды вполне оправдывал свое название и вел активную деятельность на фабриках и заводах. Вскоре под контролем анархо-синдикалистов оказались союзы металлистов, портовых рабочих, булочников, отдельные фабрично-заводские комитеты. Синдикалисты проводили линию на установление действительного рабочего контроля на производстве и защищали ее на первой конференции фабрично-заводских комитетов Петрограда в мае - ноябре 1917 года.

Отдельные анархо-синдикалисты активно участвовали в Октябрьской революции, в частности Ефим Ярчук и Владимир Шатов («Билл» Шатов, вернувшийся после революции из США, где он был активистом Федерации русских рабочих США и Канады) входили в состав Петроградского Военно-революционного комитета, осуществлявшего руководство Октябрьской революцией. С другой стороны, часть анархо-синдикалистов с первых же дней Октябрьской революции заняла ярко выраженные антибольшевистские позиции, не стесняясь пропагандировать их в своей официальной прессе.

Анархо-коммунисты. Анархо-коммунисты, сочетавшие требование уничтожения государства с требованием установления всеобщей собственности на средства производства, организации производства и распределения на коммунистических принципах, и во время революции 1905-1907, и во время революций и Гражданской войны составляли большинство российских анархистов. Теоретик анархо-коммунизма Петр Кропоткин негласно признавался духовным лидером всего российского анархизма, причем его авторитет не пытались оспорить даже те его идеологические оппоненты, которые полемизировали с ним на страницах анархистской печати.

Весной 1917 года, после того, как из-за границы вернулись эмигранты, а из мест заключения - политические заключенные анархо-коммунисты, были воссозданы анархо-коммунистические организации в Москве, Петрограде, Самаре, Саратове, Брянске, Киеве, Иркутске, Ростове-на-Дону, Одессе и многих других городах. Среди теоретиков и лидеров анархо-коммунистического направления выделялись, кроме П.А.Кропоткина, также Аполлон Карелин, Александр Атабекян, Петр Аршинов, Александр Ге (Голберг), Илья Блейхман.

Центром собирания сил анархо-коммунистов, действовавших к лету 1917 года в 59 населенных пунктах, стала Московская Федерация анархических групп (МФАГ), основанная 13 марта 1917 года и издававшая с 13 сентября 1917 года по 2 июля 1918 года газету «Анархия» под редакцией Владимира Бармаша. Октябрьскую революцию анархо-коммунисты поддержали и приветствовали, анархо-коммунисты Илья Блейхман, Иустин Жук и Константин Акашев входили в Петроградский Военно-революционный комитет, Анатолий Железняков и Александр Мокроусов командовали отрядами красногвардейцев, штурмовавших Зимний дворец, видную роль играли анархо-коммунисты и в провинции (в частности, в Иркутске, где колоссальное значение для революционного движения имела фигура «сибирского батьки» Нестора Александровича Каландаришвили - грузинского анархиста, ставшего вождем восточносибирских партизан).

По мере укрепления позиций большевистской партии и отстранения от реальной власти представителей других социалистических направлений, в российском анархизме произошло размежевание в вопросе об отношении к новой власти. В результате этого размежевания к концу Гражданской войны в рядах анархистского движения были как ярые противники советской власти и большевистской партии, так и люди, готовые с этой властью сотрудничать, идти работать в органы администрации и даже отречься от прежних взглядов и вступить в большевистскую партию.

Вместе с большевиками - за Советскую власть

Примечательно, что размежевание на сторонников и противников сотрудничества с советской властью происходило в рядах анархистов совершенно независимо от их принадлежности к тому или иному направлению - и среди анархо-коммунистов, и среди анархо-синдикалистов, и среди анархо-индивидуалистов были как приверженцы советской власти, так и те, кто выступал с ее горячей критикой и даже с оружием в руках против нее.

Лидерами «просоветского» направления в анархизме первых послереволюционных лет стали Александр Ге (Голберг) и Аполлон Карелин (на фото) - анархо-коммунисты, вошедшие в состав ВЦИК. Ге в 1919 году погиб, будучи командирован на Северный Кавказ в качестве оперуполномоченного ЧК, а Карелин продолжал легальную анархистскую деятельность в рамках руководимой им Всероссийской федерации анархистов-коммунистов (ВФАК).
После окончания Гражданской войны в рядах анархистов, готовых к сотрудничеству с советской властью, появилась тенденция к слиянию с большевистской партией. С пропагандой «анархо-большевизма» выступили такие известные фигуры дореволюционного анархизма как Иуда Гроссман-Рощин (последний даже стал близким другом Луначарского и самого Ленина) и Илья Гейцман, а в 1923 году в газете «Правда» появилось весьма примечательное и характерное для того времени заявление «анархистов-коммунистов», в котором утверждалось, что русский рабочий класс шесть лет ведет опасную борьбу с мировым капиталом, будучи лишен возможности прийти к безвластному строю: «Только через диктатуру пролетариата можно избавиться от власти капитала, уничтожить милитаризм и организовать производство и распределение на новых началах. Лишь после окончательной победы и после подавления всех попыток буржуазии к реставрации можно говорить о ликвидации государства и власти вообще. Кто оспаривает этот путь, не выдвигая иного, более достойного, тот прямому действию и организации победы фактически предпочитает жалкое кружковое кустарничество, внутреннюю пассивность и неосуществимые иллюзии - все это под прикрытием революционной фразы. Такое бессилие и дезорганизация со стороны международного анархизма вливают новые силы в потрясенную войной организацию буржуазии». Далее следовал призыв к товарищам-анархистам «не распылять революционных сил в капиталистических странах, сплотиться вместе с коммунистами вокруг единственных революционных органов прямого действия - Коминтерна и Профинтерна, создать прочные базы в борьбе с наступающим капиталом и прийти, наконец, на помощь Русской Революции».

Несмотря на то, что заявление было озвучено от имени анархо-коммунистов, первоначально его подписало шесть анархистов-индивидуалистов - Л.Г. Симанович (рабочий-шорник, революционный стаж с 1902), М.М. Михайловский (врач, революционный стаж с 1904), А.П.Лепин (рабочий-маляр, революционный стаж с 1916), И.И. Васильчук (Шидловский, рабочий, революционный стаж с 1912), Д.Ю. Гойнер (электротехник, революционный стаж с 1900) и В.З.Виноградов (интеллигент, революционный стаж с 1904 года). Впоследствии добавили свои подписи анархо-коммунисты И.М.Гейцман и Е.Тиновицкий и анархо-синдикалисты Н.Белковский и Э.Ротенберг. Таким образом, «анархо-большевики», как их с негативным оттенком именовали другие участники анархистского движения, стремились легитимизировать новую власть в глазах товарищей по революционной борьбе.

«Набат» Барона и «Черная гвардия» Черного

Однако другие анархисты не стали отказываться от идеи абсолютного безвластия и классифицировала большевиков как «новых угнетателей», против которых следовало немедленно начинать анархическую революцию. Весной 1918 г. в Москве была создана Черная Гвардия. Появление этого вооруженного формирования анархистов стало ответом на создание советским правительством Красной Армии в феврале 1918 г. Непосредственно созданием Черной Гвардии занялась Московская федерация анархических групп (МФАГ). Вскоре активистам МФАГ удалось сплотить в Черную Гвардию боевиков из организаций с говорящими названиями «Смерч», «Ураган», «Лава» и т.д. В рассматриваемый период московские анархисты занимали не менее 25 захваченных ими особняков и представляли собой неуправляемые вооруженные отряды, создававшиеся по принципам личного знакомства, идеологической направленности, национальной и профессиональной принадлежности.

Работу по созданию Черной Гвардии возглавлял секретарь МФАГ Лев Черный. На самом деле его звали Павел Дмитриевич Турчанинов (1878-1921). Выходец из дворянской семьи, Лев Черный начал свой революционный путь еще в дореволюционной России, потом долгое время жил в эмиграции. Февральскую революцию он встретил анархо-индивидуалистом, однако это не помешало ему вместе с представителями других направлений в анархизме создать МФАГ и Черную Гвардию. Последняя, по мнению ее основателей, должна была стать вооруженным подразделением анархистского движения и в конечном итоге не только осуществлять задачи по охране анархистских штаб-квартир, но и подготовиться к возможному противостоянию с большевиками и их Красной Армией. Естественно, что создание Черной Гвардии пришлось не по душе московским большевикам, которые потребовали ее немедленного роспуска.

5 марта 1918 г. Черная Гвардия официально заявила о своем создании, а уже 12 апреля 1918 г. руководитель ВЧК Феликс Дзержинский отдал приказ о разоружении Черной Гвардии. Отряды чекистов приступили к штурму особняков, в которых базировались анархистские отряды. Наиболее ожесточенное сопротивление оказали анархисты, занимавшие особняки на Поварской улице и Малой Дмитровке, где размещалась штаб-квартира Московской федерации анархических групп. За одну только ночь было убито 40 анархистских боевиков и 12 сотрудников МЧК. В особняках, помимо идейных анархистов, чекистами было задержано большое количество уголовников, профессиональных преступников, а также обнаружены похищенные вещи и драгоценности. Всего московским чекистам удалось задержать 500 человек. Несколько десятков задержанных вскоре отпустили - они оказались идейными анархистами, не причастными к грабежам. Кстати, о том, что операция МЧК не ставила своей целью борьбу с анархизмом, а осуществлялась для противодействия уголовной преступности, официально заявил и сам Феликс Дзержинский. Однако через три года операция по «зачистке» анархистского движения в Москве была повторена. В этот раз ее результаты оказались для анархистов более плачевными - так, был расстрелян за антисоветскую деятельность секретарь МФАГ Лев Черный.

Одним из лидеров непримиримого крыла анархистов стал Арон Барон. Арон Давидович Барон - Факторович (1891-1937) принимал участие в анархистском движении еще с дореволюционных лет, затем эмигрировал в США, где активно проявлял себя в американском рабочем движении. После Февральской революции 1917 г. Барон вернулся в Россию и достаточно быстро стал одним из ведущих активистов анархистского движения первых послереволюционных лет. Он организовал собственный партизанский отряд, который принимал участие в обороне Екатеринослава от германских и австрийских войск (кстати, помимо отряда Барона в обороне города участвовали отряды левых эсеров Ю.В. Саблина и В.И. Киквидзе, бронепоезд Л.Г. Мокиевской - Зубок, «червонные казаки» В.М. Примакова). Позже Барон участвовал в организации обороны Полтавы и даже был некоторое время революционным комендантом этого города. Когда на территории Украины была установлена Советская власть, Барон проживал в Киеве. Он принял решение продолжить дальнейшую борьбу - теперь уже против большевиков, и вошел в руководство группы «Набат». На базе этой группы была создана знаменитая Конфедерация анархистских организаций Украины «Набат», которая разделяла идеологию «единого анархизма» - т.е. объединения всех радикальных противников государственного строя, вне зависимости от их конкретных идейных разногласий. В Конфедерации «Набат» Барон занимал руководящие позиции.

Взрыв в Леонтьевском переулке

Известнейшей террористической акцией российских анархистов в первые годы советской власти стала организация взрыва Московского комитета РКП (б) в Леонтьевском переулке. Взрыв произошел 25 сентября 1919 года, его жертвами стало 12 человек. 55 присутствовавших в здании в момент взрыва получили ранения различной степени тяжести. Собрание в Московском горкоме РКП (б) в этот день посвящалось вопросам агитации и организации учебно-методической работы в партийных школах. Обсудить эти проблемы собралось около 100-120 человек, в том числе видные представители Московского городского комитета РКП (Б) и ЦК РКП (б), такие как Бухарин, Мясников, Покровский и Преображенский. Когда часть собравшихся после выступлений Бухарина, Покровского и Преображенского стала расходиться, раздался громкий треск.

Бомба детонировала через минуту после броска. В полу помещения была пробита дыра, выбиты все стелка, сорваны рамы и некоторые двери. Мощность взрыва была такой, что рухнула задняя стена здания. На протяжении ночь с 25 на 26 сентября происходила расчистка завалов. Выяснилось, что жертвами террористического акта стали несколько сотрудников Московского горкома РКП (б), в том числе секретарь горкома Владимир Загорский, а также член Реввоенсовета Восточного фронта Александр Сафонов, член Моссовета Николай Кропотов, двое слушателей Центральной партшколы Танкус и Колбин и работники райкомов партии. В числе 55 раненых был и сам Николай Бухарин - один из наиболее авторитетных на тот период большевиков, получивший ранение в руку.

В тот же день, когда в Леонтьевском переулке прозвучал взрыв, газета «Анархия» опубликовала заявление некоего Всероссийского Повстанческого Комитета Революционных Партизан, который брал на себя ответственность за совершение взрыва. Естественно, что громкое дело начала расследовать Московская Чрезвычайная Комиссия. Руководитель ВЧК Феликс Дзержинский первоначально отвергал версию о том, что к взрыву причастны московские анархисты. Ведь многих из них он знал лично по временам царской каторги и ссылки. С другой стороны, и целый ряд ветеранов анархистского движения давно принял большевистскую власть, был хорошо знаком, опять же по дореволюционным временам, с руководителями РКП (б) и вряд ли стал бы планировать подобные акции.

Однако вскоре чекистам удалось выйти на след организаторов теракта. Помог случай. В поезде под Брянском чекисты задержали для проверки документов 18-летнюю анархистку Софью Каплун, у которой при себе находилось письмо одного из лидеров КАУ «Набат» Арона Барона - Факторовича. В письме Барон прямо сообщал о том, кто стоит за взрывом в Леонтьевском переулке. Оказалось, что это все же анархисты, но не московские.

За взрывом в Леонтьевском переулке стояла Всероссийская организация анархистов подполья - нелегальная анархистская группировка, созданная участниками гражданской войны на Украине, в том числе и бывшими махновцами, для противодействия большевистской власти. Решение взорвать горком РКП (б) было принято анархистами в ответ на репрессии против махновцев на территории Украины. В июле 1919 г. в рядах Московской организации анархистов подполья числилось не более тридцати человек. Хотя у анархистов нет (и не может быть, в соответствии со спецификой идеологии) официальных лидеров, но заправляло в организации несколько человек. Во-первых, это был железнодорожный рабочий анархо-синдикалист Казимир Ковалевич, во-вторых - бывший секретарь Всероссийской федерации анархической молодежи (ВФАМ) Николай Марков, и наконец - Петр Соболев, о прошлом которого были известны лишь некие отрывочные моменты, в том числе и эпизоды работы в махновской контрразведке. В организации было создано четыре группы - 1) боевая, во главе с Соболевым, осуществлявшая разбойные нападения с целью хищения денежных средств и ценностей; 2) техническая, под руководством Азова изготовлявшая бомбы и оружие; пропагандистская, занимавшаяся под руководством Ковалевича, составлением текстов революционного характера; 4) типографская, во главе с Цинципером, занимавшаяся непосредственным обеспечением издательской деятельности организации.

Анархисты подполья вышли на связь с несколькими другими левоэкстремистскими группами, недовольными политикой большевистских властей. Прежде всего, это были отдельные кружки, входившие в состав Партии левых социалистов-революционеров и Союза социалистов - революционеров-максималистов. Представитель ПЛСР Донат Черепанов вскоре стал одним из лидеров анархистов подполья. Помимо Москвы организация создала несколько филиалов по России, в том числе в Самаре, Уфе, Нижнем Новгороде, Брянске. В собственной типографии, оснащенной на средства, полученные от экспроприаций, анархисты подполья напечатали десятитысячными тиражами пропагандистские листовки, а также выпустили два номера газеты «Анархия», в одном из которых и содержалось громкое заявление о причастности к теракту в Леонтьевском переулке. Когда анархистам стало известно о готовящемся собрании МГК РКП (б) в здании на Леонтьевском переулке, они решили провести против собравшихся террористический акт. Тем более, что поступила информация о готовящемся приезде на собрание самого В.И. Ленина. Непосредственными исполнителями теракта стали шесть боевиков организации анархистов подполья. Соболев и Барановский кидали бомбы, Гречанников, Глагзон и Николаев охраняли акцию и Черепанов выступал в роли наводчика.

Практически сразу после того, как чекистам стали известны истинные исполнители и организаторы террористических актов, начались задержания. Казимир Ковалевич и Петр Соболев погибли в перестрелке с чекистами. Штаб-квартира подпольщиков в Красково была окружена воинским отрядом МЧК. Несколько часов чекисты пытались взять здание штурмом, после чего находившиеся внутри анархисты подорвали себя бомбами, чтобы не попасть в плен. Среди погибших на даче в Красково были Азов, Глагзон и еще четыре боевика. Барановского, Гречанникова и нескольких других боевиков удалось взять живьем. В конце декабря 1919 г. по обвинению в террористических актах было расстреляно восемь человек, задержанных Чрезвычайной Комиссией. Это были: Александр Барановский, Михаил Гречанников, Федор Николаев, Леонтий Хлебныйский, Хиля Цинципер, Павел Исаев, Александр Восходов, Александр Домбровский.

Разумеется, анархисты подполья были далеко не единственной подобной организацией в те годы. На территории Советской России действовали как крестьянские повстанческие движения, видную роль в которых играли анархисты, так и городские группировки и отряды, выступавшие против советской власти. Но совершить террористические акты, подобные взрыву в Леонтьевском переулке, более не удалось ни одной анархистской организации в Советской России.

Противодействие антисоветской деятельности анархистов было одним из основных условий выживания новой коммунистической власти. В противном случае анархистские организации могли лишь усугубить дестабилизацию обстановки в стране, что в конечном итоге привело бы к победе «белых» или расчленению страны на сферы влияния иностранных государств. Вместе с тем кое-где, в особенности в 1920-е гг., советская власть поступала неоправданно жестко по отношению к анархистам, не представлявшим для нее угрозы. Так, в 1920-е - 1930-е гг. были репрессированы многие видные в прошлом участники анархистского движения, которые давно отошли от дел и занимались конструктивной социальной деятельностью на благо страны.

8. Русский анархизм

Русский анархизм представлен несколькими именами широкой европейской известности, среди которых в первую очередь следует назвать М. А. Бакунина, П. А. Кропоткина и Л. Н. Толстого. Русский анархизм во многом разделял идеи современных им европейских анархистов (Прудон, Штирнер и др.) о необходимости упразднить все формы угнетения человека человеком, включая главное, по представлениям анархистов, средоточие этого гнета и эксплуатации - государство.

Особой разновидностью анархизма со временем стали восприниматься социально-философские доктрины самых различных ориентаций (от левых до правых) и различных политических устремлений (бунтари, террористы, синдикалисты, кооператоры, общины сектантов и др.). Доктринальные и поведенческие новации анархизма начала XX в. в значительной мере включали в себя идеи классического анархизма (реформистский самоуправленческий анархизм Прудона, бунтарский революционизм Бакунина и его сторонников в Европе и России, традиционный стихийный анархизм некоторых религиозно-сектантских групп).

С именем Михаила Александровича Бакунина (1814-1876) связано зарождение и распространение идей так называемого коллективистского анархизма - одного из распространенных в прошлом и нынешнем столетии движений ультрареволюционного социализма. Формирование политических взглядов русского революционера происходило в общественной атмосфере напряженных размышлений и исканий в период после неудачного восстания декабристов. Уже в первых его самостоятельных работах сквозь контуры гегелевского диалектического метода и философии истории проступало оригинальное и политически ориентированное концептуальное мышление.

Бакунинская политическая программа вырабатывалась в период начальных этапов организованного рабочего движения и работы Интернационала, первых опытов легальной деятельности рабочих партий.

В наиболее упорядоченном виде его взгляды представлены в работах «Федерализм, социализм и антитеологизм» (1868), «Кнуто-германская империя» (1871) и «Государственность и анархия» (1873). Последняя оказала заметное влияние в России, где ряд высказанных в ней идей был использован при формулировании программных целей бунтарского направления в русском народничестве. Воззрения Бакунина нашли приверженцев во многих западноевропейских странах, особенно в Италии, Испании, Швейцарии и Франции. Литература о нем значительна по объему и разнообразна в жанровом отношении. В воссоздании облика революционного активиста и мыслителя наряду с историками и социальными философами приняли участие литераторы: И. С. Тургенев (роман «Накануне»), Ф. М. Достоевский («Бесы»), А. А. Блок и др.

Бакунин одним из первых выставил ряд аргументов против некритического восприятия сложившихся порядков и нравов в русской общине. Солидаризуясь с некоторыми оценками Герцена, он сильно разошелся с ним в характеристике позитивных возможностей крестьянско-общинного быта и традиций: не преобразование общины с помощью прививки результатов западной науки или положительного опыта западной цивилизации, а использование бунтовского и раскольничьего опыта русского крестьянства. Перечень несовершенств общинного быта после десяти веков его существования, который был составлен Бакуниным в одном из писем Герцену и Огарёву (1866), достаточно красноречив: «...безобразное принижение женщины, абсолютное отрицание и непонимание женского права и женской чести... совершенное бесправие патриархального деспотизма и патриархальных обычаев, бесправие лица перед миром и всеподавляющая тягость этого мира, убивающая всякую возможность индивидуальной инициативы, отсутствие права не только юридического, но простой справедливости в решениях того же мира...»

В истолковании социальных и политических проблем своего времени Бакунин чаще всего использовал естественно-правовую традицию в трактовке прав личности или обязанностей должностных лиц государства, а не формальный догматический анализ существующих государственных законов или иных установлений. Отрицательное отношение к законам и законодательному регулированию у него сложилось под воздействием характерного для анархизма негативистского восприятия любых форм государственной и политической власти и присущих им путей и средств социального регулирования.

Все юридические законы, в отличие от законов природы и заурядного правила общежития, являются, по Бакунину, внешне навязанными, а потому и деспотическими. Политическое законодательство (т. е. законодательство, которое создается «политическим государством») неизменно враждебно свободе и противоречит естественным для природы человека законам. Игнорирование этих естественных законов ведет к подчинению неестественному, «юридическому», искусственно создаваемому праву и тем самым способствует возникновению и распространению олигархии. Всякое законодательство, таким образом, порабощает человека и одновременно развращает самих законодателей.

Свобода человека должна соизмеряться не с той свободой, которая пожалована и отмерена законами государства, а с той свободой, которая есть отражение «человечности» и «человеческого права» в сознании всех свободных людей, относящихся друг к другу как братья и как равные. В противопоставлении человеческого права и государственных законов Бакунин опирался на авторитет и традиции естественно-правовых идей.

Важнейшей гарантией обеспечения дела свободы Бакунин не без основания считал контроль над государственной властью.

Такие гарантии возникают, по его мнению, в каждой стране по мере «эмансипации общества» от государства. Во всех странах, где установилось представительное правление, свобода может быть действительной лишь в том случае, когда имеется действенный контроль и надзор за носителями власти, поскольку власть в состоянии испортить самых лучших людей.

Завоевание свободы и утверждение общечеловеческого права для всех и каждого он связывал с классовой борьбой, однако в будущем социалистическом обществе свобода и право предстают у него уже не атрибутами классового господства в интересах трудящихся, а лишь требованиями высокой нравственности, обращенными к индивидам, коллективам и социальным группам. С того момента, когда рабочий окажется победителем в продолжительной освободительной борьбе, он должен будет проявить по отношению к бывшему хозяину «чувство справедливости и братства свободного человека». Соотношение социализма и свободы он выразил в следующей формуле: «свобода без социализма - это привилегия, несправедливость; социализм без свободы - это рабство и скотство».

Совершить социальную революцию - значит разрушить все учреждения неравенства и насилия, и в первую очередь государство. Социальная революция в отличие от политической совершается не с помощью одной только революционной власти (в том числе нового революционного государства), а более всего с помощью народной силы, причем эта сила сама должна быть организована на выступления путем возбуждения революционных страстей. Движущие силы революции предстают у Бакунина не в технико-организационном, а скорее в абстрактно-доктринальном их восприятии и отображении. Народная сила, революционные страсти, философские принципы с вытекающими из них практическими действиями - все это из словаря утопического социализма, безусловно критического по отношению к существующему строю, но в то же время весьма примитивного и нереалистичного в указании путей и средств его действительного радикального преобразования.

Для Бакунина сущность всякой централизации власти (религиозной, бюрократической или военной) - это сила, повсюду одинаково поработительная и тем самым губительная для дела свободы. Везде власть препятствует свободе, сопутствующие власти привилегии препятствуют равенству, эксплуатация - братству людей, несправедливость и ложь - справедливости и истине.

Социальная революция, за которую ратовал проповедник анархизма, по необходимости должна быть атеистической, поскольку исторический опыт и логика «доказали», что достаточно одного господина на небе, чтобы тысячи господ расположились и на земле. Преклонение божеству препятствовало уважению человека. В отдаленном будущем первостепенное значение приобретет не государственная политика, а политика народов, политика независимых свободных людей.

Бюрократическая заорганизованность присуща не только государству и религии, но также, например, науке, если она всецело подчинена метафизическим догмам и всевозможным «всепожирающим абстракциям». Эта же сверхорганизованность присуща всевозможным общественным объединениям, создаваемым на мнимосолидных основаниях, и прежде всего - партиям. Она присуща всем существующим общественным формам людской солидарности, которые до сих пор еще не были очеловечены, а были только зловредными и гибельными. Для того чтобы сделать солидарность людей благотворной и гуманной, необходимо совершить социальную революцию.

Бакунин - один из первых проницательных критиков марксизма как политической философии в рядах марксистского Интернационала (Международного товарищества рабочих). Он писал о своем глубоком недоверии и отвращении к идеям Лассаля и Маркса относительно создания народного государства путем возведения пролетариата в степень господствующего сословия. «Над кем господствовать пролетариату?» - риторически вопрошал Бакунин. Над каким-то другим пролетариатом, например над крестьянской чернью, не пользующейся благорасположением марксистов? Или немцам господствовать над славянами, которые должны стать их рабами? И кто будет господствовать - «ученый-социалист»? Созданное таким образом мнимонародное государство станет, согласно Бакунину, весьма деспотическим вариантом управления народными массами со стороны новой и весьма немногочисленной «аристократии действительных или мнимых ученых».

Ситуацию в России он воспринимал как предреволюционную и связывал грядущую революцию с наличием особого народного идеала - боевого, бунтовского. Этому благоприятствует, в частности, всенародное убеждение, что вся земля принадлежит народу, орошающему и оплодотворяющему ее своим трудом, и право пользования землей принадлежит не лицу, а целой общине, разделившей ее временно между лицами. Квазиабсолютная автономия общинного самоуправления приводит к решительно враждебному отношению общины к государству (именно государство, считал Бакунин, окончательно раздавило и развратило русскую общину, и без того развращенную патриархальным началом).

Петр Алексеевич Кропоткин (1842-1921) - последний из плеяды всемирно известных пропагандистов анархистских взглядов и идей в России (наряду с Бакуниным, Толстым, Махайским, Махно). Он происходил из старинного княжеского рода. Свою общественную известность приобрел вначале в качестве многообещающего географа, геолога и этнографа и только после обращения к анархизму - в качестве историка и теоретика в области этических и социально-политических учений. Он стал создателем учения синтетической философии анархокоммунизма, основанного на принципе социальной кооперации и взаимопомощи. В этом смысле его концепция является весьма близкой некоторым современным кооперативным и этическим учениям более широкого социального содержания, а не одной только типичной манифестацией негативного отношения к государственной власти с ее притеснениями, несправедливостью и монополизмом. В его учении тесно переплетены представления о главенствующей роли взаимной помощи между людьми (наряду с дарвиновским «законом взаимной борьбы»), с идеями философии природы и геосоциологии (концепцией определяющей роли географической среды) и этическими воззрениями, основанными на правиле: не обращайся с человеком так, как не желаешь, чтобы обращались с тобой. Еще одним фундаментальным положением его социально-организационной анархической концепции является бентамовский целеполагающий тезис о наибольшем счастье для наибольшего числа, который, по мысли Кропоткина, должен претворяться на основе всеобщего равенства, из которого, в свою очередь, вытекает солидарность и взаимопомощь.

В области правоведения Кропоткин разделял мнение о необходимости обособления права от закона и полагал, что существуют естественные основы права (инстинкты), естественные права (включая право на минимум социальных благ - «право всех на довольство») и естественное право, основанное на обычае.

Историческое развитие государства Кропоткин связывал с возникновением поземельной собственности и стремлением сохранить ее в руках одного класса, который вследствие этого стал бы господствующим. Социально заинтересованными в такой организации стали, помимо землевладельцев, также жрецы, судьи, профессиональные и прославившиеся воины. Все они были настроены на захват власти. «Государство, в совокупности, есть общество взаимного страхования, заключенного между землевладельцем, воином, судьей и священником, чтобы обеспечить каждому из них власть над народом и эксплуатацию бедноты. Таково было происхождение государства, такова была его история, и таково его существо еще в наше время» («Современная наука и анархия»).

Государственная организация властвования находится в тесной взаимосвязи с правосудием и правом. Судебную власть Кропоткин относил к разряду важного основания для самых различных вариантов организации властвования в обществе, однако в отношении суда, назначаемого государством, он полагал, что суд и государство в таком случае становятся «необходимым последствием» друг друга (узаконенная месть, именуемая правосудием).

Главная особенность государственно-властной организации - это «правительственная централизация», или «пирамидальная организация». Это не просто организация в целях налаживания гармонии и солидарности в обществе, как разъясняется в университетских учебниках. Историческая миссия государства свелась на практике к «поддержке эксплуатации и порабощения человека человеком». Государственная организация власти вырабатывалась и усовершенствовалась на протяжении столетий, однако все это делалось ради того, чтобы «поддерживать права, приобретенные известными классами, и пользоваться трудом рабочих масс, чтобы расширить эти права и создать новые, которые ведут к новому закрепощению обездоленных граждан».

Анархическая критика государственной организации властвования своим острием была направлена против государства как формы приобщения к власти определенных социальных групп, как сверхбюрократизированного средоточия управления местной жизнью из одного центра, как формы «присвоения многих отправлений общественной жизни в руках немногих».